На границе кревенсфилдской равнины 46 страница

Его губы осторожно прикоснулись к ее устам, но потом стали более настойчивыми. Она почувствовала, как вспыхнул ее внутренний огонь, призывающий Анборна. Это поразило ее, но она не стала противиться этому чувству, хотя и понимала, что ей не суждено разделить его страсть. Она не могла бы полюбить Анборна, но уже успела привыкнуть к мысли, что станет его женой. Ей будет его не хватать.

Поцелуй становился все более страстным, и Рапсодия почувствовала, как разгорается желание Анборна. Он прижал ее к себе еще крепче, а потом резко оттолкнул.

— Неудачная идея, — пробормотал он. — Теперь мне будет неудобно сидеть в седле. Прощай, миледи. Ты знаешь, как обратиться ко мне при помощи ветра, если я тебе понадоблюсь.

— Пожалуйста, не забывай, что ты можешь сделать то же самое. — Она подарила ему нежную улыбку. — Не прикидывайся, будто мы едва знакомы.

Анборн расхохотался.

— Тут тебе нечего бояться, моя дорогая. Прощай, и желаю тебе насладиться пожалованной короной.

Он вскочил на своего мощного черного скакуна, конь фыркнул, нетерпеливо переступая копытами, а Анборн обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на Рапсодию.

— Кстати, Рапсодия, добро пожаловать в нашу семью. — Он хитро подмигнул ей и сразу пустил скакуна галопом.

А Эши, который все еще выбирался из толпы в Чаше, ощутил, как губы Анборна коснулись губ Рапсодии, и издал такой отчаянный крик, что стоявшие рядом намерьены бросились в разные стороны, уступая ему дорогу. Он выскочил из Чаши и вскоре скрылся в ночи, поспешно направляясь вслед за Рапсодией в Элизиум.

Сады Элизиума были в цвету, хотя за ними никто не ухаживал. Последний месяц перед Советом Рапсодия прожила с Акмедом и Грунтором в Илорке, проводя одинокие ночи в своих покоях в Котелке, неподалеку от комнаты, которую раньше занимала Джо.

Она ненавидела свою лишенную окон спальню, но чувствовала себя здесь защищенной. Один раз, после приема очередной группы гостей, ей удалось выбраться в Элизиум, где она обнаружила нежную записку и букет зимних цветов на столе в гостиной. Очевидно, Эши по-прежнему мог свободно перемещаться по Пустоши, но был не в силах пробраться в Котелок. Поэтому Рапсодия предпочла не возвращаться в Элизиум, желая избежать встречи с ним.

Она открыла дверь темного дома, сразу ощутив терпкий аромат специй и засушенных цветов. Несмотря на грустные воспоминания, Элизиум благотворно действовал на нее, лишь здесь Рапсодия чувствовала себя дома.

Она сняла атласную накидку и атласные же туфельки, испорченные долгим стоянием на камне. Усталой рукой растерла ноги, а потом побрела в темноту спальни. Распахнув дверь, она обнаружила, что кровать по-прежнему застелена.

Рапсодия опустилась на колени возле камина. Кто-то его вычистил и даже сложил в него дрова — оставалось только их зажечь. Она почувствовала благодарность — будь то Акмед или Эши; сейчас у нее просто не было сил этим заниматься. Рапсодия произнесла одно слово, вспыхнуло пламя, веточки уютно затрещали и зашипели, постепенно обращаясь в пепел.

В свете разгоравшегося камина она оглядела спальню — любимую мебель и знакомые безделушки, — и на Рапсодию нахлынули воспоминания, столь дорогие ее сердцу. И хотя она ужасно любила Элизиум и скучала по нему в Тириане, она прекрасно понимала, что не сможет пробыть здесь долго — боль была слишком сильна.

Наконец яркое пламя окончательно разогнало ночную тьму, и Рапсодия разглядела, как что-то белеет в самом дальнем углу — на сложенной ширме висела шелковая рубашка, которую она хотела попросить у Эши за ту ночь, когда он забрал ее воспоминания. Очевидно, Эши выполнил ее просьбу. Рапсодия подошла к ширме и взяла рубашку, посмотрела на нее и прижала к щеке. Тонкая ткань сохранила его запах, чистый и полный ветра, несущего соленые брызги океана. На глаза Рапсодии навернулись слезы, и она выругала себя за слабость. Но даже чувство вины не смогло заставить ее выпустить рубашку из рук.

Рапсодия долго стояла возле ширмы, уткнувшись лицом в рубашку. Затем, когда в комнате стало тепло, усталость и печаль взяли свое. Она набросила рубашку на плечи и пошла в ванную. Накачав полную ванну ледяной воды, она прикоснулась к ней, и вода моментально согрелась. Рапсодия энергично вымыла лицо, словно стирая невидимые следы слез вместе с маской спокойствия, которую ей пришлось носить весь этот бесконечный день.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале — обычное женское лицо, ничем не примечательное, лишь заметно побледневшее от усталости. Совсем некрасивое лицо, она никак не могла понять, почему мужчины так на нее реагируют.

«Должно быть, дело в короне, — подумала она. — Наверное, ослепительный звездный ореол заставляет их всех смотреть на меня с таким благоговением».

Рапсодия рассеянно вытащила из волос гребни и принялась расчесывать свои длинные локоны, одновременно пытаясь разобраться в событиях прошедшего дня. Она почистила зубы и прополоскала рот настоем с добавками аниса и мяты, чтобы избавиться от горечи. Однако ничего не помогало, она вся пропиталась этим ужасным вкусом. Рапсодия тряхнула головой, так что волосы свободно рассыпались по плечам, и вернулась в спальню.

Она вошла в комнату, и огонь радостно взметнулся ввысь. Рапсодия бросила рубашку на постель и направилась к шкафу, чтобы взять крючок для застегивания пуговиц. Утром ей помогла одеться Элендра, но сейчас предстояло в одиночку сражаться с бесчисленными маленькими пуговками на спине. Когда рядом был Эши, она никогда не пользовалась крючком. Что ж, теперь ей придется обходиться без посторонней помощи, хотя обычно его участие заканчивалось одинаково: она оказывалась без одежды. Рапсодия рассмеялась, представив себе, как лиринская королева, новая Королева намерьенов, ползает по полу в поисках инструмента, без которого не в силах раздеться.

Наконец она отыскала крючок за какими-то коробками для шляп — присутствие Эши всегда плохо сказывалось на порядке в ее спальне. Она направила крючок вдоль спины, высвобождая петли с ловкостью, приобретенной за дни одиночества. Рапсодию утешало сознание, что она научилась сама справляться с подобными трудностями. Платье соскользнуло с плеч и упало на пол. Певица посмотрела на него, а потом, впервые в жизни, оставила лежать посреди спальни.

Она стянула через голову нижнюю сорочку, бросила ее рядом с платьем и вернулась к постели. Взяла рубашку Эши и вновь посмотрела на нее — рукава обтрепались, на груди осталось маленькое пятнышко от белого вина.

«Наверное, он волновался в ту ночь», — подумала Рапсодия, вспомнив его смеющееся красивое лицо. Как она любила его смех!

От мысли о невосполнимой потере у нее вновь перехватило горло, и она прижала рубашку к обнаженной груди, пытаясь хоть как-то ослабить боль. Ощущение тонкой ткани на коже было лишь бледным напоминанием о его объятиях. Она надела рубашку и обхватила себя руками, пытаясь воссоздать прежние ощущения.

Ничего не получилось, но его аромат наполнил все ее существо. Рапсодии пришлось закатать слишком длинные рукава. Рубашка свисала почти до колен, создавая иллюзию объятий. Рапсодия понимала, что больше у нее ничего от Эши не осталось. Откинув одеяло, она забралась в постель в своей странной ночной сорочке. Только после этого она позволила себе заплакать. Быть может, ей удастся избавиться от грустных воспоминаний и очистить свое сердце раз и навсегда.

Такой Эши и нашел Рапсодию — она лежала под одеялом в его рубашке и горько рыдала. Она даже не слышала, как он вошел, и не почувствовала его присутствия. Эши был в своем туманном плаще и потому остался незамеченным. Рапсодия настолько погрузилась в свою боль, что обратила на него внимание, только когда он оказался совсем рядом с ней.

— Ариа? С тобой все в порядке?

Словно стрела, выпущенная из лука, Рапсодия с исказившимся от ужаса лицом выскочила из постели и спряталась за ширмой. Слезы разом высохли.

— Эши! Проклятье, что ты здесь делаешь? Боги, уйди, пожалуйста!

Вихрь эмоций обрушился на Гвидиона, когда она пробегала мимо: боль за ее страдания, мучительная потребность прижать к груди, удивление, неудержимое желание. Он успел разглядеть на ней свою рубашку, попытался стереть глупую улыбку и говорить серьезно.

— Извини, наверное, мне следовало постучать.

— Нет, тебе вообще не следовало приходить. Боги, о чем ты думаешь? Мне наплевать на то, что ты Король намерьенов. Пожалуйста, покинь мою спальню.

В ответ Эши снял туманный плащ и повесил на крючок возле двери, а затем вытащил крупную блестящую жемчужину из верхнего ящика шкафа и положил на стол. Выбрав кресло с подголовником, он уселся так, чтобы было удобно наблюдать за ширмой. Взгляд Эши упал на брошенную на пол одежду, и он не удержался от смеха.

— Послушай, Рапсодия, похоже, я оказываю на тебя дурное влияние! Ты становишься неряхой.

— Уходи, — сердито приказала она. — Интересно, зачем ты сюда явился?

— Хочу представить тебя моей жене, — ответил он, с трудом сдерживая веселье. — Если помнишь, я обещал это сделать после Совета намерьенов.

Рапсодия ахнула от ужаса.

— Что? Ты привел ее сюда? Боги, да что с тобой случилось? Совет еще не закончен. Я думала, это произойдет позднее, через несколько дней или недель…

— Месяцев или лет — знаю, но я побоялся, что ты не станешь ждать так долго. Ты забываешь, я же прекрасно тебя чувствую, Рапсодия. — Его глаза сверкнули, он наслаждался прелестями домашней ссоры.

— Как ты смеешь, — прошептала она, и на глазах у нее вновь выступили слезы. — У тебя нет права указывать, что мне делать. Это мой дом — похоже, ты забыл. Все, хватит, уходи.

Гвидион вскочил на ноги.

— Подожди, не говори так, — попросил он, став совершенно серьезным, поскольку следующими ее словами стали бы: «Тебе здесь нечего делать, тебя здесь не ждут». Не хватало только, чтобы она воспользовалась своим даром Дающей Имя. — Прости меня. Пожалуйста, выйди оттуда, и мы поговорим.

Рапсодию охватил ужас.

— Где она? Я не чувствую ее присутствия в моем доме. О нет, нет. Пожалуйста, Эши, пожалуйста, уйди сейчас. Мы поговорим завтра, на Совете, я обещаю. Нам в любом случае придется иметь друг с другом дело. А теперь, пожалуйста, уходите оба.

— Я никуда не уйду, пока ты не выйдешь и не поговоришь со мной. И здесь никого нет, мы одни. Выходи. Не увиливай. Ты никогда не отказывалась взглянуть правде в глаза.

Рапсодия разозлилась еще сильнее.

— Тебя это не касается. Теперь я буду поступать так, как посчитаю нужным, а с тобой я намерена согласовывать лишь политические вопросы.

— Ты ошибаешься. Выходи. Я не уйду.

— Я не могу, мне нужно одеться.

— Я заметил. Так даже лучше. Выходи. Пожалуйста.

Она выглянула из-за ширмы. Гвидион увидел на ее лице гнев, удивление, ярость — он не выдержал и расхохотался, такими выразительными были ее прелестные черты. Рапсодия схватила с полки книгу и швырнула ее в Эши, умудрившись попасть ему прямо в лоб.

— Да что у вас за семья такая? — изумленно спросила она, продолжала кипеть от ярости. — Стоило тебе стать Королем, и ты тут же превратился в лошадиную задницу.

— Эй! — закричал Гвидион с шутливым раздражением. — Разве позволительно так говорить с Королем и сувереном?

В ответ раздался пронзительный вопль, напомнивший ему свист кипящего чайника, и Эши едва не упал от хохота.

— Вон отсюда!

— Хорошо, хорошо, Рапсодия. — Он взял себя в руки. — Давай договоримся: ты выйдешь и выслушаешь меня, а потом, если ты захочешь, я тут же удалюсь без единого слова возражения. Обещаю. Ты согласна?

— Нет. Я не одета.

— Ты прекрасно выглядишь. Выходи.

— Боги, ты женатый человек, неужели у тебя нет ни капли стыда?

— Да, ни капли. Выходи, иначе я потребую, чтобы ты немедленно вернула мне рубашку. — Он подошел и встал между ширмой и шкафом.

Некоторое время из-за ширмы не доносилось ни звука. Потом Рапсодия тяжело вздохнула и, смущенно опустив голову, вышла к нему. Сердце Гвидиона защемило.

— О, Рапсодия, прости! — воскликнул он, подходя к ней и взяв за руку.

Он подвел ее к креслу, на котором только что сидел сам, и принес одеяло. Она спрятала под ним свои изумительные ножки, и Гвидион не удержался от вздоха.

Рапсодия молча смотрела в огонь. Гвидион видел, какой след оставили на ее лице долгие месяцы печали, и мысленно выругал себя: как он мог играть ее чувствами?

Он сел на пол у ног Рапсодии, как в первый день, когда она пригласила его в Элизиум. Вытащив из кармана маленькую коробочку, он открыл ее и заглянул внутрь. Потом повернул к Рапсодии.

— Ты помнишь это, Ариа? — мягко спросил он. Рапсодия бросила быстрый взгляд в его сторону и отвернулась к огню.

— Нет.

— Посмотри внимательно, — попросил он, пытаясь вновь завладеть ее вниманием. — Неужели оно ничего тебе не напоминает?

Рапсодия вновь посмотрела в коробочку. Там лежало узкое кольцо, состоящее из множества мелких фрагментов лиринских самоцветов с небольшим, идеальной формы изумрудом в центре. Она взяла коробочку в руки, чтобы получше рассмотреть кольцо, и от ее прикосновения самоцветы вспыхнули и заискрились, как ее диадема. Изумруд засиял подобно усыпанному звездами морю.

— Красивое, — сказала Рапсодия, возвращая кольцо Гвидиону. — Но я его не помню.

Он вздохнул.

— Ну, тогда надень его.

Рапсодия нахмурилась.

— Не смеши меня.

— Я совершенно серьезен. Пожалуйста, надень кольцо.

— Не буду.

Он не предвидел такого поворота событий.

— Рапсодия, чтобы…

Она встала, прижимая к себе одеяло.

— Хорошо, я выслушала тебя. А теперь я хочу, чтобы ты ушел. Немедленно и без единого слова. Ты обещал.

— Ар…

— Хватит, — прервала его Рапсодия, подняв руку. — Остановись. Ты только что стал Королем объединенного народа намерьенов, ты не имеешь права нарушать данное слово. Уходи. Утром или во время Совета, если не случится ничего неожиданного, я поговорю с тобой.

Эши смотрел на нее, не веря своим глазам. Шутливая манера помогала ему сдерживаться, бороться с нестерпимым желанием прижать Рапсодию к груди и больше никогда не отпускать. Три бесконечных месяца он жил, не в силах справиться с болью — человек и дракон; ему так не хватало магии ее присутствия, ее любви. Эши с нетерпением считал дни, бродил по склонам Зубов, надеясь на случайную встречу.

Но теперь, когда желанный миг настал, он понял, что она его боится. Присутствие Эши смущало Рапсодию. А он имел глупость надеяться, что будет достаточно просто надеть ей кольцо на палец. Он хотел помочь ей, облегчить встречу со своими воспоминаниями, а вместо этого добился лишь того, что она собиралась лишить его своего общества еще на один день, а завтра она обязательно постарается не оставаться с ним наедине.

По его щекам покатились слезы. Он попытался сохранить хладнокровие, но не сумел. Повернувшись к Рапсодии спиной, Гвидион подошел к вешалке, снял свой туманный плащ и сбежал вниз по лестнице. Он проклинал себя за смех, понимая, что теперь его слезы не тронут Рапсодию.

Когда Гвидион уже собрался выйти из дома, он услышал, как его позвали сверху:

— Эши?

Он вернулся и остановился у подножия лестницы, глядя на Рапсодию снизу вверх. Ее глаза были широко раскрыты, она с тревогой смотрела на него, блестящие волосы в беспорядке рассыпались по плечам. На ней была надета лишь его рубашка — казалось, в этой изящной фигурке воплотились фантазии всех мужчин.

Рапсодия медленно спустилась по лестнице, а когда между ними осталось лишь несколько ступенек, ее рука, скрытая слишком длинным рукавом, взметнулась к вороту, в вырезе которого виднелась трогательно тонкая шея с золотым ожерельем. Ее движения были неуверенными, а взгляд полон сочувствия.

— Я освобождаю тебя от обещания, — сказала она. — Что ты хотел мне сказать?

— Я люблю тебя, — ответил он.

Эти слова вырвались из самой глубины его измученного сердца, и, хотя Эши сказал совсем не то, что собирался, он дал самый правдивый ответ на ее вопрос. Ничего другого он сейчас не мог произнести. В его словах прозвучала страсть и глубина чувства и вся накопившаяся в сердце боль. И они соединили два мира, две жизни, наполнив душу Рапсодии скорбью. На лице ее вновь заблестели слезы.

— Тебе нужно уйти, — мягко проговорила она.

Фигура Рапсодии расплывалась у него перед глазами.

— Значит, ты больше меня не любишь, Ариа?

Она опустила голову.

— Люблю, — прошептала она. — Я же сказала, что всегда буду тебя любить. Тут ничего не изменить. Но это не имеет значения.

— Вот тут ты ошибаешься, Рапсодия, только это и имеет значение. — Он вздохнул и почувствовал, как боль слегка отпустила, холод отчаяния больше не терзал его душу. — Прошу тебя, я знаю, что не имею права на твое доверие, но прошу тебя в последний раз. Выслушай меня до конца, ладно?

Рапсодия чувствовала, что он дрожит.

— Хорошо, — неохотно согласилась она, — но после этого ты должен уйти.

— Да, если ты этого захочешь, я уйду. Обещаю.

По ее лицу промелькнула слабая улыбка.

— Знаешь, пора тебе прекратить давать обещания, которые ты не хочешь выполнять.

— Вот тут я полностью с тобой согласен. — Он неуверенно улыбнулся. — Мы можем вернуться в комнату? Не думаю, что лестница подходящее место для разговора.

Рапсодия покраснела.

— Пожалуй, — смущенно ответила она. — Могу я хотя бы накинуть халат?

Она посмотрела на свои обнаженные ноги, и ее бросило в жар. Решительно повернувшись, Рапсодия взбежала вверх по лестнице.

— Стоит ли? — с тенью прежнего веселья спросил он. — Возможно, я сразу же уйду, зачем тратить время и силы на всякие глупости.

Рапсодия вернулась в кресло и вновь накрылась одеялом. Гвидион уселся на пол и вытащил коробочку.

— Ну, так на чем мы остановились? О да, я попросил тебя надеть кольцо. Видишь ли, Рапсодия, как только кольцо окажется на твоем пальце, ты все поймешь. Нам не придется спорить долгие часы. И хотя я получил удовольствие от нашей ссоры, одного удара книгой по голове мне хватило. Ну пожалуйста, пойди мне навстречу — как суверен суверену. Клянусь, моя жена не будет этим скомпрометирована.

Рапсодия не смогла удержаться от улыбки.

— Хорошо. — Она вытащила кольцо из коробочки.

В ее руках самоцветы заискрились так ярко, что отразились в глазах сидящего у ее ног Эши, заставив Рапсодию вспомнить о других глазах и ночном небе другого мира. Несколько мгновений она просто держала кольцо, прислушиваясь к его музыке. Казалось, весь Элизиум настроен на эту мелодию, тихонько напевает ее, словно звучит увертюра к удивительной симфонии.

— На левую руку, — тихо попросил Гвидион. Она с подозрением посмотрела на него. — Пожалуйста, верь мне.

Рапсодия надела кольцо на палец и посмотрела на него, ожидая откровения, однако ничего не происходило. Но тут лежащая на столе жемчужина запела. Бриллианты и изумруд в кольце заискрились еще ярче, и Рапсодии пришлось отвернуться. Гвидион быстро наклонился над ее рукой и поцеловал кольцо.

Музыка стала громче, словно заиграл целый оркестр. Набирая силу, она наполнила комнату, дом, остров, грот, а потом и все подземное герцогство Элизиум прекрасной песней. После мощного крещендо мелодия зазвучала тише, а затем, подобно взметнувшемуся под порывом ветра флагу, она освободилась от земных пут и воспарила ввысь, танцуя в воздухе над озером, достигая самых дальних уголков пещеры.

Взгляд Рапсодии вернулся к Гвидиону, внимательно наблюдавшему за ней, и в этот миг перед ее мысленным взором возникли смутные картины потерянной ночи, с каждым мгновением становившиеся все более четкими и радостными. Рапсодия не была готова к такой буре эмоций, она едва усидела в кресле и протянула к нему руки. Он прочитал в ее глазах мольбу о помощи и подхватил ее в свои объятия. Мир завертелся в глазах Рапсодии и померк.

— Знаешь, я никогда не думал, что ты склонна падать в обмороки, но в последнее время с тобой это случается подозрительно часто.

Голос Гвидиона проник сквозь туман, которым было окутано сознание Рапсодии. В голове у нее понемногу прояснялось. Она слышала другие голоса, не дававшие ей сосредоточиться, требующие внимания. Рапсодия пыталась поймать ускользающую реальность, но ей лишь удалось определить, что она лежит на своей постели. Щека касалась жесткого кружева, украшавшего наволочку. Она проиграла битву за Настоящее, подчинившись противоречивым, непонятным голосам и образам Прошлого.

Рапсодия слышала слова их свадебной клятвы, прекрасные в устах Певицы и дракона, любивших друг друга в течение двух жизней. Она создала песню, навсегда связанную с гротом, так что сам Элизиум стал свидетелем произнесенных здесь клятв любви. Песня продолжала звучать, и теперь, когда память вернулась к ней, наполняла пещеру радостью.

Потом образы изменились, и она увидела другие лица, услышала новые голоса.

«Я больше не встречаюсь с вашим сыном, Ллаурон. Я выполнила вашу просьбу. Мы расстались».

«Какое безобразие. И это после того, как я лично благословил его. Позор! Мне очень жаль, милая».

Рапсодия заворочалась, но вновь не сумела вернуться в Настоящее.

«Они лжецы. На Серендаире мы, по крайней мере, знали, кто поклоняется богам зла, потому что они не скрывали своих взглядов. Здесь же, в этом новом, извращенном мире, даже те, кто стоят на стороне добра, являются расчетливыми хитрецами, старающимися использовать других для достижения собственных целей. Вспомни, что устроили здесь „хорошие“ Король и Королева, Гвиллиам и Энвин. А ты хочешь преподнести себя на тарелке с голубой каемочкой величайшему из лжецов».

«Если и так, это мой выбор. Я все-таки рискну и умру или останусь жить, приняв решение добровольно и с открытыми глазами».

«Ошибаешься. Мы все можем погибнуть, потому что ты рискуешь не только собой, ты ставишь на кон наш нейтралитет, и, если ты сделаешь неправильную ставку, мы проиграем».

Она почувствовала на шее горячие слезы, ее крепко и нежно обнимали сильные руки.

«Все в порядке, Сэм. Ты не сделаешь мне больно. Правда. Все будет хорошо».

«Эмили, я никогда, никогда не сделаю тебе больно, надеюсь, ты это знаешь».

«Рапсодия? Рапсодия, пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста».

«Прошла истерика?»

«Извини, боги, мне так жаль…»

Кто-то убрал волосы, упавшие ей на глаза.

«Ой говорит, давайте его прикончим. А если мы ошибемся и заявится другой, и его тоже».

«Нельзя же убивать людей только потому, что ты не знаешь, прав ты или нет».

«Это еще почему? Очень даже верный способ. Серьезно, мисси, если ты в чем-то не уверена, нельзя рисковать».

Луч света коснулся распустившихся цветов в ее саду, впитал в себя их яркие краски и устремился ввысь, вспыхивая разноцветными фейерверками. Из воспоминаний всплыло улыбающееся лицо Эши.

«Ты у верен?»

«Уверен».

Она осторожно отвела руку, гладящую ее лоб.

«Ты назначила себя хранительницей моего сердца, Рапсодия. Почему бы тебе не взять меня в защитники своего? Обещаю, я буду заботиться и оберегать его».

«Это все обман. Ллаурон не умер. Он тебя использовал. Я бы хотел сказать тебе это как-нибудь помягче».

«Пожалуйста, будь тем, чем ты кажешься. Прошу тебя, не причиняй мне боль».

«Я тот, кем кажусь. И я никогда не причиню тебе боли».

«Ты должна понять, что мне легче умереть на месте, чем рассказать то, что я должен».

«Почему?»

«Потому что мои слова причинят тебе боль».

Эши, дрожа, наклонился ее поцеловать, а когда он заглянул ей в глаза, она увидела того мальчика, который влюбился в нее в другом мире, в лунную летнюю ночь в кружевной тени ивы.

Она услышала голос своего отца:

«Когда ты найдешь то, во что будешь верить больше всего на свете, твой долг перед собой не предать собственной веры, потому что она дается только один раз. И если твоя преданность будет безграничной и непоколебимой, окружающим тебя людям ничего не останется, как принять твой взгляд, согласиться с тобой. Кто лучше тебя самой может знать, что тебе нужно в этом мире? Не бойся и не пасуй перед трудностями, милая. Найди то единственное, что для тебя важнее всего, а остальное решится само собой».

Рапсодия открыла глаза. Гвидион смотрел на нее сверху вниз, на его лице застыла тревога. Увидев, что Рапсодия пришла в себя, он облегченно улыбнулся, но улыбка тут же исчезла.

— Добро пожаловать обратно. С тобой все в порядке?

Она закрыла глаза и положила тыльную сторону руки на лоб, пытаясь ослабить пульсирующую боль.

— Не знаю. Что будет теперь?

— Ну, все зависит от того, как ты себя чувствуешь. — Голос Гвидиона звучал тревожно. — Если тебя интересует мое мнение, я предлагаю найти пастушью хижину и счастливо прожить в ней долгие годы. — И он с любовью посмотрел на Рапсодию, но тут его лицо омрачили воспоминания. — Я люблю тебя, Ариа, боги, я так долго мечтал тебе это сказать. Но я больше не хочу никаких потрясений, ты и без того перенесла слишком много. Поэтому я поступлю так, как ты решишь. Задавай любые вопросы, поведай, что лежит у тебя на сердце.

Рапсодия посмотрела Эши в глаза. В них не было обмана, или так ей показалось, и еще она увидела в них надежду. Казалось, он затаил дыхание, ожидая ее ответа. И тогда Рапсодия собрала все свои мысли о лжи и предательстве в одну большую кучу и отбросила в сторону, чтобы правильно оценить собственные чувства. Она знала, что все еще любит его, знала с самого начала. И не сомневалась, что Гвидион продолжает ее любить. Но сначала она должна была кое-что узнать, чтобы принять окончательное решение. Она села, опираясь на руку Гвидиона.

— Мне нужно спросить тебя об одной вещи, но я боюсь. Боюсь так, как не боялась никогда в жизни. — Она попыталась сформулировать вопрос, причинявший ей невыносимые страдания с момента битвы с ф’дором, но после нескольких неудачных попыток расплакалась. — Я даже не в силах спросить, — рыдала она.

Гвидион обнял ее и прижал к груди.

— Давай я попробую задать твой вопрос и сразу ответить на него. Мы действительно женаты? Да.

Слезы Рапсодии высохли, она побледнела и отодвинулась от него.

— Нет, не угадал, — вздохнула она.

— Ну, тогда такой вопрос: правда ли, что я твой Сэм, а ты моя Эмили? Да.

— Эши…

— Я опять ошибся? Ладно. Люблю ли я тебя до сих пор? Невозможно выразить, как сильно, но ответ — да.

— Пожалуйста…

— Был ли я женат или любил ли кого-нибудь другого? Нет.

— Ты можешь заткнуться? — прорычала Рапсодия.

Гвидион вздрогнул и убрал руки. На его лице была написана такая боль, что сердце Рапсодии сжалось, а на глазах вновь появились слезы.

— Извини, Сэм, — прошептала она. — Я не хотела. Пожалуйста, дай мне немного подумать.

Гвидион молча кивнул. Рапсодия знала, как долго он ждал, мечтая все исправить, как хотел вернуть их любовь, но сначала она должна была получить ответ на свой вопрос. Рапсодия закрыла глаза, вспоминая слова, которые так стремилась выбросить из своего сознания.

«Не ревнуй, Рапсодия, ты понравилась Ракшасу гораздо больше, чем твоя сестра».

«Как? Неужели ты не знаешь? Ну, я не удивлен. Они и в самом деле очень похожи, оба твоих любовника. Мне ужасно повезло, что ты влюбилась в сына Ллаурона, после этого Ракшасу было совсем нетрудно овладеть тобой. Ты ведь понимаешь, что далеко не всякий раз занималась любовью с Гвидионом? После того как твоя сестра рассказала моему творению о вас, дальнейшее оказалось совсем просто. В ту ночь, в Зубах, царил такой мрак, верно, моя милая?»

Рапсодия побледнела и задрожала, страх в ее глазах обжег самое сердце Гвидиона.

— Спрашивай, Эмили, клянусь, я отвечу тебе правду на любой вопрос.

— Я знаю, — проговорила Рапсодия, стараясь сохранить спокойствие. — Хорошо. Ты помнишь ту ночь в Котелке, когда я рассказала тебе о Ракшасе и Джо?

Гвидион содрогнулся.

— Как я могу забыть? К несчастью, помню.

— Расскажи обо всем, что произошло, после того как ты покинул Котелок.

На его лице появилось сомнение.

— После того как я ушел? Откуда мне знать?

В глазах Рапсодии заметалось отчаяние.

— Нет, не в Котелке, меня интересует, что произошло с тобой?

— Я отправился на побережье. Ты хочешь вспомнить о времени, когда меня не было рядом с тобой, Ариа?

— Нет. — Она задрожала еще сильнее. — Пожалуйста, не отвлекайся. Расскажи мне все, что произошло в ту ночь. Ты дракон, я хочу знать подробности.

— Я перебрался через завалы, вышел на склон Зубов и начал спускаться на равнину. Я уже перевалил через вершину и тут услышал твой голос. Ты меня звала, но я подумал, что это ветер.

— И что ты сделал?

— Я вернулся назад и обнаружил тебя под каменной аркой, ты была почти обнаженной — кстати, нам нужно будет поговорить об этой твоей манере. Мне нравится видеть тебя без одежды, но только не зимой под открытым небом.

Рапсодия едва не набросилась на него с кулаками.

— Продолжай!

Эши пожал плечами.

— Ты отправилась в кромешную темень только для того, чтобы заставить меня поклясться, что я не стану выслеживать Ракшаса, и я имел глупость согласиться. А потом мы занимались любовью. Совсем не так, как мне бы хотелось, нами владело отчаяние, наверное, я делал тебе больно, но не мог остановиться. Нам обоим было так плохо, и я… — Он замолчал, увидев, какое облегчение появилось на лице Рапсодии. По ее щекам катились слезы радости. — Что происходит? Я ничего не понимаю.

Дата добавления: 2015-10-24