24 страница. Смысл правой идеи, таким образом, был не в умозрительном следовании каким-то нормам

Смысл правой идеи, таким образом, был не в умозрительном следовании каким-то нормам или политическому мировоззрению, а в конкретных действиях. В этом было су- щественное отличие наших героев от обычных бандитов – частенько они делали одно и то же, но руководствуясь принципиально разными мотивами. Кто-то считал важным для нации террор и какие-то политические действия, а Виктор – делать так, как он считал нужным. Брать на себя ответственность карать и миловать по своему усмотрению – оп- ределяя, кому жить положено, а кому нет. Это начало порой скрывалось в тени обычного стремления к наживе, или издевательствам над людьми ради насилия – но всегда оста- валось.

Рядом с этим всегда уживалась тяга к прекрасному – музыка, литература, живопись, природа давали ему огромную моральную разгрузку и стимул что-то делать. Периодиче- ски, к своему удивлению, он находил множество совпадений своей картины мира и вели- ких произведений искусства – особенно в эпохе Возрождения, когда те, кто остался в ве- ках, не стеснялись брать в руки ножи и убивать – а потом создавали гениальные полотна. Еще умение ценить прекрасное отлично способствовало восприятию контраста – между идеальными образами искусства и той мерзостью, которая встречалась в окружающем мире. Там, где звучит Вагнер, барыгам и разнопородной нечисти существовать было со- вершенно точно не положено.

Созидательное и разрушительное начала в его душе примерно соответствовали та- кому же состоянию психики – когда в одном человеке сочетались интеллигентный парень, способный нравиться людям, и жестокая и циничная тварь, стремящаяся убивать. Не- смотря на все свои позывы к прекрасному, все же сам Виктор точно понимал свое место в картине мира – и оно принадлежало к темной стороне жизни. С годами «темный попут- чик» в его сознании становился все сильнее, а вот создавать прекрасное как-то не полу- чалось.

***

Человек, известный читателю как лидер автономов – «Первый», тяги к прекрасному не испытывал никогда. В его картине мира существовало «дорого», «престижно», «бога- то», и иногда даже «красиво» - но лишь в той мере, в которой это было нужно для удов- летворения собственных потребностей. Однако, о судьбе и тех кто ее вершит он мог бы рассказать гораздо больше чем Виктор – в силу куда более богатого жизненного опыта.

Когда ему было совсем немного лет и он был обычным юным бандитом, старый и много повидавший авторитетный человек в Татарстане сказал, что убивать можно до той поры, до которой это устраивает Всевышнего – и стоит ошибиться в понимании его воли, как или посадят, или убьют, и ты будешь наказан. Страшноватые глаза старого татарина остались в памяти на всю жизнь – он накрепко запомнил это, и не раз имел возможность проверит на наглядных примерах из своей и чужой жизни.

С годами к «Первому» пришло понимание того, что он – меч Всевышнего. Иначе как было объяснить то, что за много лет он сохранил жизнь и свободу, выживая в самых от- вратительных раскладах?

Задуматься о судьбе заставляло и исполнение заказов. Когда «Первый» и его группа работали ликвидацию какой-нибудь сволочи, словно сами небеса помогали. Все получа- лось как по маслу, моменты риска вообще себя не проявляли, милиция смотрела в дру- гую сторону, а терпила наоборот сам деятельно шел к своей участи навстречу вершите- лям его судьбы. А когда это просто был случайный коммерс, который кому-то помешал… Очень часто даже совершенно выгодные расклады давали сбой – ничего не выходило. Сталкиваясь с таким невезением, несколько раз «Первый» отказывался работать и воз- вращал деньги, ибо где-то на интуитивном уровне верил в то, что нельзя идти против во- ли, явно превосходящей собственную.

Со временем он стал считать, что это работает и в обратную сторону: если они кого- то завалили случайно, то наказания без вины не бывает. Значит, так было надо.

Правая идея для него была не целью, а средством – как максимально избавиться от ограничений социума и сделать шаг к свободе. Виктору было достаточно власти менять что-то вокруг себя – а «Первому» нужна была власть над жизнями множества людей. На- ционал-социалистическая революция была нужна не для светлого будущего, а для бес- конечной войны ради войны. Путь террора был гораздо более сильным адреналиновым наркотиком, нежели бандитизм – и именно отсутствие понимания этого и есть самый большой барьер в том, чтобы осознать кто такие «автономы». Бесполезно искать в их действиях реализацию каких-то созидательных стремлений – искоренить этническую преступность, или поменять антинародный режим на расово верный. Не нужна им и

власть как средство управления людьми, или деньги для этого. Это все может деклари- роваться как цель и служить для оправдания своих действий – но делать это будет кто- нибудь другой, а не герои террористической войны. Тот же Гитлер прекрасно это пони- мал, после прихода к власти избавившись от массы такого рода публики в «ночь длинных ножей. Штурмовики SA, с которыми любят себя сравнивать скинхеды, оказались не нуж- ны там, где надо создавать государство, а не разрушать все вокруг себя. Сталин таких же героев революционного террора также рассчитал крайне быстро – и правильно сделал.

***

Большинству наших героев такие размышления были вообще не свойственны – за полным отсутствием способности к рефлексии при слабо развитом интеллекте. «Пошли чурок пиздить? А пошли!». Самое высоконаучное объяснение поведению огромного чис- ла мальчиков, которые при относительно сытой и хорошей жизни собирались и шли уби- вать – тяга к гендерному насилию. Правая идея стала лишь катализатором – ускорив процесс развития хулиганов до убийц, и то лишь от того, что оказалась очень востребо- вана обществом. Если бы в обществе не было нужды в диком национализме, абсолютное большинство тех, кто попал в «бригады», дрались бы с себе подобными после дискотеки, или там «район на район».

В этом наблюдалась эволюция в чистом виде: кто был глупее садились или порти- лись, кто поумнее – вырастали, и становились совершенно обычными и нормальными людьми. Кровавые краски «акций» со временем смазывались в сознании, оставив след лишь в формировании жесткого стержня в душе – какой частенько появляется, например, после армии.

Судьба и тут находила свое проявление – стать жертвой дикой «бригады» можно бы- ло и совершенно случайно, примерно с той же долей вероятности, как жертвой ДТП. Но – насколько мерзко порой выглядели спонтанные нападения на случайных прохожих, на- столько нормальной оставалась психика их участников, которые могли легко отойти без последствий от всего этого дерьма и зажить полноценной жизнью. Сотрудники милиции неоднократно поражались – как отойдя от куража нападения, бравые «скинхеды» расте- кались лужицей в отделении и начинали только что не маму звать – поскольку в некото- ром роде воистину «не ведали что творили». Потом на суде не было никаких скинхедов – а были испуганные подростки с затравленным взглядом «мама, забери меня обратно».

А те, кто нащупали подобно Виктору в себе настоящее темное начало и осознанно стали «вершителями судеб» - порой заплатили за это немалую цену, потому что пути на- зад из этого состояния не существует. Опасно даже не то, что ты делаешь, потому что убивают по сути все одинаково – а понимание того, что ты делаешь. Потому что после этого там, где у всех остальных четкое «нельзя» - полная свобода, и понимание того, что

«можно, и нужно». Когда-то жить с этим очень неплохо, да и в делах помогает – а когда-то не особо, поскольку достаточно расслабиться, и ты начнешь убивать спонтанно и на каж- дом шагу. Некоторые герои с такой манерой поведения даже не палятся длительное вре- мя, однако любое везение рано или поздно заканчивается. Итоговая цена, которую за это приходится платить – полная социопатия, и отсутствие пригодности к любой созидатель- ной деятельности, от создания семьи до нормальной работы и даже простого общения с обычными людьми.

Если в человеке при этом сохраняются рудименты моральных норм и принципов, ус- военных с детства и пришедших извне – что там любить надо, детей растить, хорошее что-то делать – то выходит классическое «сидение на заборе», когда очень больно в об- ласти ягодиц. От невозможности сочетать нормальную жизнь с мироощущением «ночного охотника» появляется чувство постоянной неудовлетворенности собой – а там где-то ря- дом и депрессии, и суицид. Эти проблемы знакомы не только выходцам из преступности любого рода – но и многим «служивым», когда бесконечная война, ставшая работой, за- ставляет полностью убить в себе все остальное, включая семейные привязанности. От- сутствие возможности реализовать себя в семье, бесконечное одиночество, и самораз- рушение – от бутылки до выстрела в лоб или петли.

При этом те, кто были последовательны в своем выборе и сделали его осознанно – как правило, живут и чувствуют себя замечательно. Почему так выходит? Я думаю, что потому, что путь Виктора и ему подобных – не девиация, как там педерасты или антифа- шисты, а вариант эволюционной нормы. Просто в текущей реальности такое поведение не вписывается в социальные рамки – но в исторической ретроспективе так было далеко не всегда.

***

Ночью озеро казалось черным; с воды дул странный для весны теплый ветер. На бе- регу было людно, среди отблесков костров, автомобильных фар и фонарей было видно

очертания палаток, машин и парусов. Чуть в отдалении от скопления народа горел кос- тер, у которого сидели двое. Подойдя поближе, с некоторым удивлением я узнал знако- мое лицо. Виктор пил из горла коньяк из бутылки овальной формы. Положив ему голову на колени, лежала стройная светловолосая девочка, которая вертела в руках SOG Pentagon и грызла травинку. Со стороны пара выглядела весьма умиротворенно, и даже кинжал с одной серрейторной стороной казался не страшным и каким-то игрушечным.

- Юрист…Ну здорово. Ты какими судьбами тут? Коньяк будешь?

- Доброй ночи. Это чего у тебя?

- Frapin XO. Ну… будем.

- Хороший нож у твоей подруги. Взгляну?

- Если отдаст, бгг. Аккуратнее с ней. – Я встретился с девочкой взглядом, и теплую весеннюю ночь резануло февральским холодом.

- Держи… не порежься тока. – Тонкая ладонь протянула клинок странных, но не ли- шенных изящества пропорций.

- Этот точно не порежется. – В темноте не было видно выражения лица собеседника, но насколько я знал Виктора – в такие моменты выглядел он весьма глумливо. Протянул "Пентагон" хозяйке - и не будем отказывать себе в удовольствии…

Никогда не переставал поражаться, насколько совершенна эта штука. Руку к поясу – а дальше рефлекс, и буквально со скоростью мысли серповидное лезвие сносит молодую иву. Остановил нож, ловя на плоской стороне лезвия отблеск костра; по бедру хлопнули пластиковые ножны на шнурке и свободно повисли. Пламя костра озарило восхищенное лицо девочки – серые глаза, чуть волнистые светлые волосы, правильные черты еще чуть детского лица.

- Браво! Знаменитый «Кондрат» - всегда приятно посмотреть. – Виктор шутливо за- аплодировал. – Хорошо помню другой твой нож, на котором ты начал зарубки ставить.

- Быстро надоело. Да и этот все равно лучше – та финка это просто память. О про- шлом.

- А вот кстати да. В последнее время частенько вспоминаю это все. Классные были времена – бедные и дурные, но веселые до крайности. Это так прекрасно, когда есть вра- ги, и есть соратники – а не одни деловые интересы. Хотя тебе не понять, наверное, у тебя всегда были одни интересы.

- Кроме интересов и друзей немало тоже. Как и у тебя, пожалуй. – Коньяк был вели- колепен, играя десятками совсем тонких вкусов, оттенков и тонов, плохо понимаемых сразу. Мир вокруг менялся вслед игре благородного напитка, и вот уже в сознании появи- лось приятное ощущение, что в мире ничего больше нет – только озеро, ночь, да пара напротив меня.

- И то правда. Ну что, давай за тех, кто не выжили, и за тех, кто остался. – Виктор пружинисто встал. – Похулиганим?

- Зиг хайль! – пронеслось над озером, и эхом отразилось от скал. Следом ударил по ушам выстрел – выпив и вскинув правую руку, Виктор выстрелил в темноту из угловатого пистолета, в котором внимательный взгляд сразу узнал бы словацкий Т-12, и протянул мне бутылку. Я выпил, и отсалютовал ножом.

- Сколько шума… - Девочка грациозно потянулась. – Пошли-ка лучше кого-нибудь ебнем вместо этого, все больше толку.

- Она серьезно?

- Более чем. – Виктор мерзко ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь видел, чтобы девочка в одного сработала «шнурки» - от и до? Ты мое солнышко… - Виктор поцеловал белые локоны.

- Чтобы один на один если честно, то нет. Даже та, что с А. работала, только с кол- лективом что-то делала.

- Вот и я не видел… до недавнего времени. Странно так – она моложе нас на целую жизнь, а порой как в зеркало смотрю. И знаешь что думаю? Что все это было не напрас- но, и у нас есть будущее. Нация это мы.

- «Ты молод и силен, за окружающих в ответе, белые крылья венчают твой силуэт на рассвете?». Но посмотри вокруг – горят костры, и у каждого – люди. Практически все из них никогда никого не убивали и не убьют. Им это не надо, там каждый второй даже по морде получить боится.

- Это все равно. Пока будут такие как мы – не они сами, так их дети в нужное время сделают то, что должны. То, что они терпилы, тоже неплохо, поскольку такие нужны и те- бе, и мне. Важно то, что пока они боятся всемогущих диаспор и сочиняют мифы про лю- бого непобедимого врага для оправдания своей слабости – всегда сохраняется другой путь, и те, кто его придерживаются. Что для одних «беспредел», для других «свобода».

- Чего-то тебя, брат, на философию потянуло.

- А для чего же еще пить? – Виктор патетически поднял остатки коньяка. Я поймал его взгляд, и понял, что собеседник был практически трезв.

- Надоел. Пошли ебаться! – Спутница Виктора прервала философскую беседу и ре- шительно направилась к палатке.

- Вот, так всегда. Ты-то сам как?

- Иди уже! А то смотри – с терпилой перепутают. Я бы на твоем месте так не риско-

вал.

- И то верно. Доброй ночи. Рад был увидеть. Если что не теряйся.

***

К тому моменту я был знаком с Виктором уже весьма давно, но все равно не знал, как иной раз к такому относиться. С одной стороны, мир ночной охоты всегда был мне поня- тен и близок – и частенько глядя на человека, я представлял, как ляжет первый разрез. А

с другой… никто не знал, насколько глубока кроличья нора. Об этом мог бы многое рас- сказать «Первый», да только вряд ли и он бы захотел рассказывать, и кто-либо пожелал это слушать.

Ночь была прекрасна. Когда затихли разговоры, совершенно по-другому стали слышны ночные звуки – плеск воды, хлопки парусов, шелест листвы и множество лесных шорохов. Городские жители привыкли восторгаться гармонией природы и леса, однако именно там идет непрерывная борьба за выживание – когда каждый стремится выжить сам и продолжить род, убив ради пропитания более слабого. Иные убивают и для раз- влечения – как столь милые сердцу Виктора кошки, для которых это просто игра.

Достойны ли жалости те, кто проиграли войну за выживание? С моей точки зрения нет. Мы не жалеем и не замечаем тысячи и миллионы смертей дичи, добытой хищниками, или животных, не нашедших пищи и умерших от голода и холода – так устроена жизнь.

Зайчики и мышки хотя бы симпатичные, и осознанно не делают ничего плохого. Чего нельзя сказать о разной дряни, которая виновата если не своей мерзостью, так своей слабостью.

Сколько бы не говорили о морали, добре, цивилизации – а мир не меняется, и по- прежнему решают право силы, страх и классическое «горе побежденным». Тех, кто уби- вает за идею и какое-то благо и концевую мразь, убивающую старушек за пенсию отлича- ет не то, что они делают – потому что делают они по большому счету одно и то же. Отли- чие лишь в воле, и в том на что она направлена. По этой причине я воздержусь от обоб- щений – как оценивать личности наших героев скопом. Пусть читатель делает это само- стоятельно. Когда я начинал писать эту книгу, я рассчитывал встретиться с абсолютным большинством негативных оценок, однако вышло по-другому. Видимо, причина этого в том, что люди совершенно не боятся убивать – и не боятся самих убийств и историй об этом. Каждый второй художественный фильм на большом экране льет крови гораздо больше, чем найдется в этой книге. Никто этому не ужасается – наоборот, это нравится и востребовано людьми.

Однако, столкнувшись в реальности с подобным, все то же большинство испытывает страх. Со временем я начал искренне считать, что это – не страх причинить смерть и сде- лать кому-то больно. Боятся люди принять это решение и взять на себя какую-то ответст-

2010-2012

Дата добавления: 2015-10-24