ДВАДЦАТЬ ОДИН 4 страница

Видимо, после этого я отключилась, потому что больше ничего не помню.

В конце концов я очнулась в академической больнице, где в меня два дня вливали всякие жидкости и сахар. Лисса почти все время проводила рядом со мной, и медленно, постепенно картина похищения стала проясняться.

Нам пришлось рассказать Кировой и еще нескольким избранным о способностях Лиссы, о том, как она исцелила Виктора, Кристиана и… ну… меня. Наш рассказ вызвал шок, но администраторы согласились держать все в тайне от остальной школы. Никому даже в голову не пришло увозить отсюда Лиссу, как госпожу Карп.

Ученики в основном знали, что Виктор Дашков похитил Лиссу Драгомир, но не знали зачем. Некоторые его стражи погибли во время атаки команды Дмитрия — просто позор, учитывая, как мало уже осталось стражей. Сейчас Виктора содержали в школе под круглосуточным наблюдением, в ожидании того, когда его заберет королевское подразделение стражей. Возможно, моройское правительство всего лишь символическое, поскольку существует в границах гораздо большей страны, где действует свое правительство, но у них есть система правосудия, и мне приходилось слышать о моройских тюрьмах. Вот уж куда не хотелось бы попасть.

Что касается Натальи… тут все оказалось сложнее. Она была еще несовершеннолетняя, но тем не менее участвовала в заговоре вместе с отцом. Подбрасывала мертвых животных, следила за Лиссой — еще до нашего побега. Ее стихией, как и у Виктора, была земля, и именно она разрушила скамью, сломавшую мне щиколотку. Увидев как я помешала Лиссе оживить голубя, они с Виктором поняли — чтобы добраться до Лиссы, нужно причинить вред мне, только это заставит ее вернуться к исцелению. Наталья просто поджидала, когда подвернется подходящий случай. Ее не держали взаперти, в Академии не знали, что с ней делать до прибытия королевского подразделения.

Против воли я испытывала к ней жалость. Она такая неловкая, такая застенчивая. Любой мог манипулировать ею, не говоря уж об отце, которого она любила и чьего внимания отчаянно жаждала. Для него она сделала бы все. По слухам, она целыми днями стояла около его места заключения, плача и умоляя позволить ей увидеться с ним. Ей отказывали и силой уводили оттуда.

Тем временем наша дружба с Лиссой возобновилась, словно ничего и не произошло. Что касается остального ее мира, произошло очень многое. После всех этих треволнений и драм она, похоже, обрела новое понимание того, что для нее важно, а что нет. Порвала с Аароном. Наверняка очень мило, но, уверена, ему разрыв дался нелегко. Получается, теперь она уже дважды бросила беднягу. Тот факт, что предыдущая подружка обманывала его, тоже не придавал ему уверенности. И без малейших колебаний Лисса стала встречаться с Кристианом, не заботясь о том, как это скажется на ее репутации. Увидев, как они на людях держатся за руки, я глазам своим не поверила. Он тоже, казалось, сомневался в происходящем, а наши одноклассники были настолько потрясены, что вообще ничего не могли взять в толк. До сих пор они едва отдавали себе отчет в его существовании, а то, что он может быть с кем-то вроде Лиссы… Нет, совершенно немыслимо.

Состояние моих романтических дел выглядело гораздо менее радужным, чем у нее, — если вообще тут можно говорить о каких-то романтических делах. Пока я выздоравливала, Дмитрий ни разу не посетил меня, и наши тренировки были отложены на неопределенное время. Так продолжалось до тех пор, пока на четвертый день после похищения Лиссы я не наткнулась на него в гимнастическом зале. Мы были там одни.

Я пошла туда за своей гимнастической сумкой и замерла, увидев его. Буквально потеряла дар речи. Он чуть было не прошел мимо, но потом остановился.

— Роза… — после неловкой паузы заговорил он. — Ты должна написать рапорт о том, что произошло. С нами.

Я долго ждала возможности поговорить с ним, но совсем иначе представляла себе этот разговор.

— Не могу. Тебя уволят. Или сделают что-нибудь и того хуже.

— Меня и должны уволить. Я вел себя неправильно.

— Ты не мог противиться заклинанию…

— Это не имеет значения. Все равно неправильно. И глупо.

Неправильно. Глупо? Я прикусила губу, глаза налились слезами. Я попыталась взять себя в руки.

— Подумаешь, большое дело!

— Очень даже большое дело! Я воспользовался своим положением по отношению к тебе.

— Нет, — невозмутимо ответила я. — Ты не воспользовался своим положением по отношению ко мне.

Видимо, что-то такое прозвучало в моем голосе, потому что он устремил на меня глубокий серьезный взгляд.

— Роза, я на семь лет старше тебя. В десять лет это, может, и не так уж много значит, но сейчас разница огромна. Я взрослый. Ты дитя.

Ничего себе! Я вздрогнула. Лучше бы он просто ударил меня.

— Похоже, ты не думал, что я дитя, когда во все глаза разглядывал меня.

Теперь вздрогнул он.

— Это из-за твоего тела… ну, оно делает тебя взрослой. Мы живем в разных мирах. Я совершал ошибки. Я действовал на свой страх и риск. Я убивал, Роза, — людей, не животных. А ты… Ты только начинаешь жить. Твоя жизнь домашние задания, наряды и танцы.

— По-твоему, это все, что меня интересует?

— Нет. Конечно нет. Не совсем. Но такова существенная часть твоего мира. Ты еще растешь, пытаешься осознать, кто ты есть и что для тебя важно, а что нет. Так и должно происходить. Тебе нужно встречаться с парнями своего возраста.

Не нужны мне парни моего возраста. Но я не сказала этого. Не сказала ничего.

— Даже если ты решишь не писать рапорт, нужно, чтобы ты поняла — это было ошибкой. И ни в коем случае не должно повториться, — добавил он.

— Потому что ты слишком стар для меня? Потому что это безответственно?

Сейчас его лицо ничего не выражало.

— Нет. Просто потому, что ты не интересуешь меня в этом смысле.

Я замерла. Он отвергает меня, это прозвучало громко и ясно. Все, что произошло той ночью, все, что казалось таким прекрасным и исполненным смысла, прямо у меня на глазах рассыпалось в прах.

— Это произошло только благодаря заклинанию. Понимаешь?

Чувствуя себя униженной и разгневанной, я не хотела ставить себя в еще более глупое положение, споря или умоляя, и потому просто пожала плечами.

— Да. Понимаю.

Оставшуюся часть дня я дулась, отвергая все попытки Лиссы и Мейсона вытащить меня из комнаты. Вот ведь ирония — мне самой хотелось сидеть тут сейчас, хотя Кирова, под впечатлением моих подвигов во время спасения Лиссы, освободила меня из-под домашнего ареста.

На следующий день до уроков я пошла туда, где держали Виктора. В Академии имелись камеры с решетками, и в коридоре караулили два стража. Не пришлось прибегать к особой хитрости, чтобы меня пропустили внутрь, а ведь даже Наталье этого не позволили. Но один из стражей ехал со мной во внедорожнике и видел, как я вместе с Лиссой страдала, когда ее пытали. Я сказала ему, будто мне нужно расспросить Виктора о том что тот делал с Лиссой. Соврала, конечно, но стражи сочувствовали мне и потому «клюнули». Позволили поговорить пять минут и отошли дальше по коридору, откуда не могли ни видеть, ни слышать.

Когда я стояла рядом с камерой Виктора, мне просто не верилось, что когда-то я сочувствовала ему. При виде его обновленного, поздоровевшего тела меня охватил гнев. Скрестив ноги, он сидел на узкой койке и читал, но, услышав мое приближение, поднял взгляд.

— Да ведь это Роза! Какой приятный сюрприз. Твоя изобретательность всегда производила на меня впечатление. Ко мне не допускают никаких посетителей.

Я скрестила на груди руки, стараясь придать лицу жесткое выражение истинного стража.

— Я хочу, чтобы вы разрушили то заклинание. Целиком и полностью.

— Что ты имеешь в виду?

— Заклинание, которое вы наложили на меня и Дмитрия.

— Это заклинание больше не работает. Перестало действовать само по себе.

Я покачала головой.

— Нет. Я продолжаю думать о Дмитрии. Продолжаю желать..

Я не закончила, и он понимающе улыбнулся.

— Моя дорогая, все это уже было в тебе задолго до того, как я настроил заклинание.

— Не так, как сейчас. Не так сильно.

— Может, не на уровне сознания, но влечение, физическое и духовное, уже было в тебе. И в нем. В противном случае заклинание не сработало бы. На самом деле оно не создало ничего нового, просто убрало торможение и усилило чувства, которые вы уже испытывали друг к другу.

— Вы лжете! Он сказал что не испытывал ко мне никаких чувств.

— Это он лжет. Говорю же, в противном случае заклинание не сработало бы, и, честно говоря, ему следовало быть осмотрительнее. Он не имел права позволять себе испытывать такие чувства. Школьница может страстно влюбиться, и ей это простят. Но ему? Он должен лучше скрывать свои чувства, а между тем Наталья заметила его неравнодушие к тебе и рассказала мне. Тогда я сам немного понаблюдал, и для меня оно тоже стало очевидно. Что давало превосходный шанс отвлечь вас обоих. Я лишь настроил заклинание на вас, а все остальное вы сделали сами.

— Вы гнусный мерзавец! Что вы сделали с ним и со мной? И с Лиссой?

— Я не сожалею о том, что сделал с ней, — заявил он, откинувшись к стене. — И если бы мог, повторил бы свои поступки. Веришь ты или нет, я люблю свой народ и действовал в его интересах. Что будет теперь? Трудно сказать. У них нет лидера, нет реального лидера. Ни одного достойного, на самом деле. — Он задумался, склонив голову набок. — Им могла бы стать Василиса — если бы внутренне поверила в свое предназначение и преодолела влияние духа. Вот ведь ирония судьбы! Дух способен превратить человека в лидера, но он же разрушает его способность оставаться им. Страх, депрессия и неуверенность берут верх, и подлинная сила остается похороненной глубоко внутри. Тем не менее в ней течет кровь Драгомиров, а это не пустяк. И конечно, у Василисы есть ты, «поцелованная тьмой» и ее страж. Кто знает? Может, она еще удивит нас.

— «Поцелованная тьмой»?

Снова прозвучали эти слова, когда-то меня точно так же назвала госпожа Карп.

— Да, ты «поцелована тьмой», потому что пересекла порог смерти, побывала на той стороне и вернулась. Думаешь, такой опыт не оставит отметины в душе? Восприятие жизни и мира у тебя обострено даже больше, чем у меня, хотя, возможно, ты и не осознаешь этого. Практически ты уже была в объятиях смерти. Василиса отогнала смерть, потому что хотела вернуть тебя и навсегда привязать к себе. Какая-то часть тебя всегда будет помнить эти объятия, поцелуй смерти, всегда будет цепляться за жизнь и все, что она может дать. Вот почему ты так безрассудна в своем поведении, не сдерживаешь чувств — ни страсти, ни гнева. Это делает тебя удивительной. Это делает тебя опасной.

Я не знала, что и сказать, буквально потеряв дар речи. И ему, похоже, моя реакция нравилась.

— Вот что создало вашу связь. Ее чувства всегда изливаются на других, но большинство людей не «ловят» их, если только она не добивается этого, сознательно прибегая к принуждению. А вот ты имеешь восприятие на уровне экстрасенсорного… в особенности в отношении ее. — Он вздохнул почти с довольным видом. Я вспомнила, как читала, что Владимир спас Анну от смерти. Вот так, наверно, возникла и их связь. — Да, эта нелепая Академия даже не догадывается, что имеет в лице каждой из вас. Если бы не тот факт, что мне придется убить тебя, я включил бы тебя в состав королевской стражи, когда ты стала бы старше.

— У вас никогда не будет королевской стражи. Вы не задумывались о том, что людям покажется странным ваше внезапное выздоровление? Даже если никто не узнает о Лиссе, Татьяна никогда не сделает вас королем.

— Тут ты, возможно, права, но это не имеет значения. Существуют другие способы захвата власти. Иногда возникает необходимость выходить за пределы устоявшихся методов. Думаешь, Кеннет единственный мой приверженец среди мороев? Самые выдающиеся, самые значительные перевороты часто начинаются очень тихо, до поры до времени прячась в тени. — Он вперил в меня пристальный взгляд. — Запомни это.

Со стороны входа в камеры предварительного заключения послышался странный шум, и я оглянулась. Попустившие меня стражи исчезли. Из-за угла донеслись глухие звуки ударов и неясное бормотание. Я вытянула шею, чтобы лучше видеть Виктор встал.

— Ну наконец-то.

Холодок страха пробежал по позвоночнику — пока я не увидела выскочившую из-за угла Наталью.

Меня пронзили сочувствие и гнев, но я заставила себя дружески улыбнуться. Ее отца захватили, и она, скорее всего, больше никогда не увидит его. Пусть они и негодяи, но им нужно позволить попрощаться.

— Эй! — окликнула я ее. Она шагала на диво целеустремленно, и внутренний голос шепнул мне, что здесь что-то не так. — Я не думала, что тебе позволят войти. Конечно, мне тоже этого не полагалось.

Она подошла прямиком ко мне и — без преувеличений — отшвырнула к дальней стене. Я ударилась с такой силой, что перед глазами заплясали черные точки.

— Какого?..

Я прижала руку ко лбу и попыталась встать.

Не обращая на меня внимания, Наталья отперла камеру ключом из связки, которую я прежде видела на поясе у одного из стражей. Пошатываясь, я поднялась и подошла к ней.

— Что ты делаешь?

Она подняла на меня взгляд, и тут я увидела это. Бледное кольцо красного вокруг зрачков. Кожа совсем бледная, даже для мороя. Рот измазан кровью. Но выразительнее всего был ее взгляд, такой холодный, такой злобный, что у меня чуть сердце не остановилось. Взгляд, свидетельствующий о том, что она больше не принадлежит к миру живых, она стала стригоем.

Дата добавления: 2015-10-24