ПРОЩАНИЕ. Крик резко оборвался

Крик резко оборвался. Зверь умолк навсегда.

В подвале крепости начали рассеиваться клубы тумана. Туман как будто уходил в глубь стен и исчезал. Будто его и не было. С исчезновением морозной дымки свет факелов становился все ярче. Тени перестали казаться мистически черными и непроницаемыми. Танцор разделался с последней парой троллей, выскочивших из-за дверного проема, и стал недоуменно оглядываться по сторонам. До него не сразу дошло, что врагов больше нет. Флинт глубоко вздохнула и, плюхнувшись прямо на залитый кровью пол, закрыла глаза. Констанция опустила изнывающие от усталости руки и в изнеможении склонила голову.

— Он мертв,— лишенным всякого выражения голосом проговорила ведьма.— Зверь мертв.

— Ты уверена? — переспросил Танцор.

— Да. Я больше не ощущаю его присутствия.

Танцор вздохнул, передернул плечами и убрал меч в ножны. Потом посмотрел на Джессику и бегом бросился к ней. Опустился рядом на колени и вполголоса выругался, разглядев, во что превратилось то место, где у его возлюбленной когда-то было ухо. Он достал из кармана носовой платок и аккуратно приложил его к виску подруги. Та резко дернула головой, открыла глаза, попыталась было отстраниться, но затем подняла руку и сама прижала платок к ране. Танцор аккуратно обвязал ее голову куском тряпки. Джессике пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы перенести эту процедуру молча. На лбу воительницы выступил пот, голова закружилась, к горлу подступила тошнота, но когда Танцор вновь озабоченно взглянул ей в глаза, Джессика ободряюще улыбнулась.

— Мы победили, Гайлс. Мы и вправду победили.

— Похоже, что так, Джесси.

— Если победы у вас всегда выглядят таким образом,— заговорил вдруг Вайлд,— то я много бы дал, чтобы оказаться от вас как можно дальше, когда вы потерпите поражение.

Флинт торопливо огляделась, встала и, опираясь о плечо Танцора, подошла к поверженному лучнику и села подле него. Вайлд лежал на спине, устремив полные мучительной боли глаза куда-то в потолок. В животе и в нижней части груди зияла страшная рана. Наружу торчали обломки окровавленных ребер. Кишки не вываливались лишь потому, что лучник придерживал их обеими руками. Кровь пропитала всю его одежду, лужа на полу с каждой минутой росла. Кровь была во рту, на губах и на подбородке, и, когда Флинт взяла руку раненого в свои ладони, он не смог даже повернуть голову, чтобы взглянуть на нее. Она перевела взгляд на Танцора, и тот еле заметно кивнул, печально и понимающе. Констанция тоже приблизилась к умирающему лучнику и опустилась на колени рядом с Флинт.

— Не сможешь ли ты хоть чем-нибудь ему помочь? — вполголоса спросила Джессика.

Ведьма медленно покачала головой:

— Я уже ни на что не способна. Окончательно выдохлась. Пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу хоть как-нибудь ворожить.

— А у меня времени осталось очень мало,— вдруг заговорил Вайлд и, судорожно сглотнув, добавил: — Ничего удивительного. Всю жизнь не везло.

— Лежи спокойно,— нежно произнесла Флинт.— Не трать силы.

— С какой стати? Хуже уже не будет. Танцор, ты здесь?

— Да, Вайлд. Я здесь.

— Моя рана смертельна, но чтобы от нее помереть, придется еще очень долго маяться. Что-то мне не очень хочется проходить всю эту процедуру до конца. Помоги мне, Танцор. Хотелось бы уйти побыстрее. И помереть более или менее по-человечески.

— Прекрати,— сердито оборвала его Флинт.— Шансы еще есть.

— Нет, уже нет! — прохрипел Вайлд.

Он замолк, тяжело дыша, и Флинт, наклонившись, отерла рукавом пот с его лба.

— Всю жизнь ты была слишком мягкосердечной, Джесси,— устало улыбнулся Вайлд.— Может, не откажешь в последнем поцелуе, а? Просто так, на прощанье. А потом, когда мы с этим покончим, Танцор поможет мне отправиться в мир иной более или менее приятным способом.

Еле сдерживая слезы, Флинт улыбнулась.

— Ты всегда был неисправимым романтиком, Эдмонд... Она подалась вперед, отерла губы раненого от крови и нежно его поцеловала. В тот же миг Вайлд вдруг поднял руку и ухватил Джессику за левую грудь. Она резко выпрямилась, не зная, как ей реагировать на эту вольность. Вайлд кивнул Танцору, тот наклонился и точным движением погрузил кинжал в сердце лучника. Раненый напрягся, в последний раз глянул на Флинт и снова улыбнулся:

— Верно, моя крутобедрая. Неисправимый романтик.

А потом он медленно вздохнул и замер навсегда. Взгляд “мастера стрелы” погас. Флинт подняла дрожащую ладонь и нежно закрыла ему глаза.

— Прощай, Эдмонд. Я бы очень хотела, чтобы все сложилось как-нибудь... по-другому.

— Джесси,— хрипло произнес Танцор, глядя девушке в глаза.— Понимаешь, я должен был так поступить.

— Ну конечно, Гайлс. Спасибо тебе.

— Что будем делать теперь? — произнесла Констанция.— Все тролли мертвы. Зверь мертв... Но вот что там с Дунканом, Джеком и Хаммером? И как нам теперь быть?

— Сначала немного отдохнем, придем в себя и соберемся с силами,— отозвалась Флинт.— Дункан и остальные скоро вернутся.

— А что, если нет?— спросила Констанция.— Вдруг они не придут?

— Тогда спустимся вниз и начнем их искать,— ответил Танцор.

Джек Чучело все шагал и шагал по подземным коридорам, держа на вытянутой руке фонарь. Рука болела. Он давно уже потерял счет времени и не знал, как давно он вот так топает, но ноги отказывались повиноваться, а фонарь казался тяжелым, как увесистый валун. Джек все шел и шел вперед, по коридорам раздавалось эхо шагов и исчезало где-то в глубине подземелья. Он попытался мысленно докричаться до леса, но теперь все его попытки оказывались тщетными. Слишком уж он устал и слишком далеко ушел от деревьев. Голова кружится от усталости и голода, и совсем не осталось сил. Джек отлично знал, что два-три часа сна — и все снова будет в полном порядке. Его так и подмывало лечь прямо здесь, на утрамбованном земляном полу туннеля, и хоть немного поспать, но где-то в глубине души Джек сознавал, что если поддастся соблазну, то, может быть, уже никогда не встанет. И он продолжал шагать, свесив голову на грудь и машинально переставляя ноги. Еще один шаг, еще один, еще...

Минут десять назад он услышал истошный крик Зверя, но этот предсмертный вопль затих, а подземные коридоры по-прежнему на своих местах. Джек поначалу долго размышлял, не исчезнут ли все порождения звериных снов вместе со смертью Зверя, а если исчезнут, то исчезнет ли он, Джек, тоже. Но вот теперь, похоже, все кончено, но ничего подобного не произошло. А может быть, и произошло, просто Джек ничего не заметил... Да нет, такую усталость и боль во всем теле просто невозможно ощущать, не будучи живым. Но если сновидения Зверя все еще сохраняются в реальном мире, то, может быть, и Зверь еще не умер?

Подобный поворот мыслей мигом вывел Джека из оцепенения. Он остановился, задумчиво посмотрел назад, туда, откуда пришел. Нет, Зверь мертв. Должен быть мертв. Он просто не мог оставаться живым после Адского Орудия... Но все-таки надо проверить. Джек уселся посреди туннеля, скрестив ноги, закрыл глаза и расслабился. Он постарался установить связь с лесом, но до ближайшего дерева все еще было слишком далеко. Однако и мрачного гнетущего присутствия Зверя теперь тоже не ощущалось. Никаких следов. Зверь исчез, будто его и не было вовсе. Джек мрачно улыбнулся и, удовлетворившись результатами исследований, снова встал на ноги. Ноги болели и подкашивались, но он упрямо двинулся дальше. Что ж, может быть, в этом мире и впрямь существует какая-то справедливость. Не может не существовать.

Вскоре дрожащие впереди тени начали приобретать некие очертания. Джек поднял фонарь повыше и стал вглядываться в темноту. Едва различимые впереди полосы серого и черного понемногу превратились в грубые деревянные ступеньки, ведущие наверх. Сердце Джека подпрыгнуло в груди. Он уже почти выбрался! Осталось лишь подняться по лестнице да вылезти из люка, и тогда вокруг уже не будет этого мрака, и рядом будут друзья. Джек старался вспомнить, сколько на этой лестнице ступенек,— когда трое отправившихся в подземелье людей шагали вниз, их охватило чувство, будто у лестницы нет конца,— и невольно вздрогнул. В душе начал подниматься страх. Страх того, что на подъем уже не хватит сил. Джек собрался с духом и отбросил подобные мысли прочь. Не важно, сколько тут этих проклятых ступенек. Он почти добрался, и теперь его никто и ничто не остановит. Джек Чучело идет домой, к деревьям.

Он двинулся наверх почти бегом, отталкиваясь от необструганных деревянных перекладин лестницы так быстро, как позволяли изнывающие от перенапряжения ноги. Он поднимал фонарь так высоко, как могла держать его пронизанная болью рука, и каждую секунду ждал появления из темноты дубовой крышки погреба, за которой кончатся наконец эти мрачные подземные переходы. Но еще очень, очень долго впереди не было ничего, кроме грубых деревянных ступенек да густой тьмы. Но вот иней на его волосах наконец начал таять, по лицу побежали ручейки, и Джек понял, что холод отступил и стало гораздо теплее. Можно сказать, даже совсем тепло. Джек сжал зубы и продолжал карабкаться наверх. Неожиданно он улыбнулся. Улыбка становилась все шире, и в конце концов расплылась чуть не до ушей, так что вдобавок ко всему заболели еще и щеки,— он увидел темную крышку люка! Пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в нее лбом. Джек остановился, и улыбка исчезла с его лица. А вдруг оставшиеся в подвале задвинули засовы люка, а потом... что-нибудь с ними случилось? Тогда ведь он окажется пленником подземелий навсегда, до самой смерти... Джек решил об этом не думать. Он поднял руку и надавил на люк. Крышка приподнялась на вершок и снова упала. Джек неторопливо выругался. Он успел забыть, насколько тяжела эта дубовая дверь. Он поставил фонарь на ступеньку, уперся в люк обеими руками, сделал глубокий вдох, напрягся и приподнял крышку вершка на два Остановился, еще раз глубоко вздохнул и поднял дверцу еще чуть-чуть. Сержант Макнейл управлялся с этой дверью так ловко, что со стороны казалось, будто никаких проблем и нет... Но в следующий миг громадная тяжесть вдруг исчезла. Дверь откинулась и с грохотом упала на пол Из проема хлынул свет. Джек зажмурился. Навстречу ему опустились мускулистые руки. Джека Чучело подхватили и вытащили из мрачного подземелья в довольно сносно освещенный подвал крепости.

Флинт и Танцор снова захлопнули крышку погреба. Констанция заставила Джека сесть, увидев, что он еле держится на ногах. Счастливо улыбаясь, Джек огляделся по сторонам. Но вот он встретился с вопросительными взглядами разведчиков, и улыбка сползла с его лица. Он молчал, не зная, с чего начать. Ведь он должен сообщить этим людям не только радостные, но и дурные вести.

— Я вернулся один,— вполголоса заговорил Джек.— Хаммер и сержант Макнейл уже не выйдут оттуда.

— Оба погибли? — переспросила Констанция.

— Хаммер — точно, а что касается сержанта, то я почти не сомневаюсь в его смерти. Он пожертвовал жизнью ради того, чтобы уничтожить Зверя.

— Что там у вас произошло? — неторопливо спросил Танцор.

— Сержант Макнейл применил против Зверя “Волчью отраву”.— Джек опустил глаза, потом посмотрел Танцору прямо в лицо.— Я бы и сам это сделал, но сержант мне не позволил. Сказал, что это его долг. Отважный был человек. Таких храбрецов я еще не встречал.

— Да,— кивнула Флинт.— Это уж точно.

В подвале повисло молчание. Все четверо думали о чем-то своем. Констанция вдруг почувствовала, как последние силы покинули ее. На душе стало пусто. Она изо всех сил старалась сохранить присутствие духа, чтобы достойно встретить Макнейла, а теперь... Какой во всем этом смысл? Дункан мертв.

Она так и не нашла подходящего момента, чтобы поговорить с этим человеком по душам, хотя бы чуть-чуть приоткрыть свои чувства. А теперь такой возможности уже не будет.

— А что стало с Хаммером? — спросил Танцор.

— Наткнулся на нечто даже более скверное, чем он сам,— лаконично сообщил Джек.

Он снова огляделся и только теперь заметил горы трупов каких-то долговязых когтистых тварей и многочисленные раны солдат разведки.

— Похоже, в наше отсутствие вы тоже не сидели сложа руки.

— Кое-как удалось отделаться от назойливых посетителей,— вздохнула Флинт.

— А золото мы нашли,— сообщил Джек.— Оно там, внизу. Все до последней монетки. Потом начерчу вам план подземелья.

— А тела погибших? — спросила Констанция.

— В другой раз расскажу,— отозвался Джек.— Слишком уж долгая история. Да к тому же и невеселая.

Джек отвернулся и вдруг увидел безжизненное тело Вайлда. С минуту он рассматривал погибшего лучника и никак не мог понять, какие же чувства у него вызывает эта смерть.

— А он... он достойно умер?

— Да,— кивнула Флинт.— Он отдал жизнь, чтобы спасти мою.

— Этот человек никогда мне особенно не нравился,— задумчиво произнес Джек,— но лучником он был просто гениальным. Что ж, по крайней мере, умер хорошо. Когда-то он был героем, вы же знаете.

— Да,— подтвердила Флинт.— Уж я-то знаю.— Она посмотрела на Джека как-то особенно серьезно и прибавила: — А ты уверен, что Дункан мертв?

— Иначе быть не может,— печально ответил Джек.— Он знал, что идет на смерть, когда решил прикончить Зверя. И я тоже это знал.

— Но видел ли ты его мертвым?

— Нет. Нет, не видел.

— В таком случае есть еще шанс, что Макнейл все-таки жив,— произнес Танцор и, обернувшись к ведьме, спросил: — А ты не можешь определить, где он сейчас и что с ним стало, с помощью ворожбы?

— Увы,— отозвалась Констанция.— Мне остается только извиниться за свою беспомощность. Пройдет не одна неделя, прежде чем я вновь обрету дар ясновидения.

— Сержант погиб,— снова заговорил Джек.— Мне очень жаль, что приходится сообщать столь печальные вести, но иначе быть не может.

Флинт хотела было что-то сказать, но передумала. Воцарилось долгое молчание.

— Ну ладно,— произнесла наконец Джессика.— Пошли отсюда. Сегодня можно привести себя в порядок и выспаться в обеденном зале. А завтра спустимся вниз и попытаемся отыскать тело Дункана.

— Верно,— согласился Танцор.— Оставлять его одного в этой яме нельзя.

Дункан Макнейл медленно просыпался. Все тело болело, а спина, судя по ощущениям, вообще должна была бы представлять собой сплошной грандиозный синяк. Сержант громко заскрипел зубами и попытался приподнять голову, но даже это движение оказалось ему не под силу. Он открыл глаза. Вокруг по-прежнему была сплошная тьма. Макнейл постарался расслабиться, чтобы собраться с силами, а заодно попытаться сообразить, где он и что с ним. Он лежал спиной на какой-то твердой поверхности, но рука и обе ступни с этой поверхности свисали. Воздух вокруг пропитался отвратительным запахом. При каждом вдохе в нос ударяло столь мерзкой гнилью, что сержант едва сдерживал тошноту. Он вновь попытался приподнять голову — и на этот раз успешно, но вокруг по-прежнему ничего не было видно. “Ну разумеется,— рассеянно подумал Макнейл.— Тут внизу сплошная тьма. Внизу... Внизу...”

Воспоминания вдруг вернулись — четко, ясно и все сразу. Сердце замерло, когда сержант припомнил свое падение в бездонную пропасть навстречу грандиозному горящему глазу. Он заворочался и принялся шарить руками во тьме, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, но вдруг в ужасе застыл, сообразив, что лежит на чем-то очень узком, а справа и слева раскинулась бездна. Сержант очень осторожно повел вокруг себя рукой, и она коснулась чего-то мягкого и скользкого. Макнейл снова перестал шевелиться, ожидая, пока сердце успокоится. Первым делом надо хоть немного осветить это проклятое место... Дункан очень медленно сунул руку в карман и извлек оттуда огарок свечи. Он всегда носил с собой огарки. За долгие годы службы ему не раз пришлось убедиться, что это крайне полезная вещь. Разжечь огарок с помощью кремня и кресала (а их надо было еще вытащить из-за голенища), каждую секунду рискуя потерять равновесие и рухнуть вниз, оказалось не так-то просто, но в конце концов огонек замерцал ровным светом. Сержант поднял свечу повыше и огляделся по сторонам.

Он лежал на узкой пожелтевшей, будто принадлежала она трупу столетней давности, кости, а рядом валялись сгнившие куски плоти. Взглянув наверх, можно было различить начало широкого туннеля или, скорее, колодца со стенами из разлагающейся плоти. Колодец уходил вниз, исчезая где-то в неведомых глубинах. Макнейл осторожно сел на своем костяном ложе, изо всех сил стараясь сдерживать дрожь в руках, чтобы не лишиться единственного источника света. У него уже не осталось сомнений, где именно он заночевал. Дункан Макнейл находился в недрах звериного трупа. Он спикировал на глаз Зверя, прошел сквозь этот глаз, погрузился в голову противника и разрушил ему мозг. Жидкость, заключенная в громадном глазу, по-видимому, смягчила падение, так что когда Макнейл наконец “приземлился”, сила удара оказалась уже недостаточной, чтобы убить человека. В какой-то момент он, должно быть, выронил Адское Орудие. Меч полетел дальше, уже ничем не управляемый, продолжая разрушать тело Зверя, превращать его в гниющую труху. Там, где прошел этот меч, остался широкий коридор. Теперь уже сам черт не определит, на какую глубину улетела “Волчья отрава”. Можно лишь предполагать, что остановился клинок где-то на неизмеримой глубине. Зверь мертв, от него осталась лишь гниющая плоть да пожелтевшие кости. А “Волчья отрава” вновь потеряна, похоронена в глубине разлагающегося трупа Зверя.

“И если говорить обо мне,— сказал себе сержант,— то я этому обстоятельству очень рад”.

Покачиваясь, Макнейл поднялся на ноги и посмотрел вверх. Начало туннеля оказалось прямо над головой. Можно было дотронуться до него руками. Этот колодец — единственный выход, какой бы неприятной ни казалась мысль о том, что придется карабкаться по гниющим стенам. Кто знает, на какую глубину Макнейл успел провалиться в тело Зверя, прежде чем на пути попалась костяная перекладина. Может быть, вылезать придется очень долго, а сил у него теперь, по правде говоря, не слишком много...

Кость вдруг громко хрустнула под ногой и закачалась. Сержант посмотрел вниз и увидел, как кости внизу, под его ногами, рассыпаются на куски. Теперь выбора нет. Надо выбираться, пока еще вообще можно выбраться. Если сорвешься и провалишься в недра трупа, то никогда уже не увидишь дневного света, даже если сумеешь пережить еще одно падение.

Макнейл поднес свечку к плечу, накапал расплавленного воска на одежду и прилепил к нему огарок. Он с ног до головы вымазался гниющей слизью, наполнявшей когда-то глаз Зверя, но огарок держался довольно прочно. Будем надеяться, что он не отвалится — ведь руки должны быть свободны. Дункан вытащил из ножен кинжал и вырезал в гниющем мясе над головой несколько ступенек — таких, чтобы можно было и рукой ухватиться, и ногу поставить. Потом, брезгливо сморщившись, зажал лезвие в зубах.

Сержант повис на руках и стал подтягиваться кверху. Мышцы тут же отозвались острой болью. Но руки, к счастью, не сорвались, и вскоре Макнейл сумел поставить ногу на первую ступеньку. Началось долгое и трудное восхождение по импровизированной лестнице. Впоследствии, уже много лет спустя, сержант то и дело видел эту процедуру в кошмарных снах.

Казалось, карабкаться так ему придется вечно. В мерцающем свете свечного огарка виднелись лишь багровые стены гниющей плоти, испещренные серыми и бурыми пятнами. По мертвому телу Зверя время от времени пробегали приглушенные вспышки света. Один раз Макнейлу даже показалось, что из толщи мышц на него уставилось перекошенное лицо. Когда сержант вновь посмотрел в ту сторону, никакого лица уже не было. Желания подождать здесь да рассмотреть все поподробнее не было тоже... Ноги болели. Руки болели. Боль разливалась по груди, по спине и по всем закоулкам изможденного тела. Боль нарастала с каждым движением, но сержант не мог остановиться, чтобы хоть минуту передохнуть. Он карабкался по быстро разлагающемуся трупу, и вырезанные ножом ступеньки в любой момент могли обрушиться. Вот появились обломки костей, и Макнейл быстро поставил ногу на одну из них. На первый взгляд кости казались прочными, но, как оказалось, внутри они были совсем гнилыми. “Волчья погибель” сработала на совесть... Макнейл продолжал карабкаться вверх, стараясь не обращать внимания на боль и наполняющие подземелье запахи.

В конце концов он выбрался на дно гигантского кратера — звериную глазницу, теперь уже пустую. Во все стороны простиралась почти ровная костяная поверхность, кое-где покрытая пятнами догнивающего фосфоресцирующего желе. Сержант остановился и перевел дух, ожидая, пока боль хоть немного утихнет. Огарок свечи на плече освещал пространство лишь на пару шагов впереди, но теперь, выбравшись из глубокого колодца, Макнейл мог воспользоваться светом множества усеивающих стены пещеры кристалликов. Вдали, там, где кончалась глазница Зверя, уходили вверх обрывистые каменные стены. Где-то на одной из этих стен и начинается подземный коридор, ведущий к подвалу крепости. Он должен вскарабкаться вверх и отыскать его. Если он, разумеется, там остался.

Макнейл встряхнул головой и зашагал через кратер в сторону ближайшей каменной стены. Какой смысл сейчас гадать? Может быть, туннель там есть, а может быть, его нет. Когда он вскарабкается наверх, тогда и будет ясно.

Оставшаяся часть путешествия прошла будто в тумане. Этот участок сержант потом не мог вспомнить вообще. Даже в самых кошмарных снах. Он был настолько измучен, что не испытывал ни страха, ни беспокойства — абсолютно ничего. Каким-то образом Макнейл добрался до стены и начал карабкаться вверх, а потом вылез на протянувшуюся над обрывом тропу. В общем-то взбираться по стене оказалось не так уж и сложно. Скала покрылась множеством мелких и крупных трещин, когда Зверь начал просыпаться и ворочаться, а потому руки и ноги легко находили вполне удобные ступеньки. Потом Дункан зашагал по тропе, свернул в подземный коридор и очутился возле лестницы. Он уже ни о чем не думал. Он только знал, что смертельно устал, что все тело изнывает от боли и что останавливаться он ни в коем случае не должен.

Еще задолго до верхушки лестницы свечка догорела и потухла, и по деревянным ступенькам сержанту пришлось подниматься в кромешной тьме. О существовании люка наверху он вспомнил лишь тогда, когда ударился о дубовую крышку головой. И лишь тогда он наконец пришел в себя. В голове снова появились мысли, и мысли эти были тревожны. Что, если его напарники решили, что он мертв, и ушли, оставив дверь в подземелье крепко запертой? Макнейл ухмыльнулся. Ну нет, если уж он сумел сюда добраться, то и дюжина дубовых дверей с коваными засовами его теперь не остановят.

Дункан присел на ступеньку, чтобы собраться с силами, и тут рука его наткнулась на какой-то предмет. На живое существо не похоже. Скорее, эта штуковина сделана из железа или стекла... На ощупь предмет казался каким-то знакомым. Сержант порылся в памяти, снова ощупал находку и понял, что перед ним его собственный фонарь. По лицу Дункана разлилась широкая улыбка. Стало быть, Джек Чучело все же сумел выйти наверх.

Макнейл вытащил кремень с кресалом и дрожащими руками разжег светильник. Неожиданно вспыхнувшее пламя так резануло по глазам, что аж слезы навернулись. Сержант подождал, пока привыкнет к свету фонаря, затем поднялся и уперся плечом в крышку люка. Глубоко вздохнул и изо всех сил нажал на крышку. На какое-то мгновение показалось, что проклятая деревяшка просто приросла к каменному полу крепостного подвала, но потом люк приподнялся, и Макнейл от неожиданности едва не потерял равновесия. Он торопливо переставил ноги и, выбрав положение поустойчивее, снова надавил на люк. В следующий миг крышка подалась еще, на секунду встала вертикально, а затем с грохотом упала на пол. Путь был свободен.

Несмотря на оглушительный стук, сопровождающий появление сержанта, встречать его никто не спешил. Подвал крепости был пуст и погружен в темноту. Макнейл выбрался из подземелья и, передохнув лишь пару минут, начал разглядывать груды трупов. Среди великого множества троллей оказалось лишь одно человеческое тело — тело Эдмонда Вайлда. Макнейл вздохнул с облегчением, не найдя среди погибших своих товарищей, и медленно побрел из подвала на первый этаж. Осталось лишь пройти через множество коридоров и комнатушек крепости. И тогда весь этот кошмар окажется позади и он снова глотнет чистого свежего воздуха.

В который уже раз сержант подумал о своих спутниках. Кто знает, сколько времени он пролежал в глубине звериного трупа, потеряв сознание от удара о громадное глазное яблоко. Но если они еще не ушли, то, скорее всего, сидят сейчас в обеденном зале. Дункан остановился посреди темного коридора, раздумывая, куда же ему свернуть. Ему не терпелось поскорее выбраться из крепости, оставить за спиной весь этот кошмар, который он и его товарищи пережили здесь, и снова вдохнуть свежего воздуха. Но главное сейчас — найти своих, и он свернул в сторону столовой. Дорога туда показалась куда длиннее, чем прежде, и, шатаясь от усталости, Дункан продолжал идти вперед. Наконец впереди показалась дверь в крепостную столовую. Макнейл остановился. Прислушался, не услышал ровным счетом ничего, пожал плечами и пнул дверь ногой. Дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену.

На часах стоял Танцор. Вернее, не стоял, а сидел. Он мгновенно оказался на ногах — эхо еще не успело прокатиться под сводами зала,— и в руке “мастера меча” сверкнул клинок. В следующую секунду Танцор разглядел посетителя и застыл на месте, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Челюсть часового медленно отвисала. Флинт, Джек и Констанция сели на своих импровизированных ложах, торопливо протирая глаза, чтобы сбросить остатки сна, и тоже уставились на представшее перед ними чудо. А потом все четверо с криками радости бросились к Макнейлу. Констанция подбежала первой, ухватила сержанта за плечи и принялась его нещадно трясти, не обращая внимания на кровь и гнилую слизь, пропитавшую его одежду.

— Ты жив, Дункан! Я же знала, знала, что ты непременно вернешься!

Ведьма от радости не находила слов. Но какое это имело сейчас значение. У них еще будет время поговорить. Теперь на все будет время. В конце концов она отпустила командира, и остальные, дождавшись своей очереди, принялись тискать Макнейла в объятиях и хлопать по спине. Столь бурное выражение чувств отняло у сержанта столько сил, что он рухнул на первый же подвернувшийся стул, боясь, что еще немного — и он потеряет сознание. Затем ему пришлось довольно долго объяснять, что с ним в общем-то все в порядке, что помирать он не собирается, а хочет лишь немного передохнуть, хотя бы дух перевести. Констанция накинула на плечи Дункана одеяло. Флинт протянула флягу с вином. Сил у него хватило лишь на то, чтобы слегка кивнуть всем в знак благодарности.

— Ладно, ладно,— заговорила Констанция,— расскажи лучше, что там с тобой произошло. Здорово ты задержался. А что, ты действительно убил Зверя?

— Да,— вздохнул Макнейл.— Зверь теперь покойничек.

Он начал рассказывать все по порядку. Слушатели уселись кружком и сверлили Макнейла взглядом, будто малые дети, внимающие деревенскому сказочнику. Когда рассказ подошел к концу, воцарилось долгое молчание.

— Так, значит, “Волчья отрава” снова потеряна,— задумчиво произнесла Флинт.— Что ж, не стану утверждать, что меня это огорчает. У меня от проклятого Орудия все время бегали мурашки по спине.

— Точно,— согласился Макнейл.— Что касается официального рапорта командованию, то я намерен сообщить, что этот меч исчез бесследно. По-моему, всему миру будет лучше, если он так и останется в числе без вести пропавших.— Макнейл вдруг широко зевнул. А заодно не отказал себе в удовольствии сладко потянуться.— А теперь, друзья мои,— сонно проговорил он,— я, с вашего позволения, сбросил бы эту ароматную одежонку, забрался бы в спальный мешок и отдохнул бы эдак с недельку. В общем, спокойной ночи... И приятных вам снов.

Проспал он почти двое суток. Когда сержант пробудился, был уже поздний вечер. Все мышцы по-прежнему стонали и жаловались на свою горькую участь, но после сна боль все же приутихла, и Макнейл решил, что на нее не стоит обращать внимания. Он открыл глаза и огляделся. Флинт и Танцор сидели чуть поодаль и о чем-то разговаривали. Констанция ставила на столе приготовленное ею из сухого пайка блюдо. Джека не было видно. Макнейл понимающе улыбнулся.

— А хорошо все-таки быть живым,— сказал он, уставившись в потолок. Он ощущал такое спокойствие в душе, что этот воцарившийся вдруг мир с самим собою показался сержанту чем-то необычным и удивительным. Там, внизу, в темноте, под пристальным взглядом Зверя, он получил хорошую возможность проверить себя на прочность и убедился, что смелости и присутствия духа у него вполне достаточно, чтобы не спасовать в трудную минуту. Никогда за всю свою жизнь Дункан Макнейл не испытывал еще такого страха, и тем не менее, когда настала пора действовать, он не отступил. Знать, что ты способен на такое, было Дункану приятно.

Сержант неторопливо выбрался из-под одеяла и натянул чистый костюм. Посмотрев на ту одежду, в которой он вернулся, Дункан с отвращением скривился — стирать ее уже не имело смысла. Макнейл поднес ладони к лицу и подозрительно обнюхал. Потом он долго и тщательно мылся, но запах гниющего звериного трупа, казалось, преследовал его неотступно. Что ж, скоро сюда прибудет подкрепление, и, может быть, среди стражников найдется человек, способный починить большие котлы для разогрева воды. Тогда Макнейл не упустит случая провести полдня в очень-очень горячей ванне. Он улыбнулся, предвкушая, какое огромное удовольствие он при этом получит, и направился к столу, возле которого хлопотала Констанция.

Ведьма широко улыбнулась и пригласила Дункана к столу. Впрочем, для него это был скорее завтрак. Излюбленной темой досужих споров среди солдат королевской стражи всегда был вопрос о том, в каком состоянии сухой паек обладает наихудшим вкусом: в вареном, жареном или в натуральном. Несмотря на жаркие споры, большинство все же склонялись к тому, что вкус пайка отвратителен в любом виде. Макнейл пока еще не испытывал особого голода, но рассудил, что раз уж Констанция вложила в приготовление ужина столько трудов, лучше что-нибудь съесть, чтобы не огорчать юную ведьму. Проглотив несколько кусков, сержант с удивлением обнаружил, что, оказывается, изрядно проголодался. В конце концов он съел все до последнего кусочка и даже пожалел, что еда кончилась и нельзя попросить добавку. Он вздохнул, отодвинул тарелку и посмотрел на Констанцию. Та сидела рядом и терпеливо ждала, пока командир насытится.

— Джек дожидается во дворе,— сказала она.— Он очень не любит находиться внутри помещений, но не хотел уйти не попрощавшись.

— По правде говоря,— вздохнул Макнейл,— мне полагается его арестовать. Но только вот...

— Верно,— кивнула Констанция.— Но только это “но” очень большое.

Они обменялись лукавыми улыбками, и вопрос был исчерпан. Макнейл встал из-за стола и направился к дверям Флинт и Танцор прервали разговор и тоже пошли за сержантом. Констанция, как всегда, шагала в арьергарде.

В косых лучах заходящего солнца крепость показалась на этот раз совсем небольшой и куда менее таинственной, поскольку все наполнявшее ее зло исчезло бесследно и навсегда. Несмотря на размазанную по стенам кровь и множество происшедших здесь смертельных схваток, теперь это просто обыкновенная приграничная крепость, одна из очень многих. И останется такой всегда.

Макнейл прошел через приемный зал и, сопровождаемый друзьями, вышел во двор. Гроза давно закончилась. На безоблачном небе ярко светило солнце, и булыжная мостовая грелась в его ярких лучах. Джек Чучело стоял возле открытых ворот крепости и смотрел на лес. Когда разведчики приблизились, он обернулся и учтиво кивнул.

— Вот теперь ты выглядишь куда лучше, сержант Макнейл,— заговорил Джек — Могу я еще чем-нибудь быть вам полезен.

— Вряд ли,— отозвался Дункан, стараясь говорить как можно дружелюбнее.

Несмотря на видимую непринужденность, с которой держался Джек, было заметно, что он в любой миг готов сорваться с места и бегом припустить к лесу, если почует, что его намерены схватить. Давние привычки так быстро не умирают...

Сержант добродушно улыбнулся:

— В официальном донесении я вообще не собираюсь о тебе упоминать, Джек. Будем считать, что тебя тут и не было. Но только, будь добр, сделай мне одолжение Попытайся в ближайшее время, пока мы еще будем находиться здесь, не впутываться ни в какие неприятные истории. Мне бы очень не хотелось получить приказ о твоей поимке.

— А с чего ты взял,— усмехнулся Джек,— что тебе удалось бы меня поймать?

Все от души расхохотались Потом Джек обернулся и снова посмотрел в сторону леса.

— Тебе нет нужды снова прятаться,— торопливо заговорила Констанция.— После такой неоценимой помощи мы обязательно добьемся для тебя помилования. Ты получишь возможность вернуться домой, к своим родным, и начать новую жизнь.

— Мой дом и моя родня — это лес,— улыбнулся Джек.— Я не променяю его и на дюжину помилований... Спасибо за заботу, Констанция. Счастливо оставаться, друзья.

Он всем по очереди пожал руку, улыбнулся и, миновав ворота, пустился бегом через вырубку. Минут пять фигура Джека отчетливо виднелась среди зеленого поля, а потом он поравнялся с деревьями, его лохмотья слились с листвой, и хозяин лесов мгновенно растворился среди буйной растительности.

— Мне не дает покоя мысль, что следовало бы спуститься в подземные переходы да пересчитать мешки с золотом, прежде чем позволить ему уйти,— заметила Флинт.

Макнейл улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Лично я не пожалел бы для Джека одного-двух мешочков, но сильно сомневаюсь, что он прихватил бы с собой даже самую захудалую монетку. Что толку от золота в лесу? Ладно, пошли. Хоть немного наведем здесь порядок до прибытия подкрепления. К тому же нам надо договориться о том, что именно мы будем им рассказывать.

— Верно,— кивнул Танцор.— Если сказать всю правду — ни за что не поверят. Я был здесь с начала и до конца и тем не менее не верю и в половину всего случившегося.

Разведчики весело засмеялись и направились к крепости. На безоблачном небе сияло солнце, освещая величественно-спокойные каменные стены. Стены как стены. Самые обыкновенные.

Дата добавления: 2015-10-02