На всякий случай 15 страница

— Ты что в такой разбитой… — начал было Бартек, но друг не стал слушать претензий, заявив:

— Другой посуды нет. И пришлось подождать, пока из крана не стечёт ржавая.

— Другой посуды нет, — извиняющимся тоном повторил Бартек, подавая воду пленнику.

Все это время пан Вольский медленно приходил в себя, стараясь восстановить дыхание и массируя руки. Яночка с Павликом тоже молчали. Павлик помог Бартеку напоить пана Вольского. Вода в основном вылилась на пол. Вернув миску Бартеку пленник прочистил горло, пощупал голову и все ещё хриплым голосом сказал:

— А я все время был в сознании.

— Так чего же… — начал с претензией Бартек, но пан Вольский сам пояснил:

— Притворялся, что без сознания, потому что не знал, кто вы такие. Мы сможем выйти отсюда?

— Сможем, конечно! — с готовностью вскочил Павлик.

— Не уверен, что сможем, — мрачно ответил Бартек. — Рафал лестницу закупорил.

Ничего не понимая, Яночка выглянула за дверь и увидела, что Рафал и в самом деле сидит на нижней ступеньке лестницы, загораживая её собой.

— Ты что? — удивилась девочка.

Этот придурок головой прямо в живот врезался! — раздражённо сказал Рафал, с трудом поднимаясь на ноги. — Чтобы я ещё когда связался с вами!

Вместо того чтобы посочувствовать, двоюродная сестра холодно заявила:

— А если не освободишь проход, ещё и по голове можешь схлопотать, того и гляди вернутся бандиты. Надо скорей убираться отсюда. Помоги вывести пана Вольского.

Меж тем заботливый Бартек суетился вокруг старика.

— А вы сами можете идти? Эх, костыль остался в машине. Ну, ничего обопритесь на меня.

С помощью мальчиков пленник осторожно встал на ноги и неуверенно ответил:

— Вроде бы могу стоять. Ноги просто одеревенели, ну да ничего, пройдёт. А нам и в самом деле надо поскорей отсюда выбраться…

— Мы знаем, — перебила его Яночка, — можете не объяснять, вам ещё трудно говорить. Знаем, как вас схватили, и догадываемся почему. Об остальном нам расскажете после. Вот только как вы по лестнице подниметесь из подвала? Она очень узкая.

Опираясь одной рукой на Бартека, а второй о стену, старик сделал несколько шагов по каморке, с каждым шагом чувствуя прилив сил. На лестницу он ступил самостоятельно и стал медленно подниматься. Впереди него задом наперёд шла Яночка и успокаивала:

— Пока нет необходимости торопиться. Мы тут одни, противник далеко. Если бы появился, собака бы нам сообщила.

Когда вся группа добралась до зала кафе, Бартек схватил один из перевёрнутых стульев и пододвинул его пану Вольскому. Тот со стоном опустился на него. На второй стул сел Рафал, не переставая массировать себе область желудка, и продолжал ворчать:

— Что я из‑за вас терплю, сказать страшно! Идиота из меня делаете, честное слово! Послали звонить, а телефон дать забыли. Только на полпути я вспомнил и вернулся…

— И хорошо сделал! — обрадовалась Яночка. — Поручик подождёт, а пан Вольский ждать не может.

И, повернувшись к Бартеку, приказала:

— А теперь постарайся как можно аккуратнее опять позапирать все двери. Пусть они думают, что пан Вольский просто улетучился.

Похоже, Рафал перестал чувствовать боли в области желудка, так как к нему вернулась способность соображать, о чем свидетельствовали его слова:

— Теперь мы все никак не поместимся в «малюхе». Пана Вольского надо доставить в первую очередь. Кто остаётся?

Яночка уже все продумала:

— Павлик со Стефеком. И конечно, Хабр. Потом ты приедешь за ними.

Она обязательно пожертвовала бы собой, но в данном случае просто не имела права. Пан Вольский ехал в машине, пан Вольский был в плохом состоянии, пан Вольский мог в таком состоянии сказать больше, чем в обычном, и такую возможность она просто не имела права упустить.

— Везём в больницу? — поинтересовался Рафал, вставая со стула.

Пан Вольский тоже встал и ответил совершенно нормальным голосом:

— Нет, спасибо, домой. Я вызову знакомого врача, если будет нужно. Но думаю, не понадобится. Чувствую себя хорошо, а потеря сознания… её не было, я просто притворялся.

Так в этот день и не пришлось обедать Павлику с Яночкой. Зато за поздним ужином они съели и обед, и ужин. В кухне они были вдвоём, и Павлик мог свободно рассказать о том, что же было дальше.

— А дальше — животики надорвёшь! Мы и полчаса не прождали, как они снова заявились. На этот раз втроём. Те же двое и третий, в шляпе. Воротник плаща поднят, рожи не видать. А подослать Хабра я побоялся, как бы чего псу не сделали. Там ведь пусто, не только собаку — клопа разглядишь!

Всецело одобрив решение брата и его заботу о Хабре, Яночка просила продолжать. Очень гордый собой, мальчик продолжил рассказ:

— Ну, значит, они в дом все трое вошли, и я рискнул. Через заднюю дверь. Хорошо, в своё время взял несколько уроков у Бартека, как пользоваться отмычкой. Нет, я всегда говорил, очень в жизни…

— Не отвлекайся! — сурово одёрнула брата девочка. — Что дальше? Что они говорили?

— Лучше я не скажу, что они говорили. Ну, выражались… И головы ломали, куда делся да куда делся? А этот, в шляпе, у них главный, уж он им хвост накрутил! Но, похоже, сам не знал, чего хотел. То горло драл, что надо было утопить ко всем чертям, то с кулаками набрасывался, почему толком не выпытали всего? А те в ответ — как выпытаешь, когда объект без сознания? Это пан Вольский хорошо придумал… И те тоже в долгу не остались: ведь сам же запретил пришить старика, пока не расколется, а теперь вот претензии. И знай одно твердят — из дому он выйти не мог, двери там, оказывается, изнутри не открываются, те самые, в погребе. А мы и внимания не обратили… Вот и не мог он выйти сам, твердили, даже если бы сумел развязаться, даже если бы при нем были сотни ключей и топор в придачу, чтобы дверь вышибить…

— Гляди‑ка, соображают, — заметила Яночка.

— Это тот, в шляпе, пришёл к такому выводу. И снова накинулся на них — дескать, кретины безмозглые, за вами кто‑то следил, а вы и не заметили. Те клянутся и божатся, что слежки не было, а шеф даже в ухо заехал одному — не сам же пленник себя освободил! Больше всего они шумели в том помещении, откуда потайная дверь в погреб, так что слышно было хорошо, и я понял — их больше всего интересовало, что пану Вольскому известно о них, кого из их шайки в лицо знает и кому сказал. И ещё какие‑то материалы надо было у него отобрать.

— Какие материалы? — жадно спросила девочка. — Не уточнили?

— Нет, не уточнили. Но сдаётся мне — документы, бумаги и все в таком духе. И вышла у них какая‑то застопырка. Они об этом, по всей видимости, ещё по дороге в машине рассказали, поэтому сейчас только урывками, так что я всего не понял. Но вроде бы, когда старика сюда забросили, поехали прямиком к нему домой за этими материалами, а в его квартиру войти не могли, хотя и отобрали ключи. Что‑то там у него с дверью такое особенное. Вот и насчёт этого собирались старика поприжать, он… тю‑тю! А вообще‑то они считали, что это пан Вольский по всей Варшаве им протыкает шины, потому и сделали порядочный запас. И такие лопухи, представляешь, ведь он у них уже в руках был, когда полетели два последних колёса, так они своими глупыми башками додумались — продырявил он их ещё до того, просто воздух выходил понемножку, и они не сразу заметили. Эх, можно было им проколоть в ихнем «мерседесе», когда они в дом вошли возле того кафе на Висле, ведь было время. А сами бы поручику позвонили…

— Времени же не было! — рассердилась Яночка. — Кинулись спасать пана Вольского. Ну ладно, что ещё?

— А ещё они о каком‑то Селере упоминали. Пан Вольский ему тоже проколол баллоны.

— А мы ни про какого Селера и не знаем, — огорчилась Яночка.

— Ничего, зато он куда‑то там не поспел вовремя и из‑за этого у них теперь большие неприятности. Оказывается, пан Вольский вцепился в этого Селера, как репей в собачий хвост, и проколол ему все на свете: личную автомашину, служебную и вызванное на такой случай такси. И собственно, из‑за этого Селера они и вышли из себя и затаились, и поймали пана Вольского, чтобы наконец спросить, чего он к ним привязался и откуда все про них узнал. Слышала бы ты, какую чушь несли насчёт того, откуда у него информация! Ни в одну дурацкую башку не пришло и тени мысли, что он их подслушивает. И о явке во дворе тоже не говорили. Не иначе как шпик среди них завёлся, твердили, надо гниду придушить… И разные предположения насчёт этой самой гниды. А пана Вольского потом собирались в Висле утопить, это мы правильно догадались.

— А о нас что‑нибудь говорили?

— Ни словечка. Я так понял, о нас они ничего не знают.

— Чудесненько! — обрадовалась Яночка. — А что же такое мог пан Вольский со своей дверью сделать, что они в его квартиру не сумели войти даже с ключом?

— Не знаю. Наверняка какую‑нибудь штучку придумал, ведь он мастер, вспомни хоть «жучок». А дверь у него железная, мы сами видели.

— А с чего ты решил, что утопить его собирались?

— Они сказали. Этот в шляпе ещё их спросил — привезли ли ключи обратно, ведь надо покойнику в карман положить, чтобы все было в ажуре, пусть думают — сам утоп. Это ещё до того, как они обнаружили, что покойника нет. То есть пана Вольского…

— Понятно. Что ещё?

— А тебе ещё мало? Вышли, сели в машину и уехали. Ага, ещё немного поискали вокруг дома и на берег Вислы смотались поглядеть, не спрятался ли где там пан Вольский.

— А когда в машину садились…

— …только о том и говорили, кто же ему помог сбежать. И ничего путного. А теперь вы расскажите, что у вас, а я хоть поем немного.

А у нас плохо! — призналась Яночка и выпрямилась на своей табуретке. — Пан Вольский не разрешил даже довезти его до дома. Велел остановиться на площади Унии, сел в такси и уехал. Нам он сказал, что ни в коем случае нас вместе с ним никто не должен видеть, тут он прав. Очень благодарил за то, что мы ему спасли жизнь, понимал, что его собираются прикончить, но ничегошеньки нам не сказал! Представляешь? Так и говорил — понимает, мол, что только нам обязан жизнью, знал, что его прикончат, а как только я задавала какой вопрос — тут же притворялся больным и немощным. И сразу выздоравливал, чтобы самому нас расспрашивать.

— А чего ему рассказывать‑то? — с набитым ртом пробормотал Павлик. — Мы и так все знаем.

— Мало ли что! — кипятилась сестра. — Раз так нам по гроб жизни признателен, как говорил, мог бы что‑нибудь и сказать! И вовсе мы не все знаем. Хорошо, что ты так много узнал из разговоров бандитов, а то и вовсе бы хоть плачь! Хорош гусь этот пан Вольский! Нет, только подумай! Я разозлилась и прямо спросила — с кем он предпочитает иметь дело, с нами или поручиком? Так этот… этот человек имел наглость заявить, что предпочитает иметь дело со взрослыми! Упрямый как осел. Как сто ослов! Ну его!

Молчавший все это время Рафал проговорил:

— Я вот думал, и сдаётся мне…

Он сделал такую долгую паузу, что Яночка с Павликом не выдержали. Проглотив кусок вареника, Павлик спросил:

— Ну и что же тебе сдаётся? Рафал неуверенно сказал:

— Я, конечно, могу ошибаться, но сдаётся мне, этот ваш пан Вольский так хорошо знает гангстеров потому, что имеет с ними что‑то общее. Или имел. Может, одна шайка‑лейка? И теперь им мстит за что‑то. Ведёт такую войну… в личном плане. Я всю дорогу слушал, ничего не говорил, и вот такие мысли приходят в голову.

Брат с сестрой переглянулись.

— Подозрительный субъект, — сказала Яночка. Павлик попытался возразить:

— Тогда почему ж те мафиози все раздумывали, откуда он про них знает? И что хотели выпытать, если он из их же шайки?

— Этого мы не знаем, — ответила Яночка. — Сложно все это. А раз он предпочёл поручика, что ж, позвоним поручику и все расскажем. Я уже звонила ему, не застала, обещали передать, что у нас к нему дело. От него мы узнаем больше, чем от этого фрукта…

Беседа с поручиком состоялась в девять вечера, в его машине, которую он дипломатично не стал подгонять к дому Хабровичей, а припарковал среди других машин на некотором расстоянии от него. Не перебивая, с каменным выражением лица выслушал он повествование о пане Вольском и позволил себе пошевелиться лишь после того, как Яночка закончила. Сквозь стиснутые зубы, к большому удивлению Яночки и Павлика, он произнёс: — Претензий у меня к вам нет. И в ответ на вопросительные взгляды пояснил: — Все понимаю! И позвонить вам было неоткуда, да и успей я — толку мало. Ну что я мог бы им инкриминировать? Покушение на жизнь человека? Попытку убийства? Ведь допустить до того, чтобы они утопили человека, мы не могли, вмешались бы, и тогда у них готов аргумент: а мы вовсе и не собирались его топить, наоборот, приводили в чувство на свежем воздухе, водичкой сбрызгивали… Спасали то есть. И очень сомневаюсь, что их жертва… Эх, да что там! Наверняка пан Вольский, придя в себя, подтвердил бы версию преступников — дескать, случайно ударился и потерял сознание, а за город, на берег реки, приехал по собственному желанию, добровольно, исключительно для того, чтобы проветриться…

— А почему? — удивился Павлик. Помолчав, офицер полиции решился:

— Так и быть, скажу, а то ведь Бог весть что вы ещё можете выкинуть. Этот ваш пан Вольский… Мне о нем приходилось слышать. В своё время он был сотрудником так называемых органов, особые службы, не буду вдаваться в подробности, но он до сих пор располагает и техническими возможностями, и сведениями, приобретёнными ещё тогда. Вот почему он знает преступный мир. Разумеется, я с ним пообщаюсь, но боюсь, он мне ничего толком не расскажет. Сейчас он лицо неофициальное, ото всего отопрётся. Уйдёт от ответа, вот как в разговоре с вами.

— Но он же тоже воюет с преступниками!

— Да, лично мне кажется, что воюет, пытается своими индивидуальными методами бороться с их преступной деятельностью. И успешно, это мы с вами видим, ему многое удалось сделать. Вон как они за него взялись! И если бы не вы, бандиты покончили бы с одним из своих серьёзных противников — А почему он действует в одиночку? — поинтересовалась Яночка.

— Спроси что полегче, — мрачно ответил поручик. — Такое сейчас время. Почему он не может сообщить бывшим коллегам — ему лучше знать. Почему с нами не сотрудничает — вы и сами понимаете. Неизвестно, на кого попадёт. Вот и решил бороться с преступностью на свой страх и риск как честный человек.

— И наверное, здорово их допёк, раз топить его собрались. А все из‑за Селера, я так понял, — сказал Павлик. — Кто такой этот Селер?

Поручик вздохнул так, что выдул весь пепел из пепельницы. Лёгким облачком он покрыл все в машине. Яночка стала отряхиваться, стараясь делать это незаметно, чтобы не обидеть поручика. Тот все‑таки заметил.

— Ох, извини, пожалуйста. Больной вопрос, а вам обязательно надо затронуть политику? Ну и народ же вы! Ладно, раз обещал, не буду темнить. Селер — депутат Сейма. Фамилия, конечно, другая, Селер кличка, не только преступный мир его так зовёт, многие о нем знают, да сделать ничего не могут. Депутатская неприкосновенность, чтоб им… За руку не поймали, хитрая бестия. Он у мафии на постоянном окладе, платят побольше, чем государство своим народным избранникам.

— За что же мафия ему платит?

— За то, чтобы не пропускал никаких изменений в нашем законодательстве, торпедировал каждый новый проект, направленный на борьбу с организованной преступностью. Я понятно говорю?

— Ещё как понятно, — ответил Павлик. Они с Яночкой сидели притихшие, задумчивые. — И этот Селер…

— …возглавляет соответствующую комиссию в Сейме и как может вставляет палки в колёса. А главное, тянет резину. Это у нас — раз плюнуть. И тут должен признаться, пан Вольский сделал великое дело. Из‑за него Селер не попал вовремя на заседание комиссии, и честным депутатам удалось поставить вопрос на обсуждение. А присутствуй он в зале заседаний — такое было бы просто невозможным.

— В таком случае не мешало бы утопить Селера, — задумчиво произнёс мальчик, и это замечание заставило поручика опомниться. Кому он это все говорит?!

— Послушайте! — встревожился офицер полиции. — Только без глупостей! Я… Надеюсь, у вас хватит ума…

— Хватит, пан поручик, не беспокойтесь, — грустно отозвалась Яночка.

Тяжело слышать такое и неизвестно, что теперь делать. Шайка преступников, которую они с помощью полиции надеялись быстро ликвидировать, разрослась до невероятных размеров, и теперь ясно, что это могущественная организация. Как бороться с преступниками, когда нет ни законов против них, ни сил, ни средств? Есть честные люди, но вот, оказывается, они бессильны. Если даже в самом Сейме… Ведь на заседание комиссий они с Павликом никак повлиять не могут.

— Нет, я не согласна! — горячо заговорила девочка. — Ведь нужно же что‑то делать, чтобы навести порядок, и этих шишек тоже поприжать, да понятия не имею как!

— Кое‑какое понятие мы имеем, — успокоил своих маленьких друзей офицер полиции. — Не у одних вас голова болит, и специалисты, например полковник… ну, мой начальник, разработал план, по пунктам все изложил и направил куда надо. В верхах тоже не все подонки. Да ведь и сделано уже немало, вы и сами знаете. Даже нашей с вами группой. Несколько преступников уже сидят, и, уверяю вас, двумя сутками они не отделаются. А их главари, пусть пока и на свободе, оказались в весьма затруднительном положении.

— Пан поручик, скажите же ещё что‑нибудь! — взмолилась Яночка. — Не все так плохо?

— Конечно, не все. Ну, например, те машины которые собирались увести… Ну, те, о которых вы нас предупредили, что следовали транзитом через Польшу из Германии. Ну так вот, они целыми вернулись обратно. За решёткой сидит умелец, который подделывал ключи к новым машинам, а за компанию с ним и чиновник, который продавал угонщикам сведения о намечающихся закупках партий автомашин, времени и маршруте их следования. И об индивидуальных закупках тоже. Нами ликвидированы две мастерские, где преступники перебивали номера и перекрашивали машины. И ещё кое‑что сделано.

— Но всю мафию ликвидировать до праздников вы все равно не успеете, — огорчённо заметил Павлик.

— Почему ты ставишь нам такой срок? — удивился поручик. — До праздников осталось всего две недели.

Яночка пояснила:

— Потому что на праздники возвращается из загранкомандировки наш отец. И привозит новое «вольво». Нам бы не хотелось, чтобы его украли.

— Вы же изобрели прекрасное средство бороться с кражами, — ехидно заметил поручик. — И хотя я его совсем не одобряю…

Детки смотрели на полицейского невинными голубыми глазами. Даже не покраснели, даже не дрогнули! Подумав, Павлик, немного запинаясь и кашлянув, ответил:

— Ну что ж, как‑нибудь сами справимся… Яночка, как всегда, поспешила сменить тему:

— Пан поручик, но хотя бы о пане Вольском вы нам расскажете что‑нибудь, после того как с ним пообщаетесь?

— Сколько могу — расскажу, — пообещал поручик.

Тут по стеклу передней дверцы машины стукнули собачьи когти, и Яночка увидела голову Хабра. В зубах собака держала записку. Открыв дверцу машины, девочка приняла послание. Письмо было от мамы. «Пора домой, уже поздно», — вслух прочитала Яночка записку и прокомментировала: — Смотрите, уже все научились использовать Хабра вместо почтальона.

Похоже, в Павлике пробудились угрызения совести. Запинаясь, он пробормотал:

— Беспокоится мама. Наверное, не знает, где нас искать.

А поручик подумал, что это не пёс, а просто подарок судьбы. Вот и его от неприятных расспросов избавил.

Вздохнув, Яночка нехотя стала вылезать из машины. И, уже выходя, все‑таки задала неприятный вопрос:

— Ну ладно, пока скажите хотя бы, кто этот Лоецкий, у которого встречались Пурхель и Левчик.

— Не преступник, обыкновенный человек, просто шурин Левчика. Он ни о чем не знал. А пока прощайте, мы ещё встретимся, тогда поговорим.

— Эх, как бы нам выйти на этого Селера, — мечтательно проговорил Павлик, открывая калитку. — Как о нем разузнать?

— Как разузнаешь? — проворчала Яночка. — Знает пан Вольский, но этот не проговорится. И из поручика слова не вытянешь. Надо подумать…

На следующий день, возвращаясь из школы, Яночка недалеко от дома обратила внимание на человека, стоявшего у киоска «Руха» без пальто. Собственно, он уже не стоял, а отходил, видимо, купив пачку сигарет. Купленную пачку спрятал в карман, вынул смятую и почти пустую, достал из неё последнюю сигарету, а пачку, смяв, бросил, неряха, прямо на асфальт. Закурив, он очень внимательно посмотрел на Яночку, а потом повернулся и быстрым шагом направился прочь.

Первой мыслью девочки было — проследить за этим подозрительным типом. Второй — он её видел, даже хорошо разглядел, незаметно за ним не проследишь. Да и бежать с тяжёлым ранцем несподручно. Нет, будем действовать по‑другому…

Подойдя к киоску и убедившись, что на неё никто не смотрит, девочка осторожно подняла с земли смятую пачку из‑под сигарет. Нет, в ранец её прятать нельзя. Неся пачку двумя пальчиками, девочка помчалась домой.

Хабр ждал её у калитки, и она бы тут же отправилась с собакой по следу, если бы не ранец. Пришлось потихоньку войти в дом. Дальше прихожей девочка не пошла. Положила ранец в углу, прихватила на всякий случай зонтик и так же тихо покинула дом. В сопровождении Хабра бегом примчалась на то место, где стоял подозрительный тип, и там дала Хабру понюхать сигаретную пачку.

— Хабр, ищи! — приказала она.

Умный пёс понял, что табачный запах ни к чему, надо принимать во внимание запах человека, который держал это свинство в руке и в кармане. Ничего нет проще!

Оказалось, подозрительный тип недалеко ушёл. Свернул на соседнюю улицу, зашёл в продовольственный магазин, вышел из него и направился к одному из ближайших домов. Покрутился возле одной из машин, припаркованных у этого дома, потом вошёл в подъезд и скрылся в квартире № 8 на третьем этаже. И пребывал там в настоящее время.

Спустившись вниз, Яночка отыскала список жильцов, но он был разорван. Не хватало куска, где как раз была квартира № 8. Что ж, может, это и не такой уж подозрительный человек? Без пальто был потому, что вышел ненадолго, в магазин и киоск за сигаретами. А помчался галопом просто оттого, что холодно было.

Девочка задумчиво стояла у дома на улице, когда вдруг увидела возвращающихся из школы Павлика и Бартека. Наверное, Бартек провожал друга, ведь он жил в другой стороне.

. — Ты что тут стоишь? — удивился Павлик при виде сестры. — Я собирался зайти за тобой, чтобы вместе идти домой, да задержался, кое о чем надо было со Стефеком переговорить.

А Бартек сказал, взглянув на дом, возле которого стояла Яночка:

— Здесь Веська живёт.

— Что? — вздрогнула Яночка.

— Веська, говорю, живёт в этом доме. На третьем этаже.

— Езус‑Мария! На третий этаж, в квартиру восемь зашёл тот самый кудлатый болван, который пытался увести машину у пана Зайжала. Я случайно встретила его на улице и пошла с Хабром по его следам. И выходит, он зашёл в квартиру номер восемь, где как раз живёт Веська!

— Кудлатый, говоришь? — почесал в затылке Бартек. — Веськин брат как раз порядочно кудлатый.

— Такие чёрные патлы, немного вроде вьются? — уточнила Яночка. — Башка здоровенная, сам не высокий, не низкий. И не очень худой…

— Он точно! Жирдяй порядочный. Постой‑ка, говоришь, он хотел увести машину?

— Собственными глазами видела, — торжественно произнесла Яночка. — Как раз тогда впервые столкнулась с таким. А узнала его сейчас у киоска, тоже стоял ко мне в профиль. Веськин брат! Машины крадёт лично!

— И мы ещё собирались этого Веську в долю взять! — возмутился Павлик.

— Не удивляюсь теперь, что тогда, как начал я его агитировать, Веська был сам не свой! И все потом старался меня за язык потянуть.

Павлик проявил бдительность:

— Тогда нечего торчать тут, как на витрине. Их окна выходят на улицу? Могут выглянуть и нас засекут. Спрячемся!

— Не дрейфь! — успокоил друга Бартек. — Я к Веське часто прихожу. И сейчас могу к нему идти, вроде как есть дело, он из школы помчался домой так, что пятки засверкали. Ну да ладно, отойдём в сторонку.

— А как зовут Веськиного брата? — спросила Яночка, когда они завернули за угол.

— Кароль, — ответил Бартек. — А фамилия ихняя Жепак. Кароль Жепак, значит. Чего же ты его машину… не того? Ведь зонтик с собой.

Яночка покачала головой.

— Во‑первых, Хабр сказал, что этот Кароль покрутился у своей машины. Видел, значит, колёса в порядке. А если в окно потом видел меня или теперь всю нашу компанию, мог скумекать.

— Ничего ещё не потеряно. Зонтик у нас и в самом деле есть, нас там уже нет, мог кто угодно проткнуть, — высказал Павлик творческое предложение.

— Не знаю, не знаю… — сомневалась Яночка. — Надо бы как‑то по‑умному использовать этого Жепака.

— Как использовать?

Надо подумать. Вот, к примеру, мы хотим разыскать Селера. Брат Веськи, раз он в этой шайке, должен знать и Пурхеля, и других. Даже если сам и не знает Селера, узнать может. А вдруг и сам встречался с ним? Деньги передавал или ещё что… Не все дела можно по телефону делать.

— Так он нам сразу и выложит, даже если знает! — возразил Павлик.

— Сразу не выложит, вот и надо что‑то придумать.

— Придумал! — крикнул Павлик. — Надо выкинуть что‑то такое, чтобы их испугать. И тогда они обязательно к Селеру кинутся, предостеречь…

— Предостеречь как раз можно по телефону, — не согласилась с братом Яночка. — Это во‑первых, Во‑вторых, предостерегать может кто‑то другой, не обязательно этот кудлатый Кароль. Ну и в‑третьих, мы даже не знаем, кого надо предостеречь. Хорошо бы Веська узнал хотя бы фамилию этого Селера, тогда уж не впустую будем думать. Вот только как к Веське подобраться?

— Знаю! — оживился Бартек. — Просто скажу Веське, намекну, что глинам известно кое‑что о Кароле. И если Кароль вовремя расколется, оставят его в покое, а нет — сидеть братцу за решёткой.

— А Веська спросит — откуда знаешь?

— Скажу, есть у меня знакомый среди ментов, он мне и поручил связаться, зная мою дружбу с Веськой. Привру маленько.

— И не очень даже приврёшь, — сказала Яночка. — Знакомый у тебя и в самом деле есть, а поручик все равно оставил бы этого Жепака в покое, ведь он явно из тех, которые уводят машины лишь для того, «чтобы прокатиться». Такому при всем желании ничего… как он сказал? Ничего не инкриминируешь. Что ж, попробуй. И поручику о Жепаке скажем, вдруг ему пригодится…

— Веськин брат ногу сломал! — с таким криком ворвался Павлик в комнату. Яночка была не одна. С изумлением Павлик увидел своего приятеля Стефека, с которым они не так давно расстались в школе. Странно. Стефек ни словом не упомянул о том, что собирается к ним в гости. Выходит, совсем недавно что‑то случилось? Но Павлик не был бы Павликом, если бы сначала не огорошил сестру своими потрясающими новостями. И, повалившись на Яночкину тахту, он и огорошил:

— Веська раскололся! Все Бартеку выложил. Ну, почти все…

— Говори по порядку и понятнее! — потребовала сестра. — Я только что пришла, Стефек уже меня ждал, у него тоже новости. Вот и проведём собрание. А Бартеку потом расскажем. Как сломал?

Павлика не нужно было просить.

— Не сам сломал, ему сломали. Теперь в кровати лежит. Попросил Веську одно дело для него провернуть, мы знаем какое, Бартек видит — Веська не в себе, спросил, что с ним, тот брякнул, что Кароля этой ночью здорово побили. На Урсинове.

У Яночки заблестели глаза.

— Кажется, я знаю, кто его побил. Сегодня мы после школы занимались у Беаты, когда шла от неё — встретила пана Зайжала, и он мне все рассказал. Только я не знала, что это был Веськин брат.

Вот это новость! Павлик уселся поудобнее на тахте и потребовал:

— Тогда ты выкладывай! И по порядку. Откуда здесь взялся пан Зайжал? И что он сказал?

Стефек тоже явился с новостями, но он не торопился выложить их раньше других, не лез на передний план, не обижался, что говорят без него, а тихонько сидел в своём углу и был счастлив уже тем, что находится в одной комнате с обожаемым существом, видит её и слышит. Тем более что обожаемое существо сообщает такие потрясающие новости:

— Пан Зайжал вчера был в гостях, они играли в карты, и возвращался он домой очень поздно. Может, немного поддавши, потому что никак не мог открыть парадное, все ключ не поворачивался. И тут на улице взвыла сигнальная установка. А пан Зайжал, сами знаете, на пункте вытья травмированный, он и выскочил из парадного. Выла машина у соседнего дома, и пан Зайжал видел, как из дверей выбежал какой‑то мужчина в пижаме. Это был владелец машины, он потом рассказывал пану Зайжалу, что услышал собственный вой и выскочил из дому, схватив первое, что подвернулось под руку Оказалось, ему подвернулась тяжеленная длинная ваза из литого стекла с такой блямбой внизу. Выскочил он, значит, и видит, как вор в его машину забрался, а это был «фольксваген‑пассат», у него такая сирена… специфическая, видит, вор забрался в кабину и отключил сирену, а забрался не совсем, одна нога ещё снаружи оставалась, ну владелец и звезданул вазой по этой ноге. Потом вытащил бандюгу из машины и ещё немного подушил его на земле голыми руками, а пан Зайжал, сдаётся мне, помог ему. А потом пан Зайжал домой пошёл, а владелец сказал, что отъедет на машине куда‑нибудь подальше и вызовет «скорую помощь», мол, видел по пути, как на стоянке у такого‑то дома раненый человек лежит. Вернётся, когда его заберут.

Дата добавления: 2015-10-24