Легкое и Трудное

Легко записать чье то имя в записную книжку, трудно принять другого в свое сердце.

Легко судить о чуждых ошибках, трудно признавать собственные ошибки.

Легко ранить тех, кто нас любить, трудно излечить эти рани.

Легко другим простить, трудно искать прощения.

Легко добиться победи, трудно признать поражение.

Легко мечтать, трудно осуществлять мечты.

Легко сказать люблю, трудно ежедневно показать свои чувства делами.

Легко произносить слова молитвы, трудно найти Бога в своем сердце.

Легко критиковать других, трудно помочь другому человеку сделаться лучше.

Легко размышлять о лучшей жизни, трудно проживать ее на практике.

Легко получать, трудно отдавать.

ОДИННАДЦАТАЯ КОРОБКА

Блаженнее давать, нежели принимать.

Деяния 20:35

Какой День Благодарения запомнился вам больше всего? Мне — вечер накануне праздника. В церкви хранился список из десяти семей, кото­рым надлежало вручить коробки с продуктами. Деньги на мясо дал местный торговец, а бакалей­ные товары закупили на средства из продуктового фонда. Когда мы наполняли корзины в общинном зале, люди из этих семей не скрывали радости. Многие из них месяцами не видели такой вкус­ной еды.

Когда все коробки были разобраны, появилась еще одна семья. Из старенького пикапа выгрузи­лись отец, мать и трое ребятишек. Они вошли в зал. Это было какое-то незнакомое семейство, в списке оно не значилось. Они просто услы­шали, что в церкви раздают еду. Я объяснил, что для еще одной семьи продуктов у нас не хватит. И когда я пытался втолковать им, что сделаю все возможное, случилась удивительная вещь. Без всяких подсказок со стороны одна из женщин опустила свою коробку на пол, отыскала пустую коробку, поставила ее рядом и переложила в нее часть продуктов из своей коробки. Другие после­довали ее примеру, и очень быстро эти небогатые люди наполнили для новоприбывшей семьи один­надцатую коробку.

Пастор Билл Симпсон, записано М'Шел Боувен

НЕ ПРОХОДИ МИМО

На разных этапах жизни у любви разные приметы:

зависимость, притяжение, удо­влетворение, тревога, верность, печаль...

Но у всего этого один источник, одна основа.

Человеческие существа обладают редкой спо­собностью,

несмотря ни на что, протягивать между собой связующие нити.

Майкл Доррис

Он шел, опустив голову и прикрыв глаза.

Заметив меня, он заговорил, и я смогла рас­смотреть его получше.

Неряшливый вид, изношенная одежда, потух­шие глаза. Он сказал: «Мадам, я голоден».

Он был очень вежлив. Я мягко ответила:

- У меня нет денег, но есть карточка, сейчас я куплю вам еды.

Какое-то время мы шли молча, а потом этот бездомный старик сказал:

- Скажите мне номер вашего телефона — я верну деньги, как только смогу. Я заглянула в его глаза, в которых затаилось отчаяние, и ответила:

- Не тревожьтесь, я не хочу, чтобы вы пла­тили.

В магазине мы шли между рядами товаров, и он, как ребенок, брал продукты с витрины и спраши­вал разрешения взять что-то еще.

Я с радостью разрешила взять все, что нужно, потому что в жизни я не раз совершала плохие поступки.

Я никогда не забуду его — он дал мне то, что оплатить не смогу никогда.

Дал шанс дарить то, что могу, шанс явить любовь тем, кто не понят, шанс накормить тех, кто никем не накормлен, шанс стать особенной, шанс быть доброй.

Я благодарна бродяге в лохмотьях — в продук­товых пакетах он явил мне Любовь.

Наделил меня большим богатством и позволил ответить на просьбу о счастье.

Да, я не ангел, но я бы хотела им быть.

Просто оставаясь собой, я ранила многих.

И этот человек, незнакомец, не прошел мимо — на краткий миг он выпустил ангела полетать.

Джуд Риволи

БОЛЬШОЕ В МАЛОМ

Одно правило в жизни должно быть у каждого человека, в его цели жизни, в его принципах жизни, в его поведении: надо прожить жизнь с достоинством, чтобы не стыдно было вспомнить.

Достоинство требует доброты великодушия, умения не быть узким эгоистом, быть правдивым, хорошим другом, находить радость в помощи другим.

Ради достоинства жизни надо уметь отказываться от мелких удовольствий и не малых тоже.…Уметь извиняться, признавать перед другими ошибку – лучше, чем юлить и врать.

Если есть у человека великая цель, то она долж­на проявляться во всем — в самом, казалось бы незначительном.

Надо быть честным в незаметном и случайном: тогда только будешь честным и в вы­полнении своего большого долга. Большая цель охва­тывает всего человека, сказывается в каждом его поступке, и нельзя думать, что дурными средствами можно достигнуть доброй цели.

Когда человек сознательно или интуитивно выбирает себе в жизни какую-то цель, жизненную задачу, он вместе с тем невольно дает себе оценку. По тому, ради чего человек живет, можно судить и о его самооценке – низкой или высокой.

Если человек ставит перед собой задачу приобрести все элементарные блага быта, он и оценивает себя на уровне этих благ: как владельца машины последней марки, как хозяина роскошной дачи, как часть своего мебельного гарнитура.

Если человек живет, чтобы приносить людям добро, облегчать их страдания при болезнях, давать людям радость, то он оценивает себя на уровне этой своей человечности. Он ставит себе цель, достойную человека.

Только жизненно необходимая цель позволяет человеку прожить свою жизнь с достоинством и получить настоящую радость.

Важно только, чтобы добро, которое человек делает, было бы его внутренней потребностью, шло от умного сердца, а не только от головы, не было бы одним только принципом.

Поэтому главной жизненной задачей должна быть обязательно задача шире, чем просто личностная, она не должна быть замкнута только на собственных удачах и неудачах.

А в чем самая большая цель в жизни? Я думаю увеличивать добро в окружающем нас. А добро - это прежде всего счастье всех людей. Оно слагается из многого, и каждый раз жизнь ставит перед чело­веком задачу, которую важно уметь решать.

Ребенок любит свою мать и своего отца, братьев и сестер, свою семью, свой дом. Постепенно расши­ряясь, его привязанности распространяются на шко­лу, село, город, всю свою страну. А это уже совсем большое и глубокое чувство, хотя и на этом нельзя останавливаться и надо любить в человеке человека.

Любовь не должна быть безотчетной, она должна быть умной. Это значит, что она должна быть соеди­нена с умением замечать недостатки, бороться с не­достатками — как в любимом человеке, так и в окру­жающих людях. Она должна быть соединена с мудростью, с умением отделять необходимое от пустого и ложного. Она не должна быть слепой. Слепой вос­торг (его даже не назовешь любовью) может при­вести к ужасным последствиям.

Мудрость — это ум, соединенный с добротой. Ум без доброты — хитрость. Хитрость же постепен­но чахнет и непременно рано или поздно оборачи­вается против самого хитреца. Поэтому хитрость вынуждена скрываться. Мудрость же открыта и на­дежна. Она не обманывает других… Мудрость приносит мудре­цу доброе имя и прочное счастье, приносит счастье надежное, долголетнее и ту спокойную совесть, ко­торая ценнее всего в старости.

Счастья достигает тот, кто стре­мится сделать счастливыми других и способен хоть на время забыть о своих интересах, о себе. Это «не­разменный рубль».

Знать это, помнить об этом всегда и следовать путями доброты — очень и очень важно. Поверьте мне!

Д.С.Лихачев. «Письма о добром и прекрасном»

Таинство человеческих взаимоотношений

(отрывки)

Ты осознаешь, что тебя трогает в человеке всё: его душа, переживания, трудности, его мечты и грезы, красота его внутреннего мира, его боль, даже ваши ссоры и непонимание друг друга. И всё тебя начинает касаться, даже боль человека ты воспринимаешь как свою собственную. Именно тогда возникает естественная потребность стать ближе друг другу, потребность взаимная. По-моему, всем нам окажется близкой и узнаваемой, всех нас растрогает беседа Маленького принца и Лиса из сказки того же Сент-Экзюпери:

— Пожалуйста, приручи меня! Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня...

— А как это — приручить? — спросил Маленький принц. — Это давно забытое понятие, — объяснил Лис. — Оно означает: создать узы.

— Узы?

— Вот именно, — сказал Лис. Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете...

— Я начинаю понимать, — сказал Маленький принц. — Была одна роза... наверно, она меня приручила…

—...Скучная у меня жизнь, — вздохнул Лис. — Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится... И потом — смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…

Красивейший совет, как нам научиться любить. Для начала надо научиться приручать друг друга, чтобы сердце одного начало раскрываться сердцу другого и чтобы мы стали друг для друга единственными в целом свете. Чтобы достаточно было золотой пшеницы и шелеста колосьев на ветру, чтобы чувствовать друга рядом, даже когда он физически далеко. Для этого нужно время и терпеливые шаги. «Узнать можно только те вещи, которые приручишь у людей не хватает времени, чтобы что-либо узнавать, — говорит мудрый Лис и дает ценный совет: — С каждым днем садись немножко ближе».

Как нам каждый день «садиться немножко ближе», как нам каждый день раскрывать друг другу толику своего сердца и души, как нам каждый день чуточку больше влюбляться друг в друга?

Поверьте, для этого не нужны никакие высокие, восторженные слова, особые жесты или поступки, нужно совсем немного, но это немногое должно проявляться с завидным постоянством. Как вам, например, такие варианты, особенно если ваши отношения слишком «заржавели» и в них накопились обыденность, рутина, скука, досада друг на друга?

Хорошо бы время от времени забывать о себе, почаще выходить из круговорота своих дел, проблем и интересов и оглядываться вокруг, тогда мы сможем увидеть, что рядом с нами — живой человек с его трудностями, переживаниями и осознаниями, не менее важными и не менее ценными, чем наши собственные. Хорошо бы проявлять каждый день живой интерес к тому, что с человеком происходит, и, как он сам, искренне делиться тем, чем мы живем, будь то проблемы или красивые события и открытия, — это важный шаг навстречу друг другу. (Мой вам совет: выключите телевизор или компьютер, если есть шанс сделать этот шаг вечером или перед сном, не заменяйте общение от сердца к сердцу тупым сидением вдвоем перед экраном или погружением в виртуальную реальность.) Когда другой человек чувствует не наше давление, а нашу искреннюю заботу, трепет и причастность ко всему, что для него важно, это открывает нам прямой путь к его душе и сердцу.

В ссорах и разногласиях найти силу и сделать первый шаг к примирению, вместо того чтобы разбираться, кто прав, а кто виноват, подливать масла в огонь и в аффекте ранить друг друга, — это не только благородно, но и очень мудро.

В этом шаге на самом деле спрятан ключик к сердцу другого, сердцу, которое закрывается для нас во время ссоры. После этого любой разговор, даже самый тяжелый, пойдет уже иначе, по-человечески, от сердца к сердцу, особенно если он начинается с магического «прости», когда мы действительно не правы.

И еще — вместо того чтобы долго и мучительно рассуждать о том, какие мы разные, гораздо мудрее всегда искать то, что нас объединяет, в чем сходятся наши чувства, интересы и к чему мы оба испытываем тягу. Ничто так не сближает людей, как общие взгляды, стремления, любимые дела и ответственности, когда они осознаются как взаимные. Лучшая поддержка и большое счастье — когда тебя понимают и когда двое «смотрят в одном направлении».

Нежность — это еще один ключик к сердцу другого человека. Любить и признаваться в любви глазами, улыбкой, жестами, словами — это бальзам, лекарство, исцеляющее душу не только того, кому признаются в любви, но и того, кто признаётся. Почему многие люди скупятся на слова и на проявления нежности, почему стесняются показать, как сильно любят, почему так редко и с таким трудом проявляют теплоту сердца? Это величайшая загадка, до сих пор не разгаданная. Но, наверное, многие сделали бы над собой усилие, если бы заранее представили, какое счастье испытают при этом близкий человек и они сами. Нежность — это ключик к живому сердцу другого, к сердцам друг друга, особенно в беде и испытаниях, в трудные моменты и в тяжелых ситуациях, требующих всех наших сил и взаимопонимания, чтобы выбраться из тупика. «Друг к другу мы становимся нежнее, когда борьба все яростней идет», — поется в известной песне. Верните в свои отношения всю романтику, на которую вы способны, особенно если ее давно не было! Неужели нехватка времени, суета, быт, работа и прочее — достаточно весомая причина, чтобы мы почувствовали себя стариками?

Так или иначе, создавать узы — значит с каждым разом открывать в человеке что-то новое, любоваться им и по-своему им гордиться, влюбляться в него вновь и вновь. Человек это непременно почувствует, даже если вы не будете ничего ему говорить, и это будет не просто поддержкой, а вдохновением, которое дает огромную силу душе — во всех ситуациях и во всех смыслах. Только обратите внимание: поддерживать человека и потакать ему (его слабостям, эгоизму, иллюзиям и фантазиям) — это не одно и то же, это совершенно разные действия, имеющие прямо противоположные последствия. Друг — это всегда зеркало твоей души, которое отражает то, чего ты сам о себе не знаешь или не видишь, как хорошее, так и плохое. Иногда нам придется открывать близкому человеку его достоинства и таланты, в которые сам он перестал верить, а иногда придется раскрывать ему глаза и говорить правду, которую он давно перестал слышать (а кто же сделает это, если не мы?). А когда надо будет поддержать его в беде, то мы станем для него не только зеркалом, но и лучом света в темноте и интуитивно найдем нужные слова и ключик к его сердцу, чтобы помочь ему вновь обрести утраченную надежду.

— Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь... Твоя роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю душу. Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.

— Я в ответе за мою розу... — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить...

А когда заснут самые дорогие вам существа, и вы, подобно летчику из «Маленького принца», будете охранять их сон, любуясь ими, наверное, тогда ваше сердце поймет, что любить оно научилось: «Его полуоткрытые губы дрогнули в улыбке, и я сказал себе еще: трогательней всего в этом спящем Маленьком принце его верность цветку, образ розы, который сияет в нем, словно пламя светильника, даже когда он спит... И я понял, что он еще более хрупок, чем кажется. Светильники надо беречь: порыв ветра может погасить их».

Елена Сикирич

О ДОБРОТЕ

Чтобы оценить доброту и постигнуть ее культурное значение, надо непременно самому испытать ее: надо воспринять луч чужой доброты и пожить в нем и надо почувствовать, как луч моей доброты овладевает сердцем, словом и делами моей жизни и обновляет ее. Но, может быть, еще поучительнее испытать чужую недоброту в ее предельном выражении — вражды, злобы, ненависти и презрения, испытать ее длительно, всесторонне, как систему жизни, как безнадежную, пожизненную атмосферу бытия. Это-то, по-видимому, и дано человечеству двадцатого века в отрезвление, умудрение и обновление... Великое счастье — испытать чужую подлинную доброту, поверить ей, довериться ей и не обмануться... Она всегда приходит «незаслуженно», «сверхсметно»: иногда на зов, иногда без зова; не по обязанности, не в силу долга, но как дар, дающийся по собственному почину, без возврата, без ответного дара и возмещения: «ни за что ни про что»... И тогда она невольно вызывает в душе вопрос: «неужели вправду? неужели это возможно? неужели есть в мире и такая стихия? и если есть, то почему же мы все не участвуем в ней и не наслаждаемся ею?» Ведь это — совсем иная, совсем новая жизнь, настоящая, радостная, светлая; и после нее, без нее — все кажется сумеречным, печальным, ошибочным, жестким и едва выносимым... Чужая доброта — это сразу зов, и обещание, и исполнение обещанного: предчувствие чего-то большого, чему даже не сразу верится; теплота, от которой сердце согревается и приходит в ответное движение: ибо в нем сразу просыпаются — смущение и благодарность, и любовь, и новая очевидность, удостоверяющая нас в мирообъемлющей стихии Евангельского обетования...

Человек, раз испытавший это, не может не ответить (рано или поздно, уверенно или неуверенно) своею добротою, своим лучом, как бы «посылаемым» в мир, «участвующим» и «связующим». И ответ этот взойдет из него тем раньше, тем увереннее и тем плодотворнее, чем меньше он будет в плену у каменеющего ожесточения и у ложного стыда.

Это есть великое счастье — почувствовать в своем сердце огонь доброты и дать ему волю в жизни. В этот миг, в эти часы человек находит в себе свое «лучшее», пение своего сердца, преображение своего инстинкта: раскрывается его последняя глубина, преодолевается его одиночество, расширяется объем его самочувствия до пределов живущего и страдающего мира. Забывается «я» и «свое»; исчезает «чужое», ибо оно становится «моим» и «мною». И для вражды и ненависти не остается места в душе.

Жизнь человечества, утратившего доброту, была бы подобна страшному, нескончаемому сновидению. Вот как эта жизнь предносилась великому греческому мыслителю Анаксимандру.

В неизмеримом мировом пространстве идет жестокая борьба; и конца ей не видно. Из «Беспредельного», — предвечного и таинственного лона всех вещей непрестанно выделяются все новые единичные существа; и каждое из них желает себе всего, стремится ко всему и добивается единой и исключительной власти. Ранее, когда каждое из этих существ «почивало», растворенное в Беспредельном, когда ни одного из них «о себе» не было, они все пребывали в единстве и, не выделенные из Единого-Беспредельного, были «всем и во всем». Но потом каждое из них, просыпаясь к самостоятельной жизни (вступая в «процесс ин-дивидуации»), выделялось и становилось отдельным существом «о себе», единичным и ограниченным, а первоначальное блаженное состояние в Беспредельном утрачивалось. Но возможно ли забыть раз испытанное блаженство? Возможно ли не желать его возвращения и восстановления?.. И вот, каждое из них желает этого утраченного блаженства, добивается его — само по себе и для себя, не понимая, что оно доступно только Богу и достижимо только в Боге... Отсюда — эта всеобщая, безнадежная борьба.

Каждое из этих существ утверждает себя в своей единичности и ограниченности и в то же время посягает на «все» и требует себе «всего». И все мешают всем. И каждый видит вокруг себя одних врагов. И потому все предаются соперничеству и зависти: все претендуют, нападают, суетятся и кипят во вражде; все куда-то стремятся, раздраженные, озлобленные, ненавидят друг друга и радуются чужой неудаче. Никто не хочет воздержаться и уступить; каждый желает завладеть всем и «поглотить» все; и ни один не понимает, что именно его притязание на все исключает других, отвергает их и делает его собственную цель неосуществимою. Борьба ожесточается потому, что все борются за невозможное; и чем упорнее борьба, тем невозможнее достижение. И каждый буйствует до тех пор, пока не истощатся его силы, пока он не погибнет, так и не поняв своей трагической ошибки. Погибая же, он теряет свое индивидуальное обличие, перестает быть единичным и ограниченным и растворяется в Лоне Беспредельного. Только после этого все они могут обрести в Боге полноту бытия и утраченное блаженство... А в это время из общего Лона всех вещей выделяются все новые и новые существа и начинают ту же отчаянную и безысходную борьбу...

В истории человечества бывают такие периоды, когда это мрачное видение кажется верным отображением действительного мира и человеческой судьбы: эта безнадежная борьба частей ради завладения целым, это не неутолимое посягательство, эта жажда власти и объема, эта упорная всеобщая вражда, эта обреченность слепоты... И тогда мы начинаем искать исхода и спасения. И верное решение проблемы не в «роковом возмездии», провозглашенном у Анаксимандра, и не в «добровольном самоугашении», проповеданном Буддою, но в любовной доброте, завещанной нам Христом, Сыном Божиим.

Индивидуальное обличие дается нам не слепым роком и возникает не по нашему произволению; а возмездие за творимую неправду, сколь бы ни казалось оно «справедливым» — не осмысливает трагедию и не дает ей творческого разрешения. Что же касается добровольного ухода в Нирвану, в ее безгрешное и чистое блаженство, предносившееся Будде, то этот уход явился бы отказом от возложенного на нас жизненного бремени, от борьбы за мир и от живой любви. Даруемое нам индивидуальное обличие есть духовная миссия, а не «недоразумение», которое мы имеем право погасить; оно таит в себе некий высший смысл и творческое задание, и мы не вправе уклониться от него и искать спасения в бегстве...

Напротив, это бремя надо принять и понести. Человек должен изжить свое индивидуальное обличие в достойном и прекрасном осуществлении. А это дается только любовной доброте.

Человек христианской доброты не может и не хочет участвовать в этой посягающей борьбе всех против всех. Все это завистливое состязание, вся эта ненавистная суетня, вся эта жадность и злоба — невыносимы для него: он не «требует всего», он не видит в людях врагов и соперников, у него нет для этого ни алчности, ни самомнения, и он отходит от этого хаоса с огорчением и болью, может быть, даже с отвращением... У него нет ни способности, ни потребности жить вечным отрицанием, угрожать во всех направлениях, нападать на других, лишать их всего и толкать их в погибель; или, по слову Леонардо да Винчи, «жить на счет гибели других». Ненависть угасает от живой доброты, зависть совсем и не зарождается; жажды мести не возникает. Любовь не способна наслаждаться ни коварством, ни интригою, ни насилием; она не произволяет, не посягает и не сутяжничает. Доброта ищет мира и добивается его искренним «благоволением»; а при виде всеобщей мировой вражды и свары она испытывает только горе.

Не зная, как помочь этому бедствию, этой слепоте и жадности, доброта отвертывается от них и прислушивается к, новому порядку вещей. Она помнит утраченное блаженное единство в Боге и мечтает о нем, как о Царстве Божием на земле. Оно предносится ей — то в виде незримой духовной ткани, сокровенно объединяющей вселенную; то в виде осуществленного на земле «вечного мира»; то в виде мировой «симфонии», поющей осанну вместе с Шиллером и Бетховеном; то в образе звездного неба, блюдущего в тишине свое дивное равновесие. Благостное сердце живет предчувствием, подобным воспоминанию, или воспоминанием, подобным пророческому обетованию: предвечное блаженство не утрачено навек, оно живет в нас в виде прозревающей надежды, ибо великое всеединство мира и людей угодно Господу, оно задано нам всем к осуществлению и мы призваны помышлять о нем и трудиться над ним — всю жизнь, вопреки всем трудностям и видимостям.

Из этого завета и предчувствия исходит христианская доброта. Она видит и множество, и смятение, и непримиримость, и раны, и разрывы, и пропасти — и ищет для них целения. А черствость и злоба, напротив, живут этими разрывами, бередят эти раны и предаются этой непримиримости. Злые люди пребывают в ожесточении и слепоте и ничего не знают о препорученной человеку сокровенной ткани Царства Божия...

Когда мы смотрим в глаза истинно доброму человеку, мы видим струящийся из них благостный свет, приемлющий, сочувствующий и согревающий. В них нет подозрительности и суда, нет жесткости и отталкивания. В них участливый вопрос о нашем жизненном бремени и страдании. Мы видим не острый, пронзительный луч допрашивающей и требовательной души, но ласковое сияние как бы из окна родного дома. Это трогает и утешает, примиряет, успокаивает и облегчает. И мы с изумлением спрашиваем себя, как это возможно, что далекое сразу кажется близким, а чужое — родным? Как возможна любовь к незнаемому человеку? Как может столь необычайное и маловероятное осуществиться воочию?

Сердце, живущее добротою, излучает в мир через свой ласковый взор творческое и неисчерпаемое «да». Ибо доброта есть как бы открытая дверь, вечное гостеприимство, братский прием. Чувствилище доброй души открыто миру; оно готово как бы выйти из себя и уйти в другого. Добрый человек — брат всей твари. Он как бы помнит первоначальное всеобщее единство, совместное происхождение из единого всеблагого источника, от всеблагого и всемогущего Господа; он как бы чувствует в себе жизнь и обращение всеединой крови мира, вопреки тому, что «естество человеческое», по слову Василия Великого, является «расторгнутым и на тысячи частей рассеченным»... Дверь, ведущая в дом его души, открыта: она ведет в тот великий Отчий Дом, где «много обитателей» (Иоан. 14,2); по-видимому, мы все пребывали в этом Лоне до совершения времен; и это Лоно обещает нам, по совершении времен, — избавление, приют и покой. И вот, живая доброта излучает свет этого всеединого Лона, свет любви, приятия, благожелательства и духовного родства. Она уже осуществляет всеобщее воссоединение. А мы, озаренные и согретые этим светом, изумляемся, за что нам дается это утешение? Ибо мы смутно чувствуем, что мы ничем не могли «заслужить» эту доброту и эту любовь...

Такая сердечная доброта человека есть излучающаяся благость Самого Создателя, верно воспринятая и передаваемая в мир. А Божия Благодать не ищет заслуг, но изливает себя «на праведных и неправедных» (Мтф. 5, 45). И когда Божия Благодать льется через человеческое сердце, светит и согревает, тогда невыносимый раздор в человечестве начинает стихать, и ненависть опоминается, и зависть стыдится, и посягание приходит в смущение. Ибо доброта несет людям благую весть о воссоединении. Она есть дыхание утраченного блаженства. Ей дано, как солнцу, растапливать льды и, как огню, плавить камни...

Все это означает, что истинно доброе сердце живет в ткани Божьей и чует свою сокровенную связь с остальным человечеством. Оно не отъединяется от этой ткани, не посягает и не враждует. Оно вчувствуется в жизнь другого, в жизнь каждого, отзывается и готово помогать. Такой человек смотрит в мир доброжелательно, ласково, сострадательно. И самый взор его есть уже благодеяние для ожесточенных; и слова его звучат, как призыв вернуться на родину. И каждое существо, вступающее в поле его зрения, вызывает в нем луч благоволения, зажигает в нем огонь Божьей доброты и дарит ему радость. Вот почему преподобный Серафим Саровский говорил каждому человеку: «радость моя!»... И эти простые, но таинственные слова из райских селений были сразу излиянием личного сердца и евангельским зовом в Лоно Отца. Ибо человек человеку во Христе — не волк и не враг, а свет и радость...

Доброта есть целебный бальзам на раны мира, болеутоляющее лекарство для душевных разрывов и духовных ран. Она живет мечтою и созерцанием в блаженном первобытии, в предвечном Лоне всех вещей; она как бы пророчествует о грядущем воссоединении в Боге и бережет в земной жизни священную ткань благоволения, мира и всеединства...

Какая же культура возможна без доброты? Культура есть единый дух у многих душ; единая общая ткань у особливых, разъединенных людей; и возникает она в творческом общении одиноких созерцателей. Как же можно создать ее без доброты?..

Иван Ильин

ПОЭЗИЯ

***

Обезоружить можно только добротой.

Она как чудо, что дано нам свыше.

Она, как Ангел, шествует с тобой.

Она стучится в твое сердце, слышишь?

Она бывает чуткой и простой.

Она бывает искренней и нежной.

Она не станет грешной, а святой

Всегда бывает и дает надежду.

Она повсюду, видишь? Оглянись!

В кормушке, в каждой хлебной крошке.

Она в улыбке, просто улыбнись!

И в миске с молоком, для кошки.

Она в садовой лейке, в каждой капле

Воды, которой ты цветы напоишь.

Она в глазах у одинокой цапли,

Которую никак не потревожишь.

(Которую от выстрела укроешь)

Она в тяжелой сумке старика,

Которую поможешь донести.

Она в твоей ладони, так легка.

Возьми и просто руку протяни!..

Идет по миру чудо-Доброта.

Из сердца в сердце мы ее несем.

Они ведь сестры: Доброта и Красота.

Мы Добротою этот мир спасем!

Дата добавления: 2015-10-02