Сергей АЛЕКСЕЕВ 16 страница

Русинов опять остановил себя: находясь запертым в пещере, в этой "музыкальной шкатулке", об этих высших загадочных вещах лучше не думать, не загружать сознание тем, что обязательно приведет в тупик и как следствие к безумию. Надо вообще остановить бег этих мыслей и после сна проверить состояние своего рассудка. Чтобы отвлечься, он включил фонарь и высветил на кипящей от капели воде круг и тут же погасил. В глазах осталось яркое светлое пятно. Он опустил веки и сосредоточил внимание на этом "зайчике". Сначала пропал в ушах звук хрустящего стекла, потом вместе с тускнеющим светом медленно потускнела явь...

***

Он просыпался так же постепенно, как и засыпал. Реальность возвращалась вместе со скрипом битого стекла. Русинов включил фонарь и глянул на часы половина одиннадцатого утра! Значит, он больше суток уже находится взаперти. Первым делом он размял затекшие в одном положении ноги, резко помахал руками: где-то между позвонков наметилась легкая боль. Сырой мешок и холод вновь пробуждали невралгию. Ольга предупреждала, что надо поберечься первый месяц...

Потом он осветил дверь, ощупал ее притвор, и на миг возникла обнадеживающая мысль - что, если, пока он спал, заперший его человек пришел и отвернул колесо? Русинов вогнал зуб ледоруба в уплотнитель двери и попробовал отковырнуть ее... Напрасные надежды! Но нельзя долго стоять перед закрытой дверью и думать о ней; нужно двигаться, совершать какую-то несложную, не требующую большой физической нагрузки работу, чтобы занять сознание. Нет напрасных надежд! Впереди много необследованного, неизученного. Сама пещера не осмотрена как следует... Русинов снял с себя рюкзак и сразу ощутил озноб, словно ветром повеяло. Однако пришлось снять и куртку - нельзя мочить одежду, которая сохнет очень медленно, только за счет тепла тела. Оставшись в легком свитере, он стащил с себя и старые джинсы. Лучше потом одеться в сухое и на контрасте ощутить тепло...

С ледорубом и фонарем он спустился вниз и только тут включил свет: двигаться по скользким камням в темноте - самоубийство. Он пробрался к месту, на котором вчера окончил осмотр, и двинулся уже медленно, высвечивая все неровности в стене и кровле. Для ракетчиков на этой точке были созданы идеальные условия, чтобы пересидеть ядерную катастрофу. Они могли пережить здесь и наступившую после нее зиму. Самое главное, здесь была чистейшая, отфильтрованная вода, причем постоянно пополняемый запас, чистый воздух без всякого вредного газа и достаточно тепло. Возможно, во время оледенения люди ушли из городов в пещеры и жили на протяжении многих сотен лет, выбираясь на поверхность, чтобы добыть оленя, принести топливо - высохшие на морозе и уцелевшие в горах деревья. Они жили и ждали солнца. И вероятно, поклонение ему, жертвы и гимны - все совершалось здесь во тьме либо при свете костра. То солнце, что появлялось на небосклоне, было холодным, туманным, а скорее всего, оно вообще показывалось очень редко: резкое похолодание на Севере вызвало мощные испарения воды на юге, и небо закрывали многоярусные тучи от земли до космоса. Серый сумрак окружал гористое пространство - полная картина ядерной зимы. Арии - люди земли и солнца - не могли долгое время существовать без того, что составляло их суть. От недостатка света, тепла и пищи, а более от резкой ее смены - была растительной, а стала мясной - они начали деградировать, утрачивать культуру, представление о мире. Вероятно, в больших и сильных подземных колониях все это хранилось, передавалось по наследству, но кроме всевидящего и всемогущего бога Ра стали появляться подземные боги и духи. Так возник Кубера - правитель северной страны света, бог подземных сокровищ, тьмы и глубины. Он как бы затмил солнце, встал на его место. Ему поклонялись, по ждали солнца и на стенах пещер рисовали картины, украшали их сценами удачной ловли, расписывали орнаментами, ибо считали, что пещера - храм, где ночует солнце.

"Пещера" означало "украшение для солнца".

За час Русинов исследовал почти весь зал и обнаружил лишь два места, где сверху не капало. Не было даже намека на щель, лаз, дыру, по которой можно выбраться из каменного мешка. Пропала надежда и на подводный выход. В том месте, где озеро примыкало к стене, воды оказалось по щиколотку, а глубина посредине не больше метра. Наверное, маркшейдер, задававший проходчикам выработку к подземной полости с водой, располагал данными, полученными после бурения скважин с поверхности земли.

И все равно есть надежда! Если его заперли здесь хранители сокровищ, то обязательно придут и выпустят, надеясь, что выйдет безумец, не опасный для их дела. Сейчас важно сохранить здоровое сознание.

Закончив путешествие вокруг озера, Русинов вернулся к насосной площадке и посветил под лестницу. Марш на двенадцать ступеней был отлит из бетона в деревянной опалубке, раскрепленной бревнами. Сверху опалубку сняли, но с внутренней части не тронули, и она, забытая, была для Русинова как поленница дров! Нижние доски и концы бревен, упертых в камни, были влажными, но вверху древесина оставалась сухой, прикрытая насосной площадкой от капели. С помощью ледоруба он расшатал первое бревно, высотой метра два, и вышиб его камнем. И чуть не угодил под деревянный щит, рухнувший сверху. Это была готовая лежанка! Теперь хоть не придется спать на бетоне.

Без спешки, часа за полтора Русинов вышиб все шесть бревен, выдрал доски, припечатанные к бетону, и все перенес на насосную площадку. Если топить с умом, хватит на месяц! Он тут же раскрошил ледорубом одну доску и запалил костерок. Капель жутковато блистала в его отсветах. Казалось, со свода срываются капли ртути. Дым поднимался кверху, стелился, прижимаясь к потолку красноватым покрывалом, и оставался на месте. Воздух в зале был неподвижен...

Столько топлива, а топить нельзя. Угарный газ постепенно заполнит все пространство, и однажды утром можно не проснуться. Русинов соорудил из бревен и досок полулежачее кресло и один щит оставил, чтобы можно было положить сверху на время сна. Получился эдакий тесный гроб. И пусть он похож на что угодно, лишь бы сохранял тепло. Был еще только полдень, а вся работа кончилась, и следовало теперь придумать ее, чтобы были заняты голова и руки. Звук капели сквозь затычки слышался теперь в виде визгливого и бесконечного шуршания шин по асфальту, и стоило на нем сосредоточить внимание, как тут же чудилось, что он куда-то несется во тьме с огромной скоростью. Начиналось легкое головокружение. Время от времени он включал фонарь, чтобы вывести себя из этого состояния, вернуть в реальность - сырую пещеру.

И тут ему попала на глаза труба, идущая от насоса в бетонную обвязку двери. Он потушил свет и стал думать о ней. Хорошо бы разрезать ее, и тогда появится маленькое, величиной в чайную чашку, окошко в мир. Можно кричать в нее, и звук побежит по трубе, или выстрелить...

Русинов скользнул лучом фонаря по приемной трубе и насосу: всасывающая труба уходила в них и скрывалась в воде у камня-острова. Да это же не насос, а печь! Если отвернуть с него крышку вместе с трубой, вытащить рабочее колесо - топи на здоровье! Тяга должна появиться - перепад между насосом и другим концом трубы метров десять-пятнадцать, если судить по уклону выработки. В конце концов, можно раскалить трубу, и тогда обязательно появится движение воздуха.

Насос и трубы были сделаны из нержавеющей стали, на ощупь казались гладкими и чистыми, тогда как чугунная станина и электродвигатель обросли ржавчиной. Четыре больших гайки с шайбами-граверами, однако же, прикипели к резьбе. Работа нашлась кропотливая, тонкая, но была цель! Жиром из консервов он смазал концы шпилек и начал отбивать острием ледоруба первую гайку. Стучал по самому краю грани, на разворот, и минут через сорок заметил движение - стронулась! Дальше дело пошло побыстрее. Он наставлял острие на грань и бил по ледорубу камнем. Никому в мире не приходилось таким образом разбирать насос и делать из него печь. Тепло - это жизнь. Оно может заменить пищу на долгое время, если пить горячую воду.

На третьей гайке работа застопорилась. Экономя батарейку, он лишь изредка включал свет, и в темноте было неудобно каждый раз на ощупь выставлять зуб ледоруба на грань, к тому же руки устали и слегка подрагивали. Тогда Русинов отщипнул лучину и стал нагревать гайки. На горячую одна пошла почти сразу, со второй пришлось повозиться, поскольку мешала станина насоса. К десяти часам вечера он сдернул крышку и, загибая ограждение площадки, к которому крепилась всасывающая труба, отвел в сторону. Рабочее колесо сидело на валу со шпоной и к тому же оказалось закреплено большой, плоской гайкой с левой резьбой. Вид у него казался неприступным, и чтобы не сосредоточиваться на этом, Русинов без передышки принялся за работу. Он разогнул концы плинтовочной шайбы, запалил лучину и стал калить. И почудилось, дым уже уносится в трубу! Это вдохновило еще больше. Кроме уклона, есть еще давление, которое должно быть выше в пещере и ниже на поверхности.

Он работал всю ночь. Легче оказалось раскрутить страшную гайку, чем потом стронуть рабочее колесо с конусного вала. Он расклепал весь его конец с резьбой, прежде чем освободил внутренность насоса. И сразу же сунул в него руку к трубе - кожу холодил поток воздуха! Это была не просто печь, но еще и вентиляция зала. Он не стал даже проверять тягу огнем, съел небольшой ломтик хлеба с тушенкой - приз за удачную работу - и тут же забрался спать в полулежачее кресло, накрывшись сверху деревянным щитом.

Ему приснилось, что он бежит по ровному, без единой травинки глиняному полю, а по нему бьют из пулеметов.

Свист пуль вокруг был бесконечным и несмолкаемым. Они напоминали капли ртути и были видимы, но почему-то ни одна не попадала в него. Во сне он понял, что это его так пугают хранители "сокровищ Вар-Вар". Он проснулся и услышал наяву этот свист: из уха выпала затычка...

Время было без пяти двенадцать, и Русинов смутился - дня или ночи? Сколько он проспал? В общем-то время суток не играло роли, однако было приятно думать, что на улице сейчас светит солнце, поют дневные птицы, шумят сосны на уступе и колышется под ветром трава...

Он зажег лучину и сунул ее в насос. Дым почему-то вырывался из него и плыл в пещеру.

Давление выровнялось, и тяга пропала... Дело! Срочно найти работу, действовать!

Русинов вновь загнал зуб ледоруба в уплотнитель двери и пробовал ее отжать - нет, не хотят отворачивать колесо хранители сокровищ.

Он посветил фонарем в стык с обвязкой проема. Уплотнитель оказался свинцовым, предохраняющим от проникающей радиации, и хорошо обеспечивал герметичность. Конечно, не было смысла ожидать радиации из пещеры, похоже, сюда поставили типовую дверь бомбоубежища. Он поковырял свинец ножом - что, если вырезать весь уплотнитель?! Тогда ослабнет и сам собой повернется запор - поперечная профилированная балка с той стороны, прижимаемая к зацепам косяков.

Надежда - великая вещь! Высшая мудрость! Не зря говорят, что она умирает последней...

Русинов начал резать ножом уплотнитель, но в темноте это казалось почти бессмысленной работой. Сантиметровый слой свинца был упрятан под плиту двери, и нож ходил по одному следу, не выстругивая стружки. Если это трудно сделать с открытой части двери, то как же его выковырять снизу, или со стороны навесов?

Выход был единственный - распалить возле двери большой костер, раскалить ее и выплавить свинец. Дров бы хватило, но хватит ли кислорода? Будет ли чем дышать потом? Риск огромный, но надо что-то предпринимать. Вот уже в ушах свистят пули, перед глазами глиняное поле. А что появится завтра?..

Выплавить! По крайней мере, это уже кардинальная мера, ведущая к свободе. Кубатура зала все-таки приличная, капель хоть немного, но очищает воздух от газов. Конечно, в случае неудачи он потеряет и хорошую атмосферу, и топливо... Да где наша не пропадала?!

Несколько часов подряд он колол и разламывал в мелкие щепки и поленья бревна и доски, аккуратно выкладывая в клетку возле двери. Накалить дверь нужно было до температуры триста двадцать семь градусов, причем свинец может "поплыть" еще раньше, когда размягчится его структура. Надо лишь постукивать по двери, расшатывать ее, выжимать уплотнитель. Он оторвал всасывающую трубу насоса от ограждения, развернул ее другим концом, и получился неплохой таран, действовать которым можно было снизу - на площадке будет не устоять от жара и дыма.

Вечером он закончил все приготовления и снес вещи вниз, расположившись на камнях за лестницей. Прежде чем поджечь свой "мартен", Русинов съел двойной суточный рацион, чтобы кровь поживее гуляла по телу и в случае отравления угарным газом выводила его из организма. Он был уверен, что все получится, но когда подносил зажигалку к лучинам, дрогнула рука...

Номер в "маленькой гостинице" оказался двухкомнатными апартаментами с кондиционером, камином в зальчике, мягкой дутой мебелью и ковром, в котором ноги утопали, как в траве на газоне. Вещи Ивана Сергеевича - чемодан и рюкзак стояли на специальной подставке под вешалкой и на первый взгляд казались нетронутыми. Однако он запер дверь на ключ, торопливо открыл чемодан и ощупал карманы кителя - документы и пистолет были на месте. Он достал оружие, проверил обойму: даже не разрядили!

Если его не разоружили, значит, доверяют или надеются на свою бдительность и вышколенную охрану. Впрочем, что его разоружать? И так, считай, у них в руках, под надзором, а вытащи они пистолет - сразу понятно, кто это сделал, и, значит, полное недоверие. А шведы хотят заполучить его во что бы то ни стало! У них сейчас нет другого выхода! Савельева-то поспешили выгнать, беднягу. Не самому же Варбергу садиться в кресло руководителя, да, поди, по уставу фирмы он не имеет права это делать. Хотя если он имеет хорошие связи с нынешним правительством и с помощниками президента - все возможно. Интернационалу с неизвестным номером нужны деньги на революцию...

Иван Сергеевич скинул свитер и открыл ванную комнату - ну, супер-супер! Что еще сказать? Даже биде есть, махровый халат и полотенце размером с простыню. Все это надо обязательно использовать, вести себя слегка развязно, по-хозяйски и не скромничать ни в коем случае! Надо делать вид командира производства, оказывающего услугу каким-то бедным, несчастным шведам, попавшим в затруднительное положение. Хочу - выручу и пойду руководить, а захочу - не пойду. Пусть они стараются, угождают, прислуживают. Надо их завязать на себя, притянуть к своей персоне все их надежды и успехи. Эх, найти бы в этой "гостинице" какой-нибудь изъян! Чтобы вода из крана не текла или текла слабо, чтобы форточка не закрывалась, - холодина на улице! Телевизор бы не работал, телефон...

Увы, здесь все текло, закрывалось и исправно работало. Не придерешься, не устроишь гневный разнос и не найдешь причин уйти в городскую гостиницу. А это очень плохо, когда хозяин живет на квартире у гостей...

Иван Сергеевич с удовольствием выкупался под душем, надел халат и, выйдя в зал, развалился в кресле. Конечно, для русского человека, привыкшего за семьдесят лет жить в убожестве коммунальных квартир, все это кажется роскошью, и шведы это прекрасно понимают. Своеобразное психологическое воздействие, соблазн: дескать, посмотри, как стоит жить и как ты, имея редкую профессию, имеешь право жить. И дрогнет душа - да так твою мать! Неужели не заслужил? Тонн десять золота нашел и поднял из земли и со дна морского! А что получил? 3арплату? Полковничьи погоны? Двухкомнатную квартиру заработал, и то не в Москве, а в Подольске? Даже если по советским законам отнять двадцать пять процентов, положенных за находку клада, сколько это будет? Две с половиной тонны! Минус налоги, амортизацию за технику и оборудование, рабочую силу, и то в любом случае тонна принадлежала ему. А с тонной золота можно жить и почище, чем шведы живут! Должно быть, Савельеву приглянулась такая жизнь и жалко стало с ней расставаться. Потому и пошел машины жечь и, если верить шведам, решился на мокрое дело... Вот уж не думал никогда, что придется переходить дорогу своему ученику. Стыдно...

В это время в дверь как-то бережно постучали.

- Войдите! - приказным тоном сказал Иван Сергеевич.

На пороге очутилась женщина лет тридцати - в фартучке, с наколкой на красиво уложенных волосах, все при всем - типичная "телка", по выражению современных молодых людей.

- Добрый день, господин Афанасьев! - ласково проговорила она, улыбаясь. Обед прикажете подать в номер? Акцент выдавал ее славянское происхождение.

- Да, пожалуйста, - нехотя бросил Иван Сергеевич, скрывая интерес.

Официантка так же мягко исчезла вместе с улыбкой и осталась стоять в глазах светлым пятном. Иван Сергеевич покряхтел и пошел надевать брюки.

Через пять минут она вкатила тележку с мелодично звенящей посудой, на которой был разложен и разлит обед.

- Благодарю вас, - проронил он и не сдержался:

- Простите, вы полька?

- О да! - воскликнула она почему-то изумленно. - Я полька!

- Послушайте, пани...

- Августа!

- Пани Августа. - Иван Сергеевич огладил лысый череп - как небритый подбородок! - Скажите, кто у вас муж?

- Мой муж? - засмеялась она. - У меня нет мужа! "Разумеется, нет, - подумал он. - Я ведь не только для этого спрашиваю. Я же хотел спросить, каким образом ты оказалась со шведами в Красновишерске? И ты, конечно, мне ничего не скажешь..."

- Это замечательно, что у вас нет мужа, - проговорил он. - Будь я вашим мужем - умер бы от ревности. А вы мне компанию не составите? - спросил он.Вы знаете, я воспитывался в семье, где в одиночку не обедали. Была такая старорежимная семья...

"Вот сволочи! - безадресно подумал он. - Почему они берут для этих целей славянок? Ну да, к русскому лучше посылать славянку, хотя вдруг бы я захотел нечто экстравагантное? Шведку, например. Вот сейчас возмущусь и буду кричать - а ну подать мне шведку! Почему я на шведской территории должен спать с полькой? Да они мне опостылели еще при коммунистах! Сволочи, и ведь подадут! - разочарованно подумал Иван Сергеевич. - И тогда уже не откажешься... Хотя тут придраться можно. Женщина - не телефонный аппарат!"

- Благодарю вас, - ласково отозвалась официантка. - Это некоторое нарушение этикета... К тому же я уже пообедала!

- Ну, выпить со мной рюмочку вам не запретит никакой этикет, - добродушно проговорил Иван Сергеевич. - Мы же люди современные и, в конце концов, не на дипломатическом приеме, а в "гостинице". Не стесняйтесь!

Он достал из шкафа рюмку и фужер, словно профессиональный официант, протер их полотенцем и, обмотав горло бутылки, налил коньяк: кем бы она ни была, а ухаживать за красивой дамой всегда приятно. Да жалко девку: через пять-семь лет потеряет привлекательность и придется распрощаться со своей профессией. Куда ей потом? Резидентшей? Связной? Машинисткой?

- Меня зовут Иван! - сказал он и поднял рюмку. - Выпьем за знакомство!

- Очень приятно! - сказала она. - У вас очень мужественный вид! Супермен!

Она имела в виду бритую голову, конечно. Эх, знала бы, какой вид был недавно! Бабушки возле церкви, здороваясь, кланялись, как батюшке.

"Вторую придется по логике пить на брудершафт, - с тоской подумал он. Поцеловаться с ней, конечно, будет приятно... Но захочется потом плюнуть".

Августа отпила глоток и поставила рюмку - значит, в коньяк ничего не подсыпали. Впрочем, подсыпать еще рано, он же пока затеял дискуссию на нравственные темы и не отказывается от должности.

Он налил еще коньяку, но пить на брудершафт решил третью. Августа посматривала на него с интересом: наверное, ей, как и всем женщинам, нравилось кормить мужчин.

- Пан будет работать в нашей фирме? - спросила она затаенным мелодичным голосом.

Шведам требовалась горячая информация, чтобы оставить вечерний разговор и перехватить упущенную инициативу.

- Пан изучает вопрос, - неопределенно, тоже с улыбкой ответил Иван Сергеевич. - Я пью за вас, очаровательная пани Августа!

Она опять пригубила и доверительно сообщила:

- Мне очень нравится работать в нашей фирме! "Еще бы не нравилось, подумал он, закусывая острейшей колбасой "салями". - Любимая работа всегда нравится. Мне тоже было интересно... Надо поменьше есть, а то предъявят счет - не оплатить будет. Так и без сапог в горы уйдешь..."

- Да, чувствуется, фирма не плохая, - одобрил Иван Сергеевич. – Шведы народ приличный, обходительный и не наглый, как американцы. С ними можно иметь дело.

- О да! - поспешила воскликнула Августа, и Иван Сергеевич поймал себя на мысли, что этот дурацкий возглас заразителен и начинает его раздражать.

- О да! - повторил он за официанткой. - О да-да-да...

- Я очень люблю Польшу, - призналась она. - Но у нас сейчас, как и в России: предприятиями руководят выскочки, непрофессионалы, политические работники, а то и просто молодые хамы. Грубость, невежество, кризис... И слышишь кругом - деньги! Доллары! Злоты!

- Вот и я присматриваюсь, - сказал Иван Сергеевич. - Не хочется покупать кота в мешке...

- Вы будете руководить нашей фирмой? - боясь расплескать свой голос, спросила Августа.

"Эх, придется пить на брудершафт, - про себя вздохнул он. - Иначе не получится доверительной беседы... Ну ладно, прости меня, Валентина Владимировна, грешник я старый..."

Он наполнил рюмки и подмигнул ей:

- Пани Августа! А давайте-ка выпьем на брудершафт? Я все равно мысленно говорю вам "ты"!

- О да! - Она встала с рюмкой, и едва заметное волнение - это уже не профессионально! - промелькнуло в ее зеленых глазах. - Я тоже говорила вам "ты"...

"Вот же зараза! - про себя воскликнул он. - На ходу лепит! Ну, да лет, поди, десять трудится..."

Они проделали этот дурацкий ритуал и поцеловались. Помада у Августы была вкусная, с едва уловимым и притягательным запахом. Ну просто не помада, а психотропное средство!

Теперь можно и ваньку повалять...

- Не знаю, буду руководить или нет, - проговорил Иван Сергеевич, - есть у меня один нюанс... Нравственный момент. Ведь до меня был Савельев.

- Да, был пан Савельев, - подтвердила она, - Очень грубый человек, как полек...

- Ну, грубый, не грубый... Это мой ученик! - вздохнул он. - И я теперь должен перешагнуть через него. Правда, он подлецом оказался: машину мою спалил, заставил меня в прямом смысле бежать из Москвы. Хорошо, в нашей Службе остались мои люди. Подсказали ехать в Красновишерск, - безбожно стал врать Иван Сергеевич. - И по дороге подстраховали... Резиденцию-то никто не знает!

- О да! - провозгласила Августа. - Мы не делаем рекламы...

- Какая реклама в нашем деле? - Он тронул кофейную чашку, и Августа мгновенно среагировала - налила кофе. - Понимаешь, Августа, штука очень сложная. С одной стороны, я, значит, через своего ученика переступил, с другой - у меня тут в горах где-то товарищ ходит, вместе работали. Ну, Савельева скинули - туда ему и дорога. А друга жалко! Если я сяду в кресло, савельевские ребята прижмут его в горах и... грохнут!

- О-о! - в испуге вскричала она. - Такая опасность?

- Мало того, тут может начаться настоящая гражданская война, доверительно сообщил Иван Сергеевич. - Слыхала, здесь раньше люди пропадали? Так вот может пропасть вся фирма вместе со шведами. Я же всего им не могу сказать в открытую...

"Но зато ты все это им расскажешь, - он отхлебнул кофе и, заметив сигареты на столике, закурил. - Пусть почешут затылки..."

- О да! О да! - В ее глазах подрагивали две маленькие слезинки, якобы появившиеся от страха.

- Все дело, Августа, в психологии русского человека, - продолжал он. - Пока был Институт и мы лазили по Уралу, было относительно спокойно. Ну, случалось, то камень на голову упадет, то лось человека забьет... Но если тут, в горах, появятся иностранцы - все, партизанская война! Ни пяди земли! Ни грамма золота! Нет ничего страшнее русского бунта, об этом еще Пушкин говорил. В каждом сидит Пугачев, Стенька Разин и Гришка Отрепьев... Вот какие дела, чудо ты мое! Понимают ли это шведы?

- Да, понимают! - подтвердила Августа. - Поэтому наш офис без афиши, без рекламы. На улице говорить только по-русски! Или молчать.

- Опасная у вас работа, - посочувствовал Иван Сергеевич. - Но это, прелесть моя, лишь одна сторона дела. У Савельева в горах остались люди, много людей, преданных своему хозяину. Это, знаешь, профессиональные шпионы. Самые настоящие!

- О-о! - опять пропела она в испуге, будто никогда не видела шпионов.

- И вот они-то опаснее, чем мужики с вилами и ружьями, - загоревал он. Проникнут куда угодно, выкрадут что хочешь, возьмут заложников и станут диктовать свои условия. А в нашей стране - беспредел! Милиция, вместо того, чтобы преступников ловить, народ на улицах гоняет... Мне мои люди доложили, что Савельев контролирует весь регион. Вот как ты посоветуешь? Каким образом мне об этом рассказать шведам? Но чтобы не отпугнуть их особенно-то. Дело затеяли хорошее, да обстановка гнилая...

"Сильно-то их тоже пугать нельзя, - спохватился Иван Сергеевич. - Если правительство заинтересовано в "Валькирии", чего доброго, пришлют сюда часть внутренних войск, оцепят регион, введут какой-нибудь режим..."

- Об этом лучше не говорить, - прошептала Августа, чем смутила Ивана Сергеевича: может, она действительно честная официантка, а никакая не "постельная разведка"? Может, боится за свою работу?

- Как же не говорить? - усомнился он. - Что же я, сяду в кресло руководителя и стану играть втемную со шведской стороной? Они с меня будут спрашивать результат, а я тут открою фронт гражданской войны?

- О да! Да! - согласилась она.

- Вот и приходится голову ломать! - Иван Сергеевич потушил окурок и налил коньяку. - Давай выпьем, чтобы утряслись все наши проблемы. За успех!

- За успех! - вдохновилась Августа и неожиданно выпила до дна.

- Конечно, есть кое-какие соображения, - проговорил он, закусывая лимоном. - Можно и другу обеспечить безопасность, и савельевских ребят укротить... Но нужны будут большие дополнительные расходы. А я о расходах честное слово! - капиталистам говорить боюсь. Не любят они слышать о расходах, а любят - о доходах. Ты как считаешь, между нами, жадные они, нет?

- О нет! - первый раз изменила она себе. - Очень щедрые!

- Ну, сколько тебе платят?

- Одну с половиной тысячу крон! - восторженно сообщила Августа. - И полное обеспечение.

"За такую работу могли бы и побольше", - в душе усмехнулся он.

- Прилично! В самом деле щедрые! Да и работа опасная...

- О да... Пан желает отдохнуть? - Она заметила, что Иван Сергеевич слегка поерзал в кресле.

- Августа! Нам придется еще раз выпить на брудершафт! - засмеялся он.

- Иван! Ваня! - поправилась она.

- Это другое дело! А все-таки хочется еще раз поцеловать тебя! признался Иван Сергеевич. - Господи, какая ты нежная!

Он прикоснулся к ее губам - черт! Где такую помаду делают!

- Мне очень приятно, Иван...

"Еще бы не приятно, когда импортную разведчицу целует русский офицер, пробухтел он мысленно и с удовольствием. - Правда, лысый и ленивый, но все же..."

- Все-таки чувствую, надо отдохнуть, - озабоченно проговорил он. - Так хорошо стало, мы так славно поговорили... Представляешь, как одному лежать тут со своими мыслями?

Она схватывала все на лету. Выставила недопитый коньяк, рюмку и сигареты на стол и развернула тележку к двери.

- Мне тоже было очень приятно! - улыбалась она и ждала его последнего действия.

- Надеюсь, мы встретимся за ужином? - спросил он урчащим, как у кота, голосом и дотронулся губами до ее уха.

- О да! - Она покатила тележку.

Иван Сергеевич смотрел ей вслед. Хороша же, а?! Если бы знал Мамонт, где он сейчас сидит, с кем пьет коньяк и какие у него перспективы, - сдох бы от зависти!

"Ну, ступай, - мысленно проговорил он. - Шеф ждет информации. Эх, поверил бы процентов на тридцать, и уже хорошо. И уже вечером не особенно-то станешь нажимать и торопить... Иди служи! Не смущай старого, ленивого кота!"

***

Вечерний разговор происходил неожиданно в неофициальной обстановке. В зале приемов (скорее всего, шведы не знали, как использовать большие площади особняка, а чужих пускать не хотели), обставленном мебелью чистого дерева, и со стенами, задрапированными гобеленом, накрыли стол на четыре персоны господин Варберг давал ужин.

Едва Иван Сергеевич вошел в зал, понял, что предстоит обыкновенная застольная беседа, предназначенная для уточнения обстоятельств полученной информации. Когда шведы чинно уселись за стол, Иван Сергеевич решил, что пора стать хозяином положения.

- Господа! Так дело не пойдет! - заявил он. - Это никуда не годится. Извините, но мы находимся на русской земле, а у нас так не принято. Россию хоть и называют азиатской страной, но уж поверьте мне, нравы у нас далеко не азиатские. Я требую, чтобы наши очаровательные дамы были за столом!

В чужой монастырь со своим уставом ходить тоже не дело, но Иван Сергеевич был уверен, что шведы не посмеют ему отказать. Тогда бы он их назвал азиатами, ибо мужчина всегда должен оставаться мужчиной и не позволять себе сидеть в присутствии стоящих дам. Шведы неожиданно живо и благодарно отреагировали на его заявление, ибо растолковали это по-своему - русский мужик загулял, ему понравилась баба, и потому усадили Августу рядом с Иваном Сергеевичем.

Дата добавления: 2015-10-24