I. Свой среди чужих, чужой среди своих

Не одни флорентинцы сделали правильные выводы относительно того, что именно и как движет миром. У творцов «Золотой сети» оказались весьма деятельные, предприимчивые соседи. Порой они действовали заодно с флорентинцами, иногда их интересы и, соответственно, пути разбегались, и тогда они враждовали друг с другом. Причем эти соседи оказались куда успешнее творцов «Золотой сети», соответственно, их след в истории – гораздо глубже, а последствия деятельности – куда серьезнее. Они и до сих пор, что называется, налицо. Причем речь вовсе не об уникальных архитектурных ансамблях, являющих, как пишут в туристических справочниках, редкий пример такого смешения форм и стилей, какой невозможен при размеренном ходе истории, не говоря уж о том, что все это великолепие – на воде, прорезано каналами, по которым гондолы снуют. Ага, они самые, ведь речь – о республике Святого Марка, именно так в Средние века звалась Венеция, удивительный город, признанная жемчужина Средиземноморья.

Что сделало ее особенной? Чтобы ответить на этот вопрос, нам доведется, предоставив французов и англичан Столетней войне и самим себе, вернуться лет, скажем, на тысячу назад, в грозную эпоху Великого переселения народов, когда Римская империя трещала по швам, ее непобедимые некогда легионы дрогнули и больше не казались непобедимыми. Границы, став прозрачными, рухнули, разношерстные варварские племена вестготов и вандалов, гуннов и аланов, лангобардов и алеманнов хлынули на Апеннинский полуостров, превратив его в проходной двор. Идея ограбить Вечный город, где столетиями скапливались сокровища, свозившиеся победоносными римлянами со всего мира, будоражила многие варварские умы, десятки, а то и сотни тысяч умов. Не всем их обладателям, конечно, посчастливилось воплотить мечту в реальность, но и тех, кому это удалось, хватило, чтобы Рим пришел в упадок. И если после известного визита Алариха (410 г. н. э.) Вечному городу еще удалось очухаться, а нашествие грозных полчищ Аттилы было отражено силой оружия и слова144, то погром, учиненный вандалами в 455 г., стал для Вечного города роковым. Впрочем, к тому времени он уже давненько не был столицей. Еще через двадцать лет раздираемая интригами изнутри и варварами снаружи, Западная Римская империя приказала долго жить.

Это случилось, когда наемник из варваров Одоакр145 сверг последнего римского императора, в котором, впрочем, собственно римского оставалось мало. На этом неприятности населения не закончились, напротив, Одоакр, продержавшийся десять лет, пал от руки вероломного вождя готов Теодориха146 после ожесточенной и опустошительной войны, в ходе которой в Италию ухитрилась вторгнуться третья сила – воинственные бургунды. А когда с последними удалось покончить, в дело мешался византийский император, решившись отбить западную часть империи у варваров. Словом, населению доводилось несладко, грубо: люди просто не знали, куда бежать. В этих драматических без преувеличения обстоятельствах жители области Венеция (название произошло от племени венетов, покоренных римлянами в III в. до н. э.) оказались в несколько более выгодном положении чисто с географической точки зрения благодаря лагуне и множеству островов, представлявших собой не худшее убежище на случай очередного нашествия варваров. Собственно, по легенде, Венеция и родилась в разгар одного из нашествий готов 25 марта 421 г. и затем лишь расширялась. Варвары приходили и приходили, в относительно безопасное место соответственно стекалось все больше людей.

Вот так вот. А коли суша оставалась неспокойной и ненадежной, засевшие на бесчисленных островах беглецы волей-неволей были принуждены искать источники пропитания в море, а где же еще? Вот они и искали, и нашли, сначала рыбную ловлю, а за ней и морскую торговлю, ведь скудные земельные ресурсы, даже когда все немного устаканилось, сделали Венецию зависимой от импорта товаров самого широкого спектра, от продуктов до пиломатериалов. «У нас нет полей, у нас нет виноградников, – совершенно искренне сообщали венецианцы в письме римскому папе, – и все необходимое мы должны привозить из отдаленных чужих стран. Тот, кто запрет нам морской путь, поставит под угрозу самое наше существование». Именно так и было. Итак, венецианцы обратили пытливые взоры в направлении морских просторов и обнаружили там много интересного для себя.

Выбор, поневоле сделанный венецианцами, оказался удачным, навыки в кораблестроении и кораблевождении, уцелевшие здесь со времен Античности, нашли применение. Уже при Теодорихе Великом жители венецианских островов отправлялись в далекие странствия, чтобы доставлять в Италию всевозможные деликатесы: вина и масла, сукна и папирус, шелка и пряности. Спрос на товары оказался высоким, и дело пошло. Потребовалось не так уж много времени, чтобы новорожденная Венеция стала морскими воротами Западного Средиземноморья. Это обстоятельство сделало ее в глазах воинственных варваров «священной коровой», помните, как у Тарантино: «бармена никогда не убивают». И правда, кто станет пытаться зарезать курицу, несущую золотые яйца. Очень скоро «курица» приобрела такое влияние, что смогла использовать торговый бойкот в качестве средства политического давления. И, надо признать, срабатывало.

Чтобы обеспечить безопасность морских коммуникаций, венецианцы обзавелись военным флотом. Достаточно дееспособным, чтобы противостоять, например, непобедимой армии императора франков Карла Великого, вздумавшего подчинить себе республику Святого Марка в 787 г. Всем его войско было хорошо, только вот плавать не умело, как, скажем, и гитлеровский вермахт. Соответственно и руки оказались короткими.

Правда, к тому времени на Средиземном море появилась новая грозная сила, у которой с кораблевождением не возникало проблем: это были арабы, чьи мореходные навыки уходили корнями еще глубже венецианских, в эпоху непревзойденных финикийских мореплавателей. Открытое столкновение с военным флотом халифата и свирепыми арабскими пиратами, свившими осиные гнезда в Северной Африке, могло дорого обойтись республике Святого Марка, чье благополучие напрямую зависело от безопасности торговых путей. Венецианцы вынуждены были искать обходные пути, договариваться с «неверными», иными словами. Со временем это у них получилось. Хваленая венецианская дипломатия делала свои первые шаги, учась лавировать между тремя огнями: всемогущими арабскими халифами, воинственными франками и Византийской империей. В составе которой, к слову, Венеция числилась еще с эпохи императора Юстиниана147. Правда, со временем подчинение стало номинальным, превратилось в эдакий брак по расчету. Республика богатела, набирая соки, империя чахла на глазах, у константинопольских властей и без венецианцев хватало поводов для мигреней. С востока напирали то арабы, то сельджуки, северные рубежи терроризировали анты, славяне и болгары. Зато для венецианских купцов, права которых гарантировались имперским гражданством, Византия служила обширным рынком сбыта. Их союз был просто прекрасен, однако лишь до поры до времени.

Оставаясь верным союзником греческих императоров, венецианцы, ясное дело, не забывали о своих интересах. Так, когда в Средиземноморье объявились воинственные норманны и Константинополь возопил о помощи, дипломаты республики Святого Марка выторговали у Алексея Комнина148 такие поблажки для своих купцов, что византийская торговля едва не накрылась медным тазиком, а по казне загуляли сквозняки.

Кстати, если уж на то пошло, корни венецианского дипломатического искусства во многом лежат именно в Византии. Не будь имперские дипломаты столь искусны, вероломны и неразборчивы в средствах, не научись виртуозно сталкивать лбами воинственных супостатов, не продержался б Константинополь столько столетий. По выражению итальянского средневекового хрониста, византийцы всегда стремились к тому, «чтобы слышать и знать все, что только задумывали и затевали» другие. По этой части венецианцы превзошли своих учителей.

Дата добавления: 2015-09-04