Козаков стал для меня богом

— Мне кажется, что я помню себя еще во младенчестве. Такая картинка: бабушкино лицо, склонившееся надо мной, и она приговаривает: «А дубочек, а дубочек, скоро Мишеньке годочек!» В раннем детстве я жил у дедушки с бабушкой в подмосковном селе Никольское. В доме с печкой, для которой кололи дрова, с огородом, который надо было вскапывать... Потом была Москва. Я оказался в доме с потрясающей атмосферой (мама Михаила — театровед, журналист Галина Кожухова, отчим — актер Алексей Петренко. — Прим. «ТН»). У нас собиралась актерская компания — с застольем, песнями, разговорами. Часто приходили Иннокентий Смоктуновский, Владимир Высоцкий, Ростислав Плятт...

Каждый персонаж — удивительный. Такая концентрация интеллекта, таланта, самоотдачи! Когда на пороге появлялся Булат Окуджава, для меня, пацана, было потрясением, как он может ходить в такой жалкой, потертой шапчонке из кролика? А ему было абсолютно все равно, как она выглядит, — лишь бы удобно.

Одним из моих кумиров был наш частый гость Котэ Махарадзе. Я мало встречал людей, столь энциклопедически образованных. Жалко, что его запомнили только как футбольного комментатора — это была лишь 1/48 того, чем занимался Котэ. Он переводил на грузинский Маяковского. Он же сделал самый первый репортаж на грузинском телевидении. Трудно назвать область, которая была бы ему неизвестна. А вот в семье у них с Софико Чиаурели все было иначе: то, что должен делать дома мужчина, выпало на ее долю. Пока Котэ сидел и размышлял о том, стали мы лучше или хуже со времен Сократа, она забивала гвозди и меняла краны.

Впечатление, будто ты стоишь перед Джомолунгмой, осталось у меня от Георгия Товстоногова (главный режиссер Большого драматического театра в Санкт-Петербурге. — Прим. «ТН»). Это был человек-скала с низким, очень красивым голосом и величественными манерами. Мне кажется, он не говорил каких-то обычных, случайных фраз, а изъяснялся исключительно афоризмами...

Смоктуновский запомнился своей трогательностью, которая была в жизни точно такой же, как на экране. Он был беззащитным и уязвимым. Хотя мог бы стать другим — судьба его била, он прошел настоящую жизненную мясорубку: родители были осуждены, он жил где-то на Севере, приехал в Москву, его не брали ни в один институт, ни в один театр.

Самые светлые мои воспоминания связаны с Михаилом Козаковым. Он служил в «Современнике». Я помню этот театр еще с тех времен, когда он стоял на площади Маяковского. Козаков блистательно играл там премьеру «Сирано де Бержерака» — темпераментно, с огромным приклеенным носом. В детской памяти осталось, что прямо со сцены он подарил мне шпагу. Мне было лет семь или восемь, и этот дар, сделанный в атмосфере театрального праздника и возвышенных чувств, был для меня потрясением. В тот момент Козаков стал для меня богом. Мне было абсолютно все равно, сколько у него потом было жен, детей и много или мало в нем «мужского конца»... Гафт писал в своей эпиграмме на него:

Неполноценность Мишу гложет —

Он хочет то, чего не может,

И только лишь после двухсот

Он полноценный идиот.

Все знают Мишу Козакова,

Всегда отца, всегда вдовца.

Начала много в нем мужского,

Но нет мужского в нем конца.

В последний раз я видел Козакова несколько лет назад. Встретились на улице, поговорили — он спешил куда-то, хотя и обрадовался встрече. Все-таки мы не были с ним друзьями — он из другого поколения. И оно, увы, уходит...

Страшно, когда часть детства умирает. Когда теряешь близких. Человек понимает: он стоял, как дерево, упершись корнями в землю, а теперь эти корешочки жизнь начинает подрубать.

У меня есть дурацкий вопрос: в чем измеряется скорость течения жизни? Он относится к разряду вопросов, который может выбрать буддистский монах, чтобы всю жизнь над ним размышлять. У меня на него нет ответа. Я понимаю только то, что жизнь проходит очень быстро и время постоянно ускоряется. Помню, что мне, студенту, мама предоставила шанс взять интервью у Леонида Утесова — это была моя первая публикация в газете. И он читал мне стихи как раз об этом. Они заканчивались так:

Ах, как бы способ мне найти,

Чтоб в ногу с временем идти...

Тогда я настроения Утесова не понял, а теперь понимаю...

Дата добавления: 2015-10-24