На границе кревенсфилдской равнины 42 страница

— Что с тобой?

Рапсодия отвернулась и быстро надела туфли.

— Ничего.

— Скажи мне.

Изумрудные глаза посмотрели в серебристые глаза Элендры, и тревога в них мгновенно исчезла, уступив место безмятежности.

— Ничего страшного, Элендра, — заверила ее Рапсодия. — Просто платье немного тянет на животе, вот и все. Наверное, Миресилл забыла, как мой живот раздувается после еды.

Лицо Элендры вновь омрачилось.

— Когда ты в последний раз ела, Рапсодия?

— Ужинала вчера. Пожалуйста, не беспокойся, Элендра. Просто Миресилл давно меня не видела, возможно, она что-то перепутала.

Элендра кивнула, на ее лице вновь появилась маска спокойствия.

— Несомненно. Ну а теперь мы вернемся на Совет?

Рапсодия прицепила на пояс Звездный Горн, взяла Элендру за руку, и они вышли из палатки. Перед тем как Элендра вернулась к лиринам, они еще раз обнялись. Рапсодия вновь заняла свое место на Помосте Созывающего и принялась наблюдать за прибывающими намерьенами.

До сих пор большинство собравшихся были людьми, или лиринами, или потомками смешанных браков, но иногда попадались и представители других народов, которых Рапсодия не видела с тех пор, как покинула Серендаир, или вообще встречала впервые.

Она обратила внимание на маленькую фигурку, беспокойно слоняющуюся возле помоста, — казалось, она ищет, где укрыться. Рапсодия узнала женщину-гвадд, ее рост не превышал четырех футов, на лице в форме сердечка выделялись огромные зелено-серые глаза. Волосы цвета жженого сахара гвадд заплела в свисавшую до пояса косу. Как и все представители ее народа, она отличалась худощавым сложением, с непропорционально длинными руками и ногами. Она явно чувствовала себя неловко среди окружавших ее людей, но прежде, чем Рапсодия успела ее окликнуть, гвадд растворилась в толпе. На глаза Рапсодии навернулись слезы облегчения, она боялась, что маленький мирный народ уничтожен во время Намерьенской войны.

Потом она не раз замечала представителей других народов, мужчин и женщин с уникальным строением тела и чертами лица. Высокие смуглые потомки людей и лиринов с глазами темными, как ночь, тонкие и гибкие люди с волосами и кожей цвета спелой пшеницы, приземистые широкоплечие мужчины с длинными седыми бородами, группа веселых ребятишек в серебристо-голубых одеждах, сверкавших, словно море в отблесках солнца. Но больше всего здесь все же было людей и лиринов в цветах своих кланов. Каждая раса обладала уникальной красотой, трогавшей сердце Рапсодии. Ей вдруг показалось, будто она знает этих людей всю жизнь, и она ощутила острую необходимость защитить их. Певица вспомнила, что сказала Элинсинос о намерьенах, и улыбнулась мудрости дракона.

«Они обладали волшебством, им удалось перейти из одного мира в другой и остановить для себя Время. В них отобразились все стихии, пусть люди и не умели ими пользоваться. Так здесь появились народы, о которых ничего не знали в здешних местах: гвадды и лирингласы, гвенены и наины, древние серенны и дракиане, а также митлины, — человеческий сад, полный множества красивых цветов. Они были особенными, Прелестница, удивительные люди, которые заслуживали того, чтобы их лелеяли и защищали».

«Интересно, — подумала Рапсодия, — где они прятались, все эти люди с исчезнувшего тысячу лет назад Острова». Однако долго размышлять ей было некогда: с востока послышался зов труб и топот копыт, прибыла новая группа намерьенов.

Грунтор наблюдал за приближением армии Роланда, защитив глаза от солнца лезвием своего боевого топора Сала — сокращение от Салюта.

Если бесконечная колонна марширующих орланданских солдат, от которой почернели склоны соседних холмов, и вызвала у него тревогу, он не подавал виду. Его лицо сохраняло выражение полнейшей сосредоточенности. Грунтор считал.

— По меньшей мере десять тысяч кавалеристов и в десять раз больше пехоты, — наконец доложил он.

Акмед кивнул. Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал, как силы Роланда растекаются по окрестным холмам. На спине короля фирболгов висел новый квеллан, сделанный из древних намерьенских материалов.

— Ну, мы знали, что рано или поздно это произойдет, — бесстрастно проговорил он. — Должен признаться, я не мог себе представить, что Тристан сумеет столь быстро собрать такую огромную армию. К тому же я не верил, что он осмелится привести ее на Совет. — Акмед сплюнул на землю и задумчиво посмотрел на юг. — Ты получал донесения от наших разведчиков, наблюдающих за границей с Сорболдом?

— Нет, сэр. — Грунтор быстро повернулся к своему королю. — А ты думаешь, нам следует иметь в виду еще одного врага?

Акмед снова кивнул.

— Хотя эта армия выглядит огромной и опасной, она одна не могла вызвать у Рапсодии видений, посетивших ее перед нашим уходом в Ярим. Она рассказала мне, что горные реки покраснели от крови, а земля почернела. Полагаю, чтобы результат стал именно таким, уже имеющейся армии недостаточно, к нам должны присоединиться войска Сорболда.

— У Роланда имеется пять баллист и пятьсот катапульт, — заметил Грунтор. — У нас могут возникнуть проблемы, если они станут грамотно их использовать.

Король фирболгов вновь сплюнул на землю, пытаясь избавиться от отвратительного вкуса во рту.

— Ну, нам остается проверить, не блефует ли Тристан, и выяснить, каковы его истинные планы.

Принц Бетани как раз закончил отдавать предварительные указания своему маршалу и генералам, когда разведчики сообщили давно ожидаемую новость.

Приближается король фирболгов.

Тристан попытался побороть охватившее его возбуждение, но от нетерпения у него дрожали руки. Утром он видел это чудовище стоящим на Помосте, когда он в составе своего Дома входил в Чашу для участия в Совете. После объявления о том, что Совет вскоре начнется, Тристан ускользнул к своей армии, желая еще раз все уточнить.

Если удача не отвернется, у него будет достаточно времени, чтобы сломить дух военачальника болгов, подходившего к нему вместе со своим огромным маршалом, — наверняка обоих смутила столь многочисленная оккупационная армия Роланда.

Тристан Стюард стоял, дерзко вскинув голову, стараясь сдержать улыбку триумфатора, так и норовившую растянуть его губы. Король болгов остановился в нескольких футах от Тристана, и ветер взметнул его черные одеяния. Тристан Стюард не заметил страха в разноцветных глазах Акмеда, он прочитал в них лишь пренебрежительную усмешку. Король болгов бросил снисходительный взгляд на поля вокруг правителя Роланда.

— Надеюсь, вы захватили с собой провиант для ваших маленьких друзей. Наше приглашение касается только намерьенов, нам будет непросто накормить такое огромное количество дармоедов. Мое гостеприимство не распространяется на ваших прихвостней.

Тристан Стюард разинул от изумления рот. Он уже давно лелеял мечту о том, как явится со стотысячной армией к вратам Илорка и сотрет наглую улыбку с лица кошмарного существа, так сильно напугавшего его однажды ночью. Однако улыбка не сходила с губ Акмеда. Казалось, ее прибили гвоздями.

Тристан со стуком захлопнул челюсти и внимательно вгляделся в лицо короля болгов. Лорд Роланд знал, что на глазах Акмеда еще совсем недавно умерли от жестокой эпидемии тысячи его подданных, он пережил массовые похороны множества соратников. Тристан вспомнил уроки истории, в которых рассказывалось, как хоронили людей в Роланде и Сорболде после подобных эпидемий. Говорят, один из его предков сошел с ума и покончил с собой после ужасной чумы, опустошившей его герцогство.

Впрочем, гибель фирболгов могла не произвести сильного впечатления на их прагматичного короля. Возможно, он ценил жизни болгов не выше человеческих. Королевство досталось ему без особых усилий.

— Я хочу поставить вас в известность, что готов позволить вам увести остатки ваших людей, прежде чем мы займем горы. Когда Совет закончится, я войду в Канриф.

Злодейская усмешка стала еще шире.

— Лично вы? Канриф очень велик, Тристан. Конечно, у вас имеется животик, но я сомневаюсь, что вам потребуется целое королевство, чтобы приютить ваше тучное тело. Впрочем, у меня есть довольно большая хижина, и я могу предоставить ее в ваше распоряжение, если вы устали от суровых испытаний, связанных с ночлегом в палатке. Дело в том, что, боюсь, все наши комнаты для гостей уже заняты. Но Рапсодия позаботится о вашем размещении.

При упоминании имени Рапсодии Тристан Стюард ужасно покраснел. Акмеду пришлось приложить некоторые усилия, чтобы удержаться от смеха. Он наклонился вперед и заговорщицки подмигнул:

— Она приготовила лучшие комнаты для самых важных гостей. К сожалению, я не видел вашего имени в ее списке, вы ведь даже не являетесь главой своего Дома, не так ли? А учитывая ее мнение о вашей персоне, сомневаюсь, что она выделит вам комнату. Но, как я уже сказал, у нее есть хижина, где вы можете обосноваться, пока не закончится Совет.

Вена на лбу у лорда Роланда начала пульсировать столь интенсивно, что Акмеду показалось: еще немного, и она лопнет. Ноздри Тристана раздувались, он сделал шаг к королю фирболгов и заговорил злобным шепотом:

— Ах ты, наглый ублюдок. Я дал тебе шанс спасти людей и избежать ненужного кровопролития, а ты меня оскорбляешь. Я с наслаждением раздавлю всех твоих омерзительных подданных и тебя самого. Я очищу Канриф от малейших признаков твоего присутствия, там не останется даже воздуха, который ты отравил своим дыханием. И как только последние следы вашего пребывания исчезнут, в Канрифе снова поселятся люди.

Он видел, что человек, которого болги называли Злой Глаз, внимательно смотрит на него сквозь свою вуаль.

— И каким именно способом вы намерены осуществить свою угрозу?

Тристан Стюард некоторое время смотрел на короля фирболгов, словно тот сошел с ума. Склоны всех соседних холмов почернели от его солдат. Возможно, монстр плохо видит в ярком свете солнца или его ослепляет блеск оружия и доспехов стотысячного войска.

— Мне очень жаль, — с иронией проговорил Тристан. — Кажется, я забыл представить тебе объединенную армию Роланда?

Разноцветные глаза короля продолжали спокойно и внимательно смотреть в лицо Тристану, а потом он перевел взгляд на Кревенсфилдскую равнину. По его губам скользнула быстрая улыбка.

— Я вам чрезвычайно признателен за то, что вы привели для нас ужин, — сухо ответил Акмед. — Вы так и не объяснили мне, как собираетесь отобрать у меня Канриф. Впрочем, это не имеет значения. Отправляйтесь на Совет, Тристан, я больше не хочу терять на вас свое драгоценное время. — Акмед повернулся и зашагал прочь.

Ноздри лорда Роланда раздувались от ярости, пальцы потянулись к рукояти меча.

— Я предупреждаю тебя в последний раз, монстр…

Акмед развернулся с быстротой молнии, и меч лорда Роланда вылетел из его рук и упал на грязную траву. Тристан почувствовал, что его правое запястье схватили железные пальцы, а потом он увидел глаза короля болгов, в которых клубилась темная ярость. Тристан услышал, как у него за спиной зазвенели обнаженные мечи и загудела тетива луков.

— Похоже, ни один из нас не склонен слушать предупреждения. — Голос Акмеда оставался абсолютно спокойным, но говорил он так тихо, что никто, кроме Тристана, не слышал его слов. — Надеюсь, ты не забыл, что я сказал тебе в твоей спальне — полагаю, там ты меня хорошо слышал, — если ты еще один раз меня рассердишь, то узнаешь, из чего делают монстров. Ты готов получить урок прямо сейчас? Здесь, перед твоими безмозглыми намерьенами? Ты готов повторить бойню в Бет-Корбэре или напомнить тебе о том, что случилось с четвертой колонной, — для развлечения твоих друзей?

Тристан вырвал руку.

— Ты жалкая, ничтожная тварь. Твоя армия мертва, Канриф пуст. Ты не способен защитить свое королевство фонарем от наступления ночи, не говоря уже о том, чтобы противостоять моей армии.

Даже вуаль не смогла скрыть улыбки Акмеда.

— В самом деле? Любопытная теория. Мы ее проверим на практике?

Серебристый зов рога прорезал воздух, уничтожив почти осязаемое напряжение, повисшее между ними. Оба повернули головы и увидели Рапсодию, стоящую у края Чаши и смотрящую на них — не более чем узкий луч серебряного света. Даже с такого расстояния было заметно, как сверкают самоцветы ее диадемы.

Заметив завороженный взгляд Тристана, Акмед улыбнулся еще шире.

— Нас зовут, лорд-регент, — весело сказал король. — Но может быть, наплюем на зов и решим все наши проблемы здесь и сейчас? Или вы хотите освятить Совет кровью жалких остатков моих подданных? — Он наклонился поближе к Тристану. — Рапсодия наша лучшая целительница. Она горько переживает смерть каждого фирболга, даже самых жалких ублюдков. Она считает их людьми, лорд Роланд. Помните, как она пришла просить вас не убивать болгов? Но вам все равно неймется. Похоже, ваша армия пришла для еще одной Весенней Чистки.

Тристан не спускал глаз с короля фирболгов.

— Кирнан! — крикнул он своему генералу.

— Милорд?

— Разбивайте лагерь. Мы двинемся дальше после окончания Совета.

— Да, милорд.

Тристан повернулся к Акмеду спиной, поднял свой меч, вытер его о полу плаща и засунул в ножны. Приказ достиг первых рядов войска, и солдаты зашевелились. Потом Тристан вновь повернулся к королю:

— Когда Совет будет закончен, под моим началом будет не только армия Роланда, но и все собравшиеся здесь воины.

— Тем лучше. Значит, всем хватит мяса на ужин.

— Еще до следующего захода солнца я овладею Канрифом.

Тристан Стюард махнул своим генералам и адъютантам и решительно зашагал ко входу в Чашу, чтобы присоединиться к своему Дому, пока его армия готовится к осаде.

Акмед дождался, пока лорд Роланд смешается с толпой в Чаше, а потом повернулся к Грунтору.

— Отлично. Я знал, что ее поразительная красота сослужит нам хорошую службу. — Он бросил взгляд на застывшие в неподвижности холодные горы. — Я слышу, как ворчат намерьены, многие из них недовольны тем, что Тристан привел войска на Совет Мира.

— Верно. — Грунтор обвел взглядом огромную армию, разбивающую лагерь. — Может быть, они договорятся между собой. Пока все идет неплохо.

— Да, пока. Ну, пойдем отпразднуем начало собственных мучений.

Грунтор кивнул, и они вместе взобрались к верхнему краю Чаши, чтобы занять место хозяев, рядом с Созывающей.

Зов труб приковал внимание Рапсодии и других намерьенов к появлению новой группы, но Акмед уже несколько часов знал, что они ступили на его земли. Его предупредили разведчики и шпионы, поскольку этот отряд больше напоминал армию, нежели делегацию: вновь прибывшие были одеты в сверкающие доспехи, а над головами у них развевались знамена.

Они не были ни людьми, ни лиринами. Мужчины ростом от пяти до пяти с половиной футов, с широкими плечами, мускулистыми руками и длинными бородами, очень напоминающими человеческие. Большинство собравшихся никогда не видели представителей этого народа, но о нем рассказывалось в многочисленных легендах о войнах Века Намерьенов. Вскоре все узнали расу, живущую за Ночными Горами.

То были жители подземелий, Дети Кузнечного Горна, наины, приплывшие в новый мир на намерьенских кораблях. Однако наины предпочли поселиться среди представителей своего народа далеко на востоке. Гвиллиам стал королем людей — намерьенов и тех, кто жил на этих землях до его появления. Глава наинских намерьенов был избран королем всех наинов нового мира. И сохранил корону, несмотря на годы сражений, пока два народа окончательно не слились в один. На Совет прибыл Фейдрит, король и повелитель Дома Александра, древний намерьен Первого поколения и король всех наинов.

В течение столетий наины жили в изоляции — так они сами решили. Они сражались главным образом против лиринов, оставаясь частью Совета, но всегда держались особняком, самостоятельно разбираясь со своими проблемами. При появлении Дома наинов наступила неожиданная тишина, а затем все зашумели, обсуждая новых участников Совета.

Когда делегации заняли свои места, наины расположились напротив лиринов, чьи места оказались в той части Чаши, что находилась возле Помоста Созывающего. В воздухе повисло напряжение. Члены Совета разделились по Домам, народам или флотам, с которыми прибыли на новые земли их предки. Болги-намерьены стояли рядом с Акмедом, устроившегося в качестве хозяина за спиной Рапсодии.

Наконец напряжение достигло наивысшей точки. Часть Домов по прибытии в новые земли ратовали за чистоту намерьенской крови, некоторые узнавали в толпе дальних родственников. Другие Дома принимали новых членов более свободно, не требуя подробных сведений о предках, стараясь извлечь политические выгоды из новых союзов. Различие в подходах вызвало ожесточенные споры, кое-кто даже обнажил оружие, хотя любые проявления агрессии на Совете были запрещены. Рапсодия огорчилась, увидев, как легко намерьены хватаются за мечи, но потом сообразила, что, пока она не объявит Совет открытым, никто не будет считать себя связанным законом, который вступит в действие только после этого. Она решила не терять времени.

Неожиданно раздался оглушительный рев, и Рапсодия привстала на цыпочки, чтобы посмотреть, что происходит. Через мгновение в море людей открылся проход, и появился человек в великолепных черных доспехах на мощном боевом скакуне, также закованном в броню. Рапсодия сразу же узнала лошадь. Остановив коня возле Помоста Созывающего, всадник снял шлем, и Чаша вновь огласилась приветственными криками — прибыл Анборн.

Их глаза встретились, и даже с высоты своего помоста Рапсодия заметила улыбку, промелькнувшую у него на лице, а потом он ей подмигнул. Анборн соскочил с коня и вышел на открытое пространство посреди Амфитеатра. Вокруг моментально возникла толпа, одни приветствовали его со спокойным уважением, другие с нескрываемым ликованием. И Рапсодия увидела в нем настоящего короля солдат, маршала всех намерьенов, а вовсе не угрюмого грубияна, к которому испытывала симпатию и которого даже считала одним из кандидатов в мужья. Он был прирожденным предводителем, и она собственными глазами увидела, как намерьены отреагировали на его появление. Король наинов подошел к Анборну и пожал руку — так приветствуют друг друга старые друзья. Однако среди лиринов раздался ропот недовольства, многие презрительно отворачивались.

После приезда Анборна Дома начали разбиваться на Волны — так намерьены называли флоты, с которыми они прибыли на новую землю. Но даже и внутри флотов существовали серьезные расхождения. Лирины-намерьены в основном расположились вместе с Первым флотом, но часть лиринов оказались среди представителей Третьего флота, признав тем самым Волну, с которой они плыли, а не сторону, за которую воевали. Наины расположились между Анборном и делегацией Третьего флота, занявшей южную часть Чаши, хотя кое-кто из них оказался среди других фракций.

Малые народы, вроде гваддов, собрались вместе, не смешиваясь с крупными группами. Часть диаспоры, даже те, кого с радостью приняли бы в другие Дома, начала формировать собственную фракцию у дальнего края Чаши. Рапсодия не понимала причин их поведения: то ли их что-то смущало, то ли они не хотели иметь ничего общего с растущими проявлениями вражды. Прибыли еще не все гости, а очаги разногласий, перерастающих в злобу, уже начали возникать. Певица посмотрела на Элендру, одетую в простую кольчугу и голубой плащ, и закатила глаза. Элендра улыбнулась.

Затем обе обратили внимание на новую группу, входившую в Чашу. Наступила неловкая тишина. Среди вновь прибывших попадались похожие на лиринов, только с более смуглой кожей. Рядом с ними шагали великаны ростом с Грунтора, худощавые и гибкие. Их выделяла золотистая кожа и мудрость, написанная на лицах. Рапсодия затаила дыхание. Хотя она не видела их на Острове, Певица узнала древних сереннов, легендарных перворожденных Серендаира, которые исчезли задолго до ее рождения. Смуглые лирины, вероятно, были кизами, еще одним перворожденным народом Острова, — таинственной расой, живущей в древних лесах. Рапсодия поняла, что утром, когда она возносила свои молитвы, она слышала пение именно этого Дома.

Однако никто из перворожденных не шел во главе своего Дома. Первым оказался человек, сложением напоминающий Анборна, только с солидным животиком. Ястребиный нос и серебристые волосы ясно говорили о его происхождении: это был Эдвин Гриффит, старший сын Энвин и Гвиллиама, удалившийся на Гематрию, Остров Морских Магов, как только началась братоубийственная война. Только теперь Рапсодия поняла, почему морские маги обладают таким могуществом. Они являлись перворожденными народами и их потомками, решившими отделиться от остальных намерьенов еще до начала войны, которая поэтому их и не затронула, что позволило им свободно развиваться и процветать в течение всего тысячелетия. Они образовали изолированную группу.

Когда последние из морских магов расселись, появились представители Второго флота. Сердце Рапсодии забилось быстрее: во главе этой группы намерьенов на сером скакуне ехал Эши. Как и наины, Второй флот поднял знамена, повествующие об их предках, однако никто не надел доспехи. Эта последняя и самая большая Волна оказалась самой разнородной из трех. В ее рядах были представлены все народы, а также люди со смешанной кровью. Они заняли места между Первым и Третьим флотами, не смешивая с ними свои ряды, но обмениваясь сердечными приветствиями.

Появление Эши произвело большое впечатление, поскольку лишь немногим было известно, что он жив. Его начали узнавать, когда Второй флот еще только подходил к Чаше. Стоило Эши въехать внутрь в окружении родственников из Дома Ньюленд и остановиться перед Помостом, приветствия стали оглушительными. Мгновение он смотрел на Рапсодию, его лицо оставалось неподвижным, но в глазах плескалась тоска. Сердце Рапсодии рванулось к нему, как год назад, когда она смотрела на него из окна своего дома в Элизиуме, а он стоял на берегу подземного озера. Это произошло после их первой ночи, проведенной вместе. Затем сердце Рапсодии сжалось от чувства вины. Она быстро обвела взглядом замерших рядом с ним людей, пытаясь определить, кто из женщин может быть его женой. В первом ряду она заметила много молодых знатных леди, но так и не сумела выделить ту, что стала новой леди Ньюленд. Эши поклонился Рапсодии, а потом вернулся к центру Второго флота.

В руках Эши держал посох Верховного жреца. Рапсодия с мрачным удовлетворением отметила, что Каддира, по всей вероятности, больше нет в живых. На плечах Эши развевался туманный плащ, так долго скрывавший его от всех. Только теперь плащ представлял собой не темный туман, а неистовые лазурные волны, привлекавшие к его владельцу внимание. На шее висела цепочка с горящей свечей Кринеллы, которая озаряла доспехи кирсдаркенвара на его груди, сиявшие подобно сине-зеленой рыбьей чешуе в золотых лучах предполуденного солнца. Но еще ярче, чем латы, сверкали волосы, придавая его облику царственность благородного лорда, потомка великих королей. Рапсодия яснее прежнего видела, что она его недостойна.

Акмед, Грунтор и болги-намерьены присоединились к намерьенам, но образовали отдельную группу. Они стояли на возвышении, к востоку от Помоста Созывающего, заняв почетное место хозяев. Рапсодия повернулась, чтобы посмотреть, как они рассаживаются, и обратила внимание на четырнадцать фигур, с ног до головы закутанных в плащи с опущенными на самые глаза капюшонами, молча устроившихся за спиной короля фирболгов. Сначала ее сердце сжалось от тревоги, она не видела появления этих намерьенов и не знала, к какому флоту они принадлежат. Затем она обратила внимание на тонкие руки, и что-то в их фигурах показалось ей знакомым, напоминающим некоторые черты Акмеда. Акмед улыбнулся, и они обменялись взглядами. И тут же беспокойство Рапсодии исчезло. То были дракиане, и ее душа наполнилась радостью: народ Акмеда не исчез.

Оглушительный грохот стер улыбку с ее лица. Она обратила взор к Чаше и увидела, что люди отчаянно спорят, ругаются, бросают друг на друга полные ненависти взгляды. Представители разных флотов устроили самый настоящий базар, а наины и лирины обменивались злобными репликами, грозившими в любой момент перерасти в кровавую схватку. Рапсодия вздохнула: Совет еще не начался, а намерьены уже готовы развязать новую войну.

Она сделала глубокий вдох и запела. Используя ноту намерьенского рога, она произносила древние слова Гвиллиама-Провидца, которые Меритин вырезал на стене пещеры драконихи, а сами намерьены писали на всем своем пути к новой жизни:

Cyme we inne frid, fram the grip of deap

to lif inne is smylte land.

Подобно звучанию огромного колокола в звоннице базилики Бет-Корбэра, ее песня эхом отразилась от стен Чаши, разом заставив всех замолчать. Сто тысяч пар глаз обратились к Рапсодии, стоящей на Помосте Созывающего, королеве, увенчанной звездной диадемой, Дающей Имя, призывающей намерьенов к порядку. Люди стояли с разинутыми ртами, не в силах оторвать от нее потрясенных взглядов. Первым пришел в себя Анборн, и на его лице появилась широкая улыбка. Он облегченно вздохнул, а вслед за ним вздохнули и десятки тысяч других гостей. Напряжение исчезло, наступившая тишина стала уважительной.

— Неплохо получилось, не правда ли? — Резкий голос, полный силы, низкий, точно рев огромного костра, разнесся над Чашей, взорвав наступившее спокойствие.

Многие из присутствующих удивленно вскрикнули, а у Рапсодии внутри все похолодело. Она молча наблюдала за намерьенами, быстро освобождающими середину амфитеатра.

Толпа вновь сомкнула ряды, а наступившее молчание наполнилось яростью и ненавистью. В самой сердцевине Чаши стояли три женщины, такие же высокие, как и их отец, с гордо поднятыми головами. Лица собравшихся намерьенов исказились от злобы и страха.

Рапсодия сразу же узнала первых двух сестер. Ронвин пришла на Совет в черной свободной накидке, которую носила в монастыре, она была бледной и хрупкой — казалось, будто она спит. А вот на лице Мэнвин застыла дерзкая усмешка, огненно-рыжие волосы разметал ветер, в зеркальных глазах отражался солнечный свет. Однако все внимание было обращено на третью сестру, самую высокую, лишь немногим уступающую Грунтору, с широкими плечами и почти сверхъестественно прекрасным лицом.

Совсем не такой Рапсодия представляла себе Энвин — она оказалась ошеломляюще, пугающе красивой. Золотая кожа, как у отца, прекрасное жесткое лицо, словно выкованное из металла. Такие же, как у Эши, медно-рыжие волосы, в них отражалось солнце, ослепляя тех, кто на нее смотрел. Она обвела пронзительными голубыми глазами толпу, демонстрируя собравшимся свое неудовольствие.

Акмед наблюдал за ней с большим интересом, готовый ко всему. Среди собравшихся здесь могущественных, проживших бесконечно длинные жизни людей лишь Энвин могла поспорить совершенством черт с Рапсодией. Он видел, что намерьены очарованы королевой лиринов. Но если Рапсодия вызывала любовь и желание, то Энвин воздействовала на людей угнетающе. И она это прекрасно знала, ее победоносная улыбка о многом рассказала Акмеду.

Теперь, когда в Чашу вошли прорицательницы, собрались все участники Совета, и вновь установилась тишина. Послышался низкий недовольный голос короля наинов:

— Кто призвал нас сюда? По какому праву Совет, распущенный тысячу лет назад, созван вновь?

Акмед посмотрел на Рапсодию, стоявшую на помосте Созывающего. Ее лицо оставалось удивительно безмятежным даже после появления прорицательниц, а голос прозвучал спокойно и четко:

— Это я трубила в рог, ваше величество.

— По какому праву? — потребовал ответа древний наин. — Совет более не управляет нами, и многие из нас не хотят его возвращения.

Со стороны Первого флота послышался голос Элендры, легко перекрывший поднявшийся шум:

— Она лиринская королева и илиаченва’ар.

Вновь начались разговоры, среди наинов разгорелся ожесточенный спор.

— Да какая разница! — выкрикнула Энвин, и мгновенно восстановилась тишина. — Ты не имела права даже прикасаться к рогу, девчонка. Он принадлежит двум людям — Королю и Королеве намерьенов.

— Чепуха! — взревел Анборн, сидевший среди представителей Третьего флота. — Рог намерьенов предназначен для того, чтобы в момент нужды созвать Совет, — на это имеет право каждый намерьен. Гвиллиам, которому мы все клялись, давно мертв, а тебе он никогда не принадлежал.

От дерзости Анборна все как один намерьены затаили дыхание.

Гнев Энвин стал еще яростнее, голубые глаза вспыхнули.

— Поосторожнее, Анборн, я много лет назад отреклась от тебя. Ты хочешь бросить мне вызов здесь и сейчас?

Анборн, не дрогнув, встретил ее взгляд, но ничего не ответил. Напряжение усилилось, небо потемнело, появились грозовые тучи. Через мгновение Энвин улыбнулась:

— Вижу, что нет. В присутствии свидетелей предателям лучше помалкивать.

— Предателям? — вскричал кто-то из лиринов, представляющих Первый флот. — Кто ты такая, чтобы обвинять других в предательстве?

Многие зашумели, поддерживая смельчака.

Энвин медленно повернулась и посмотрела на него — тот сжался под ее испепеляющим взглядом; не в силах справиться с дрожью, он не мог оторвать взгляда от ее змеиных глаз.

— Бабушка! — прозвучал сильный голос Эши, и все затихли. — Мы на Совете! Ты не имеешь права нападать на людей, находящихся внутри Чаши, и тебе это известно лучше любого из нас!

— С каких это пор Энвин стала подчиняться законам? — пробормотал кто-то из Второго флота.

Энвин не обратила на реплику никакого внимания и повернулась к Эши.

Дата добавления: 2015-10-24