Аннотация 1 страница. Сестры Воробей

Сестры Воробей

ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ

Романы для девочек

Аннотация

Как поступить, если ты влюбилась в парня своей лучшей подруги и почти сестры? В такой ситуации оказалась Юля Туполева, когда познакомилась с Митей, который после операции, сделанной ему в Англии. Снова стал видеть. Юля знала, что Марина любит Митю и ее чувство взаимно. Они дружили уже давно, и, пока Митя был за границей на лечении, Марина писала ему почти каждый день и всячески поддерживала его дух. И вот когда Митя прилетел домой, получилось так, что встречала его в аэропорту Юля. Но ведь Митя никогда не видел Марину и, решив, что перед ним его любимая девушка поцеловал Юлю. У нее закружилась голова, и она поняла, что влюбилась…

Холодный ветер задувал в лицо, пробирался под дубленку, норовя заморозить Марину изнутри. Ей приходилось отворачиваться от леденящих порывов, и в результате она совершенно не видела, куда идет. Неудивительно, что, подбегая к подъезду, она налетела на почтальоншу.

– Ой, извините, – прощебетала Марина, поправляя съехавшую набок шапку. – Метель такая, что не видно ничего.

– Да ладно, – махнула рукой в пуховой варежке почтальонша и направилась к другому подъезду.

«Интересно, есть ли письмо от Мити?» – подумала девушка и быстро вошла в подъезд. Открыв свой почтовый ящик, Марина вытащила длинный желтый конверт с множеством почтовых марок. Она сразу поняла, что это от Мити. Таких конвертов за последний месяц ей пришло около дюжины.

Митя был далеко, в Англии. Ему предстояла сложная операция по восстановлению зрения, которое он потерял в двухлетнем возрасте. Когда появился шанс на успех, родители Мити отправили его лечиться за границу.

Марина очень волновалась, переживала и в каждом письме ожидала найти слова о том, что операция прошла успешно. Однако до сих пор ее ожидания не оправдались. Последнее письмо, полученное Мариной неделю назад, Митя написал накануне операции (конечно, писал не сам Митя, а кто-то под его диктовку). В этом письме он сообщал, что операция состоится в ближайшее время и что настроение у него просто превосходное, потому что он уверен – скоро увидит мир своими собственными глазами.

Дома была только Генриетта Амаровна. Вбежав в квартиру, Марина сразу же уловила аппетитный аромат бабушкиного ванильного пирога.

– Кто это там пришел? – крикнула из кухни Генриетта Амаровна. – Лена, ты?

– Это я, ба, – ответила Марина, снимая с себя облепленные снегом сапоги и шапку.

Генриетта Амаровна выглянула в коридор и всплеснула руками.

– Мариночка, да ты же вся как снеговик. – Она кинулась к внучке, помогая ей снять дубленку. – Что ж ты на лестнице не отряхнулась?

– Некогда, ба, – отмахнулась Марина. Я письмо от Мити получила.

– Неужели? Еще одно? – обрадовалась Генриетта Амаровна. – И что он пишет?

– Пока не знаю, – Марина устремилась в свою комнату. – Все вопросы потом, – уже закрывая за собой дверь, уточнила она.

– После так после, – вздохнула бабушка, снова отправляясь на кухню.

Генриетта Амаровна раньше была учительницей английского языка и, возможно, именно поэтому она весьма терпимо относилась к выходкам своих внучек – Юли и Марины. Именно ей девчонки могли доверить любую свою тайну и не сомневаться в том, что никто и никогда о ней не узнает.

Правда, Юля не была родной внучкой Генриетты Амаровны. Просто так получилось, что Маринина мама Елена Викторовна и Юлин папа Александр Иванович полюбили друг друга и стали жить вместе, а Юля и Марина из закадычных подруг, живущих в одном подъезде, превратились в сестер. С тех пор одноклассники называли их Чай с Молоком или просто АББА. Девчонки не обижались на эти прозвища, напротив, им было даже немножко лестно. Они и впрямь чем-то напоминали солисток знаменитого шведского квартета.

Марина была брюнеткой с короткой стрижкой-каре и темно-карими глазами. У Юли же были длинные светлые волосы и голубые глаза. Они учились в одном классе и сидели за одной партой. Обе обожали своих родителей и Генриетту Амаровну.

Марина торопливо надорвала конверт и вытащила сложенный вдвое мелко исписанный лист бумаги.

«Здравствуй, Мариночка! – Митя всегда так начинал свои письма. Девушка улыбнулась и стала читать дальше: – Не буду тебя томить, скажу сразу: операцию мне сделали, и, по словам врачей, она прошла удачно...»

– Ура! – во все горло заорала Марина.

– Что, что случилось? – заглянула в комнату Генриетта Амаровна.

– Бабулечка, Мите сделали операцию, и она прошла успешно! – Марина кинулась бабушке на шею.

– Ой, правда? – заулыбалась Генриетта Амаровна. – Ну вот видишь, а ты переживала. А я вот просто была уверена, что все будет хорошо. Митя очень хороший мальчик, и удача просто не могла ему не улыбнуться. – Она решительно уперла руки в бока, всем своим видом подчеркивая уверенность. – А что он еще пишет?

– Подожди, я еще не дочитала. – Марина снова схватилась за письмо.

Постепенно выражение ее лица стало меняться, превращаясь из радостного в растерянное, а потом в грустное.

– Что, что там? – с нетерпением спросила Генриетта Амаровна.

– Он пишет, что окончательный результат будет известен только после того, как снимут повязку. Какую повязку, бабушка?

Генриетта Амаровна нахмурила брови и поправила очки. Она всегда так делала, когда о чем-то задумывалась.

– Вспомнила, – после недолгого размышления начала она. – Насколько я знаю, когда слепым делают операцию и операция оказывается успешной, им никогда не снимают повязку с глаз сразу. Перед этим больной проходит длительный реабилитационный период, в течение которого врачи должны полностью убедиться, что зрение восстановилось и больше никакой опасности для его глаз не существует.

– Ах вот оно что... – растерянно протянула Марина. – И долго продолжается этот период?

– Я думаю, в зависимости от сложности операции, – серьезно пояснила Генриетта Амаровна.

Тут раздался звонок в дверь.

– Наверное, Юля вернулась, – предположила бабушка. – Вот рассеянная, опять ключ, должно быть, забыла, – посетовала она, выходя из комнаты Марины.

Через минуту из прихожей послышались ахи и вздохи Генриетты Амаровны и восторженный голос Юльки.

– Ой, Генриетта Амаровна, вы даже не представляете, какая там метель разыгралась. Я еле-еле до дома добралась. Ничего не видно, – тараторила Юлька.

– Представляю, – смеясь, отвечала бабушка. – Марина вся в снегу вернулась, словно с Северного полюса.

– Так она уже дома?

Через секунду Юля уже стояла на пороге Марининой комнаты, наполнив ее свежестью туалетной воды и снежной улицы.

– Здрасте. – Она с размаху плюхнулась на кровать. – А я-то думала, ты на факультативе.

Не так давно Марина начала ходить на факультативные занятия по литературе, которые проходили в их школе два раза в неделю. Сегодня как раз был четверг – день занятий, но Марине отчего-то нестерпимо захотелось домой, как будто она чувствовала, что дома ее ждет письмо от Мити.

– Не захотела я сегодня туда идти, – объяснила Марина. – Мне письмо от Мити пришло, – сообщила она.

– Ну и? – Юлька приподняла брови, вопросительно глядя на подругу.

– Операция прошла успешно, – грустно сообщила Марина...

– Вот это да! – Юлька сделала вид, что обрадовалась. – А почему у тебя тогда такое кислое лицо? – наконец заметила она.

– Потому что окончательный результат будет известен после того, как снимут повязку с глаз, – убитым голосом сказала Марина.

– Так это что же, еще и не известно толком, будет он видеть или нет? – разочарованно протянула Юлька.

– Ты-то хоть не подливай масла в огонь, всхлипнула Марина, – я и так вся испереживалась. – И она заплакала.

Марина вообще плакала очень часто, как по поводу, так и без него. А Юлька страшно не любила, когда глаза у сестры были на мокром месте. Она тогда начинала злиться, вместо того чтобы успокоить плачущую Марину. Так произошло и в этот раз.

– Ну вот, еще не хватало, – проворчала Юля. – Чего ты ревешь-то? Ведь ничего пока не известно.

– А если... если он не будет видеть? Что тогда? – всхлипывала Марина.

– Если бы да кабы, – не успокаивалась сестра. – Ну что за манера такая – раньше времени себя накручивать? Я тебе ведь говорила, чтобы не связывалась со слепым, только проблем себе наживешь.

– Неправда, – обиженно протянула Марина, – никаких проблем нет. И не начинай, пожалуйста, снова. Я люблю Митю и буду любить, как бы ни сложилось. Понятно?

Юлька так скривила лицо, будто съела какую-то гадость.

– Девочки, что у вас тут случилось? – снова заглянула в комнату Генриетта Амаровна. Мариночка, почему ты плачешь?

. Марина молчала, размазывая слезы рукавом вязаного свитера.

– Она боится, что ее Митя так и не сможет видеть, когда ему снимут повязку, – объяснила за Марину подруга.

– Боже мой, да ведь это же еще неизвестно! проговорила Генриетта Амаровна, усаживаясь рядом с внучкой и ласково поглаживая ее по голове. – Ну, Марина, ну хватит плакать. Все будет хорошо, главное – это надеяться и ждать.

– Не влюбилась бы в слепого, тогда и не страдала бы, – снова высказала свое мнение Юля.

– Ну уж нет, – Генриетта Амаровна решительно поправила очки на переносице и повернулась к Юльке: – Ты не права. Наоборот, трудности только усиливают чувства. Так-то вот.

– Я люблю его, даже если он навсегда останется слепым, – снова заревела Марина.

– И правильно. В жизни человеку можно простить все, кроме предательства, а если ты откажешься от Мити, это и будет предательство. Ты же дала ему повод надеяться на продолжение ваших отношений? Ты обещала ждать его? Правильно?

– Правильно, – всхлипнула Марина.

– Ну вот видишь. Так что знай, внучка, я всегда буду на твоей стороне, – заявила Генриетта Амаровна.

– Спасибо, бабушка, – сквозь слезы улыбнулась Марина.

– А когда Митя прилетит обратно в Москву, мы с тобой вместе поедем в аэропорт его встречать, – вдохновенно говорила Генриетта Амаровна.

– Ой, что это? – Юлька потянула носом в сторону двери. – Кажется, что-то горит.

– Пирог, мой пирог! – закричала бабушка и, подхватив полотенце, побежала в кухню.

– Есть хочу, – сообщила Юля и удалилась вслед за Генриеттой Амаровной.

Если сказать, что Марина ждала следующего письма от Мити, – это значит ничего – не сказать. Она просто сгорала от нетерпения. Каждый раз, возвращаясь из школы домой, Марина заглядывала в почтовый ящик в надежде увидеть там длинный желтый конверт.

Мама и Александр Иванович с большой радостью отнеслись к тому, что предварительные итоги операции Мити были обнадеживающими. Марине было приятно, что все родные, кроме Юли, так переживают за судьбу ее любимого человека.

На следующий день Марина встретила в подъезде Митину маму Анну Борисовну. С тех пор как Митя улетел в Англию, Марина и Мити ны родители постоянно поддерживали связь между собой: Анна Борисовна сообщала о том, что писал Митя им, а Марина – что Митя писал ей, за исключением тех нежных и ласковых слов, которые предназначались только ей.

– Марина, ты уже получила письмо? – спросила Анна Борисовна.

– Ага, – улыбнулась девушка, – я безумно рада, что операция удалась.

– Да, но итог только предварительный, – грустно сказала Митина мама.

– Ой, ну что вы, Анна Борисовна, все будет хорошо, вот увидите, – принялась уверять ее Марина, совершенно забыв о том, как недавно все домашние точно так же уверяли ее саму.

– Конечно, все будет хорошо, – кивнула Анна Борисовна. – А Митя все-таки молодец, что вернулся к тебе. Ты замечательная девочка.

– Спасибо, – пробормотала Марина, краснея.

Дни летели, но письма все не было. Внешне в Марине ничего не изменилось, только вот в глазах, если присмотреться, можно было увидеть грусть и ожидание.

С Юлей Марина продолжала общаться так же, как и прежде. Они везде ходили вместе, на уроках хихикали, на переменах сплетничали с одноклассницами. Но чувствовалось, что между девушками как будто пролегла какая-то тень, мешавшая им быть такими же искренними друг с другом, как это было раньше. И этой тенью было ожидание окончательного результата операции Мити.

С того дня как Марина получила последнее письмо, она старалась ни с кем не говорить о Мите, держа беспокойство и переживания внутри.

– Марина! Марина! Вставай! Ну сколько можно тебя будить! – Юлька принял ась щекотать Маринину пятку, выглянувшую из-под одеяла. – Вставай!

Спросонья Марине казалось, что Юлька вопит во все горло.

– М-м, – промычала она, подтягивая замученную щекоткой пятку обратно под одеяло.

– Му, му, как корова, честное слово, – не успокаивалась Юля.

Марине в конце концов надоело издевательство подруги над своей персоной, она открыла один глаз и спросила:

– А где ба?

– Она к подруге побежала «скорую» вызывать, – сообщила Юля.

– Зачем? – все еще до конца не проснувшись, тупо спросила Марина, открывая при этом второй глаз.

– Затем, что у той сердце прихватило, вот она и позвонила Генриетте Амаровне, чтобы та с ней посидела, пока «скорая» не приедет, – как маленькому ребенку, объяснила Юля.

– А-а, понятно, – вяло протянула Марина.

– Да вставай же, соня, иначе в школу опоздаем!

Марина глянула на часы и поняла, что действительно уже давно пора подниматься. Она вскочила с постели и побежала в ванную.

Из кухни доносилось самозабвенное Юлькино пение, отчаянно фальшивое, но тем не менее исходившее из глубины души. «Странно. Что это она такая радостная?» – подумала Марина.

Причина прекрасного настроения подруги выяснилась за завтраком. Продолжая напевать себе под нос, Юля налила в чашки чай и выставила на стол блюдо с оладьями, которые испекла Генриетта Амаровна.

– Что это ты такая счастливая? – подозрительно глядя на сестру, спросила Марина..

– Ля-ля-ля, – продолжала напевать Юлька. – Я сегодня с Колей собираюсь в «Кашалот». Там, между прочим, будет классная вечеринка.

– И все? – разочарованно протянула Марина.

– Ну да, – пожала плечами сестра. – А разве этого мало? Хочешь, пойдем с нами?

– Не-а, не хочу, – запивая оладьи чаем, покачала головой Марина.

– Зря, там половина нашего класса будет. Юлька допила чай, поставила чашку в мойку и, выходя, бросила: – Давай быстрее, я тебя жду.

В подъезде девчонки долго ждали, когда подъедет лифт. Только минут через пять бесполезного ожидания подруги наконец поняли – лифт сломался.

– Вот так всегда, – печально констатировала Юля. – Придется идти пешком. За мной! – И она начала спускаться по лестнице.

– Марина! – позвал кто-то сверху.

Это была Анна Борисовна.

– Что? – отозвалась девушка.

– Мариночка, подожди минутку, я сейчас спущусь, – попросила Анна Борисовна.

– Чего это она? – удивленно приподняв брови, повернулась к сестре Юля.

– Сейчас узнаем, – с волнением отозвал ась Марина.

С волнением, потому что Марина почувствовала, что Анна Борисовна должна сообщить ей что-то очень важное про Митю. Так оно и случилось. Анна Борисовна быстрыми шагами, кутаясь на ходу в шубу, спустилась к девчонкам и сказала:

– Ой, как хорошо, что я услышала ваши голоса. Митенька вчера звонил вечером.

– И что? – одновременно спросили Юля и Марина.

– Ему повязку вчера снимали. Так вот... – Анна Борисовна выдержала торжественную паузу и радостно изрекла: – Он может видеть.

Марина почувствовала, как ноги начали слабеть. Но это было хорошо, очень хорошо. Ведь это от счастья: Митя видит! Разве может быть. что-то радостнее такой новости?

– Мариночка, что с тобой, девочка моя? – Анна Борисовна кинулась к Марине и, обняв Ш плечи, заглянула ей в лицо.

Марина плакала, даже не замечая, как крупные слезы катятся по щекам.

– Ну-ну, со мной то же самое вчера было, наконец улыбнулась Анна Борисовна, без труда поняв причину слез Марины. – Конечно, что и говорить, это прекрасно, особенно если учесть, как долго мы этого ждали. Ну успокойся. Он приезжает через три дня, в субботу. В общем, ты после школы зайди, и я тебе все расскажу. Бегите, а то опоздаете в школу.

– Марин, мы действительно опаздываем, – напомнила Юля.

Она все это время стояла молча, ошарашенная радостным известием, и наблюдала за тем, как радуются и успокаивают друг друга Анна Борисовна и Марина.

Только самой себе Юля могла признаться: на даже не надеялась, что Митя когда-нибудь будет видеть. Шутка ли сказать, столько лет был слепым, и вдруг какая-то операция – и зрение восстановлено. Нет, в это Юлька никак не могла поверить. К тому же для нее это было не особенно важно, просто она устала от слез Марины и потому хотела, чтобы история с операцией поскорей закончилась.

– Марин, да перестань ты плакать. От счастья так не ревут, – уже на улице успокаивала она сестру.

– Ревут, – с улыбкой на заплаканном лице говорила Марина. – Еще как ревут. Видишь, я верила в то, что Митя будет видеть, так оно и случилось.

– Я очень за тебя рада... и за Митю тоже, немного помедлив, добавила Юля. – В общем, за вас обоих рада.

– Правда?

– Правда, – кивнула Юлька. – Знаешь, Мариночка, я, наверное, ошибалась насчет Мити и тебя. Теперь только остается завидовать такой чистой любви. Вы молодцы.

– Спасибо тебе, Юля, – искренне поблагодарила Марина, чувствуя, как между ними рушится та стена отчуждения, которая возникла после их последнего разговора о Мите.

– Хочешь, я поеду с тобой в аэропорт встречать Митю? – предложила она.

– Очень хочу, – совсем повеселев, улыбнулась Марина. – Ты и бабушка. Здорово!

На урок они все-таки опоздали. Но Кахобер Иванович – классный руководитель 9 «Б» и по совместительству учитель истории, только махнул рукой: мол, садитесь, не отвлекайте класс.

Марине всегда нравилось, как рассказывал Кахобер Иванович. Но только не сегодня. То и дело ее мысли уносились к Мите. Она представляла, как они встретятся в аэропорту, как она посмотрит в его глаза. Ведь она хотела этого с самой первой их встречи. А он посмотрит на нее и...

И вот тут ее мечтания прервались. А что, если она не понравится Мите? Марина всегда оценивала свою внешность ниже, чем было на самом деле. Ей казалось, что лицо у нее слишком детское и из-за этого парни не обращают на нее внимания. То ли дело Юлька. У нее роскошные длинные волосы пшеничного цвета, голубые, чуть холодные, но очень красивые глаза. Вот уж действительно есть на что посмотреть!

Марина даже не подозревала, что многие парни из их школы заглядываются на нее, совершенно не считая пухлые щечки, темные, стриженные под каре волосы и миндалевидные глаза чем-то детским. Наоборот, Марина была очень привлекательной девушкой, хотя и выглядела немного младше своих лет.

Марина же, уверенная, что в ней ничего красивого нет, зачастую принимала взгляды в свой адрес с холодным равнодушием, а со стоны казалось, будто она пренебрегает чужим вниманием. Очень часто парни просто боялись подходить к Марине, считая ее слишком высокомерной.

Марина вдруг впервые со дня знакомства с Митей подумала о том, что совершен не знает, какие девушки ему нравятся – блондинки, брюнетки, худые или не очень? Она ничего этого не знала, потому что странно было бы задавать такие вопросы человеку, который не знает, как выглядят люди вокруг него.

Марине всегда было интересно, как Митя воспринимает мир. Она даже представить себе не могла, что это такое, когда все время темно, когда вся твоя жизнь состоит только из звуков и ощущений. Например, если не видешь человека, а только слышишь его голос, то каким его можно себе представлять? У Юльки, например голосок тонкий и писклявый и даже не очень выразительный, а внешность вон какая – любую модель за пояс заткнет. Или вот Борька Шустов. У него голос грубый, почти мужской. Если его не видеть, то запросто можно подумать, что говорит взрослый мужчина, а не девятиклассник.

Марина вдруг подумала о том, какой у нее голос. Одно дело, когда человек слышит самого себя – тогда ему кажется, что голос у него лучше всех. Но другое дело, как воспринимают это окружающие.

– Юлька! – Марина толкнула сестру в бок.

– Что? – меланхолично откликнулась Юля, рисуя закорючки на полях тетради.

– Какой у меня голос?

– В смысле? – не поняла Юля.

– Ну, на твой взгляд, какой у меня голос – приятный для слуха или нет? – пояснила Марина.

Юля посмотрела на подругу как на умалишенную. Та и сама понимала, что вопрос звучит более чем странно, но ей необходимо было знать.

– Ну-у... – Юлька задумчиво помедлила, голос как голос. – Не очень писклявый и не грубый.

– А на слух? – не унималась Марина.

– Да говорю же, нормальный голос, – начала выходить из себя Юля. – Мурашки от него по коже не бегут, раздражения тоже не вызывает. А тебе зачем это?

– Юля, Марина, – Кахобер Иванович посмотрел на них с укоризной, – я думаю, ваши проблемы вполне можно отложить до перемены.

Девушки замолчали, а вскоре прозвенел звонок.

– Зачем тебе знать, какой у тебя голос? – спросила Юлька на перемене.

– Понимаешь, я вдруг подумала о том, что до сих пор Митя воспринимал меня только по голосу. А вдруг он у меня противный?

– Брось, – махнула рукой Юля, – был бы противный, он бы с тобой не встречался.

– Ты так думаешь? – недоверчиво посмотрела на сестру Марина.

– Ага, – убежденно кивнула Юля.

– Юля, можно тебя на минутку? – подошел к девчонкам Коля Ежов.

– Конечно, – кивнула Юлька и удалилась вместе со своим кавалером.

Юлька уже давно встречалась с Колей и считала его самым лучшим парнем на свете, чего никак не могла понять Марина. Раньше Колька был просто отъявленным хулиганом и постоянно попадал в какие-нибудь переделки, а потому Марина никогда не одобряла того, что подруга встречается с этим двоечником. И хотя Юля уверяла, что под ее влиянием Коля стал совсем другим, Марина по-прежнему продолжала считать, что горбатого только могила исправит.

Марина отвернулась к окну и вновь принялась мечтать о встрече с Митей.

Марина возвращалась домой одна: Юлю провожал Коля, и она, естественно, не хотела им мешать.

Лифт по-прежнему не работал, поэтому пришлось подниматься пешком.

Дома, как всегда, была только Генриетта Амаровна.

– Мариночка, ты уже знаешь про Митю? едва только девушка зашла в квартиру, спросила ее бабушка.

– Ага, я утром Анну Борисовну видела. Сейчас к ней побегу. – Марина переоделась и надела свои любимые меховые тапочки.

– Сначала поешь, иначе никуда не пущу, предупредила Генриетта Амаровна.

Марина поняла, что спорить с бабушкой бесполезно, поэтому, как бы ей ни хотелось побыстрее подняться к Анне Борисовне, пришлось отправиться на кухню съесть бабушкины щи со сметаной.

– Она сказала, что Митя прилетает в субботу, – с набитым ртом рассказывала Марина.

– Вот и славно, все и поедем встречать С О, – обрадовалась Генриетта Амаровна.

– Да, кстати, как твоя подруга? – неожиданно вспомнила Марина.

– А... – махнула рукой Генриетта Амаровна. – Зиночка опять с сыном поругалась, вот сердце-то и прихватило. Она и меня-то позвала только для того, чтобы про эту ссору посудачить. Такие вот мы старушки, без внимания никак не можем.

– Я люблю тебя, бабуль, – ласково сказала Марина, чмокая бабушку в щеку. – Ну я побежала.

– Беги, беги, – улыбнулась Генриетта Амаровна. – Теперь тебя все равно не удержишь.

Дверь открыла Анна Борисовна.

– Мариночка, проходи, – позвала она, увлекая ее в квартиру. – Обедать будешь?

– Ой; нет, спасибо, Анна Борисовна. Меня только что бабушка накормила, – сообщила Марина.

– Ну хотя бы чаю попьем, – продолжала уговаривать Анна Борисовна.

– Ну хорошо, – согласилась Марина. Анна Борисовна пригласила Марину на кухню, налила в чашки чай и поставила на стол хрустальную вазочку с клубничным вареньем и тарелочку с домашним печеньем.

У Марины на языке вертелись тысячи вопросов о Мите, но она никак не могла выбрать из них тот, с которого можно было бы начать разговор. Однако Анна Борисовна сама пришла ей на помощь:

– Митенька приезжает в субботу. Мы поедем встречать его на машине, и ты непременно должна поехать с нами.

– Конечно, Анна Борисовна, – кивнула Марина, – только вот со мной еще бабушка и Юля хотели поехать. – Она смутилась и почувствовала неловкость оттого, что тащит за собой все семейство.

Но Анна Борисовна не увидела в этом ничего предосудительного. Наоборот, она кивнула и с улыбкой сказала:

– Ничего, уместимся. Если честно, я очень рада, что за моего сына переживают столько людей.

– А что он вам говорил по телефону? – наконец осмелилась задать волнующий вопрос Марина. – Мне так интересно знать, как он там, как себя чувствует, какое у него настроение?

– У него все хорошо, – засмеялась Анна Борисовна. Было видно, что она по-настоящему счастлива. – Повязку ему снимали в затемненном помещении, чтобы не травмировать глаза ярким светом, но он увидел очертания стола, врачей. В его голосе было столько радости, когда он говорил мне об этом. Пока он еще привыкает к свету, но постепенно сможет появляться на улице без очков даже днем.

– Здорово! – Марина захлопала в ладоши, не в силах больше сдерживать свою радость.

Анна Борисовна тоже улыбалась. О чем она думала в этот момент, так и осталось неизвестным, но по ее глазам было видно, что ей очень приятна радость сидящей перед ней девушки.

– А во сколько он прилетает? – внезапно вспомнила самое главное Марина.

– Утром, в одиннадцать часов, но думаю, что мы еще созвонимся и обо всем договоримся.

– Хорошо, – кивнула девушка.

Когда Марина уже уходила, Анна Борисовна вдруг окликнула ее:

– Марина...

Она обернулась и увидела, что Анна Борисовна смотрит на нее с такой теплотой и нежностью, как обычно смотрели мама или бабушка.

– Ты замечательный человечек, Мариночка, – сказала Анна Борисовна.

– Все будет хорошо, – пообещала в ответ девушка. – Мите очень повезло, что у него такие замечательные родители.

В ночь с пятницы на субботу Марина почти не спала. Сначала она думала о том, что скажет Мите при встрече – ведь они так давно не виделись. Затем ее мысли плавно перетекли к вопросу о том, понравится ли Мите как она выглядит.

«Может, надеть сиреневые брюки, в них у меня ноги длиннее», – ворочаясь на кровати, соображала Марина. Но тут она вспомнила, что совсем недавно зацепилась брюками за какой-то гвоздь, и теперь в том месте красовалась маленькая, но заметная дырка. Сиреневые брюки автоматически отпадали. «Тогда надену длинную юбку. А может быть, зеленое платье? Но под дубленкой его совсем не будет видно», – терзалась сомнениями девушка.

Марина так и уснула, не решив, что надеть на встречу с Митей.

– Мариночка, деточка, вставай. – Голос был нежным и убаюкивающим. – Мариночка, уже половина девятого.

Генриетта Амаровна никогда не будила внучек криком. Она всегда ласково поглаживала их по голове и говорила нежно и мягко.

– Полдевятого?! – Марина подскочил а на кровати. – Ой, у меня же времени не хватит собраться. А где Юлька?

– Уже в ванной плещется, – сообщила бабушка. – А почему ты не успеешь собраться? Самолет прилетает в одиннадцать, значит, выезжать надо в десять. Так что у тебя еще целых полтора часа.

– Полтора часа, – с досадой проговорила Марина, залезая под кровать в поисках затерявшейся тапочки. – Разве это время? Я даже еще не придумала, что мне надеть.

Тапочка нашлась не под кроватью, а под столом. Натянув обе тапки, она побежала в ванную и чуть не сбила по дороге Юлю.

– Вот сумасшедшая. Куда несешься?!

Марина ее не слышала. Быстро приняв ванну, она стала сушить волосы феном, решив красиво уложить их, но потом подумала, что под шапкой все равно прическа испортится, и просто досушила волосы и принялась подкрашивать лицо.

Было уже без четверти десять, а Марина все никак не могла подобрать себе наряд. Зазвонил телефон.

– Я подойду, – сказала Генриетта Амаровна и взяла трубку. – Да... Уже выходим... Хорошо... Сейчас спустимся... – проговорила она, а затем, положив трубку, повернулась к Марине: – Мариночка, Анна Борисовна звонила. Они нас будут ждать у подъезда, так что собирайся быстрее, нельзя же быть такой копушей.

– Ба, ну что мне надеть? – Марина с отчаянием на лице разглядывала себя в настенное зеркало.

Зеленое платье, которое она надела, выгодно облегало ее худенькую фигурку, от чего она казалась еще более очаровательной и трогательной. Однако Марину все равно не устраивал этот наряд. Ей казалось, что в длинном она выглядит словно старая бабка.

– Ты уже одета, – сообщила Генриетта Амаровна. – Чем тебя не устраивает это платье?

– Ничем, – мрачно отвечала внучка. – В нем я похожа на гиппопотама-рахита.

– Боже, откуда такие сравнения? – покачала головой бабушка.

– Люди, между прочим, ждут, – заглянула в комнату Юля. – Неудобно все-таки.

Юлька была уже одета, и потому ее начинала раздражать Маринкина медлительность.

– Ну как же вы не понимаете? – не обращая внимания на замечания бабушки и сестры, чуть не плакала Марина. – Он же увидит меня в первый раз. Я просто обязана выглядеть хорошо. А как я могу выглядеть хорошо, если у меня и надеть-то нечего?!

Дата добавления: 2015-10-02