Соотношение Мудрости и Глупости в первой части сатиры.

«Похвала Глупости» условно делится на две части, каждая из которых отличается внутренней композиционной стройностью, несмотря на некоторые отступления и повторения, которые позволяет себе Мория (Глупость). В первой части Глупость восхваляет благодеяния, которые она приносит людям. Эта часть произведения доказывает "общечеловеческую", универсальную власть Глупости, коренящуюся в самой основе жизни и в природе человека. Во второй представлены различные формы и виды глупости. В каждой из частей соотношение Глупости и Мудрости следует рассматривать отдельно.

Итак, первая часть начинается с заявления Глупости о том, что ее божественное присутствие «веселит богов и людей. Наилучшее тому доказательство - перед вами: едва взошла я на кафедру в этом многолюдном собрании, как все лица просияли небывалым, необычайным весельем, все подались вперед и повсеместно раздался радостный, ликующий смех»[2]. Затем мы увидим, что веселье, радость, улыбки и смех всегда связаны с образом Глупости. Именно она иронически представлена как «щедрая подательница всяческих благ»[3]. Образ Глупости возвышен: она причисляет себя к богиням, причем, как мы заметим потом, к лучшим из богов («почему бы и мне не именоваться альфой в алфавите богов, поскольку я щедрее всех?»[4]). По греческим канонам похвального слова перед нами разворачивается родословная Глупости: «Родителем моим был не Хаос, не Орк, не Сатурн, не Иапет и никто другой из этих обветшалых, полуистлевших богов, но Плутос, который… есть единственный и подлинный отец богов и людей» [5]. Глупость последовательно показывает, что без нее невозможны не только земные блага, но и вообще жизнь: именно к ней взывает любой мудрец, когда у него появляется желание стать отцом, следовательно, Глупость умножает род людской. Мория обстоятельно объясняет, что она основа всякого процветания и счастья в любой период человеческой жизни. Годы без Мудрости и ума, первые годы жизни человека - самый приятный и веселый возраст в его жизни. За ними следует юность, источник очарования которой, безусловно, заключен в Глупости. Старость – это время, когда жизнь человека тоже может скрасить только Глупость, дарующая «дряхлеющим старцам» второе детство.

Постепенно в самовозвеличивании Глупость доходит до небывалых высот и заявляет, что и боги без нее обойтись не могут. «Тайнодумец» Юпитер, кутила и пьяница Вакх, Пан, златоликая Венера – все они обязаны своей красотой, любовными отношениями, могуществом, весельем именно Глупости.

Возвращаясь от небожителей к людям, Глупость заявляет, что без нее «никакое сообщество, никакая житейская связь не были бы приятными и прочными: народ не мог бы долго сносить своего государя, господин - раба, служанка - госпожу, учитель - ученика, друг - друга, жена - мужа, квартирант - домохозяина, сожитель - сожителя, товарищ - товарища, ежели бы… не потчевали друг друга медом глупости»[6]. И дружба, и брак в основании своем имеют Глупость. Ведь потакание слабостям друзей и восхищение их пороками, равно как и заблуждения рогоносца, когда «он поцелуями осушает слезы прелюбодейки», - это, безусловно, проявления Глупости.

В первой части Эразм создает и образ мудреца, сатирические черты которого оттеняют основную мысль автора. Во-первых, важно заметить, что антитеза, которую проводит Мория в своей речи, очень четкая и касается не только внешних проявлений Мудрости и Глупости, но и их внутреннего соотношения. Так, ссылаясь на стоиков, Глупость заявляет, что веление разума относится к функциям Мудрости, а внушение чувств – целиком в ведении Глупости. Причем, стремясь показать главенствующее положение Глупости, Мория объясняет, что чувства в человеческой жизни играют гораздо более важную роль, нежели разум: «…дабы существование людей не было вконец унылым и печальным, Юпитер в гораздо большей мере одарил их чувством, нежели разумом: можно сказать, что первое относится ко второму, как унция к Грану»[7]. Чувства и страсти, заявляет Глупость, направляют «поспешающего в гавань мудрости», «побуждают человека ко всякому доброму делу»[8]. Следовательно, достижение Мудрости невозможно без помощи Глупости.

В разграничении Глупости и Мудрости Мория идет дальше: мужчины, рожденные для дел правления, должны были получить несколько капелек разума. Тогда Глупость, чтобы каким-то образом скрасить омраченную Мудростью жизнь мужчины, посоветовала ему сочетаться браком с женщиной, «скотинкой непонятливой и глупой», сознание и душа которой Мудростью не отягощены. Безусловно, счастьем своим и красотою, которые с мужскими никогда не сравнятся, женщины обязаны Глупости. Внешность же Мудрости, показанную в облике мужчины, в описании Мории вряд ли можно назвать приятной: волосатая кожа, дремучая борода, «облик преждевременного обветшания» - вот, что сопровождает Мудрость и разум. Мудрец, строгий, глазастый, зоркий на пороки друзей, в общении пасмурный и неприятный, не может носить в своем сердце истинной дружбы. Точно так же Мудрец неспособен любить, потому что, как только человек отвергает Глупость, все остальные люди становятся ему несносны, равно как и он сам себе. А тот, кто сам себя ненавидит, не может полюбить другого. Таким образом, самые простые и в то же время столь важные для каждого человека связи невозможны для мудреца. Равно как к пирам, неспособны мудрецы и к ведению войны, источнику достохвальных деяний. «А вообще-то война, столь всеми прославляемая, ведется дармоедами, сводниками, ворами, убийцами, тупыми мужланами, нерасплатившимися должниками и тому подобными подонками общества, но отнюдь не просвещенными философами»[9], - заявляет Мория и подкрепляет свое мнение примером: прекрасный оратор Демосфен по совету Архилоха бежал с поля боя.

Глупость в своей речи обвиняет философов в их неприспособленности к реальной, земной жизни: «Насколько философы непригодны для каждодневной жизни, тому пример сам Сократ, возведенный оракулом Аполлоновым в чин единственного в мире мудреца, - вот уж приговор, который мудрым никак не назовешь!»[10] Причем они в равной степени не приспособлены и к общественной деятельности, и к повседневным делам. «Справься у историков - и увидишь, что ничего не бывало для государства пагубнее, нежели правители, которые баловались философией или науками»[11]. В качестве примеров Мудрость приводит Катонов, Гракхов, Брутов, Кассиев и даже самого Цицерона, которые больше вреда приносили своим государствам, чем пользы.

Что касается повседневной жизни, то мудрец пляшет словно верблюд, всех пугает угрюмым молчанием и неуместными расспросами, портит публике все удовольствие одним только видом. В таких простых вещах, как покупка чего-то или сделка, мудрец покажется тупым чурбаном, потому что он не знает обычаев. Таким образом, философ – это оторванный от жизни человек, точнее даже некое мраморное его подобие, лишенное всяких природных чувствований, живущее в разладе со всем окружающим.

Если Глупость всемогуща, и от нее исходят все блага человеческие, то Мудрость бессильна в реальной жизни и приносит ее обладателю только горести. Если Глупость влечет за собой веселье, смех, радость, то Мудрость – угрюмость, неловкость, уродливость, ненависть. В целом образ мудреца – это совершенный образ «схоласта, средневекового кабинетного ученого, загримированный - согласно литературной традиции этой речи - под античного мудреца-стоика»[12].

Эразм Роттердамский, наконец, делает общий вывод, касающийся жизни глупцов и мудрецов. Дураки не знают страхов и предчувствия смерти. Они, «прожив с великой приятностью жизнь»[13], отправляются сразу в Елисейские поля. Мудрецов же ожидает совсем другой жребий. Они, проведшие детство и юность за науками, потратившие лучшую часть жизни на непрестанные бдения, заботы, труды, ненавистные всем окружающим, до сорока лет расстаются с жизнью. Впрочем, Глупость считает, что смерть мудрецов совершенно ничего не значит, ведь они и не жили вовсе.

В произведении Эразма соотношение Мудрости и Глупости колеблющееся. Философия Эразма Роттердамского парадоксальна: все начала в ней перевернуты, каждое имеет не только внешнее проявление, но и крайне важную внутреннюю сущность. Содержания понятий Глупости и Мудрости пересекаются, могут подменять друг друга. Так, с точки зрения реальной жизни книжная мудрость философа – это абсолютная глупость, потому что «все многообразие конкретных человеческих интересов никак не сведешь к одному только знанию, а тем более к отвлеченному, оторванному от жизни книжному знанию»[14].

Мория, Глупость, в первой части словно представляет всю природу, которой нет необходимости доказывать свою правоту "крокодилитами, соритами, рогатыми силлогизмами" и прочими "диалектическими хитросплетениями"[15]. Поэтому Мория и есть сама жизнь. «Она синоним подлинной мудрости, не отделяющей себя от жизни, тогда как схоластическая "мудрость" - порождение подлинной глупости»[16]. Таким образом, убогому рассудку схоластов противостоит новый принцип Природы, выдвинутый гуманизмом Возрождения, - Мория. «Мудрец обращается к древним писаниям и выискивает в них одни только хитросплетения словес. Дурак, напротив того, постоянно вращаясь в самой гуще жизни, приобретает, по-моему, истинную рассудительность»[17]. Вводя такую противоречивую философию, Эразм Роттердамский показывает, что он не приемлет одностороннего взгляда на жизнь. Мышление же мудреца, «доктринера, схоласта, начетчика, который жаждет все подогнать под бумажные нормы и везде суется с одним и тем же мерилом»[18] противоречит многообразию жизни своим односторонним отвлеченным разумом.

Колеблющееся соотношение Мудрости и Глупости исходит из противоречивой, двойственной природы каждого из этих понятий. Так, Глупость дарует блага и входит в состав всего живого, но «в своем одностороннем "раздувании и распухании" становится главной причиной окостенения, пороком и "безумием" существующего»[19]. Глупость соотносится с безумием и так же, как и оно, имеет два вида. Первое – обман чувств - освобождает душу от мучительных забот, а второе – ошибка ума - это настоящее помешательство, которое заключается в том, что постоянно отказывают не только внешние чувства, но и способность суждения. Предельно заостренная Глупость может превращаться в маниакальные страсти: мания охотников, алхимиков, строителей, азартных игроков, суеверов и паломников.

Таким образом, Эразм проповедует широкий взгляд на жизнь. Его философия в каком-то смысле близка эвдемоническим учениям, представители которых полагали, что в самой природе человеческой заложено стремление к благу (это доказывает в своих изречениях и Глупость, показывая, что даже мудрецы обращаются к ней, желая обрести обыкновенные жизненные блага). Навязанная Мудрость же, напротив, безрадостна, пагубна и не приносит счастья. Кроме того, Глупость снисходительна, она в равной мере одаряет всех смертных своими благодеяниями, а Мудрость появляется только перед избранными.

Дата добавления: 2015-10-02