Глава 1. - Пардон муа, месье

- Пардон муа, месье. А где луна, не подскажете?

- Так, вот же она, висит над Сеной, потрясающе красная и блестящая!

- Мерси, мон ами. Теперь и я вижу.

Эта ночь словно создана для острого удовольствия под лунным светом, для смертельного танца Тёмного Декстера в паре с его особым другом.

Но, черт возьми! Луна над Сеной? Декстер в Париже? Какой ужас! Танец не получится, только не в Париже! Особенного дружка здесь не найти. Ни его, ни укрытия в ночной темноте Майами, ни покоя океанских волн, всегда готовых принять останки. Здесь нет ничего кроме такси, туристов и этой огромной одинокой луны.

И, разумеется, Риты. Вездесущей Риты, с её разговорником, кучей атласов, карт, каталогов и путеводителей, обещающих совершенное счастье и, как по волшебству, доставляющих его ей.

И только ей.

Поскольку получать удовольствие от медового месяца в Париже может она одна, её молодому мужу, бывшему первосвященнику лунного легкомыслия, Резко Поглупевшему Декстеру, остается лишь глазеть на луну и изо всех сил цепляться за дрожащего в нетерпении Тёмного Пассажира, и надеяться, что это радостное безумие скоро закончится, и мы вернемся в привычную жизнь охоты и разделывания других монстров.

А Декстер привык разделывать свободно и аккуратно, радостной рукой, которая сейчас просто легонько держит руку Риты. Пока сам он, любуясь луной, чувствует некую иронию - как раз в медовый месяц лунные игры для него запрещены.

Значит, Париж. Декстер кротко семенит за Линкором Ритой, глазея по сторонам и поддакивая, где положено; время от времени, остроумно и проницательно вставляя замечания, вроде, "Ого!" или "Ух ты!", в то время как Рита утоляет свою жажду Парижа, что иссушала её все эти годы, и которую, наконец, стало возможно удовлетворить.

Однако может ли Декстер поддаться легендарному очарованию Города Света? Должен ли он, созерцая всё это великолепие, прочувствовать искусственные судороги в той тёмной пустоте, где положено быть душе? Может ли Декстер, будучи в Париже, совершенно ничего не чувствовать?

Конечно же он чувствует. Декстер много чего ощущает: он тоскует, и устал, и еще он чувствует непреодолимое желание поскорей с кем-нибудь поиграть. И, честно говоря, чем скорее, тем лучше, а то, как оказалось, женитьба почему-то только усугубляет аппетит.

Но сделка есть сделка, и Декстер должен выполнять свою часть. Придётся Декстеру в Париже маскироваться точно так же, как дома. Даже искушенные французы нахмурятся при мысли, что среди них чудовище, бесчеловечный монстр, который живет только ради того, чтобы отправить других монстров на заслуженную смерть. А Рита, в своем новом воплощении раскрасневшейся невесты, лучшая маскировка для моей истинной сущности. Никто и представить не может, что хладнокровный и бесчувственный убийца может вот так семенить за столь совершенным олицетворением американского туризма.

Нет, мой друг, никто. Ни в коем случае.

На данный момент, увы, поиграть совершенно невозможно. Никакой надежды улизнуть на пару часов для столь желаемого развлечения.

Нет, не здесь, где Декстера не знают, и сам Декстер не знаком с работой местной полиции. Не в этом странном и незнакомом городе, где строгие правила Гарри не работают. Ведь Гарри был полицейским из Майами, и в Майами все, что он говорил, было так как он и предполагал. Но Гарри не знал французского, и французские полицейские совершенно мне незнакомы; так что как бы громко ни пульсировала на заднем сидении темнота, риск слишком велик.

А жаль! Потому что улицы Парижа словно созданы, чтобы бродить по ним со злым умыслом. Узкие, тёмные, и хаотично разбросанные. Довольно легко можно представить себе Декстера, закутанного в плащ, с мерцающим лезвием в руке, скользящего по этим мрачным переулкам, спешащим на свидание в одно из ближайших старых зданий, что склоняются над тобой, и как будто требуют, чтобы вы плохо себя вели.

И сами эти улочки - вымощенные большими булыжниками, которые в Майами уже давно бы повытаскивали, чтобы забросать проезжающие машины, или на продажу подрядчикам, мостящим новые дороги - просто великолепное место для бесчинств.

Но, увы, это не Майами. Это - Париж. Так что я жду, укрепляя эту новую фазу маскировки Декстера, в надежде продержаться ещё неделю медового месяца, о котором так мечтала Рита.

Я пью французский, слабый по меркам Майами, кофе, столовое вино - такого пугающе знакомого цвета крови, и изумляюсь своей молодой жене - как она умеет впитывать в себя всё французское!

Она научилась премило заливаться румянцем, заказывая по-французски "Столик на двоих, силь ву пле ", так что гарсоны сразу признают в нас молодоженов, и словно сговорившись, согласны выполнить любую романтическую фантазию Риты, нежно улыбаясь и кланяясь в пояс, чуть ли не запевая хором "Жизнь в розовом цвете". О, Париж! О, лямур!

Мы целыми днями таскаемся по улицам, останавливаясь в самых важных точках, указанных в туристическом справочнике. Вечера мы проводим в больших и маленьких ресторанчиках, где часто на закуску подают музыкальные сценки из французской жизни. Мы даже попадаем на "Мнимого больного" в Камеди Франс. Невероятно, но спектакль идет на французском, однако Рита, кажется, от этого в восторге.

Через пару дней она с наслаждением любуется шоу в Мулен Руж. Кажется, что ей в Париже практически все нравится, даже катание на лодке по реке. Я не говорю ей о том, что гораздо лучше покататься на лодке дома, в Майами. Она никогда не проявляла интереса к катанию на лодке, и мне действительно стало интересно, чего еще я о ней не знаю.

Она атакует каждую достопримечательность в городе, с Декстером в качестве подневольного ударного войска, и ничто не может устоять перед её натиском. Эйфелева башня, Триумфальная арка, Версаль, Собор Парижской Богоматери - все это попало под прицел этой энергичной блондинки с путеводителем.

Стало казаться что я плачу слишком высокую цену за маскировку, но Декстер ведь отличный солдат! Он упорно движется вперед под тяжестью различных обязанностей и бутылок с водой. Он не жалуется на жару, на натертые ноги, на огромные и такие нелюбимые толпы людей, на свои слишком узкие шорты, сувенирную футболку и дурацкие шлепанцы.

Однако кое-что его все же интересует.

Во время автобусной обзорной экскурсии по городу, пока запись экскурсии на восьми языках монотонно перечисляет названия разных чрезвычайно восхитительных и исторически важных мест, непрошенная мысль проникает в медленно задыхающийся мозг Декстера. Это справедливо, что здесь, в Городе Вечного Аккордеона, все же есть некое маленькое место для паломничества исстрадавшегося монстра, и, теперь я знаю, что это. На следующей остановке, при выходе из автобуса я задаю водителю простой и невинный вопрос.

- Простите, мы будем проезжать Рю Морг? - спрашиваю я водителя. Тот слушает iPod и когда я к нему обращаюсь, раздраженно вытаскивает один наушник из уха, осматривает меня с головы до ног, и недоуменно приподнимает бровь.

- Рю Морг. Мы будем на Рю Морг? - повторяю я отчетливо и громко, как настоящий американец, не знающий языков, и в замешательстве останавливаюсь. Водитель глазеет на меня как на диковину. Мне слышны звуки хип-хопа из его наушников. Он пожимает плечами, и начинает гневно и очень быстро что-то говорить, видимо объясняя мне, какой я невежда, затем сует наушник обратно в ухо и открывает дверь автобуса.

Я безропотно выхожу из автобуса следом за Ритой, покорный и слегка огорченный.

Казалось бы, что может быть проще, чем сделать остановку на Рю Морг, отдать дань уважения главному ориентиру в моем мире Монстров, но этому не суждено случится. Позже я повторяю свой вопрос таксисту и получаю такой же ответ, на что Рита только смущенно улыбается.

- Декстер, - говорит она, - у тебя просто жуткое произношение.

- Зато по-испански я могу лучше, - отвечаю я.

- Не важно, - говорит она, - Рю Морг не существует.

- Что?

- Такой улицы не существует. Ее придумал Эдгар По. Настоящей Рю Морг - нет.

Я чувствую себя так, как будто она сказала, что Санта Клауса не существует. Нет никакой Рю Морг? Не было никакой кучи убитых парижан? Как это? Но, должно быть так и есть. Нет никаких сомнений в том, что Рита хорошо изучила Париж. Она потратила слишком много лет, изучая множество путеводителей для того, чтобы ошибиться.

Так что мне остается снова прикрыться панцирем немого согласия - крошечная вспышка интереса убита. Мертва как и совесть Декстера.

За три дня до нашего возвращения в благословенный, преступный и суматошный Майами, мы наконец идем в Лувр на целый день. Здесь даже во мне проснулся какой-то интерес - отсутствие души еще не значит, что я не ценю искусство. Как раз наоборот. В конце концов, искусство это попытка создать произведение, способное воздействовать на чувства окружающих. Не этим ли занимается Декстер? Конечно, в моем случае "воздействие" воспринимается буквально, но я все же в состоянии оценить других творцов.

По крайней мере, совсем не без интереса я следовал за Ритой через огромный внутренний двор Лувра и вниз по лестнице в стеклянную пирамиду. Она пожелала самостоятельно гулять по музею, отказавшись от групповой экскурсии, не столько из-за нелюбви к безобразной толпе изумленных, пускающих слюни от восхищения и достойных сожаления, необразованных овец которые, казалось, прилипали к гиду, сколько из желания доказать что она под стать любому музею, пусть даже и французкому.

Маршем мы прошли к кассам, где прождав несколько минут она купила билеты. И вот наконец мы попали в чудесный мир Лувра.

Первое чудо случилось, как только мы поднялись из холла непосредственно в музей. В одной из первых галерей в которую мы вошли, стояла огромная толпа, наверное из пяти групп, вокруг периметра, огороженного красной бархатной веревкой. Рита издала нечто вроде "ффрр" и схватив меня за руку потащила мимо. Когда мы проходили я кинул взгляд туда куда все глазели - это была Мона Лиза.

- Она такая миниатюрная, - удивленно пробормотал я.

- И очень переоцененная, - чопорно добавила Рита.

Прекрасно понимаю, что медовый месяц это время, чтобы узнать вашего нового спутника жизни получше, но это была Рита, которой я раньше не знал. Та Рита, которую как мне раньше казалось я знал, никогда не имела собственного мнения, особенно если оно не совпадало с общепринятым. И вот, теперь самую известную в мире картину она называет переоцененной. У меня в голове не укладывается!

- Это же Мона Лиза, - удивляюсь я, - как её можно переоценить? - Рита снова издает фыркающий звук и сильнее тянет меня за руку.

- Пошли лучше посмотрим "Титанов", - говорит она, - они гораздо красивее.

"Титаны" были действительно великолепны. Как и весь Рубенс, хотя я и не понял, почему в их честь назвали сандвич. Зато это навело меня на мысль, что я проголодался. Чтобы пройти в кафе на одном из верхних этажей, мне пришлось провести Риту еще через три длиннющих зала, мимо многих замечательных картин.

Мы перекусили и я заметил, что еда здесь была дороже чем в аэропорту, хоть и чуточку вкуснее. Затем остаток дня мы блуждали по музею зал за залом, разглядывая каждую картину и каждую скульптуру. Там их действительно было жутко много и ко времени как мы снова добрались до внутреннего дворика, начало смеркаться и мой прежде великолепный мозг был совершенно подавлен увиденным.

- Да уж, выдохнул я, пока мы шагали по каменным плитам, - День был действительно насышенным.

- Ооо! - выдохнула она и ее глаза сейчас сверкали даже ярче чем в течении всего дня. - Это было умопомрачительно! - И она обняла меня и прижала к себе, словно именно я был основателем этого музея. Эти объятия несколько затрудняли движения, но это ведь именно так полагается поступать молодоженам в свой медовый месяц в Париже, верно? Поэтому я позволил ей вцепиться в меня и мы вперевалку пересекли дворик и вышли через ворота на улицу.

Как только мы свернули за угол, перед нами появилась девица с невообразимым количеством пирсинга на лице. Она сунула Рите какую-то листовку со словами:"А теперь вам стоит посмотреть на настоящее искусство! Завтра вечером, приходите!".

- Мерси, - негромко ответила Рита, и девица растворилась в вечерней толпе, продолжая раздавать свои листовки.

- Наверное слева можно прицепить ещё несколько серег, - задумчиво произнес я, пока Рита хмурясь читала листовку, - и ещё у неё осталось свободное место на лбу…

- О! - воскликнула Рита, - Это приглашение на шоу! - Теперь я непонимающе уставился на нее

- Ты о чем?

- Это так здорово! Нам как раз завтра нечем заняться. Мы идем!, - восторженно продолжила она.

- Куда идем?

- Это просто восхитительно! - воскликнула она.

Все-таки Париж - волшебное место. Потому что Рита оказалась права.

Дата добавления: 2015-10-02