Когда жертва шантажа становится шантажистом

В начале моей работы с Линн я обнаружила, что она отве­тила Джеффу шантажом на шантаж.

Я попросила Джеффа прийти на совместный сеанс пси­хотерапии и дала ему возможность описать то, что произошло между ними.

Наступил момент, когда мне необходимо было оставить ее на несколько дней. Я ни разу не слышал, что она думает о наших отношениях, пока она не позвонила брату после ссоры насчет грузовика. Она плакала, потом начала кричать что-то вроде: «Если бы ты меня действительно любил, то не по­ступил бы так со мной. Нельзя быть таким эгоистом. Ты ду­маешь только о себе и все время берешь, берешь и берешь. Ты знаешь, кто зарабатывает деньги в семье, знаешь, кто выпи­сывает чеки. Как ты смеешь бросать меня после того, что я для тебя сделала? Если ты еще раз позволишь себе прекратить разговаривать со мной, никаких денег больше не будет». И тог­да я понял, что у нас беда. Мы оба так испугались того, что произошло, что решили обратиться за помощью.

Как и многие шантажисты, Линн сосредоточилась на чув­стве Джеффа, напомнив, скольким он ей обязан, и одновре­менно создала цепь негативных моральных суждений о его ха­рактере и мотивах. Она сделала все, что могла, чтобы выну­дить Джеффа остаться, подчеркивая долг мужа перед ней и пытаясь испугать его в той же степени, как и он испугал ее. Когда Линн искала Джеффа и умоляла вернуться, она поте­ряла свою власть, но обрела ее, когда сместилась на роль шан­тажиста, в которой могла диктовать свои условия.

Нет ничего необычного в том, что во взаимных отноше­ниях два человека меняются ролями, поочередно становясь то жертвой, то шантажистом. Просто один человек может чаще выступать в роли шантажиста, и очень редко эмоциональный шантаж является полностью односторонним. Мы можем быть жертвой в одних отношениях и превратиться в шантажиста в других. Например, если начальник на работе использует эмо­циональный шантаж, то раздражение и обида, которые вы по­чувствуете, но не сможете выразить, станут причиной того, что вы будете использовать ту же тактику в отношениях с парт­нером или детьми, чтобы обрести чувство контроля. Или, как в случае с Линн и Джеффом, смещение может произойти внут­ри одних отношений, когда жертва становится шантажистом.

Обязанность — особое чувство, которое необходимо урав­новешивать. Если ее не хватает, мы пренебрегаем своим дол­гом. Если ее слишком много (например, когда Линн стала пе­реводить семейные отношения на деньги), то нас подавляют чувство невосполнимого долга и неизбежное осознание об­реченности, которое оно вызывает.

Чувство вины

Вина — важная составная часть чувствующей, ответствен­ной личности. Это инструмент сознания, который в чистой, неискаженной форме регистрирует ощущение дискомфорта и угрызений совести, если нарушаются личные или обще­ственные этические нормы. Вина помогает ориентировать внутренний моральный компас, а поскольку это ощущение столь болезненно, она доминирует, пока мы не сделаем что-то для ее искупления. Чтобы избежать чувства вины, мы ста­раемся не причинять вреда окружающим.

Мы доверяем этому активному индикатору своего пове­дения и полагаем, что если возникает ощущение вины, то мы заступили за границы дозволенного и преднамеренно нарушили правила, которые установили себе для общения с людь­ми. Иногда это так, и наше чувство вины естественно, явля­ясь соответствующей реакцией на обидный, незаконный, же­стокий, оскорбительный или нечестный поступок.

Если у нас есть совесть, чувство вины пронизывает всю нашу жизнь. К сожалению, ему не всегда можно доверяться. Подобно сверхчувствительной автосигнализации, которая должна сраба­тывать при попытке угона, но начинает реветь каждый раз, когда по улице проезжает грузовик, датчики вины могут реа­гировать неадекватно. Когда такое случается, мы испытыва­ем не только настоящую вину, о которой говорилось выше, но и чувство, называемое мной незаслуженной виной.

При незаслуженной вине раскаяние не связано с опреде­лением и коррекцией наносящего ущерб поведения. Этот тип вины, который служит одной из главных составляющих «ту­мана» шантажиста, насыщен самопорицаниями, самообвине­ниями и парализующим волю самобичеванием. Проще гово­ря, процесс, который вызывает незаслуженная вина, выгля­дит следующим образом:

1. Я действую.

2. Другой человек обижается.

3. Я беру на себя всю ответственность за нанесенную оби­ду, независимо от того, имел ли мой поступок отноше­ние к ней или нет.

4. Я ощущаю чувство вины.

5. Для ее возмещения я сделаю все, что угодно, лишь бы облегчить это чувство.

Например:

1. Я говорю подруге, что сегодня не смогу пойти с ней в кино.

2. Она обижается.

3. Я чувствую себя ужасно и считаю, что она обиделась по моей вине.

4. Я отменяю все свои планы, чтобы мы смогли сходить в кино. Она чувствует себя лучше, и поэтому мне легче.

Незаслуженная вина может не иметь ничего общего с при­чинением ущерба, но она напрямую связана с верой в причи­нение вреда. Эмоциональный шантажист подталкивает к тому, чтобы мы приняли на себя всю ответственность за его жало­бы и несчастья, делая все возможное, чтобы перепрограмми­ровать базовые механизмы вины и превратить ее в незаслу­женную вину, когда индикаторы постоянно сигнализируют: виновен, виновен, виновен.

Результат этого достаточно предсказуемый. Все хотят ве­рить, что они хорошие люди, а чувство вины, которое вызы­вает шантажист, направлено против восприятия самих себя как любящих, достойных людей. Мы чувствуем ответствен­ность за боль шантажиста и верим, когда он говорит, что, от­казываясь уступать, мы усугубляем его страдания.

Игра называется «упрек»

Один из самых эффективных способов вызвать чувство не­заслуженной вины — это использование упреков, то есть ак­тивного приписывания собственных обид или проблем сво­им жертвам. Поскольку система вины подает сигнал тревоги, заставляя спрашивать себя: «Не навредил ли я кому-то?», то большинство людей ощущают угрызения совести, когда их прямо обвиняют в нанесении ущерба, и не важно, виноваты ли они в действительности. Иногда мы способны избавиться от чувства вины, понимая, что между обвинениями и реаль­ностью нет никакой связи, но нередко сначала извиняемся, а потом уже оцениваем логику шантажиста, если вообще оце­ниваем.

Мы часто говорим о перекладывании вины на другого че­ловека, однако, по моему мнению, если быть более точным, нужно говорить о перекладывании упреков. Эмоциональные шантажисты, подобно коммивояжерам прошлого века, одо­левают утверждениями, призванными привлечь наше вни­мание. Хотя детали могут отличаться, лозунгом шантажис­тов служит одна фраза, часто невысказанная, но лежащая на самой поверхности: «Это все из-за тебя». Это крючок, на ко­торый мы попадаемся и верим тому, что утверждают шанта­жисты.

• У меня отвратительное настроение (и это все из-за тебя).

• Я сильно простудился (и это все из-за тебя).

• Я знаю, что злоупотребляю спиртным (и это все из-за тебя).

• У меня был неудачный день на работе (и это все из-за тебя).

Когда вы слышите такие обвинения, причина кажется аб­сурдной. Скорее всего вы не имеете к ней никакого отноше­ния. Но большинство из нас имеет склонность брать на себя вину за обиды и неприятности человека, о котором мы забо­тимся. Шантажисту только остается объяснить, как и почему на нас лежит ответственность за ситуацию и отчего он не имеет к этому никакого отношения. Мы принимаем упреки и ощу­щаем чувство вины. Мы созрели для облегчения, которое за­тем испытаем, уступив шантажисту.

Переплетение

Когда эмоциональный шантажист подготавливает почву для манипулирования, невозможно выделить отдельные внут­ренние эмоциональные переживания, которые формируют «туман». Там, где есть одна составляющая «тумана», почти на­верняка присутствуют и другие.

Например, в случае с Мэри обязанность и чувство вины тесно переплетаются. Лишь немногие из нас могут не выпол­нять то, что мы считаем своими обязательствами, и не испы­тывать при этом чувства вины. А Мэри — не исключение.

Джей вбил мне в голову, что если мы расстанемся, это явится полностью моей виной. Я часто думаю, что это бу­дет означать мой провал в качестве хорошей жены и мате­ри, и чувствую себя ужасно виноватой. Должна сказать, что долгое время была словно парализованной. Не могла смириться с мыслью, что подвожу детей — Боже мой, они не заслужива­ют, чтобы их жизнь разрушилась. Все, что я сделала хорошего, полностью исчезает при мысли о распаде семьи. Я не могу про­изнести слово «развод», потому что кажусь себе эгоисткой.

И опять Мэри думает о себе в последнюю очередь, и Джей на это рассчитывает. Хотя его действия послужили веской при­чиной для гнева и обиды, эти чувства затмило ощущение вины.

Как и Мэри, многие проходят через те же испытания в по­вседневном общении с эмоциональным шантажистом, нагне­тающим чувство вины. Без тесной связи и настоящей близос­ти то, что выглядит браком или дружбой, становится лишь пу­стым каркасом отношений.

Дата добавления: 2015-10-24