Сны Микадо

у красавицы за щекой,

у широкой души за пазухой

темно тепло тесно, ни угла,

позвонки цепенеют.

в кулаке ты спрятан, ты весь,

и если движешься в мире,

значит, несут.

значит, выронят.

(Анна Глазова)

Лера разливает по кружкам чай с бергамотом, по пузу чайника тонкая струйка попадает в чашку с золотистым медом. Кира закуривает тонкую сигарету, заказывает сырных палочек, встряхивает черными короткими кудрями, ну, рассказывай, что там такого, Лера.

- Его зовут Денис, и он занимается биологией.

- Ученый что ли? – Кира красиво поднимает бровь, с шумом выдыхает дым.

- Да. При академии наук то ли что-то такое. А еще он преподает в университете.

- Взрослый, с бородой, наверное, небогатый…

- Да нет, молодой, высокий. Но да. С бородой. Такая аккуратная небольшая черная. По самой кромке лица.

- Ученый, - усмехается Кира.

- Высокий. В пальто черном. В кафе случайно, - маленькой ложечкой она добавляет в кружку мед, затем немного сахара, - Зашла перед работой, а свободных столов не оказалось. Ну я подсела к нему – я думала, он бизнесмен какой-то – брюки, черный пиджак длинный.

- И разговорились

Лера кивает. Он сдвинул в сторону ноутбук, попросил подать ему сахар – пил чай с бергамотом, добавив туда мед, потом вовсе выключил ноутбук, сказал что-то, потом я что-то ответила, потом еще что-то и через пятнадцать минут нам было идти в одну сторону – мне – в контору, ему – на остановку, убрал в сумку ноутбук, кинул на полку какие-то журналы, помог мне надеть куртку, снял с вешалки пальто, оделся и мы вышли.

- Есть в нем что-то аристократичное.

- В ученом-то? Аристократичное?

Не знаю, он шел очень прямо, что-то рассказывал ровным голосом с эдакой своей безразличной улыбкой, я еще подумала, что ему не достает цилиндра.

- И зонтика длинного. Или трости, - с улыбкой Кира откидывается на спинку диванчика, зубочисткой ворует у Леры из тарелки сырные палочки, хорошенько обмакнув их в белый с зеленью соус, перехватив взгляд Леры, удивляется:

- Все равно ты соус не ешь.

- Да, я ем сами сырные палочки.

- А очки он носит?

- Нет, не носит.

После утомительного дня в лаборатории или в зоопарке или в институте, но чаще – и в лаборатории, и в институте, чуть реже – и в зоопарке, я выхожу под этим мелким липким снегом, больше похожем на лед, не задерживаясь ни на кафедре, ни в кафе, ни в кабинете Стогова, иду на автобус, сажусь на самые задние сиденья – обычно в такой час автобусы не заполнены до отказа, и задние остаются хотя бы частично пустыми, и дремлю или листаю книжку, и еду домой, сожалея, что так торопился, что не стал выкуривать по пути сигарету. Не люблю курить на ходу, и практически никогда не курю в ожидании автобуса на остановке – автобус почти всегда тут как тут, остановка, подле которой находится университет практически начальная – или конечная, это как посмотреть, относительная пустота задних сидений объясняется этим. До приезда домой я никогда не позволяю себе думать о диссертации, которая дамокловым скальпелем нависла надо мной этой поздней осенью – давно пора защищаться. Очень важно передохнуть, пока не окажешься в месте, где тебе ничто не помешает думать, отдыхать или работать – где все знакомо и привычно до последней пылинки на крышке магнитофона. Как бы я ни устал, как бы холодно на улице, я знаю, что дома меня ждет Микадо, а много позже вечером, можно будет еще полистать книжку, приготовить ужин или позвонить Лере.

- Вы встретились, получается, недели полторы назад.

- Ага, - кивает Лера, - я потом уезжала же из города на четыре дня. А потом мы тут же встретились. Он позвонил, когда я выходила из поезда, и предложил встретиться вечером. Мы были в «Ацтеке», потом гуляли.

- По такому-то холоду, - Кира ежится, пряча нос в мягкой высокой горловине зеленого свитера.

- Нет, в субботу было тепло, помнишь же, как будто снова ранняя осень.

- И что он рассказал, что за парень-то?

- Ну, - три тонких пальчика с золотыми кольцами теребят платиновые волосы, Лера берется-таки за вилку и приступает к уничтожению сырных палочек, - ему двадцать восемь. Он преподает какую-то биологическую фигню у нас в универе…

- В нашем?

- Ага, в нашем. В В-корпусе.

- О. Я там училась. Пока не перевелась к вам вместо отчисления.

- Да. Раньше помотался по заповедникам, пишет диссер. Как понимаю, без особенного рвения и успехов.

- Диссер означает, что он защитил кандидатскую.

- Наверное… Прикольный. Живет один, недалеко от центра, кстати. Книжки читает. Музыку слушает прикольную. Он мне диск записал. Немного заморочен на лисах.

- На лисах?

- Видимо, у каждого зоолога должно быть свое…это…тотемическое животное, - искрясь, улыбается, хрустя сыром. Откусывает – плавленый сыр тянется, не может сразу перекусить, оттягивает на вилке, перекусывает, жует.

- Тотемное, - поправляет ее Кира.

- Тотемное. Много мне про них рассказывал. У него дома лис живет, говорит, зовут Микадо.

- Анимешное какое-то имя.

- Я так же сказала. Но ни он, ни я аниме не смотрим.

- Не я тоже. Так ты дома у него не была еще?

- Нет пока. Гуляем. Кафе. В ресторан ходили. Знаешь, «Кровавый замок» называется?

- Находится еще где-то на отшибе.

- Ага… да.

Микадо, отрада души моей. Я взял его из зоопарка маленьким, мы со Стоговым лечили его в лаборатории. Он родился хилым и никто не удивился, когда я сказал той толстой женщине, что исполняла четыре года назад обязанности директора, что он издох, а сам – по попустительству Стогова, забрал к себе лиса. Стас сильно возмущался, говорил, что это нарушает все правила, да и лису лучше жить на воле. Я ответил ему, что это просто перемена на другую неволю. Тем более, Микадо ко мне очень привязался. С дрессировкой не возникло особенных проблем, и он прижился у меня. Такой поздней осенью сложно часто выводить его на природу, да и в одночасье свалились новые студенты, новый курс, который я еще не преподавал, встреча с Лерой, диссертация… Когда я прихожу домой, Микадо встречает меня, урчит почти как кошка, совсем как лис, тявкает, я, если он позволяет, треплю его по голове – чаще он пригибает голову и уходит из-под моей ласки, разогреваю ему похлебку из мясного бульона и хлебных корок. Микадо вполне может есть и собачий корм, но им я кормлю его, когда – раза два в год – обычно весной и летом, меня настигают проблемы с финансами Сейчас, пока деньги есть – я покупаю ему – нам с ним – иногда и плохонькое, а все же мясо, курицу или говядину. Мой ужин слабо отличается от ужина Микадо – разве что гораздо больше зелени и специй – и пока он лакает мое варево, я сижу рядом за столом и из голода и солидарности – кидаю в свой бульон сухари, засушенные в духовке мякиши, оставшиеся от пошедших в его похлебку корок. Потом я занимаюсь теми или иными делами, или, напротив, ничего не делаю, а Микадо лежит на подстилке рядом с диваном или бродит по нашей небольшой теплой (окна выходят на юг) квартире.

В кафе играет какая-то лаунжево-джазовая музыка. На экране за спиной Леры – перед лицом Киры, мелькают кадры какого-то немого кино эпохи Чаплина, только фильм не Чаплина. Кира никак не может вспомнить, как зовут этого карабкающегося на небоскреб актера.

- Говорит, что летом вывозит его на природу. Денис похоже заядлый походник.

- Интересно, а чем питаются преподаватели во время летних каникул?

Лера состраивает недовольную гримасу, отодвигает пустое блюдо, поставив на него чашечку с недоеденным соусом и кончившимся мёдом. Отмахивается от Кириного сигаретного дыма.

- Я после его черного нового пальто и манер его вообще не представляю с рюкзаком и в потертых джинсах.

- Если он раньше мотался по заповедникам, то зря ты.

- Ну да, ты права. Все же препод. Наверняка, квартира небольшая, простая, - задумчиво отзывается Лера, вскидывает голову, мило бесится, - хотя чего я так! В любом случае и в ресторане и на концерте платил он. Он прикольный, с ним классно.

- На концерте?

- Да. В прошлую пятницу в «Котта» играли какие-то местные джазисты. Вроде, хорошие, говорят. Нам не понравилось, и мы ушли до конца концерта – потом шли по набережной, целовались на мосту, потом в каком-то баре сидели.

- Только сейчас целовались.

Да, только на мосту. Я думала, он, начав рассказывать про лиса, тут же пригласит к себе, мол, давай покажу своего лучшего друга (он сам его так называет) Микадо, но он тогда вправду увлекся, рассказывая о своем питомце, аж глаза загорелись, и улыбка была теплой, мы тогда шли в «Ацтек», наше первое свидание. Сейчас говорить рано, само собой, и мне, и ему, но, кажется, он достаточно мило за мной ухаживает, и не хочет, чтобы это продлилось всего неделю, да и я бы не хотела – тогда, по пути из «Ацтека», где мы также коротали вечер, уйдя с концерта, он оставил меня на одной стороне дороги, сказал, погоди пожалуйста, перешел дорогу и купил мне эти трехцветные цветы, не помню или не знаю их названия, и потом уже мы решили пойти к мосту и потом взошли на мост и целовались.

Считается, что когда собаки видят хорошие сны, у них дергаются лапы. И рычат – когда плохие. С лисами то же самое, но Микадо. Микадо всегда спит неподвижно – на животе, скрестив лапы, или на левом – всегда только боку. Сначала я никак не мог привыкнуть к тому, что он не шевелится и, кажется мне с дивана или с кресла напротив – вовсе не дышит. Тогда ты спускаешь ноги с кресла или с дивана, приближаешься к нему, но он видимо, чует твое приближение, слышит твои шаги, просыпается, резко встает на лапы или просто переворачивается на живот, навострив уши, когда на боку, и иногда недовольно рычит. Я смотрю на его рыжую шерсть и стоящие торчком усы, и улыбаюсь, думаю о том, что снится Микадо, что может сниться Микадо, если мне снятся исключительно его сны. Во сне я вижу себя лисом, и не каким-нибудь просто, абстрактным, или вполне определенным лисом, но не Микадо. Именно им.

Кира возвращается из туалета и заказывает себе лонгайленд. Лера кривится, заявляя, что ее передергивает даже если не пить это, а только смотреть.

- Это все от твоей новогодней неудачи, - ухмыляется Кира.

- Ранний вечер, мне еще на работу бежать, а ты что, будешь сидеть здесь и пить?

- Да. А почему нет? Все равно скоро освободится Максим.

- И ему будет приятно видеть тебя пьяной?

- К его приходу я еще не дойду до такой кондиции…

- Такой кондиции, когда ты его уже и узнавать не будешь?

- Так вы только один раз целовались? – меняет тему Кира.

- Да, но, по-моему мы вышли из возраста, когда все происходит быстро.

- По-моему, это ты вышла. Или он вышел. Но ведь не важно, как быстро все развивается…

Ага, важно, как продолжится. Мне хорошо с ним. Не те времена и не та я, и не то время суток, чтобы фантазировать о его ухаживаниях и наших вязких встречах, в которых путаешься и застреваешь, как в паутине, было бы на улице тепло и светило бы солнце, да, было бы тепло, я, может быть, и позволила бы себе пофантазировать, как мы постепенно влипаем в это, вспомнила бы мистические названия заведений, в которых мы были с ним – «Ацтек», «Котта», «Кровавый замок» - хотя из всех них мистическим кажется разве что «Кровавый замок», хотя недалеко валяются бильярдными шарами и «Ацтек», и «Котта». Мы целовались с ним на мосту, и это было приятно, он подарил мне цветы – эти, трехцветные, небольшие, на мощном стебле, не помню или не знаю названия. На днях мы встретимся с Денисом, он хочет, чтобы я познакомилась с руководителем его лаборатории, Стасом Стоговым – говорит, это его второй, после Микадо, лучший друг, говорит, у каждого должен быть такой друг – как в любом голливудском сериале – невысокий, пузатый, с животиком. Денис говорит, Стас перенес операцию по удалению какой-то позвоночной грыжи, совсем не знаю, что это, недавно вернулся на работу. Да и я же девушка, мне, правду сказать, очень хочется познакомиться с Микадо, никогда не видела живую лису – я имею в виду не по телевизору, я даже не помню, когда последний раз была в зоопарке, ой, я имею в виду, с лисом. Мы, конечно, знакомы недолго, и я не видела его в ряде ситуаций, но мне представляется, что тепло он улыбается, только рассказывая о Стогове и Микадо, и еще он стал так же улыбаться мне, уже после моста, в дальнейшие две или три наших встречи. И если дома, после знакомства и т.п. он попробует меня раздеть, если все зайдет дальше поцелуев, я думаю, я ему не откажу, он красивый, и ему даже идет его редкая черная бородка, в этом черном пальто ему не хватает только цилиндра и, может быть, трости, он такой элегантный.

- В любом случае, - пропустив мимо ушей дальнейший разговор – и Кирины, и свои реплики, добавляет с улыбкой теребя сережку в ухе, Лера, - он пригласил меня на днях в лабораторию и, видимо, потом мы пойдем знакомиться с Микадо.

Микадо, по-видимому, большой фантазер. Во сне он видит себя – или, вернее, я вижу, карабкающимся по почти отвесному каменистому склону – камни сухие, серые и коричневые, иногда целые глыбы – ему едва удается цепляться за выступы лапами. Потом он добирается до вершины кургана, где стоит какая-то могила – видимо, могила – не видно, что написано и написано ли что-то на высящемся – кривом, как зуб, надгробном камне. Или еще – я ночами вижу, как Микадо пьет чай во фраке в квартире, которая могла бы быть моей, будь она более богато обставлена и имей она еще одну комнату. Он стоит в камзоле с блюдцем, на котором дымится чашка черного – без сахара и лимона – кофе; забытая сигарета дымится в пепельнице на пианино. Микадо прохаживается взад-вперед по комнате, заложив руки, или, я хотел сказать, лапы за спину. Еще – в иные – снится, как он – с красной повязкой на шее, прыгает с одного гигантского листа лопуха на другой, потом на какой-то другой листок – ботаника, признаться, не самая сильная моя сторона. И вот – Микадо прыгает, листы качаются, он удерживается, и прыгает на другой – и тут замечает, что стебель ведет к огромному лиловому цветку, открывающему зубастую пасть, как будто ухмыляясь, щерящуюся на него. Или игральные карты. Мне снится, что Микадо в длинном черном фраке листает один за столиком кафе меню, выбирает какую-то рыбу, делает заказ – я не знаю, у кого, а потом отодвигает на столике в сторону нетбук, к самому краю, и начинает раскладывать пасьянс, и на каждой рубашке карт – его лицо, или морда, я не знаю, а на внешней стороне – изображения других лисов. Микадо снится цирк, где он играет роль клоуна с шариками – морда вся белым и фиолетовым изрисована. Или снится, как он смотрит в быстро несущийся поток воды – прозрачнейшей, чуть голубоватой реки, в которой почему-то резвятся морские коньки. Энивэй, мне снится исключительно то, что происходит с Микадо, и я почему-то твердо уверен, что это снится не мне, что я подглядываю, что эти сны не мои, это сны Микадо.

На экране в баре теперь Чарли Чаплин. Лера – скорее интуитивно, узнает, что это, «Золотая лихорадка» - герои бегают по единственной комнате дома, все занесено снегом. Кира возвращается от стойки с двумя стаканами виски. Кубики льда позвякивают. Играет то ли джаз, то ли лаундж.

- Тебе надо успокоиться, - хмуро говорит Кира, протягивая ей стакан, - тебе вон трясет аж.

В приоткрытое окно врывается ледяной ветер, и официант спрашивает, не согласятся ли девушки закрыть окно, Кира кивает, закрывайте, не против.

- Это что-то странное, - всплескивает наконец руками Лера.

Кира с самого начала решила не выдвигать никаких версий и запретила себе думать, что же такого там могло произойти после встречи со Стоговым, почему Лера теперь в таком состоянии. Краем глаза Кира успела увидеть этого толстого бородатого дядьку в очках, о котором через минуту Денис говорил исключительно как о «дяде Стоговом» - они случайно встретились на улице, пара шла в «Ацтек» (медом вам там что ли намазано, грубо пошутила тогда Кира), а сама она торопилась к сестре в турфирму.

Денис ей понравился – спокойный, высокий, худощавый, с этой своей ледяной красивой улыбкой, через плечо большая сумка с ноутом, в руке, не занятой ладонью Леры, пачка крепких.

- Невыразимо странное, - выпалила и снова замкнулась в себе Лера. Кира заметила, какие у нее большие зрачки. Кира хлебнула виски. Через минуту подруга продолжила: Я всю ночь заснуть не могла, это совсем ни в какие рамки… в смысле… это не поддается логике…

- Подруга, помолчи о логике, - буркнула Кира просто чтобы поддержать разговор.

- Из «Ацтека» мы пошли к нему, - наконец заговорила Лера.

Мы пошли к нему, а точнее, остановили на дороге машину и поехали – было недалеко, но солнце уже скрылось, и было невероятно холодно. В этот момент я поняла, что по хорошему – чтобы не подхватить простуду и не мучиться потом недосыпом, по хорошему, стоит остаться у Дениса на ночь. В такси мы целовались, а потом уже было нужно выходить. Денис расплатился. Мы вышли, и я предложила купить что-нибудь в магазине, но он сказал, что ничего не нужно – ужин есть, а от идеи выпить чего-нибудь мы еще в такси отказались. Лифт не работал, и мы поднимались по лестнице, и я сказала ему, что на самом деле давно заинтригована Микадо, что давно хочу увидеть его, и он рассмеялся и снова – все восемь этажей, что мы поднимались (он взял у меня сумку), рассказывал о том, что в последнее время Микадо, несмотря на отсутствие длительных прогулок и наступление зимы, стал каким-то особенно игривым и активным, и даже позволяет себя гладить и ест в разы больше; Денис досадовал, что, так как мы сразу с его работы пошли в кафе, он пропустил время кормежки Микадо, а значит, лис зол, и наверняка уже разорвал хранящиеся на кухне пакеты с фруктами, не стал их есть и, уж точно, перевернул в поисках пищи мусорное ведро и растащил мусор по всей квартире. На этаже Денис достал из внутреннего кармана ключ и открыл дверь. Копаясь в замке, он все говорил, о том, что Микадо наверняка учуял мой запах и уже встречает нас с другой стороны, и вот он открыл дверь, и мы вошли, и Микадо правда встречал нас, если так можно было выразиться, потому что прямо на коврике в прихожей лежал большой, я сразу догадалась, лисий череп и то ли хищно, то ли приветливо, встречающий нас зияющими дырами глаз и кажущимся свирепым из-за отсутствия плоти, оскалом пасти.

Дата добавления: 2015-10-02