Читайте также: |
|
– Ух, зря мы тебя приняли в свою компанию! – потрясая кулаками, закричал Макс. – Зря! А я ведь с самого начала говорил, что не наша ты!
Ира смотрела на него и не могла понять, куда девался прежний Макс – утонченный, изысканный и красивый. Перед ней кривлялся какой-то безобразный паяц – трясся от бессильной ярости, в отчаянии заламывал руки...
– Оказывается, плохие люди тоже курят трубки, скорее для себя, чем для него, сказала Ира, встала и направилась к выходу.
– Стукачка! – прошипел он ей вслед. – Ну, ничего, ты нас еще узнаешь...
«Надо же, – подумала Ира, – а ведь еще немного и я могла бы в него влюбиться...»
Около самого дома Ира встретила Кахобера. Он шел ей навстречу и улыбался – широко, как умел только он один. И Ира улыбнулась ему в ответ, – улыбнулась искренне и открыто, как не улыбалась уже давно.
Столько неприятных событий произошло за последнее время, что Ира совсем забыла о Кахобере. И теперь он показался ей существом из другого, лучшего мира, где люди не предают друг друга, где нет ярко– красных машин и страшного слова «колония».
– Здравствуйте, – сказала ему Ира. – С Новым годом.
И еще она хотела сказать «я люблю вас», потому что в душе у нее поселилось отчаяние, и это отчаяние давало ей право говорить любые слова. Но Кахобер вдруг перестал улыбаться, и слова любви остались невысказанными.
– Ира, я все знаю, – сказал он.
Она исподлобья взглянула на него и тут же отвела глаза.
– Вы теперь меня ненавидите?
Он молчал, может быть, секунду, а может быть, три. Но ей и эти мгновения показались длинными, как полярная ночь.
– Нет, – он снова улыбнулся, – я не могу тебя ненавидеть.
– А зря, – сказала Ира. – Потому что все вокруг меня ненавидят, а все не могут ошибаться.
– Кто это – все? – Кахобер стал оглядываться по сторонам, как будто хотел увидеть этих «всех». Erop? Или Света? А может быть, Орловы.
– И они тоже, – кивнула Ира. – А откуда вы все знаете?
Кахобер хитро сощурился, и она увидела морщины, которые пролегли вокруг глаз, как лучи вокруг солнца.
– Работа у меня такая, – сказал он. – А больше ничего не скажу.
Они сели на лавку около Ириного дома. Кахобер стал что-то чертить веточкой на снегу, а она обхватила голову руками.
– Что теперь со мной будет? – Она спросила это так, как будто в нем одном было ее спасение и надежда.– Меня отправят в колонию?
– Нет, – сказал Кахобер и резким движением перечеркнул свои рисунки. – Думаю, что нет. Но теперь ты больше не имеешь права на ошибку.
– Я знаю, кто угнал машину, – чужим, внезапно охрипшим голосом сказала она.
– Я тоже. – Кахобер внимательно посмотрел на нее.
– Но я ничего не сказала. Никому не сказала.
Снег падал Кахоберу на усы, и он был похож на Деда Мороза, уставшего разносить подарки.
– Наверное, это правильно, – тихо сказал он. А может быть; и нет, но только иначе нельзя.
«Как я могла его на кого-нибудь променять! – подумала Ира, и ей захотелось плакать от раскаяния, от боли, от щемящей нежности. – Ему ничего не нужно объяснять; он все и так понимает...»
– Но все равно я чувствую себя самым плохим человеком на земле, – сквозь слезы проговорила Ира.
– Ты не плохая. – Кахобер осторожно коснулся ее плеча, как будто даже легкое прикосновение могло причинить ей боль. – Ты попала в беду. А это разные вещи.
Они смотрели на падающий снег и молчали.
– Знаешь, – негромко сказал Кахобер, – что я себе представляю, когда мне трудно?
– Что?
– Утро перед битвой на реке Калка. Помнишь такую?
Ира не помнила, потому что эту битву проходили давно, но все равно кивнула, чтобы не обижать Кахобера, как учителя истории.
– Так вот, я представляю это прохладное, тревожное утро перед битвой. Воины спят неспокойным сном а их кони стоят в реке и пьют воду, по колено в воде и тумане. И я знаю, что будет бой, и бой этот будет проигран, и будет стыдно и плохо. А.потом.
– Что потом? – почему-то шепотом спросила Ира.
– А потом все будет хорошо, – улыбнулся Кахобер.
Дома Иру никто не ругал. Все разговаривали друг с другом тихими, приглушенными голосами, как будто случилось горе. Ира никуда не ходила, даже в магазин, хотя покупать хлеб и молоко было ее обязанностью. Она сидела за своим письменным столом и рисовала. На белом листе появлялась широкая река, над ней – серое небо, расчерченное птичьими стаями, а в реке по колено в воде – лошади с умными и печальными мордами.
– Что это? – спросил папа. Он стоял у нее за спиной и смотрел на рисунок.
– Это река Калка, – сказала Ира. – Это утро перед боем.
– А почему у лошадей такие грустные глаза? Папа попытался улыбнуться, и Ира была ему благодарна за эту попытку.
– А ты разве не знаешь? – Ира повернулась к нему. – Ведь битва будет проиграна. Может быть лошади заранее знали об этом?
– Вечно ты что-нибудь выдумываешь! – сказал папа и осекся. Эти слова прозвучали как намек на ту ложь, которой Ира заполонила их жизнь.
– Выдумываю, – подтвердила она. – Но обещаю, это в последний раз.
Внезапно зазвонил телефон, и они вздрогнули.
Последнее время телефонные звонки не предвещали ничего хорошего.
– Я подойду, – сказал папа, и лицо его помрачнело. Он долго говорил по телефону. Ира поняла, что речь шла о ней, и заткнула уши. Лучше потом все узнать от папы, чем вслушиваться в обрывки фраз, обмирая от страха на каждом слове.
– Ну что? – спросила она, когда папа вошел к ней в комнату. Мама тоже вбежала за ним следом, вытирая руки о полотенце, она заглядывала папе в лицо, пытаясь прочитать на нем известия о судьбе дочери.
– Не может быть. – Папа сел на диван и обхватил голову руками. – Этого не может быть, – сказал он и рассмеялся, как безумный.
«Пятнадцать лет строгого режима», – решила Ира, глядя на папу.
«Отчисление из школы и принудительные работы», – подумала мама.
– Ира, – заговорил папа, – Ирочка, твое дело прекращено!
– Как прекращено? – одновременно спросили и Ира, и мама.
– А так! – Папа вскочил и стал ходить кругами по комнате. – Они нашли того, кто на самом деле угнал машину!
– Как нашли? – упавшим голосом сказала Ира. – Его нашли? Но я же ничего не говорила...
«Теперь все решат, что я – предатель, – подумала Ира. – Неужели это Кахобер все рассказал?»
– Ты представляешь, – он схватил маму за руки и стал ходить по комнате уже с ней вдвоем, – этот человек – самый настоящий угонщик! – Со стороны могло показаться, что они танцуют менуэт. – Семь угонов за последние пять месяцев...
– Последние пять месяцев? – Ира тоже встала. Но он только недавно приехал в Москву!
– И теперь он задержан, – не слушая ее, говорил папа. – А с тебя сняты все обвинения!
Телефон зазвонил снова. Папа подскочил к аппарату, сорвал трубку, что-то коротко ответил и заглянул к Ире в комнату.
– Это Света, – сказал он. – Хочешь, я скажу, что ты занята?
Ира не хотела разговаривать со Светой, особенно теперь. Но ведь нельзя же всю жизнь прятаться за широкой папиной спиной.
– Я поговорю, – твердо сказала она. – Я сама.
– Ирка! – Толос у Светы был радостный и обычный как будто не случилось ничего плохого. – Ты уже знаешь? С ума сойти! Тот мужик, который выбежал из машины за женщиной в шубе, – это он! Он угонщик! Его поймали, а мы получается и ни при чем!
– А вы, и так были ни при чем, – сказала Ира. Это ведь меня поймали. Это я встретила Новый год в обезьяннике. Это со мной разговаривал следователь...
– Ну, ладно, Ирка, – примирительно сказала Света, – не кипятись. Все же обошлось. Мы очень за тебя волновались.
– Да, волновались, – сказала Ира. – И это волнение помешало вам прийти, позвонить, узнать – жива я или нет! – Она не хотела казаться слабой, но слезы оби все равно зазвенели у нее в голосе.
– Не будь злопамятной, – строго сказала Света. – Тебе это не идет.
– Это все? – Спросила Ира. Она не хотела продолжать разговор, боялась наговорить Свете кучу гадостей, за которые потом будет стыдно.
– Нет, еще все наши просили передать, что ты – человек.
– Да, я девочка что надо, – в тон ей сказала Ира.
– Мы, честно говоря, думали, что ты расколешься, а ты – никого не выдала, – продолжала Света. – Макс очень• извиняется перед тобой. Он тебе чего-то лишнего наговорил?
– Да, немного, – иронично сказала Ира, но Света не уловила этой иронии.
– Подумаешь, чего только между друзьями не бывает! А потом мирятся и – как нив чем не бывало…
Ира слушала свою бывшую подругу и поражалась, как гладко и складно все у нее выходит. Тебя поцеловали? Пустяки. Тебя предали? Ерунда. Тебя обозвали последними, словами? Подумаешь!
– Я так не могу, – сказала Ира и повесила трубку. Она не хотела жить в таком,мире, где ничто ничего не значит.
С самого утра у Иры было такое чувство, что сегодня она должна сделать что-то важное. Она встала рано, долго стояла под душем, потом причесалась тщательно и гладко и вышла на улицу. В руках у нее был рулон, завернутый в газету.
Она впервые за долгое время чувствовала себя так, как если бы ее досрочно освободили из тюремного заключения. Все вокруг было интересным и заслуживающим внимания: и ворчливая дворничиха, и выводок белых котов, которых она подкармливала, и дурно пахнущая рыба, которую с жадностью поедали эти коты.
Ира подошла к зданию школы и нерешительно потопталась на пороге. Каникулы были в разгаре, поэтому в школу приходили только учителя, да и то не все. Ира осторожно приоткрыла дверь и огляделась по сторонам.
Никого не было.
Стараясь не шуметь, она поднялась на четвертый этаж и вошла в кабинет истории. Это был класс Кахобера – такой же светлый, как он сам. Ира села на его стул – вот отсюда он видит весь класс, и на нее тоже смотрит отсюда...
Хотя чаще Кахобер ходит между рядов, размахивая руками, или что-то рисует на доске.
«Бесперспективно», – вспомнила она слова Светы и усмехнулась. Какая глупость! Чем быть влюбленной в мелкого, чужого человека, пусть даже с надеждой на взаимность, лучше любить недосягаемого, но бесконечно хорошего. Тогда и не нужны никакие перспективы, перспективой будет сама любовь.
Она разорвала газету и развернула перед собой большой лист. Широкая река, густой туман и кони с грустными мордами – вот что было нарисовано на этом листе. Ира аккуратно засунула свой рисунок под стекло на столе и осталась довольна.
«Ему понравится, – с нежностью подумала она. Он поймет...»
… Как только она переступила порог своего дома, мама радостно сообщила:
– Тебе Аня звонила. Уже два раза.
– Аня? – Ира заулыбалась и покраснела от радости и смущения. – Она что-нибудь просила передать?
– Нет, сказала – еще позвонит. Да ты раздевайся, поешь.
Но Ира прямо в ботинках уже бежала к телефону.
Она схватила трубку, чтобы позвонить, но не успела набрать номер, как услышала голос Ани.
– Але! Але!
– Аня, – закричала Ира, – это ты мне звонишь или я тебе?
Аня засмеялась и сказала:
– Это я звоню. А ты сняла трубку раньше, чем прозвенел звонок.
– Смешно получилось, – сказала Ира и замолчала. Ей вдруг стало страшно, что им с Аней больше не о чем говорить, что за время разлуки они забыли, как это – разговаривать вдвоем.
– Я лучше зайду, – сказала Аня после неловкой паузы. – Ты будешь дома?
– Конечно! – обрадовалась Ира. – Приходи, когда хочешь. Когда тебя ждать? Скоро? Сейчас?
Ира забросала Аню вопросами, выкриками, и та засмеялась низким, грудным смехом.
– Я уже выхожу. Пока.
Они сидели в Ириной комнате на диване рядом друг с другом. Аня принесла мандарины, оставшиеся с Нового года, и они без остановки ели сладко-кислые дольки.
– Ты не расстраивайся, – говорила Аня. – Как-нибудь выкрутимся.
Ира молчала и пристально смотрела на свою подругу.
– Мне твоя мама звонила в Новый год. А потом уже я звонила, и она рассказала, что случилось. Это ничего, – Аня посмотрела на подругу, и в глазах у нее смешались боль и радость, – вот увидишь, тебя обязательно оправдают.
– Ты что же, пришла ко мне из жалости? – спросила Ира. Ей нужна была Анина жалость, но лучше бы ее не было, потому что на жалости дружбы не построишь.
– Нет, – Аня испугалась и замахала рукам и, совсем нет. Я пришла потому, что ты мне нужна. Вот и все.
Ира почувствовала, что сейчас заплачет. Ей захотелось обнять Аню, но она встала и подошла к окну. Тихий, мягкий снег падал на землю, обволакивал ее всю, чтобы замерзшей земле было не так холодно на январском ветру.
– Знаешь, – сказала она, – а ведь кошмар уже закончился.
И она рассказала о том, что нашли настоящего угонщика, и о том, что ее оставили в покое.
– Правда? – Аня и радовалась и не смела верить этой радости. – Значит, теперь все в порядке?
– Да, – улыбнулась Ира, – теперь все в порядке. Теперь, когда мы снова вместе.
– А твои новые друзья? – спросила Аня и отвела глаза. – Что они?
– Они не друзья, – просто ответила Ира. – Это недоразумение. – И чтобы переменить тему, она предложила. – Хочешь, я покажу тебе мои новые рисунки? Правда, самый лучший я подарила, но думаю, ты все равно его увидишь…
Они разговаривали до тех пор, пока не стемнело.
А когда в ночном небе зажглись звезды, а в доме напротив – окна, Аня засобиралась домой.
– Завтра мы с Ваней идем в кино, – сказала она. – Хочешь, пойдем с нами.
– Это неудобно, – замотала головой Ира. – Вам же хочется побыть вдвоем... Зачем я вам?
– Глупости, – отрезала Аня. – Мы зайдем за тобой.
Аня ушла, и Ира осталась наедине.со своими мыслями.
Она вспомнила Макса, Егора и Жэку, и все они показались ей персонажами прочитанной в детстве книги или героями второсортного фильма. Постепенно они теряли свои черты, растворяясь в голубоватой дымке забвения. И только одного не могла понять Ира: как получилось так, что она – неглупая и незлая – попала в такой переплет.
«Это было затмение, – объясняла она сама себе. И от этого объяснения делалось как-то легче. – Это был сон».
Хорошо еще, что теперь, когда она проснулась, все вокруг было по-прежнему: любящие родители, настоящая подруга, лучистые глаза Кахобера.
«А ведь после того, что я наговорила Ане, она легко могла бы со мной не мириться, – подумала Ира. – Есть такие слова, на которые можно обидеться на всю жизнь».
И еще она думала о том, что человеку можно простить слабость, а предательство нельзя, и о том, что главное – не говорить глупостей и не делать гадостей, а все остальное – пусть будет как будет.
Ваня Волков издалека махал рукой и улыбался.
Ира внимательно вглядывалась в его глаза, пытаясь, в их глубине найти тщательно скрываемую неприязнь, обиду или осуждение. Но ничего этого не было. Ваня улыбался и махал рукой, а рядом с ним стоял, засунув руки в карманы куртки и от смущения глядя в сторону, худощавый, долговязый парень.
– Это мой друг из старой школы, Сережа, – сказал Ваня. – А это Ира.
– Сергей Петрухин. Очень приятно. – Он говорил четко, отрывисто, как будто отдавал команды невидимым батальонам. Он протянул ей руку и крепко пожал.
– Скорее, а то опоздаем, – волновалась Аня по дороге в кинотеатр. – Билеты купили?
– А как же? – улыбался Ваня. – Конечно, купили.
Сергей шел рядом с Ирой, глядя себе под ноги. Она украдкой наблюдала за ним и ловила быстрые взгляды. Сергей смущался, на его щеках выступали красные пятна, и он снова смотрел на носки своих ботинок.
У него был тонкий нос с небольшой горбинкой, заметной только в профиль, зеленые глаза с желтыми вспышками на радужке и чуть кривоватая от смущения улыбка
Он робел сильнее, чем Ира, и поэтому ей сразу стало с ним легко и весело, как будто она была здесь главной и должна была о нем позаботиться.
– А где ты был на Новый год? – спросила его Ира, потому что ей захотелось снова услышать его голос.
– У Ани. Меня Волков пригласил. Было весело.
Ей казалось, что, когда изъясняются слишком цветисто и гладко, за этим скрывается какая-то подлость. А Сергей говорил короткими, рублеными фразами, и Ире это нравилось.
– А ты? – в свою очередь спросил он.
– Я? – Ира тянула время, думая, как ответить. – Тоже должна была пойти к Ане, но у меня не получилось.
– Жалко, – сказал Сергей. – Ты много потеряла.
– Угу, – кивнула Ира, а про себя подумала: «Ты и представить себе не можешь, как много я потеряла».
В кинотеатре они сидели рядом и их локти соприкасались.
«Случайно или нет? – не могла понять Ира. Он сидит, как ему удобно, или это специально?» Она делала вид, что ее очень интересуют события, происходящие на экране, а сама косилась на него: смотрит или нет? Сергей на нее не смотрел.
Когда герой фильма чуть не сорвался со скалы, в последний момент уцепившись рукой за выступ, Ира вздрогнула и отдернула руку, потому что, как все маленькие люди, очень боялась высоты. И тут она почувствовала, как Сергей мягко коснулся ее руки и несильно сжал локоть.
– Испугалась? – шепотом спросил он.
Оттого что он наклонился к самому ее уху и его губы коснулись ее волос, Ире стало щекотно.
– Нет, – сказала она, поводя шеей, и улыбнулась. – Просто не ожидала.
На обратном пути, когда Сергей провожал ее до дома, они обсуждали тысячу разных вещей: чья школа лучше, как запомнить свой сон и может ли что-нибудь сказать отрубленная голова.
Свет фонаря освещал мерцающий снег и желтые искры в глазах Сергея. Ира не была в него влюблена, но ей было весело и легко. Так бывает, когда уже вот-вот влюбишься.
У нее теперь не было тайн, и можно было без страха возвращаться домой. Она смотрела вокруг – на насупившиеся дома, на случайных прохожих, на Сергея, идущего рядом...
Ее жизнь больше не была красивой, потому что она была прекрасна.
Но не только у Иры жизнь была полна радостей и огорчений. В то же самое время Марина и Юля переживали мелкие ссоры, большую любовь и опасные приключения.
Марина услышала шаги и, чтобы человек, который спускался сейчас по лестнице, не увидел ее заплаканного лица, подошла к двери и сделала вид, что ищет кармане ключи.
– Это ты плакала?
Марина обернулась: молодой человек в серых джинсах и красной пуховой куртке подошел ближе. На нем были темные очки, и это Марину удивило, солнца не было уже полгода.
– Ты плакала?
Он смотрел не то чтобы прямо на нее, а как будто немного в сторону.
– Я? – сказала Марина.
Повернувшись на звук ее голоса, он протянул ей руку.
– Меня зовут Митя. Я ваш новый сосед.
Его рука беспомощно застыла в воздухе, ожидая рукопожатия, и тогда Марина поняла: он ее не видит.
– Я тебя не вижу, – сказал он, как бы угадав ее мысли.
– Не видишь?
Так Марина познакомилась с Митей, который научил ее быть сильной и не бояться темноты.
Но это уже другая история.
Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Аннотация 4 страница | | | Аннотация 1 страница |