Несколько мгновений спустя оба сидели друг против друга, Урсус между ними, Гомо – у их ног. Гуинплен наливал Дее чай. Дея грациозно дула в свою чашку. Вдруг девушка чихнула. Это произошло как раз в то мгновение, когда над лампой рассеивался дымок и что-то вроде листка бумаги рассыпалось пеплом. От этого-то дымка и чихнула вдруг Дея.
– Что это? – спросила она.
– Ничего, – ответил Гуинплен.
И улыбнулся.
Он только что сжег письмо герцогини.
Совесть любящего мужчины – ангел-хранитель любимой им женщины.
Уничтожив письмо, Гуинплен почувствовал странное облегчение. Он ощутил свою честность, как орел ощущает мощь своих крыльев. Ему показалось, что с этим дымком улетучивается и соблазн, что вместе с клочком бумаги обратилась в пепел и сама герцогиня.
Путая свои чашки, беря одну вместо другой, они без умолку говорили.
– Знаешь что?
– Нет.
– Гуинплен, мне снилось, будто мы звери и будто у нас крылья.
– Раз крылья – значит, мы птицы, – шепотом произнес Гуинплен.
– А звери – значит, ангелы, – буркнул Урсус.
Разговор продолжался.
– Если б тебя не было на свете, Гуинплен…
– Что тогда?
– Это значило бы, что нет бога.
– Чай очень горячий. Ты обожжешься, Дея.
– Подуй на мою чашку.
– Как ты сегодня хороша!
– Знаешь, мне надо так много сказать тебе.
– Скажи.
– Я люблю тебя!
– Я обожаю тебя!
Урсус бормотал про себя:
– Вот славные люди, ей-богу!
Помолчав немного, Дея воскликнула:
– Если б ты знал! Вечером во время представления, когда я дотрагиваюсь до твоего лба… – о, у тебя благородное чело, Гуинплен! – в ту минуту, когда я чувствую под своими пальцами твои волосы, меня охватывает трепет, я испытываю неизъяснимую радость, я говорю себе: в этом мире вечной ночи, окружающей меня, в этой вселенной, где я обречена на одиночество, в необъятном, мрачном хаосе, в котором я нахожусь и где все так обманчиво-зыбко во мне и вне меня, существует только одна точка опоры. Это он, – это ты.
– О, ты любишь меня, – промолвил Гуинплен. – У меня тоже нет на земле никого, кроме тебя. Ты для меня все. Потребуй от меня чего угодно, Дея, и я сделаю. Чего бы ты желала? Что мне надо сделать для тебя?
Дея ответила:
– Не знаю. Я счастлива.
Урсус строго повысил голос:
– Ах, так! Вы счастливы? Это почти преступление. Я уже предупреждал вас. Вы счастливы? Тогда старайтесь, чтобы вас никто не видел. Занимайте как можно меньше места. Счастье должно забиваться в самый тесный угол. Съежьтесь еще больше, станьте еще незаметнее. Счастливые люди должны прятаться, как воры. Ах, вы сияете, жалкие светляки, – ладно, вот наступят на вас ногой, и отлично сделают!
Урсуса поддержал Гомо. У ног влюбленной пары послышалось рычанье волка.
– Ну вот, ты тоже не в духе. Ты ворчишь. Вон как ощетинилась шерсть на твоей волчьей башке!
Но волк вскочил на ноги и, глядя на дверь, оскалил клыки.
– Что с тобой? – спросил Урсус и схватил Гомо за загривок.
В то время как Урсус, уговаривая Гомо, опустил голову, Гуинплен поднял глаза. В дверях, за спиною Деи, стоял какой-то человек. Незнакомец был одет в длинный черный плащ с капюшоном. Его парик был надвинут до самых бровей, в руках он держал железный кованый жезл и короной на обоих концах. Жезл был короткий и массивный.
Урсус задрожал всем телом.
– Это жезлоносец, – шепнул он на ухо Гуинплену.
Гуинплен вспомнил.
Человек, не произнося ни слова, протянул правую руку над головой улыбающейся Деи и, дотронувшись железным жезлом до плеча Гуинплена, в то же время большим пальцем левой руки указал на дверь. Двойной этот жест, казавшийся еще повелительнее благодаря молчанию жезлоносца, означал: «Следуйте за мной».
Тот, на кого опускался железный жезл, терял все права, кроме права повиноваться. Никаких возражений против безмолвного приказания не разрешалось. Английское законодательство грозило ослушнику самыми беспощадными карами.
Ни Гуинплен, ни Урсус не проронили ни слова. У обоих возникла одна и та же мысль: не тревожить Дею. Волк, должно быть, решил поступить так же, ибо перестал ворчать. Правда, Урсус продолжал держать его за загривок.
Гуинплен встал. Он знал, что сопротивляться немыслимо, он помнил слова Урсуса, что никаких вопросов задавать нельзя. Гуинплен взглянул на Дею. Она о чем-то задумалась. Улыбка застыла на ее лице.
Стараясь не производить ни малейшего шума, как человек, находящийся в комнате больного, Гуинплен снял со стены шляпу и плащ, завернулся в него до самых глаз. Пристав, не оборачиваясь, шел на несколько шагов впереди Гуинплена с тем ледяным спокойствием, которое дается человеку сознанием, что он олицетворяет собою закон. Гуинплен, конвоируемый с обеих сторон отрядом полицейских, бледный, не делая никаких движений, кроме тех, которых требует ходьба, закутавшись в плащ, точно в саван, медленно удалялся от гостиницы.
Дата добавления: 2015-10-24; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Искушение святого Гуинплена | | | Урсус выслеживает полицию |