Сводные методы исследования

Шестое. Применение «частных методов» приносит исследователю важ­ные результаты, но преимущественно по отдельным сторонам предметно-проблемного «поля». Больший охват егь возникает при обращении к средст­вам исследования, которые можно на_ЗВать «сводными методами». К ним (в зависимости от характера проблемы) исследователь обращается для полу­чения цельного знания о предмете, п_рИчем, разумеется, при этом наряду с различными дискурсивными средствами задействована интуиция.

Факторный анализ — часто необх садимый метод исследования, посколь­ку важно знать не только каковы свя з_и между составляющими изучаемого явления, но и каковы факторы (лат. factor — действующий, производящий), механизмы детерминации функционирования и развития внутри предмета и силы, извне влияющие на него. Прич_ем факторы — влияющие силы в изу­чаемой проблемной ситуации — могут быть как позитивными, ведущими к развитию, оптимизации, так и негативными, препятствующими, затрудняю­щими развитие. А природа фактор»^ может быть как объективной, так || и субъективной. Так что требуется максимально полно определить «работа­ем ющие детерминанты» и, затем, их «фа Горную нагрузку», силу влияния того ⁰⁰ или иного фактора в процессе и/или итоге функционирования и развития II изучаемого предмета. Ведь важно поня _Гь, что и насколько помогало и мешало

развитию либеральной журналистской мысли и практике начала XIX века. Сколь сильно было влияние европейской идеологии либерализма и Просве­щения? Каково было сочетание «внешних» воздействий и «внутрироссий-ских» необходимостей? Какой силой обладали либеральные силы в начале века и после 1813 года? Каковы были сдерживающие объективные и субъек­тивные факторы? Только рассмотрев эти и многие другие вопросы, можно сколько-нибудь уверенно выстраивать и оценивать рассматриваемый пред­мет и соответствующую проблему. Столь же важно, изучая современную рос­сийскую (и не только) журналистику понять теоретически «факторную на­грузку» диалога в массово-информационном пространстве, а затем субъективную силу настроенных на диалог и противодействующих ему (пусть это проявляется даже в отстранении от него).

При этом часто бывает необходимо добраться до «чистой сущности», ос­вобожденной от всего затемняющего ее. Такую возможность дает метод иде­ализации, предполагающий использование идеализирующей абстракции, с помощью которой сущность «освобождается» от налета случайных харак­теристик и формируется ее «идеальная модель». Как в естественных науках прибегают к таким идеализациям как «идеальный газ», «абсолютно черное тело», «идеальная точка» и т.д., так и в науке о журналистике неизбежно и необходимо формирование идеализированных характеристик, например, «идеальная система функций СМИ», «идеальная информированность», «иде­альный тип общественных СМИ», «идеальная гуманистическая позиция» и т.д. Разумеется, «идеальная информированность» недостижима. Точно так­же невозможно увидеть «идеальную точку»: если на бумаге обозначена точ­ка, то, значит, можно измерить ее пространство, тогда как «идеальная точка» пространства не имеет. Идеальные объекты могут казаться фикциями, но, на самом деле (если процедуры идеализации проведены корректно), они есть наиболее глубокое проникновение в сущность изучаемого, а потому и играют роль принципиально важных критериев для характеристик реально существующих явлений журналистики прошлого и настоящего.

Постижение сущности фундаментально связано с функциональным ана­лизом, раскрытием функций (лат. functio — обязанность, предназначение,)адачи, исполнение) изучаемого явления, его местом и ролью в более широ­кой системе. Изучить функции изучаемого предмета — значит понять сам предмет, поскольку каждый предмет потому возникает и живет, что «для че-1о-то нужен», выполняет роль, которую в полной мере не может выполнить ничто другое. Нефункциональный подход может ограничиться констатацией юго, что видится поверхностному взгляду в явлении, и тогда возникают не­кие эмпирические констатации исполняемых ролей. Так возникла широко принятая функциональная характеристика СМИ (информировать, просве­щать, развлекать). И действительно, СМИ выполняют эти роли (правда, неточ­но употреблен термин «информировать»: по-видимому, в него вкладывается

OJ

j

oo

смысл «сообщать об актуальных явлениях современности»). Но это лишь внешне-констатирующая характеристика. Она неполна и неточна потому, что не явилась результатом изучения закономерных функциональных связей «СМИ — массовое сознание» и «СМИ — социальные институты» в обществе вообще, демократическом — особенно. Тогда как, изучив сущность массово­го сознания и зная, какая информация ему требуется и кто может наилучшим образом «доставить» ее, можно строго научно определять и функциональную определенность (а тем самым и сущность) журналистики. А затем можно ме­тодологически строго построить методику изучения эффективности СМИ — меры функционально полной и точной деятельности, а также, разумеется, по­нять причины дисфункциональной, нефункциональной, афункциональной, чтобы найти средства противодействия такого типа результатам. При этом, конечно, важно точно определиться с понятием «эффективность».

Разумеется, функциональный подход не просто применим, но обязателен при изучении любого явления журналистики, чтобы «вскрыть» его сущност­ную сторону. Пространство огромно — от функционального анализа опреде­ленного типа СМИ до определения функций отдельных жанров и даже стиле­вых приемов.

Исследователи во многих случаях обращаются к функциональному под­ходу и вырабатывают функциональные характеристики исследуемых объек­тов. Однако, как уже отмечалось, часто очень нестрого. Поэтому требуется более глубокое проникновение в функциональную сущность каждого изуча­емого объекта журналистики. И при этом отделить функциональный анализ от «функционализма». Различие в том, что функционализм подходит к изу­чаемому во имя поддержания его стабильности с позиций неизменяемого, устойчивого структурно-функционального состояния (не ставя вопроса, «хо­рошо» или «плохо» оно), оптимизации его нынешнего состояния. Соответст­венно (говорится это или нет) «функционалист» опасается или, по крайней мере, не признает необходимости изменений. Тем самым как бы игнорирует­ся принцип развития.

В связи с тем, что журналистика в целом, отдельные СМИ, различные вну-трижурналистские явления (от структуры номера до отдельного произведе-ни) — сложноорганизованные объекты, а не «россыпь» частей (а эссеист-ское знание о журналистике как раз и отличается «рассыпным», несистемным и часто противоречивым характером), то исследователю важно владение средствами моделирования, благодаря чему те или иные стороны сущности предстают в их целостности через демонстрацию их связей и вза­имоотношений.

В результате тщательного функционального анализа — целостной атри­бутивной характеристики явления как совокупности, в частности, необходи­мых и случайных, позитивных и негативных свойств, связей, отношений — появляется возможность построения модели этого явления. Модели могут

ныть разного типа (изоморфные, гомоморфные и пр.), но главное, при срав­нении с оригиналом, стремление к «идеальности» модели, отражающей сущ­ность в «чистом виде»; отсюда некоторое упрощение, когда берутся не все элементы; стремление к наглядности и четкости связей между выбранными (уть моделирования — выявление структуры явления (предмета), его глав­ные компоненты, связи, статические и процессуальные взаимодействия. Сто­ит заметить, что «хорошее» знание — всегда того или иного рода модельис-(ледуемого предмета.

Если, например, «по отдельности» изучены такие сущностные составляю­щие информационного поведения аудитории, например, как ее информаци­онные «потребность», «интересы», «предпочтения», «запросы», то следую­щий важный шаг — построение такой возможной модели:

потребность

интерес

запросы

предпочтения

\

\

\

|средства массовой иформации

Модели могут быть очень разнообразны по характеру. Это и концептуаль­но-теоретические модели, и модели современного состояния тех или иных (торон «жизни» СМИ, и модели прошлых состояний, и модели прогнозные (разного типа).

Конечно, модельные представления вовсе не обязательно формируются фафически — часто встречаются и словесные описания. Хотя, конечно, гра­фическая форма, порой слишком «жесткая», все же много нагляднее.

При этом, если модель построена «правильно», «первичное» знание о каждой ее составляющей, их взаимоотношениях, а потому и выделенного для изучения «целого» побуждает к более глубокой и однозначной интер­претации. Модельное представление изучаемого тем самым имеет серьезный шристический смысл, то есть позволяет и требует лучшего понимания предмета.

Тогда, когда модель имеет достаточно высокую степень полноты и досто-перности характеристик выделенных объектов и их реальных взаимоотноше­ний, детерминирующих функционирование и/или развитие этой группы вза­имосвязанных объектов, то открываются большие эвристические возможно-(ти для понимания и оценки реалий журналистики, а потом для мысленного и реального эксперимента (в частности, социологического). А если возника­ют затруднения, это мотив и причина дальнейших исследований. В будущем нозможно математическое и кибернетическое моделирование различных (горон функционирования и развития журналистики.

При этом легко убедиться, что представленные модели раскрывают лишь отдельные стороны журналистики как объекта исследования и «берут»их

Оо

в каких-то отдельных проявлениях (структурных, функциональных, субстрат­ных, генетических и т.д.). Поэтому моделирование — своего рода кластер­ный (англ. cluster — связка, группа, гроздь) анализ важной автономной ча­сти, притом взятой с какой одной (реже — нескольких) сторон. Исследователи журналистики, разумеется, даже в крупных работах разраба­тывают проблемы именно какой-то стороны, части, этапа. Но следует иметь в виду, что нередко случается, что границы между кластерами размыты, пе­ресекаются (что наглядно можно представить, изучая структуру современной журналистики), а это значит, что вся совокупность «частей» изучаемого яв­ления близка к переходному состоянию. Поэтому констатирующее исследо­вание недостаточно — важно распознать возможные варианты развития и выдвинуть предложения по оптимизации. Это важно, например, при изуче­нии такого кластера как «женская журналистика». Кластерный анализ пло­дотворен при условии, если свой предмет исследователь видит в широких внутренних и внешних связях, взаимодействии с другими «кластерами», а, стало быть, в каких-то формах и объемах прибегает к системному подходу в рамках общего предмета журналистских исследований.

Стоит даже подчеркнуть, что системный подход универсален в исследова­ниях журналистики — любая исследовательская операция должна использо­вать системный подход или, по крайней мере, проводиться на фоне его тре­бований. Ведь любые предметные сферы, к которым обращается исследователь, в своей оптимальной форме носят характер системы. Если в реальной ситуации обнаруживаются несистемные черты и свойства, то в ходе и результате изучения такой проблемной ситуации используется критерий системности, и с их применением формируются оценки и рекомен­дации. Системный подход применим к разным предметам: от анализа отдель­ного предложения до всей большой совокупности изданий и программ.

Системный (греч. s'ystema — соединение частей в целое) подход (мож­но рассматривать его как основу системного анализа) предполагает рассмо­трение сложных явлений журналистики не как «суммативное» («аддитив­ное») «сложение» частей, их механическую совокупность. Это о «плохо» организованной системе иногда говорят как о «суммативной системе», хотя, строго говоря, это ведь только кое-как связанный «набор» (или «подбор») черт (например, информационной политики СМИ, каждый из разделов кото­рой ведется вне связи с другими). О системе можно говорить тогда, когда «части» конкретного журналистского «целого» представляют собой элемен­ты, связанные естественно или волей людей в сложно организованную структуру с развитыми внутренними и внешними связями. Поэтом, между прочим, кластерный анализ является как бы первым приближением к сис­темному.

В силу резкого увеличения масштабов журналистики и повышения ее ро­ли в жизни общества значимо возрастает необходимость (пока плохо

осознанная) научного обеспечения деятельности средства массовой инфор­мации по оптимизации их функционирования и развития. Важнейшим сред­ством при этом и оказывается системный подход. Системный взгляд исследо­вателя на явления журналистики становится все более важным по мере развития науки и расширения «фронта» исследований («мозаичное» виде­ние затрудняет дальнейшее развитие науки).

Рассмотрение какого-то явления (объекта) журналистики как системы требует от исследователя в качестве первого шага решить вопрос, а является ли совокупность составных частей изучаемого целого именно системой. В системе части являются элементами (и сами могут быть системой), органи­чески «сочлененными» с другими элементами иерархическими, координаци­онными, субординационными связями. Существенно важно, что эти связи по­рождают в системе эмерджентные (англ. emergent — неожиданно появляющийся, возникающий откуда-то), дополнительные, возникающие именно в результате взаимодействия элементов свойства и качества. Не ме­нее существенным свойством системы является то обстоятельство, что объ­ект обладает развитыми внешними связями и, если это действительно систе­ма, то она неизбежно оказывается подсистемой системы более высокого порядка, притом органически связанной с ней. И это тоже порождает эмер­джентные свойства.

Специфика системы связана с ее структурно-функциональными особен­ностями — характером и функциями элементов в системе, своеобразием и развитостью прямых и обратных связей между ними, а также со «средой» (системами, образующими своего рода суперсистему), в которой изучаемая система играет роль подсистемы. Изменения в характере элементов, их сово­купности, когда, например, из системы «выбивается» или «выбывает» (с за­меной другим или без замены) тот или иной элемент, трансформация струк­туры, количественного или качественного своеобразия внутренних и/или внешних связей приводит к тому, что эти изменения сказываются на других элементах, а затем и на системе в целом, так что в результате исследователь имеет дело уже с другой системой (а может быть, и с ее «обломками»).

Системы (в том числе и в журналистике) могут быть статичными, когда структура и межэлементные связи с отношения с другими системами неиз­менны. Но чаще всего они динамичны, изменчивы как в силу внутрисистем­ных зависимостей, так в силу внешних воздействий объективного и субъек­тивного характера. Притом все журналистские явления имеют открытый характер.

Если, например, исследователь придет к выводу, что реализуемая информа­ционная политика СМИ задает системный характер номеру/программе, то, об­наружив изменения в информационной политике при смене руководства (что нередко случалось и в XIX, и в XX вв.), необходимо заново изучать функции, структуру и связи СМИ в перспективе определения, какой стала системная

с»

00 00

определенность номеров/программ (или обнаруживается их бессистемность, суммативный характера структуры). Выводы неизбежно влекут за собой стремление понять причины и следствия таких перемен, а может быть и реко­мендации в перспективе оптимизации информационной политики СМИ.

При этом система не может быть понята без знания свойств ее элементов, а понимание элементов невозможно без понимания всей системы как взаи­мосвязи элементов и ее места и связей в среде. Этот парадокс «снимается» путем постепенного последовательного приближения с помощью «челночных операций» к все более точному знанию свойств системы. Так, вроде бы не­трудно при анализе произведения публицистики как системно организован­ного целого выделить такие структурные элементы как «тема», «проблема», «идея». Однако это лишь видимая легкость. На самом деле в силу сложных связей и отношений этих элементов, их нерасчлененности в тексте приходит­ся проделывать множество операций, чтобы только приблизиться к «раздель­ному» пониманию элементов. Не случайно медиакритики об одном и том же произведении судят по-разному, и дело тут не только в их подготовленности и позиции — трудности зависят и от самого текста как системы.

Еще более сложным для решения оказывается вопрос о том, составляет ли совокупность СМИ (в определенной стране и в конкретный период) систе­мой. Для этого требуется трансформировать принципиальные положения те­ории систем в совокупность критериев оценки совокупности СМИ «на сис­темность». Задача не из легких. Можно, конечно, видя разнообразие изданий/программ по тематике, концепциям, аудитории, периодичности, ре­гиону распространения и т.д., утверждать, что в силу разнообразия структур­ных составляющих совокупность изданий/программ можно определить как систему. Но достаточно ли этих критериев? Может быть следует поставить вопрос о мере системности изучаемой совокупности СМИ так: «необходимо и достаточно» ли разнообразие СМИ, оптимальны ли их взаимосвязи и взаи­модействия, чтобы представители разных слоев аудитории при минимальных «затратах» получили ли бы наибольший «выигрыш» (в виде максимальной информированности)? Иначе говоря, при изучении журналистики общие по­ложения системного подхода исследователям при обращении к разным ее сторонам приходится не просто применять, а конкретизировать и специфи­цировать, то есть самим становиться разработчиками методологии своего конкретного исследования.

Важно понимать, что многие системно организованные объекты способны трансформироваться (повышать или понижать уровень организованности и, соответственно, меру позитивного или негативного влияния на жизнь обще­ства). При этом «упорядоченность» системы (элементов, их структур, связей) может возникать и эволюционировать независимо от «вмешательства» чело­века (самоорганизация). Но социальные системы, в том числе журналистские, практически всегда находятся под влиянием субъективных факторов —

системы, их «элементная база», структура, связи, взаимодействия создаются, преобразуются, уничтожаются людьми.

Структурный анализ. Взгляд на систему «изнутри» позволяет понять ее структуру (лат. structura — строение). Структурный анализ — изучение вну­три предмета совокупности устойчивых частей и их связей (иногда говорят, его «морфологии»). При этом важно выделить «части» и «связи», обеспечи­вающих специфический характер его адекватного состояния и развития. Особенно важно понять сущностные функциональные зависимости, отделив случайное, несущественное, внешнее, затемняющее и, более того, вредящее проявлению и развертыванию существенного.

К примеру, структурный анализ журналистских (публикуемых в СМИ) «текстов» должен проводиться на фоне представлений о типе творчества, которому «принадлежит» тот или иной текст; затем, если, допустим, текст по своему типу есть публицистическое произведение, то далее определяется к какому роду и виду публицистики относится данный текст. И вот теперь по законам публицистики вообще, ее родов и видов проводится структурный анализ текста, определяются его «достоинства и недостатки» в системе поня­тий «общее-особенное-единичное» в сферах содержания (тема, проблема, идея) и формы (жанр, композиция, стиль). А по результатам структурного анализа делаются выводы и оценочные характеристики структурной органи­зации (текст может быть оптимальным по сущностным основам, плохо¹ струк­турированным или вовсе бесструктурным). Отсюда — рекомендации созда­телю и/или потребителю текста. Разумеется, также (а может быть в первую очередь) преподавателю, занимающемуся со студентами изучением творчес­кой деятельности по созданию текстов. При этом анализ текстов будет страдать серьезными упущениями, если «журналистские тексты» рассматри­ваются без разделения на типы, роды и виды: прогностические и рекоменда­тельные составляющие такого структурного анализа оказываются слабыми.

Структурный (или структурно-функциональный) анализ применим не только к статике предмета, но и к его динамике. Бывает важно понять, как внешние силы и внутренние причины влияют на структуру (ее «части» и «связи» между ними), совершенствуется ли она в своей роли или дегради­рует, а может быть приобретает дисфункциональные черты. Не раз бывало, что те или иные СМИ и/или журналисты (одни в своей информационной по­литике, другие в принятой социальной позиции) совершали такие структур­ные «скачки» по содержанию и форме, какие можно охарактеризовать как движение «вверх», «вниз» или «в сторону»...

К моделированию и структурному анализу примыкает метод классифи­кации и типологический анализ.

Классификация (лат. classis — разряд, classicus — образец + facio — раскладываю) — способ упорядочивания и представления имеющейся ин­формации (предпочтительно существенных, закономерных черт и свойств)

о предмете по тем или иным основаниям. В классификации результируются сводные, притом разграниченные сведения о полученном исследователем состоянии знания по исследуемому предмету. Она может проводиться дедук­тивным путем при знании целого («от» общего «к» частному) или, что быва­ет значительно реже, индуктивным (собирание общих свойств «от» частных, например, классификация знаний об известных «раздробленных» сведениях о предмете).

Результаты классификации чаще всего представляются не как «перечень» свойств, а в виде таблиц (матриц). Если, например, за основание классифи­кации взять характер «владения» средствами массовой информации в Рос­сии, то матрица может выглядеть таким образом:

Владелец СМИ	Федеральное СМИ	Региональное СМИ	Областное СМИ	Районное СМИ
Государство администрация	«Российская газета» ИТАР-ТАСС
Акционерное общество, частное лицо	«Известия», «Ведомости», «Коммерсант»
Партия, общественная организация	«Яблоко», «Правда России»
Совет по СМИ, объединяющий общ, и гос. организации	отсутствуют

В зависимости от задачи исследования в основу классификации могут быть положены самые разные основания: по аудитории, функциям и их реа­лизации через определенную информационную политику, по периодичнос­ти, проблемно-тематическим линиям (содержанию) и т.д.

Классификация (особенно строго разработанная) — одно из начал типо­логического анализа. И не случайно часто «путают» классификацию и типо­логию. В последние годы исследования, называемые типологическим, полу­чили довольно широкое распространение. Как некие типы характеризуются универсальные и монотематические, женские и детские, федеральные и ре­гиональные, качественные и массовые («желтые») и другие группы СМИ. Разделение проводится также и по издателю/владельцу, аудитории, темати­ческой структуре, региону распространения и т.д. Такой анализ, основанный в принципе на абстрагировании какого-то признака и, затем, перечислении

детализирующих свойств, бесспорно, полезен, поскольку дает в результате < овокупную картину (структуру?) изданий и программ, выходящих в стране.

Типология (греч. Typos — форма, отпечаток, образец) однако не «равна» классификации. При типологическом анализе важно не «разделение», града­ция черт изданий и программ, а «соединение» черт, синтезированное пред­ставление о целом, формирование репрезентирующей предмет исследования модели, которая дает системное представление о его общих свойствах. Ведь, к примеру, английская «Тайме» или московские «Ведомости» при классифи­цирующем подходе «не видны» как целое и, соответственно, как тип издания. Не случайно логики выделяют так называемый сингулярный (состоящий толь­ко из одного предмета) класс. Значит, типологический анализ предполагает даже не «сводку» характеристик, а их синтез. Скажем, такие журналы как «Ко-смополитен» и «Лиза» попадают в группу «женские издания», но типологиче­ски (по «набору» и характеру типообразующих факторов) очень различны. Значит, требуется синтезирование черт и совокупности существенных свойств каждого, что дает возможность понять специфику единства черт: особеннос­тей аудиторной ориентации, социальной позиции, тематических предпочте­ний при акценте на одну (несколько) линий, дизайна и т.д. Типологический анализ сложен, но зато и очень важен для понимания системы СМИ и места в системе того или иного из них. Более того, типологический анализ реальных СМИ позволяет и даже требует построения неких «идеальных типов» СМИ, не­обходимых для оптимального развития системы. Тогда можно и нужно делать оценки самого разного характера, в том числе и рекомендательные в перспек­тиве социальной позиции исследователя.

Поэтому (в частности) часто и выделяют системный анализ как метод использования системного подхода, итогом применения которого являются вариативные «сценарии» (оптимальные, хорошие, плохие) функционирова­ния и развития той или иной системы. «Сценарии» разрабатываются в целях принятия решения по организации деятельности, воздействующей на тут или иную систему, ее подсистемы или даже отдельные элементы и связи. Такие «сценарии» — не только возможные, но и необходимые результаты анализа тех или иных журналистских систем. Разработка, оценка, предложения по реализации тех или иных «сценариев», стоит напомнить, зависит от приме­няемой научной парадигмы, в т.ч. социальной позиции исследователя.

Системный анализ и разработка «сценариев», выбор оптимального, опре­деление необходимых для его реализации сил и средств, создания или преоб­разования организационных структур и т.д. — задача науки о журналистике, постепенно становящаяся все более важной. Отсюда — обращение к возмож­ностям системотехники, а также принципам синергетики — такого примене­ния системного подхода и анализа, в результате которого знание о журналис­тике становится более прагматически ценным. Притом, конечно, в самых разных областях: от разработки теоретических основ государственной

(\J

информационной политики до формирования оптимального типологического облика изданий и программ, не говоря уже о более «мелких» проблемах.

Системотехника — принципы концептуальной разработки и практическо­го создания сложных систем, их структур и подсистем, определения их функ­ций и характера оптимального функционирования и взаимодействия, средств и способов управления с учетом объективных законов макросисте­мы — социальной среды.

Исследователям журналистики следует задумываться над тем, дают ли ре­зультаты работы научные характеристики и оценки изучаемых явлений лишь материалы «внутринаучного» порядка или исследования должны быть «сис­темотехнически» направлены. Для историков это могут быть прогнозные ха­рактеристики на основе экстраполирования позитивных (сточки зрения ис­следователя) тенденций, зафиксированных в исследовании; при этом, конечно, реальное развитие может идти совсем по другому «сценарию», по­рой даже реакционному. Но ведь законы развития объективны, и если пози­тивные тенденции не осуществились, то надо, с одной стороны, искать фак­торы негативного или «бокового» развития, а, с другой, использовать их как критерии оценки дальнейшего движения журналистики.

Теоретики с помощью концептуальных исследований с учетом социологи­ческих данных могут (и, представляется, обязаны) «работать» на только на оптимизацию педагогического процесса, но и «конструировать» те или иные журналистские объекты. Например, разрабатывать концепцию обществен­ной (или, в другой терминологии, государственно-общественной, социально-правовой) журналистики — «третьего» типа журналистики, которая должна занять достойное, а, может быть, и первое место в системе СМИ.

И существен вопрос: может ли и должна ли быть наука о журналистике основой для государственного управления (законодательство, деятельность создаваемых государством органов) системой СМИ или ее подсистемами разного характера и уровня? Или «научное обеспечение» важно лишь для использования в процессе саморегулирования в журналистском сообщест­ве? А может быть, и то, и другое? Это не «пустые» вопросы — от ответа на них зависит, насколько «свободно» и ответственно может вести себя иссле­дователь, выдвигая и обосновывая «сценарии», как велика его ответствен­ность за меру оптимальности (с точки зрения соответствия потребностям развития общества) их характера. Ведь как важно знать, предлагается ли в «сценариях» абстрактно необходимые или абстрактно возможные изме­нения, хотя на самом деле важны «сценарии» объективно необходимых изменений.

В прямой связи с ответом на эти вопросы находится и проблема исполь­зования системного анализа и системотехники при изучении журналистики. Должны ли быть исследования «констатирующими» или также «прагматиче­скими»? Если признается необходимость научного знания для разработки

управленческих «сценариев» и для государства, и для саморегулирования, то, очевидно, журналистская системотехника существенно важна и для пре­подавания всего цикла журналистских дисциплин (в том числе и истории журналистики). Если, конечно, исследователи способны и могут реально обеспечивать преподавание разработками необходимых и возможных «сце­нариев» развития, а на этом «фоне» критериями оценки реально происходя­щего в СМИ и определения желаемых перспектив и путей их реализации. А разработка оптимальных критериев — важная и трудна сторона подготов­ки системного анализа.

В частности, важна актуализация исторического знания: рассмотрение прошлого журналистики с точки зрения современной научной парадигмы позволяет добиваться, например, строгого понимания «исторического на­следства» — что надо «принимать» (в определенной мере и форме) из «на­следства» и от чего надо «отказываться» (в целом или частично). Оценки хо­да и результатов борьбы СМИ различных направлений, упущенных или, наоборот, реализованных возможностей, «боковых» или «попятных» (и т.д.) шагов того или иного издания/программы — хорошая «школа» для тех, кто в наше время входит в журналистику.

Все перечисленные методы и средства исследования (которые «венчает» системный подход и анализ) рассматривались прежде всего как изучение проблемных ситуаций в журналистике «здесь и сейчас» — в статике, преиму­щественно как неизменные. Конечно, в той или иной связи упоминалось по­нятие «развитие», но главным образом «отсылочно», чтобы иметь в виду, что любая проблемная ситуация, а, следовательно, предмет исследования нахо­дится в состоянии некоей динамики, движения. Поэтому взаимодополни-тельны структурно-синхронический и генетически-исторический — диахро­нический подходы к изучению журналистики.

Любой изучаемый предмет первоначально проходит стадию генезиса (греч. genesis — происхождение), зарождения, предыстории — возникнове­ния, «рождающегося» складывания его структуры, «притирки» ее частей и си­стемной их организации, формирования и становления целостности. Ведь ни­что не возникает как deus ex machina. Затем, с момента сформированности «ставшего предмета» начинается «высшая» стадия развития — динамическое функционирование явления, «внутренняя» и «внешняя» история его разви­тия, трансформации, формирование «семьи» родственных по типу (хотя и на­ходящихся в сложных отношениях) явлений, их «разделения», возвышения одних, деградации и «смерти» других... Такова, например, сложная предысто­рия (генезис) и собственно история «толстого журнала» в России с середины 20-х гг. XIX века. Или практически вековой (с середины XVIII века практиче­ски до середины XIX века) генезис либеральной журналистики, которая за столетие так и не вышла за рамки обсуждения идей, формирование программ, малоудачных попыток издания. И только, пожалуй, с зарубежных изданий

Герцена («Колокола» и «Полярной звезды») началась полнокровная история либеральной прессы в России.

Естественно поэтому формирование генетического метода в системе ме­тодов изучения собственно журналистики и научных знаний о журналистике.

Конечно, формирование знания о «становящемся» предмете исследова­ния может протекать изолированно от дальнейшего его развития. Однако та­кое ограничение лишает характеристики важных оценочных критериев, об­рекая исследователя на констатирующий подход, «генетический фактографизм». Поэтому генетический метод требует использования «точки зрения будущего». Не случайно говорят, что ключ к пониманию развивающе­гося организма — в развитом организме. Объяснение начального этапа пло­дотворно в том случае, если используется сравнение со «ставшим» предме­том как в его реальном бытии, так и в идеале. Становление, например, государственной прессы России (петровских «Ведомостей», в частности) важно видеть в свете дальнейшего развития этого социального типа СМИ на следующих этапах развития. В том числе и современной государственной журналистики. Но и этого мало: принципиально важно оценивать эти СМИ с точки зрения объективно сущей роли государственных СМИ в развитом гу­манистическом демократическом обществе. Это требует «зреть через столе­тия» и применять современные теоретические подходы. Трудности при этом, разумеется, велики. С одной стороны, государственные СМИ «прошли» через разные социально-политические эпохи, чего нельзя не учитывать. С другой, современные теоретические представления «плывут» — одни считают их чуть ли не центрирующими по роли и характеру в системе журналистики, другие же исходят их того, что государственных СМИ вообще не должно быть. Есть и другие точки зрения. Значит, важно выработать свой теоретико-мето­дологический подход к изучению становления и развития государственных СМИ и четко (пусть даже латентно) применять его относительно явлений да­лекого прошлого.

Другой пример — становление эпистолярной публицистики в России (или, допустим, в Древней Греции или Риме). Она зародилась как «личная» переписка (скажем, Ивана Грозного и кн. Курбского). А в публицистическом арсенале XVIII века возникли такие творческие формы, как «отписки». Все это чрезвычайно важные этапы становления эпистолярной публицистики. И в каком-то смысле имеющие законченный характер. Но разве не имеет смысла учитывать при оценке этих этапов дальнейшее развитие жанров от­крытого письма и письма без адреса в XIX и XX веках, обращаясь также к «те­ории вопроса»?

Тогда появится возможность объективной (в меру объективности под- хода) характеристики причин и особенностей становления свойств, структу- ры и функций изучаемого «становящегося» предмета, его места и роли в структуре СМИ своего времени, а также и значения в дальнейшем развитии

предмета исследования (если видеть его широко) на «хорошей» теоретичес­кой базе.

В этом смысле стоит поставить вопрос, достаточно ли было у Белинского оснований считать, что генезис журналов (пример брался в Англии) идет по линии от «spectator» («зритель») к «revue» («обозрение»)? Для Белинского было важно констатировать этот в целом верное наблюдение о генезисе ха­рактера журнальной деятельности. Но не было ли в реальной журналистике совмещения в одних изданиях качеств «наблюдателя» и «аналитика» (при­том теоретически оправданной)? И не было ли необходимым развитие в жур­налистики и раздельное существование этих видов журналов? Тут важны и наблюдения над реальной «жизнью», и теоретический анализ.

Таким образом становится очевидным необходимость при изучении гене­зиса выбранного предмета широкого использования методологических средств сравнения и аналогии, индукции и дедукции, факторного и систем­ного анализа, моделирования и идеализации. Изучение генезиса в обобщен­ном виде называют «имманентной дедукцией». Все это так важно, потому что на этапе генезиса явления (особенно на первых этапах) сущность его быва­ет «затемнена», предстает частично, а общее-особенное-единичное проявля­ется несбалансированно, с выходом на первый план прежде всего единично­го при невыявленности особенного и слабости общего.

Генетический метод — в силу того, что в журналистике ничто никогда не бывает закончено, что процесс развития не останавливается формировании даже устойчивых систем, что, при наличии неизменного «ядра» закономер­ностей, в «чистом» и «завершенном» виде явлений СМИ не бывает — проч­ными узами связан с историческим методом.

Исторический метод предполагает диахронический подход к изучаемой предметной ситуации, тогда как теоретическое и чаще всего социологичес­кое исследование предполагает синхронистический подход. В центре внима­ния историка — процесс развития. Но принципов подхода к пониманию и изложения исторических ситуаций в журналистике по меньшей мере два.

Один — идеографический, индивидуализирующий, заключающийся в том, чтобы рассказать об изучаемом явлении прошлого, «как было на самом де­ле». Тут на первый план как первостепенно важные выходят подробности и детали, яркое повествование о событиях и характерах участников, интри­гах в салонах, частных отношениях и «тайной» жизни (прежде всего людей из правящих кругов). И, разумеется, прежде всего используются средства до­кументального художественно-детективного повествования. К такому подхо­ду прибегают те, кто увлечен исторической эмпирией (как уже известной, так и в значительной мере собранной самим автором). А самое главное, стремя­щиеся избегнуть обвинения в «историческом концептуализме», интерпрети­рующем объяснении с позиций, которые могут вызвать возражения сторон­ников иных точек зрения. Конечно, за таким историческим объективизмом

ю

СУ>

латентно скрывается то или иное понимание движения истории, но чаще все­го поверхностное. При этом внимание к ярким историческим деталям при сюжетно-повествовательном умении и отказе от строгого исторического «разбирательства» способствует легкости чтения (притом «легкости» и в по­зитивном, и в негативном смысле).

Второй — концептуалистский, основанный на применении к собранно­му эмпирическому материалу «необходимых и достаточных» средств из ар­сенала принятой исследователем научной парадигмы. С этой позиции харак­теризуются системные свойства исторического явления, моделируются его внутренние и внешние связи, факторы, порождающие свойства, определяю­щие его функционирование и развитие, место и роль в историческом процес­се. Рассмотрению подлежат сущность процесса, его механизмы, историчес­кий смысл развития журналистского явления.

Разумеется, в зависимости от характера научной парадигмы (в первую очередь — ее социально-философской составляющей) в ходе исследования реализуется социальная позиция исследователя. И одно и то же явление (до­пустим, «Письмо к Гоголю» Белинского) может трактоваться по-разному, по­зитивно или негативно, что реально и происходило. Исторические явления, журналистские не менее других, особенно подвержены такому «плывущему» подходу у тех, кто по расчету или под влиянием страстей поддается давле­нию «актуализма», суть которого формулируется в максиме «история есть опрокинутая в прошлое политика». На крючок актуализма попадают даже крупные ученые, особенно в переломные периоды, поскольку «историческое знание» превращается в орудие активистских политиков, стремящихся из­влечь «выгодные» уроки из прошлого. Конечно, уроки из истории извлекать надо, но не на путях грубого актуализма, а средствами научно обоснованной актуализации. Не случайно требование к диссертациям (и другим исследова­ниям) с самого начала показать актуальность предлагаемых разработок.

Суть действительно актуального изучения прошлого в том, чтобы знание о прошлом помогало понять современность и наметить пути в будущее. Схе­матично, пожалуй, можно это показать так:

борьба тенденций

борьба тенденций

будущее в журналистике.

прошлое в журналистике

факторы перехода к будущему

факторы

перехода

к современности

Главное в историческом методе — понять развитие журналистского явле­ния в его закономерной определенности (при «отсекающем» понимании слу­чайного как неизбежного спутника, а часто и как «затемненной» формы про­явления сущности). Притом развитие вовсе не равно прогрессу. Оно может быть и регрессивным, и «боковым», и даже «тупиковым» — словом, история не асфальтированный спидвей, по которому без забот можно добраться к «храму». Первостепенное значение для историка приобретает научная «концепция будущего» как отправная точка, критерий оценки изучаемого ис­торического предмета. Поэтому так важно выработать и применять «концеп­цию будущего» (пусть всегда относительно верную). Ведь «развитое состоя­ние» — ключ к пониманию предшествующего состояния, к оценке развития изучаемого журналистского явления. Разве рукописные «вести», первые пе­чатные календари и газеты хотя бы имплицитно не рассматривались на фоне знания развитых форм массовой информации?

Представляется, для современного историка журналистики критерием оценки явлений журналистики — это точка зрения полной демократии и ис­тинного гуманизма в их общенаучной форме и журналистской «проявленно­сти». Подход к историческим явлениям с точки зрения демократического гу­манизма (или гуманистического демократизма) кажется применением верного критерия потому, что позволяет дать объективную оценку, прогноз и «советы» (если это применимо к прошедшему) в свете требований про­грессивно развивающейся журналистской системы.

Однако на протяжении веков ни один «лагерь» в журналистике так не формулировал свою позицию. Можно говорить, что была консервативно-мо­нархическая, либерально-монархическая, либеральная, демократическая (либерально-демократическая, радикально-демократическая, революцион­но-демократическая), народно-революционная, эсеровская, легально (либе­рально) — марксистская, революционно-марксистская журналистика. Меж­ду прочим, строгих характеристик всем «лагерям» историками журналистики пока что не дано, хотя имлицитно они представлялись исследователями именно так. И отношения между ними — прежде всего критико-полемичес-кие — были факторами развития (подъема, упадка, побед и т.д.) различных сил в журналистике, роли каждого СМИ в формировании различных секторов массового сознания и, соответственно, в определении разнонаправленных векторов идейного «движения» и форм социального развития общества (консервативного торможения, либерального реформаторства, революцион­ного преобразования).

Историку важно понять, как проявлялись всеобщие законы развития жур­налистики в конкретной исторической ситуации («здесь и сейчас»). А для этого каждое издание в его структуре и особенной информационной полити­ке должно быть понято как часть всей совокупности СМИ страны во внешних и внутренних связях. Поэтому важно всю совокупность факторов, влияющих

на формирование и развитие информационной политики издания, его влия­тельность на экономическое, политическое, социальное, культурное развитие. При этом требуют учета как внутренние (позиции сотрудников, их способнос­ти, профессиональные качества, уровень редакторского и публицистического мастерства, характер взаимодействия внутри коллектива и т.д.), так внешние условия — как позитивные (общественное окружение, характер и объем ау­дитории и т.д.), так и негативные (политика властей, в том числе цензурная, давление враждебного окружения и проч.). Тем самым решается задача пока­зать, что и как под воздействием найденных исследователем факторов изме­нялось, влияя на реальные общественные отношения, и по каким направлени­ям реалии жизни влияли на те ли иные журналистские силы.

Все это предполагает использование ряда концептуальных и эмпиричес­ких методов, входящих в научную парадигму исследователя. Свое место в ис­торическом исследовании занимает и идеографический подход, поскольку историческое знание ущербно без представлений об особенном и единич­ном в журналистской деятельности. Историческое крайне редко и в преврат­ных формах совпадает с логически необходимым. Логическое в историчес­ком — освобожденное от случайностей историческое. И важно за «зигзагами» исторического развития журналистских явлений увидеть основ­ную тенденцию. Пример тому — развитие «альманашной литературы» XIX— XX веков, история толстых журналов или газетного дела. Причем случалось, что вошедшие в историю под одним названием журналистские явления (фе­льетон или пропаганда, даже журнал или пресса) имели на разных этапах различный характер. Ведь «фельетон» поначалу был листком-приложением, затем местом на газетной полосе («подвал») и наконец стал обозначением жанра. Причем жанр фельетона возник значительно раньше, чем нашлось его обозначение. Точно такова же и история публицистики. (Но это уже вторжение в особую область журналистских исследований — анализ терми­нологии).

Таким образом, историк журналистики сталкивается с динамически функ­ционирующей системой (от жанра до типа СМИ, от личности журналиста до структуры журналистики эпохи и т.д.). Конечно, при этом акцент может ста­виться на развитии (функционирующего объекта) или на функционировании (развивающегося объекта). И всякий раз приходится сталкиваться в объекте с «остатками прошлого» и «начатками будущего». Скажем, в обозрениях Бес-тужева-Марлинского нельзя не видеть того, что идет от обозрений Греча, и «намеков» на обозрения Белинского. При таком взгляде обнаруживается движение к свободному развитию объекта исследования, «раскрепощение» его внутренних потенций (жанра, методов творчества, отношений с аудитори­ей, типа издания и т.д.). Если, например, исходить из необходимости государ­ственного контроля за деятельностью СМИ, то движение от деятельности «Звездной палаты» в Англии и цензурных комитетов в России к современным

формам контроля имеют явную тенденцию к демократизации. И важно пока­зать, скажем, на цензурной истории гоголевских «Мертвых душ» чем руковод­ствовались цензурные комитеты в Петербурге и Москве. Это в прошлом. Про­блема контроля актуальна и в современных условиях — декларированная в законодательстве свобода СМИ не снимает ее. Но границы свободы заявле­ны недостаточно полно и явно, что порождает специальный интерес к изуче­нию формирование идеи свободы и форм ее реализации. На каждом этапе развития журналистики эта идея явно или латентно приобретала разные фор­мы у представителей разных лагерей в журналистике, причем одновременно в динамике были и социально-философские исследования, и теоретико-жур­налистские разработки. Причем они почти не «пересекались» и не «высека­ли» сколько-нибудь законченных представлений. Так продолжается и доселе.

То же касается и идеи «народной журналистики». Частичные представле­ния, возникшие в начале XIX века, развились в весьма неопределенной фор­ме в демократической журналистике середины и конца XIX века, а в совет­ское время декларированные как принцип народности всех и всяких СМИ, требуют в наше время, наконец, полной реализации при движении к «полной демократии». Но заявленная идея плюрализма (если она осознается и реа­лизуется, что бывает чаще всего, в форме «грубой плюральности», суть кото­рой — отстаивание «частных» интересов какой-то группы населения), пред­ставляется, противостоит идее «обще»народности. Проблема есть, есть и возможности ее реализации на основе взаимодополнительности идей плю­рализма и народности. Честный и деятельный плюрализм (не «грубая плю-ральность») — путь к подлинной народности. Но исследователи, во-первых, не обращаются к проблеме, а, во-вторых, не овладев всеми необходимыми методологическими средствами (современной научной парадигмой), вряд ли способны справиться с нею.

Не хватает, впрочем, не только методологической вооруженности, но и необходимого исторического воображения (как стороны необходимой всем исследователям эвристической интуиции). Перефразируя известное высказывание, можно сказать, что историк начинает там, где кончается име­ющаяся достоверная информация (эмпирическая и концептуальная). И это важно чрезвычайно, поскольку историческая реконструкция, то есть вос­создание целостного облика журналистских явлений прошлого возможно лишь при использовании логического синтеза, обогащенного оправданным домысливанием недостающих звеньев на основе интуиции. Один исследова­тель-художник преувеличенно остро выразил этот подход так — «я начинаю там, где кончаются факты».

При исторической реконструкции явлений журналистики, поскольку субъ­ектами ее являются люди, принципиально важно обращать внимание на «че­ловеческий фактор». Действующие лица журналистики (и не только — акто­ры политики, бизнеса, культуры, науки, т.е. все влияющие на общественную

ю

О о

жизнь силы) не могут не вызывать у исследователя не меньший интерес, чем объективные факторы формирования и развития тех или иных журналистских явлений. Их положение в структуре общества, в различных общественных, культурных, научных объединениях, дружеских сообществах, литературных кружках требует эмпирически точной констатации. Равно как и отношения в них и между ними (сотрудничество, полемика разных видов, борьба) по по­воду экономических, политических, юридических и иных общественных про­блем. Изучению подлежат характер, уровень и источники знаний в общест­венной сфере, мировоззренческие устои, принятые социальные ценности, ли­тературно-общественные позиции, жизненные цели, отношение к «верхам» и «низам». Важно представить, какое историческое наследие, традиции, обы­чаи питают их. Требует понимания социальная характерность и определен­ность их мотивов включенности в журналистику, настроений, идей, чувств, по­мыслов, побуждений, меры таланта и силы волевых импульсов — словом, мак­симально подробное внимание к социальной психологии всех тех, кто задействован в журналистской деятельности и влияет на нее. Все это помога­ет «вжиться» в изучаемую ситуацию и в объективной, и в субъективной ее сторонах, находящихся в явной взаимодополнительности. И чем богаче и раз­ностороннее представления о действующих лицах, тем яснее, почему история журналистики в том или ином секторе складывалась именно так, поскольку закономерности действуют в обществе как тенденции, отражая и «проходя» сквозь социальную характерность участников журналистской деятельности. Еще лучше, если исследователь владеет художественными навыками отобра­жения характеров и событий (но это может показаться чрезмерным, и чаще всего справедливо). Но элементы образно-эмоционального «вживания» в си­туацию кажутся важными для исследователя — историка журналистики.

Сравнительно-исторический метод требует, пожалуй, еще более тща­тельного применения научной парадигмы и смелой исторической интуиции. В самом деле: чтобы строго и с пользой провести сравнительный анализ ли­беральной журналистики в Англии XVIII века и проникновения идей либера­лизма в русскую журналистику начала XIX (или расцвета либеральной жур­налистики в начале XX века), потребуется не только много усилий по сбору и систематизации эмпирического материала. Затем необходимо также стро­гое изучение «внутреннего» состояния сравниваемых явлений (моделирова­ние, структурно-функциональный анализ изданий, применение сравнитель­ного подхода в целях представления либеральных изданий страны в целом, что требует использования метода идеализации). И никак не обойтись без пристального взгляда на «внешние» условия возникновения и функциониро­вание либеральной журналистики (социальной структуры общества, полити­ческой системы, законодательства, структуры журналистики страны, порож­дающих факторов развития либеральной журналистики, в том числе характера массового сознания и состояния аудитории, и т.д.). «Чистые»

сравнения без учета специфических факторов ведут к антиисторизму. Срав­нительно-исторический взгляд на вроде бы идентичные издания (на «Дух журналов» начала XIX века и еженедельник «Мир за неделю» 90-х гг. XX ве­ка, перепечатывавших материалы из СМИ разных направлений), требует уче­та множества обстоятельств, в частности, характера подцензурного «плюра­лизма» 1810-х гг. и «плюральное™» 1990-х гг. Историческая аналогия требует поиска в разных объектах (А, Б, В...) сходных признаков (х, у, z...), причем важно удостовериться в том, что эти признаки структурно-функцио­нально близки и существенны. Каковы, допустим, сравнительные характери­стики материалов «разгребателей грязи» в США начала XX века и «расследо­вательская журналистика» в России нашего времени? Надо понять причины возникновения, сходства и различия, тенденции развития.

Сравнительный анализ, проведенный «по полной программе» позволит построить такую историческую аналогию (лучше сказать — параллель), в ко­торой будет в лучшем случае «пополам» сходств и различий. Но вычленение того и другого крайне важно для понимания тенденций развития европей­ской журналистики. Но можно поставить и более сложную задачу — скажем, применить сравнительно-исторический подход к СМИ, действующим в раз­ных цивилизационных системах.

Но даже сравнительно-историческое изучение журналистики разных де­сятилетий или столетий одной страны в силу изменчивости структуры и ха­рактера деятельности журналистики, формирования новых направлений в ней, социальной ситуации в стране и политики властей, общественных на­строений и т.д. также требует использования широкого круга методологиче­ских средств. Если, конечно, исследователь не хочет ограничиться фактогра­фией, сравнительной демонстрацией эмпирического материала по той или иной проблемно-тематической линии в разные эпохи (например, характера либеральных идей, «рвавшихся» в журналистику начала XIX века, и контента либеральных изданий начала XX века).

Использование сравнительно-исторического анализа в идеале не может ограничиться констатацией сходства — различий. Если взгляд исследователя устремлен в будущее, он может предлагать, используя все исторически ценное, прогнозы и сценарии развития на основе выдвижения «идеальных типов» (ха­рактера СМИ и их социальных позиций, форм деятельности, менталитета жур­налистов и т.д.). На основе изучения изданий типа «Духа журналов», «Мира за неделю», разнообразных дайджест-СМИ можно строить значимое для совре­менности представление об общественных (общественно-правовых, государ­ственно-общественных) СМИ. Это тот «третий» тип СМИ, которые, представляя вниманию аудитории все разнообразие позиций, на основе сопоставительно­го анализа с точки зрения общенациональной (и вообще глобальной гуманис­тически-демократической), информационно обеспечивали бы конструктивный социальный диалог и продвижение к социальному согласию.

см о

Дата добавления: 2015-10-24