Миша подходит к Ане.

МИША: Здравствуй, я тут, в соседнем живу. Вроде как видим с тобой друг друга, вроде, познакомиться надо. А? Знаешь, как у Маяковского? «Скрипка издёргалась, упрашивая, и вдруг разревелась так по-детски». А в конце – знаешь что? «Скрипка, давайте будем жить вместе, а?» Я – Миша. А ты, в какой квартире?

АНЯ: Ну, так-то, я Аня вообще-то. А что? Интересно очень? Ни в какой.

МИША: А ещё, знаешь? «На чешуе жестяной рыбы прочёл я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» Давай завтра, в семь, сходим куда-нибудь, так, просто, а?

АНЯ (одна): Я имя сказала, а номер нет, мало ли. Нет, я не боюсь, тут другое. Я посмотрела на него, он ничего, изменился вроде. А если и нет - не важно это очень уж. Он и такой нравится мне, понравился то есть. Вдруг страшно мне стало, подумала вдруг – а что если не наступит это завтра и я не увижу его, Мишу. Мы в семь договорились, у подъезда.

МИША: И почему-то я с ней такой же, какой сам собой, наедине. Настоящий, что ли. И никто там во мне не меняется, не прыгает туда-сюда. Я такой, какой есть на самом деле. Только с ней.

АНЯ: Эта Свобода, она не только когда ты не боишься ничего бывает. Бывает, когда у тебя просто настроение очень хорошее, когда ты ждёшь чего-то важного. То ждёшь, что будет точно. И вот когда ждёшь – оно, это чувство, этот полёт, оно и возникает тогда. Или когда идёшь по улице и снег, хлопья в лицо. Тоже эта Свобода чувствуется.

МИША: Я боюсь потерять её, упустить, не понять. Боюсь, что не смогу всегда нравиться ей.

Миша с Аней сидят рядом, Миша обнимает её.

МИША: Слушай, а почему он ушёл от неё в конце всё - таки? Я не понял чего-то. Так сошлись вроде, задружили.

АНЯ (смеётся): Надо на экран смотреть было. И не шептать мне дрянь всякую.

МИША (тоже смеётся): Да ладно, ну чего ты. Скажи, я не понял. Он же так любил её, хотел с неё вечно быть. Чего он ушёл, почему? Ну, скажи, ну будь человеком.

АНЯ: Не знаю, бывает так. Всякое разное в жизни бывает. Чего ты меня спрашиваешь? Возьми вон, позвони режиссёру и спроси его или письмо накатай, вдруг ответит.

МИША: У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, и днём и ночью кот… А знаешь, почему у Бабы Яги детей не было?

АНЯ: От злости, знаю, почему ж ещё.

МИША: Потому что муж у неё – Кощей Бессмертный. А у него не могло быть детей, в принципе. Его жалко, конечно. Прикинь бы у тебя жизнь вся эта вот здесь которая происходит – в каком-то там яйце, в какой-то там иголке была. Мне всегда жалко так его, до слёз прямо. Тебе нет? Вот какая жизнь у них была? Ну ничего ведь хорошего. Ни минуты счастливой, всё бегали за кем-то, убивали кого-то. Да, всё-таки они были страдальческими персонажами.

АНЯ: Да заткнись ты уже.

Целуются.

Финал.

МИША (Сереже): Я до десяти ждал, как дурак полный, холодно стало, а я всё сидел, сидел. Сразу бы сказала – нет, ты говно, не понравился мне. А то чё так-то.

СЕРЁЖА: Может, не смогла, может, важное что-то.

МИША: А я никто здесь, конечно. Билеты в кино купил, там про любовь про вечную что-то. Я и хотел сходить, с ней вместе чтобы.

СЕРЁЖА: Не бывает любви вечной. Вот она и не пришла поэтому.

Миша рвёт билеты.

МИША: Бывает. Ни за что не стану говорить с ней. Пусть другого такого поищет.

АНЯ (одна): Я за углом стояла и смотрела на него, смотрела. Он очень хороший, я чувствую это. Но, я не хочу с ним вечно быть. Я застрелюсь тогда. Я боюсь принадлежать кому-то.

Финал.

МИША (Серёже): Я долго стоял, ждал, ждал, когда она выйдет. Я речь приготовил. Я придурок, я перед зеркалом стоял и учил – что скажу ей, как посмотрю. И раз так, дверь открылась и она идёт. И я только шагнуть хотел, навстречу ей. Будто бы не спецом ждал, а случайно шёл, из-за угла вырулил. И вижу вдруг – с парнем она. Он лет на десять старше её. Крутой весь такой, с баблом, видно сразу.

СЕРЁЖА: Друг, может, просто. Или брат вообще. Я в одном фильме видел. Также вот, перепутали. И из-за этого чуть всё и не получилось. Точняк, брат поди.

МИША: Ага, как у Фрейда, вышел и взасос её, засосал прямо на улице. Брат? А я подойти боялся, а она такая вообще.

СЕРЁЖА: Взасос? Прямо на улице? Брат?

Серёжа долго смеётся, загибается от смеха, падает на пол. Повторяет: брат, брат, брат. Миша смотрит на него, тоже засмеялся. Сел на пол рядом с Серёжей, толкает его, смеётся: ага, брат, брат, братишка.

Конец.

СЕРЁЖА: А ещё я боюсь, что завтра будет конец света, или что я вдруг ослепну, оглохну или сойду с ума. Всякое разное может быть. Проснусь и забуду кто я есть такой. Или так изменюсь, что никто меня не узнает. Боюсь пойти по улице, поскользнуться, оступиться и ногу сломать. Заблудиться боюсь, потерять где мой дом находится. Чуть что и паника сразу.

АНЯ: Страшно вдруг ни с того, ни с сего – дальтоником стать. Говорят, это у мужчин только, а я боюсь, что у меня у первой из женщин будет. Вдруг мне одной не повезёт так.

МИША: Если спросит кто-нибудь чего ты всех больше боишься, я скажу, что боюсь смерти моих близких.

СЕРЁЖА: Как во сне часто бывает, идёшь по улице, говоришь со всеми, улыбаешься и понимаешь вдруг, что ты абсолютно голый. Я очень боюсь, если и в жизни такое будет со мной. Я умру тогда.

МИША: Мне страшно, когда перед всеми надо клятву какую-нибудь произносить. Когда все слышат и запоминают слова мои. Потом фиг отмажешься. В армии тоже, надо перед всеми поклясться – я буду вечно служить своему Отечеству. То есть, значит это – до последней капли крови. А я могу сбежать вообще. Вдруг мне так страшно станет, что я убегу и не вспомню, что клялся даже. Говорят все - долг, служи. А, может, не хочу я, может, я не чувствую, что вообще должен кому-то. Пусть сами идут и сдыхают там. А я не хочу. Надо собраться всем вместе и скосить, отмазаться, сбежать. Главное, всех вместе подговорить, всем внушить, что не надо сдыхать просто так, ни за что, что в этом нет никакого героизма. И заткнитесь все, не говорите, что я предатель, это неправда.

АНЯ: Не потерять, главное, этой Свободы никогда. Когда поймёшь, что здесь, внутри у тебя нет ничего, тогда никакая смелость не поможет. Дураки придумали её.

Дата добавления: 2015-10-02