Вниз по Лене и вверх по Алдану

Из Якутска решено было выдвинуться под покровом сумерек, чтобы лишний раз не попадаться на глаза ГИМС. Оранжево пылал закат, на ярком фоне к земле с гулом тянулись словно вырезанные из черной бумаги силуэты приземляющихся самолетов, в спину нам дул крепкий попутный ветер. Мы остановились на песчаной отмели острова и я настойчиво звонила родителям. Абонент интригующе оказывался то занят, то недоступен, и я чуть не плюнула на это дело, когда вызов неожиданно пробился сквозь тысячи километров и я услышала далекое "Алло!"

-Мам, мы стартовали! - закричала я в трубку, мысленно задавая себе вопрос от имени мамы: "Что, прямо сейчас? Но у вас уже двенадцатый час!", но мама деликатно промолчала, она уже смирилась с тем, что мы зачастую действуем нелогично, но в итоге правильно.

-А у нас такая гроза! - ответила мама, - Ливень, гром, молнии, сотовая связь постоянно пропадает, так что если что, не пугайся. Когда вы доберетесь до поселка? - ее голос терялся в рокоте. Судя по звукам, идущим из телефона, она находилась где-то в центре бушующего торнадо.

-Не будем загадывать, но считай, где-то через неделю, - сказала я.

-Ну всего хорошего, целую! - прокричала мама сквозь бурю и мы распрощались. Якутск мигал на прощание огнями прибрежных зданий, и было немножко жалко покидать эти каменные джунгли, так как за зиму я успела изрядно соскучиться по привычной мне с детства городской суете. Айанка спала молодецким сном у меня на коленях.

-Поехали? - спросил Бурэ.

-Конечно, поехали! - с энтузиазмом отозвалась я и тишина ленской ночи сменился ревом моторов. "Аргамак", подгоняемый ветром, подскакивая на особо высоких волнах, словно застоявшийся конь, понес нас навстречу нашему следующему пункту назначению - поселку Баайага, что притаился в верховьях одноименной речки.

Мы планировали уложиться в три-четыре дня. Один день мы, опять же, благодаря попутному ветру, достаточно лихо преодолели 180 километров по Лене, искусно лавируя меж ее отмелей и островов, одинаково плоских и одинаково поросших ивняком. Сверяться с картой среди таких островов смысла не было, потому что совершенно не на что держать ориентир - равнина есть равнина, да и отмели перемещаются, появляясь каждый раз на новых местах, острова от года к году имеют свойство кочевать, стихийно образуются новые, и главное тут - держаться берега и не заплыть в протоку, из которой нет сквозного выхода. Мы миновали поворот и, попрощавшись с Леной, нырнули в волны Алдана. Здесь "Аргамак" пошел чуть помедленнее, все-таки, по Лене мы шли по течению, а теперь мы нам приходилось подниматься против. Небо было будто затянуто серым сукном и в какой-то момент серое сукно над нашими головами стало меркнуть. Пройдя некоторое количество километров, мы решили, что пора приставать к берегу. Хотелось погреться у костра и поужинать до наступления темноты. Вдоль левого берега местность была малопригодна для лагеря, сплошь непролазные заросли ивняка, но правый берег издалека показался вполне пригодным для ночлега. Мы пересекли Алдан поперек и "Аргамак" мягко ткнулся носом в камни. Этот берег тоже оказался не особенно гостеприимным, от кромки воды шли каменистые насыпи, в которых еще весенний ледоход оставил глубокие канавы и рытвины. Кое-где по камням рос чабрец, фиолетовел в сумерках копеечник, вездесущий ивняк пробивался тут и там. Метров через двести галечный пляж упирался в практически вертикальный склон, заросший репейником, и только на вершинах плоских холмов гнулся под ветром и шумел лиственничный лес.

Пока я вытаскивала продукты, посуду и набирала в чайник и котелок воды, Бурэ с Айанкой уже развели из сыроватых дров огромный костер, и мы, жмурясь от дыма и жара, присели поближе к огню, чтобы просохнуть и отогреться. Комары, не рискуя соваться в дым, жужжали где-то поблизости и накидывались на нас, словно оголодавшая стая пираний, стоило нам хоть на метр отойти от костра.

Одновременно с закипевшим чайником была поставлена палатка, а спальники развешаны вокруг костра на огромных стволах вековых лиственниц, которые много лет назад принесло сюда весенним паводком. Ветер крепчал, а я тихонько радовалась, что поблизости нет высоких, длинных и гибких деревьев, которые бы могли рухнуть под натиском стихии. Наскоро поужинав, мы все завалились в палатку. Сил хватило только раздеться и упасть. По брезенту уже ударяли первые тяжелые капли дождя.

Проснулась я под утро, потому что ворочалась Айанка, и еще потому, что снаружи доносился непрекращающийся рев, будто за ночь наша палатка переместилась на океанское побережье. Бурэ в палатке не было, он был где-то на берегу, возле "Аргамака". Наконец послышались шаги и полог палатки на мгновение распахнулся, впуская в прохладное, но безветренное внутреннее пространство изрядно замерзшего Бурэ.

-Хорошо, что привязал лодку с вечера, - сообщил он, натягивая спальник до подбородка, - а то волной ее смыло и она болталась у берега на одной веревке.

Когда пришла пора подыматься, я недоверчиво оглядела реку, которая за ночь приобрела стальной цвет, будто бы даже увеличилась в объеме и ежесекундно обрушивала на берег немаленькие волны.

-Зато ветер попутный, - обнадежил меня Бурэ.

Готовка завтрака не заняла много времени, ибо - вуаля, рояль в кустах! - котелок с гороховым супом, сваренным с вечера, не был повален под натиском стихии, и мне оставалось только разогреть суп и звать семью "к столу". Столом у нас в это утро послужила ровная поверхность из камней и мелкой гальки, а стульями свернутые и упакованные спальники. Я разлила суп прямо из котелка по мискам и мы пристроились в дыму костра. Если все с аппетитом, потом пили горячий ванильный чай и мысленно настраивались на напряженный день. А он обещал быть не самым легким, так как пока мы завтракали, ветер еще больше усилился и поменял направление с попутного на боковой. Будет теперь тащить нас вдоль берега, выругалась я мысленно, собирая в мешочек чашки и ложки.

После всех приготовлений загудели моторы, Бурэ легко столкнул лодку на воду и нацелил круглый синий нос "Аргамака" на противоположный берег. Чем дальше становился берег, на котором мы ночевали, тем выше были волны, где-то впереди и сбоку, где река разливалась и была еще шире, с шумом перекатывались внушительного размера серые холмы. И хотя я понимала, что даже на таких волнах наш "Аргамак" не перевернется, было страшновато. Нам с трудом удавалось держать верный кус, так как ветер постоянно разворачивал нас в совершенно другую, не нужную нам, сторону. Одна из больших волн, шипя, навалилась на нагнетатель и он замолк. "Аргамак" на скорости зарылся носом в упругую серую воду. Бурэ заглушил второй двигатель, но вместо тишины в кабину ворвался рев стихии, ветер на открытом участке реки разгонялся будь здоров, ворочая и таща массивные волны против течения. "Аргамак", став неуправляемым надувным матрасом, тут же развернулся по воле ветра и я увидела в боковое окно, что на нас надвигается огромная, цвета бетона, масса воды. Как в замедленной съемке, я видела, как волна подошла ближе, как "Аргамак" присел, будто перед прыжком, как мы в мгновение ока оказались на ее гребне и, пролетев немного вместе с ней, ухнули вниз, навстречу другой волне. Эмоции переполняли меня.

-Не паникуй, - заверил меня Бурэ, выскакивая наружу. Как будто это могло повлиять на мои эмоции! Я во все глаза пялилась на воду, вздымавшуюся справа и слева, и только кивала. Айанка, убаюканная волнами, спала рядом. Вот завидую я человеку, умеет в любой ситуации лечь спать. Мне бы так. Сейчас я не то что не уснула бы, но и вообще была мало пригодна для диалога - осознание того, что мы внутри стихии поглотило все мои мысли и я только крутила головой, перенося взгляд от одного окна к другому. В правом окне волны угрожающе приближались, в левом удалялись от нас на хорошей скорости. Берега, казалось, были на одинаковом удалении, что тот, что другой. Ветер сорвал с головы Бурэ бандану и понес ее над волнами. Бурэ только бросил напряженный взгляд в ту сторону и стал осторожно пробираться к мотору.

Через несколько минут мы снова обрели управление и развернули "Аргамак" по ветру. Подобно серфингисту, наш "Аргамак" седлал волну и пролетал на ее гребне несколько метров, а затем планировал вниз, и снова взлетал вверх. Вверх и вперед. Метр, еще метр. Еще. Мы честно выигрывали метр за метром, вожделенный берег все приближался, и вот самые большие волны остались позади. Берег и высокие лиственницы прикрывали нас от бушующей непогоды, волны становились все ниже и ниже, а порывы ветра слабее и слабее. Когда до кромки берега оставалось не больше пятидесяти метров, я выдохнула и ощутила, как крепко сжаты мои колени и челюсти. Бурэ повернулся ко мне и невозмутимо спросил:

-Ну как?

-Чуть не обделалась! - обретя дар речи, заорала я сквозь грохот моторов, исполненная радости, что наш аттракцион закончился.

Бурэ захохотал.

-Я тоже, - признался он и снова повернулся вперед.

Я посидела еще немного, переваривая полученные несколько минут назад ощущения. Потом наклонилась к уху мужа и разразилась экспрессивным матом, ругая его за пережитый экстрим - эмоции брали верх. Мы облегченно рассмеялись. Стало понятно, что в такую погоду на большом Алдане делать нечего, значит, придется красться берегом да по протокам. Идти по протокам - это безбожная трата бензина и времени, но ничего не поделаешь. Мы пошли по протоке.

Поселок Дыгдал на реке обозначался как поселок только тремя видавшими виды моторками, привязанных у кромки воды. Бурэ походил туда-сюда и сказал, что от реки идет дорога, и где-то там, в конце дороги, кажется, виден поселок. По крайней мере, там видны какие-то крыши.. Мы собрались, распределили нагрузку и обязанности, и пошли: Бурэ с Айанкой на плечах впереди, я с пустыми канистрами позади.

Шли мы долго, пока не уперлись в улицу из двух домов. Глухая тишина висела вокруг, только на веревке возле старого домика покачивалось свежевывешенное белье. Метнулись по траве загорелые чумазые детские ноги и выстрелом захлопнулась дверь. Мы в нерешительности потоптались у забора, позаглядывали в окна. Дом выглядел обитаемо, но никаких признаков нахождения внутри живых людей не было. Между тем, я прекрасно знала, что сейчас вся семья пристально наблюдает за нами из-за занавесок. А наблюдать было что, вид у нас был вполне экзотический. Бурэ покричал на удачу, в ответ залаяла невысокая длинная собака, и стало понятно, что никто не настроен нас тут радушно принимать.

-Только дети бегают. Неужели никого нет? - озадаченно пробормотал Бурэ.

-Тут только дети и женщины, - кивнула я на мокрое белье на веревке. Мы постояли еще немного. Вдали завела монотонную песню бензопила, - А вон там, похоже, работают мужики, с них толку больше будет, пойдем.

-Пойдем, согласился Бурэ и повернул на звук. Тем же составом мы двинулись напрямик через поле, где за деревьями все отчетливее раздавались звуки лесопилки. Деревья отступили назад и мы увидели еще два дома, прилично отстоящих друг от друга, несколько хотонов, облепленных глиной и навозом, с плоскими крышами, заросшими травой, и большое количество раскиданных по поляне бревен, среди которых сосредоточенно работали трое якутов. Рядом стоял квадрацикл.

-О, квадрик, - обрадовался Бурэ, - Цивилизация.

Квадрацикл был знаком того, что в деревне есть бензин. Мы с Айанкой чуть отстали, предоставив Бурэ возможность подойти к аборигенам и вступить в контакт. Аборигены при нашем приближении смерили нас настороженными взглядами, но работать не прекратили, и бензопила жужжала и жужжала, пока Бурэ не приблизился к ним вплотную. В тот же момент мужики отложили пилы и с хозяйским видом стали усаживаться на бревно, доставая из карманов сигареты.

-Здорово, - поприветствовал их Бурэ.

-Здорово, - отозвались мужики.

-Где у вас тут бензин можно достать?

-Бензин? Нет, у нас нету, - покачал головой самый старший, а остальные молча закивали, - Бензин там, по дороге надо ехать. Там заправка.

-Далеко?

-Далеко, тридцать километров.

Бурэ тоже сел на бревно, было ясно, что за пять минут этот вопрос не решится. Мужики же посчитали, что вопрос с бензином, а точнее, с его отсутствием, уже решен, и начали задавать накопившиеся вопросы:

-Издалека?

-Из Якутска, - чтобы не вызывать лишних расспросов, Бурэ назвал крайний пункт прибывания.

-А деревню-то нашу как нашли?

-По карте, - просто ответил Бурэ. Наклевывался милый разговор ни о чем, Айанка висела на моей руке, разглядывая какой-то цветочек, а я, скучая, стала разглядывать окружавшую нас местность. Мужики задали правильный вопрос. От причала до первых домов больше полукилометра дороги, которая виляет между высокими густыми листвяхами и елями, и если не знать, что тут деревня, с реки об этом понять невозможно никак. Кстати, и до сих пор было не очень понятно, что это деревня: два дома и два хотона мало походили на населенный пункт. Даже с тремя аборигенами впридачу.

-А где деревня-то? - задал Бурэ вопрос, мучавший и меня тоже.

-Там, - махнул рукой старший, одним жестом обведя половину окружавшей нас тайги. Мы послушно уставились в ту сторону, куда дальше уходила дорога и где среди деревьев просвечивал бок видавшего виды уазика.

-Я бы купил у вас литров двадцать, - вернулся Бурэ к исходной теме. Мужики смотрели на него равнодушными глазами и молчали.

-Девяносто второй? - наконец, спросил старший. Бурэ махнул рукой:

-Восьмидесятый тоже пойдет.

-Точно, хватит двадцать литров?

-Точно. У тебя есть?

-Не, у меня нет. Может, есть у Николая Должанова, - якут снова затянулся, размышляя, стоит ли давать пришельцам топливо, - Щас позвоню ему.

Пожилой достал телефон (о, тут есть сотовая связь! - отметила я про себя), проговорил в него несколько фраз на якутском, и снова сунул телефон в карман, - Ага, говорит, приходи, бери двадцать литров.

-А как идти?

-А вон по улице, там школа двухэтажная будет, потом магазин, потом Николай Должанов, у него там уазик стоит.

Мы поблагодарили мужиков и пошли по дороге в указанном направлении. Дорога нырнула под деревья и вышла к большому полю. Мы в недоумении остановились, никаких намеков на поселок тут не было. Из-под деревьев показались две аккуратные якутские старушки с палочками и стали прогуливаться в нашу сторону. Мы подошли к ним:

-Подскажите, пожалуйста, где живет Николай Должанов, - попросили мы, поздоровавшись. Старушки защебетали между собой на якутском, потом обе показали куда-то за наши спины:

-Должанов там живет, там. Далеко-о идти.

Ну вот, как обычно, местные начинают расходиться в показаниях. Теперь мы полдня будем искать этого загадочного Николая. Бурэ уже к этому моменту имел небольшой опыт общения с северянами, поэтому он спросил, указывая по направлению, куда нас отправились мужики:

-А там живет какой-нибудь Николай?

Старушки опять разразились щебетом, и, посовещавшись, ответствовали:

-Живет, живет. Николай Бегунец. Но он тоже далеко живет. Очень далеко. Там школа сначала двухэтажная, потом магазин.

Ага, значит, какой-то Николай действительно живет где-то там, и мы идем верно. Верно, но только не понятно, к кому. Поблагодарив старушек, мы двинулись дальше. Дорога шла и шла, то тут, то там виднелись группы строений из трех-четырех домов, было видно, что деревня раскидана донельзя. Между домами находились обширные пастбища, по которым медленно перекатывались стада коров и низкорослых якутских лошадей. Иногда дорога шла мимо болот, и в зелени болот сапфирами горели ирисы. Я тащила позвякивающие канистры и представляла, как на обратном пути сфотографирую редкие для меня и красивые цветы.

Николай, не Должанов, а Бегунец, оказался, где ему и положено быть, за школой и магазином. Наверное, мужики просто перепутали фамилии, но отправили нас верной дорогой. Николай, хоть договаривались на двадцать, не отказал залить нам все сорок, и когда мы, пройдя с Айанкой через магазин и лошадок, притащились к двору с уазиком у ворот, Бурэ уже закручивал крышку на последней десятилитровке.

И снова Алдан. Мимо проносились размытые дождями берега, местами обвалившийся и утянувший за собой всю имевшуюся поблизости растительность. В разрезе берег походил на слоеный пирог, сверху травы и распластанные корни не очень больших деревьев. Деревьям приходится прилагать много усилий, чтобы получить достаточное количество питательных веществ из верхнего слоя почвы, поэтому они редко вырастают тут большими, чаще всего я видела тайгу в виде частокола деревьев толщиной в среднем около десяти сантиметров. Потом, под плодородным слоем идет слой коричневато-серого песка вперемешку с глиной, а чуть ниже - прослойка вечной мерзлоты.

Мерзлота имеет разную толщину, в северных районах она начинается почти от самой поверхности земли на юге она тоньше и начинается глубже. Но во всех регионах Севера нижняя кромка ледяной линзы проходит примерно на одинаковой глубине - около двух с половиной метров. Ниже двух с половиной метров земля не промерзает нигде. Мерзлота имеет свойство "гулять" в течение года, поверхность земли может в разные сезоны подниматься и опускаться, имея годовую амплитуду сантиметров до двадцати, поэтому строительство серьезных зданий в районе вечной мерзлоты начинается с того, что в землю на три метра забиваются сваи, чтобы дом не "гулял", как ему заблагорассудится, а стоял, как положено стоять приличному дому.

Есть у мерзлоты и свои плюсы. В сильную летнюю жару северные реки необычайно полноводны, потому что с жарой начинает таять вечная мерзлота. В центральной Якутии вообще не знают слова "засуха", хотя среднегодовое количество осадков здесь не больше чем в пустыне. Мерзлота летом это еще и отличный способ сохранить продукты, ведь холодильники в этом крае появились совсем недавно. Еще более недавно, чем у нас с вами, "на материке". Практически рядом с каждым поселком на Севере, есть большой летник - это самый настоящий природный холодильник. Снаружи это выглядит как деревянная дверь в холме. Если открыть дверь, можно увидеть небольшой тамбур, вырубленный в склоне холма, из которого веет прохладой, и в конце тамбура еще одна дверь. Обе двери очень утеплены и обиты войлоком. За второй дверью скрывается большое помещение, в котором держится минусовая температура даже в разгар июльского зноя. Стены и потолок укреплены бревнами, пол обычно чуть влажноват. Здесь до сих пор хранят мясо на лето. Конечно, если не следить за летником, не чинить вовремя двери, допускать попадание теплого воздуха внутрь, летник начнет подтаивать, там становится тепло, сыро, продукты портятся и покрываются плесенью. Сейчас летникам пришли на смену электрические морозильные камеры, которые требуют меньше ухода, которые удобны в использовании и которые можно поставить прямо у себя дома, но путешествуя по тайге, можно увидеть еще маленькие деревянные дверцы, ведущие в подземелья.

Дата добавления: 2015-10-24