В пятнадцатый день восьмой луны дарю Чжан гун-цао

Облака подвернуты кругом,

нет Реки среди небес,

Чистый ветер дует в пустоте,

сгладил волны свет луны.

Спит вода, спят ровные пески,

образов и звуков нет.

Пьем с тобой из кубка одного —

спой мне что-нибудь, прошу.

Ты поешь — с кислинкою напев,

а слова твои горьки;

Не могу дослушать до конца —

слезы льются, словно дождь.

«С небесами высота Цзюю

сводит озеро Дунтин,

Всплыл дракон и снова в глубь нырнул,

слышны крики обезьян.

Десять жизней, девять в них смертей —

вот как выслужил я чин.

А теперь один в глуши живу,

точно скрывшийся беглец.

Покидая ложе, змей боюсь

и отравы жду в еде.

Воздух моря увлажнил червей,

мяса, крови смрад вокруг.

Пред ямынем барабан большой

бил торжественно вчера:

Новый государь у нас теперь,

Гао будет вознесен.

За день о прощении указ

десять тысяч ли прошел,

Всем, кто к казни был приговорен,

жизнь дарована была;

Возвращают ссыльных, служба ждет

всех, кто отрешен от дел,

Будет смыта грязь, сметен порок,

стихнут козни во дворце.

В списки некий чин меня вписал —

имя вымарал другой,

Не везло мне — только удалось

к варварам забраться в Цзинь.

Что судебный исполнитель? Тля!

Если жалобу подам,

То накажут палками меня

да затопчут в пыль и в грязь.

А из тех, кто начинал со мной,

в гору многие пошли...

Тяжко подыматься в высоту

по Небесному пути».

Ты окончил песню, а теперь

слушай то, что я спою,

Подарю тебе я песнь мою,

столь несхожую с твоей:

«Ночью ныне ярок лунный свет —

хватит и на целый год,

Жизнь стремится по стезе судьбы,

и другого нет пути.

Если есть вино, а ты не пьешь,

то зачем луне светить?»

ПОСЕТИВ ХРАМЫ ХЭНЪЮЭ И ПЕРЕНОЧЕВАВ В ХРАМЕ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ, ОСТАВЛЯЮ НАДПИСЬ НА НАДВРАТНОМ

ПАВИЛЬОНЕ

Пять гор по уставу обрядов

стоят, как гордые гуны,

Четыре горы — что стражи,

и высится Сун в середине.

Земля на Хэнъюэ пустынна,

немало чудес там встретишь:

Там небо горам дарует

волшебную власть и силу.

Росою и облаками

горы половина сокрыта,

Хоть есть у нее вершина,

кто в силах ее достигнуть?

Туда я как раз приехал

во время осенних ливней.

Дух инь был угрюм и темен,

и чистый ветер не веял;

Вознес я моленье сердцем,

от суеты отрешенным,—

Или неверно, что к Небу

взнесется праведный голос?

Лишь миг — и туман растаял,

и гор вершины открылись;

Взглянул я вверх: как огромен

простор пустоты лазурной!

Цзыгай протянулась далеко,

пока Тяньчжу не коснулась,

Шилинь обрушилась, прянув,

и на Чжуюн навалилась.

И вдруг душа взволновалась,

я спешился поклониться,

Меж сосен и кипарисов

спешу во дворец чудесный.

Колонны алые ярки,

светятся белые стены,

Ало-сини картины

и поклоненья предметы.

Всхожу, в поклоне сгибаясь,

вручаю вино и мясо,—

Пусть эти дары ничтожны,

но искренность несомненна!

Старик премудрый во храме

желания духов знает,

Бесхитростен он и весел,

любезен к духам и гостю;

Гадательные таблички

раскинуть мне предлагает

И говорит, что выпал

мне самый счастливый жребий.

Я изгнан, как крыса, в пустыню,

но, к счастью, еще не умер,

Еды бы малость, одежды —

и здесь до смерти останусь.

Не буду вовек я князем,

сановником, полководцем —

И даже духи едва ли

доставить мне счастье могут.

Ночую в буддийском храме,

всхожу на высокую башню —

Светлы облака, и в небе

луны и звезд переливы.

Кричат обезьяны в роще,

мне слышен звон колокольный,

Холодное белое солнце

рождается на востоке.

Дата добавления: 2015-10-24