Глава 14. Погром

(Шиш)

За полтора часа до назнаенного времени мы собрались в Ирландском пабе «Лиса и Гусь», чтобы пропустить по паре кружечек настоящего ирландского чёрного Guinness. Сидим, допиваю четвёртую кружку «Гиннеса», слушаю ирландский фолк, курю сигары, и тут разговор о расизме вышел:

– Если в США встаёт вопрос о том, кого принять на учёбу в университет – белого или чёрного, то при одинаковых условиях отдают предпочтение негру. Так американцы искупают свою «вину» перед чернокожими за то, что некогда поработили их. Россия, во всём подражающая США, тоже начинает предпочитать белому негра, не имея на то совершенно никаких оснований. Не удивительно, что русская молодёжь в последнее время активно стала выступать за восстановление расовой справедливости.

– Тоже ненавидишь расизм и негров?

– Отнюдь. Ещё Том Андерсон сказал, что расист – это человек, который верит истории, генетике и своим глазам.

– А я читал, что даже первый председатель олимпийского комитета Пьер де Фреди барон де Кубертен был расистом. Как сегодня пишут историки, он был одним из самых интересных, талантливых, энергичных и увлеченных людей своего времени. После окончания Сорбонны Пьер вместе с друзьями создал спортивный клуб, где занимаются футболом, фехтованием и греблей. Де Кубертен оставил после себя две знаменитых фразы: "Главное – не победа, а участие" и "О спорт, ты – мир!". Пьер де Кубертен не пустил на олимпиаду чернокожих спортсменов.

Мы же сейчас настраивались только на победу, ибо, в противном случае, нам даже было страшно представить, что с нами могут сделать эти отмороженные чурбаны.

На столе, помимо стаканов с «Гиннесом» и сигар, лежал нарисованный от руки план местности вокруг рынка. Стрелочками были обозначены: вход с двух сторон и выходы. Мы уже всё продумали: скауты по мобильнику отзвонятся с рынка в нужный момент уже стоящему в соседнем с рынком дворе мобу, находящимся под моим руководством. Мы залетаем на рынок и громим аргументами всех и вся. Доба с пятидесятью соратниками заходит с другой стороны, тем самым отрезая бегущим хачам пути к отступлению.

Доба напевает: “I can take you! I can make you dangerous!”.

Вайс задумчиво покусывает карандаш. Я закуриваю. Доба отпивает глоток пива:

– I’m so dangerous!

Настал час Х.

Все готовы. В крови бушует злой адреналин. Все достали из багажника прапаркованной во дворе «девятки» куски арматуры и биты. Ждём. У меня в левой руке бейсбольная бита, а в правой – сотовый телефон. Звонок! Скауты дали сигнал к бою. «Погнали!», – радостно заряжаю я, и 50 бойцов со мной во главе выбегают из дворика по направлению к рынку.

Град бутылок и кирпичей. Врываемся в гущу чурок. Я бью с размаху хачу битой в череп. Вайс с ноги пинает по яйцам ещё одного зверя. Мопед обрезком трубы вышибает мозги торговцу арбузами. Невдалеке молодой бритоголовый жестоко пинает со стакана лежащего в луже крови зверя. Вдруг, краем глаза я замечаю, что один хач выхватил тесак и вот-вот зарежет Чекиста. Я сбоку бью битой хача по голове, и он по инерции заваливается на левый бок, миновав удивлённого Чекиста, и роняет нож. Я, попрыгав у него на голове, бегу дальше. Малой нещадно дуплит носатого. Маупа вытаскивает деньги. Викинг воткнул зверю отвёртку в живот, из которого сочится алая кровь.

С другой стороны рынка слышна ещё более ожесточённая битва. Это Доба ворвался со своими мобом на рынок секундой позже, но уже успев принять удар.

Не прошло и минуты, как я сигналю отбой. «Уходим!». Бритоголовые исчезли также быстро, как и появились. Исчезли, растворились, словно утренний туман, оставив после себя разгромленный рынок и множество лежачих тел. Дело сделано! Всем «Спасибо!», все свободны. Никого не приняли.

Слишком много насилия? Не мы такие, такова жизнь! А вообще кто победил, тот и добрый. Поэтому добро всегда побеждает.

Дата добавления: 2015-10-02