Кукиш с маком

Собираются они на тусовку у маленьких кинотеатров и клубов зимой, а

летом в парках оживленно беседуют. Кажется, не столько с другими, сколько

сами с собой. Вопросы - ответы: 'Ханка, чуйская цепляют сильно; Самолет

(фамилия наркомана и его же кликуха) ушел в поход; вызывали к ментам; вмазал

- кайф; приход был тяжелый, никак не мог найти вену на ногах; ты пробовал

под язык?; Мартын в виски - ништяк; такую шалаву посадил на иглу - тащился с

ней; Жуча настриг много бинтов в Тогучине; это что за кент? - Новенький,

свой, из Омска; позвонили - прибыл рюкзачок свежей травки, кажется, ханка.'

Закуморенные, отрешенные бродят они по городам с расширенными белками глаз и

объясняются словами-фразами, состоящими только из намеков, дефисов с

пропуском и обрывками распространенных предложений. Окружающий мир служит им

фоном для поисков единственной радости - укола или затяжки в смак. Они

готовы на все, находясь в приступе, когда организм теряет усладу, когда

бросает в раскуморивание - состояние, при котором все твое - голова, ноги,

живот, печенка, легкие, кости, мысли, тело, слова - убегают, нагло покидая

тебя. Спасение от этого рядом - горсть колес (таблетки морфина), укол

маковым раствором из прокипяченных бинтов, затяжка анаши. Об опиуме и

героине они могут только помечтать или увидеть во сне.

Притоны 'наша-хана' есть во многих городах Сибири, они не

специализированные, а обычно смешанные с блат-хатами в квартирах напрочь

спившихся людей. Эти 'хавиры' размещаются в двухэтажных бараках предвоенной

или послевоенной постройки в разных предместьях - 'гэсах', 'тэцах',

'нахаловках' Иркутска, 'индиях', 'шанхаях' Братска, затонах всех сибирских

городов. Распевают нашедшие там приют анашисты-марихуанщики: 'Анаша, анаша,

до чего же хороша! Лучший в мире шиш - гашиш'. Из сибирского ареала конопли

алтайская цепляет не сильно, посему успехом у курильщиков не пользуется.

Лучший кайф дает забайкальская (бурятская), растущая в окрестностях Кяхты,

хороша дальневосточная, произрастающая по берегам мелководного

советско-китайского озера Ханка. По имени озера назвали и зелье. Ханка вошла

в оборот наркоманов Сибири и Дальнего Востока. Остальные виды конопли кайфа

не дают, а привезенная в другие места ханка и бурятская при посевах

вырождаются. Чуйская-сорговка, рекордсменка и идеал наркомана, конопли

Кавказа и Южной Украины сильны, но не так. Чуйская - само вожделение.

Поход за коноплей - путешествие, полное приключений и частенько с

залетом в орнамент, он требует знания дорог и связей с местными ментами и

поставщиками, а бурятская и ханка еще и проникновения в небезопасные,

пограничные районы. На рынках Сибири стаканчик конопляных пыльцевых соцветий

идет от 40 рублей и выше до бесконечности. Говорят: 'Овчинка выделки стоит'.

Бедное растение природы - конопля! Его уничтожают, травят, сжигают, долины

держат под кордонами, просматривают вертолетами. Площадь ее сокращается

повсеместно от Тувы до Приморья, а наркомания растет. Только в

Сибирско-Уральском регионе три крупных зоны отведены для наркоманов - в

Альметьевске, Бокале и Подымахино.

В прошлом пыльцу конопли доверяли собирать во время цветения оголенным

девственницам, которые бегали по плантациям и телом притягивали пылинки.

Пробегав часок в преджаркое время, девушки ступали на белоснежные скатерти,

где увядающие дамы серебряными скребками снимали с тела налет. Собранную

пыльцу слегка просушивали и наполняли ей шелковые мешочки, которые

подкладывали в обувь под пятки мальчишкам для проминания и подсушивания.

Лет тридцать назад в Карачаево-Черкессии мужики, курильщики анаши,

собирались и шли в парную. Там парились до тех пор, пока соль не исчезала из

тела, проверяя наличие ее прикосновением языка к плечам. После парения пива

не пили, оставляя эту процедуру на утро. Утром в жаркий день шли с пивом в

конопляник, там раздевались и выпивали пиво, покрываясь постным потом, и,

бегая по кустам еще больше потели. Склеенную потом пыльцу конопли

соскабливали деревянными ножами на газеты или плотную бумагу и далее сушили

на солнце. Добавляя в табак крупицу анаши, смеялись: армянская травка с

армянина, грузинская с грузина, карачаевская с карачаева, казацкая с

казака...

Сейчас все происходит в панике: второпях, вместе с листьями и

соцветиями, вывозят добычу ночью подальше и втайне сушат. Весь сбор в

рюкзаках, мешках и чемоданах часто приходит в негодность, парится и

плесневеет. Коноплеводство, как отрасль народного хозяйства практически

больше не существует, кроме ряда северных районов России и Западной Сибири.

Нет в аптеках и магазинах ценного конопляного масла, хозяйки уже и не помнят

о таковом. Изредка какаянибудь бабушка поделится детскими воспоминаниями,

расскажет о том, как собирали коноплю, плели веревки и ткали холст, а

семечки шли на масло, корм птицам и животным, кулинарные изделия, а легкий

поджар с солью дети горсточками засыпали как лакомство в рот и, похрустывая,

разжевывали, укрепляли здоровье. Это средство применялось также для лечения

от импотенции.

Уже мало кому известно, какую роль в торговле России играло

коноплеводство, особенно производство пеньки, из которой изготовляли

парусину, брезенты, холсты, канаты, веревки, шпагат; из короткого волокна

приготовляли паклю - скрученные жгуты вбивали в соединения - пазы срубов,

придавая им тканый вид. Каждому сибиряку было известно, что пакля - лучший

материал для защиты от холода, ни один 'Степняк' или 'Баргузин' не продует и

не остудит дом, пазы в котором пробили паклей. Как из истории страны

повыкидывали имена, факты, события, так и из всех травников исчезла

'крамольная', опасная марихуана-конопля.

Такой же участи удостоилось другое злосчастное растение - мак. Букет из

алых маков исчез из поэзии и подношений самых пылких влюбленных. Мак -

опиум, кокнар. Кокнар - маковая соломка, добавляемая к куреву, стакан ее

'весит' за сотню рубликов. Цены опиума никто не знает, только укольчик

обходится во многие десятки рублей. Не сеют мак садоводы, а огородники

боятся его пуще обысков. Сеять мак запрещают, менты часто при его помощи

устраивают прокладки, подсевая на огородах и грядках. Посему следят люди:

где случаем промелькнет мак в картофельной ботве, его вырывают как сорняк.

Выращивают мак ныне только в специализированных лекарственных хозяйствах за

колючими заборами и с охраной. Плантации мака есть в Чимкентской области, в

Тогучинском районе Новосибирской, тайно сеют мак в горно-таежных областях

Читинской и Амурской, Якутской, Бурятской, Тувинской республиках. Булочка,

посыпанная маком, пирожки с ним -далекие кулинарные воспоминания старых

людей. Косы, свитые из высушенных маковых головок, уже неведомы, а маковое

лакомство в них, раньше набиваемое в карманы и во время школьных перемен

вытряхиваемое в рот, ныне неизвестно.

'Охотятся' за маком в период его созревания, вооружившись бритвами и

бинтами. Маковую головку надрезают параллельно земле и выступившее тут же

молоко впитывают в бинты. Затем бинты сушат, берут машину (на языке

наркоманов так величают шприц), кипятят воду, в которую стригут бинты.

Остывшим раствором колются и впадают в балдеж.

Подавляющая часть наркоманов - полинаркоманы. Они и чифиристы, и

пьяницы-алкаши, вводящие в организм не только маковые слезы, но и другие

вытяжки черт знает из чего, даже из моркови. Многие из них нюхальщики

ацетоносодержащих растворителей, наполнителей, лаков и красок - их прибор -

целлофановый пакет, натянутый на голову, и открытый пузырь. Глубокий вдох и

тут же выдох в 'презерватив' (кликуха целлофанового пакета), через несколько

минут - кайф, балдеж и дрейф. Дрейф редко бывает дома, тянет на воздух, на

бесцельное шатание среди толпы на улицах. Непонятное это явление психики:

ясно, что опасно, но тянет 'на люди', в коллектив, толпу, массы. Большая

часть там же в массах и прихватывается милицией.

В тюрьмах, зонах и притонах грезят наркоманы о миллионах, на которые

купят килограммы героина и будут колоться всласть, не скрываясь. Самая

отдаленная мечта - добыть миллиард (любой денежной единицы) и тогда они

отберут десяток молодых, сбитых, здоровых тайцев, азербайджанцев, можно и

узбеков, и китайцев и предложат им при полном обеспечении всем, всем, что

пожелает душа и тело, сесть на героиновую иглу. Так десять лет, не меньше в

полном удовольствии будут жить и не тужить мальчики под контролем

наркоманов. Потом, потом этих мальчиков: прикончат и особым способом из

голенной жидкости выпарят вещество. Укол этого препарата (название его

наркоманы не знают) даст самое-наисамое наслаждение, не сравнимое ни с чем.

Так бредят наркоманы, так плывут и текут. Пока же: приход - расход - уход,

шалманы, притоны, тусовки, тюрьмы и зоны. После вмазанья пропадает аппетит,

но затем впоследствии наступает невиданный жор. За обе щеки уплетают рыцари

шприцев и затяжек. Обильная, без разбору пища, ее быстрое поглощение

вызывают: запоры. Разговоры о еде и пище как химизации организма любимая и

нескончаемая тема наркоманов.

Наркоман - нагл, агрессивен, в раскуморе - кипяток. Все ему не так и не

эдак. Тюремщики это знают и в камеру для усиления психологического процесса

сажают наркоманов. Начинается ад - драки по пустякам, ночные вскакивания,

долгие стучания и скрежет зубами во сне. В трезвости, наступающей обычно

через месяц, бесконечные разговоры о травке и жратве. Бенедикт Спиноза не

описал наркоманное рабство, самое, пожалуй, низкое - сплошь из оголенных

страстей и физиологии. Такого он не знал.

Почва наркомании - армия, сеть ПТУ, психбольницы, партийная

запрограммированность молодежных интересов. Наркомания подобна грибковой

плесени - врезается и охватывает все новые и новые венцы, калеча и кроша

весь дом. Китайцы издавна торговцев наркотиками убивают беспощадно и

скармливают их свиньям вперемешку с другой дохлятиной.

Челябинская наркозона на станции Бокал помещена внутри зоны общего

режима. Зона в зоне. Зэки зэкам перекидывают наркотики из перелета в

перелет. Убить время - главное в жизни зэка и за любой наркотик он готов

пойти на что угодно. Лагеря в Союзе для удобства управления располагают

гирляндами. Это также выгодно поставщикам наркотиков. К примеру, на станции

Лена в Усть-Куте торговец сорвет солидный куш - группа зэков, отбывших срок

в зоне Якурима, приобретя травку, доставит ее в Подымахинскую наркозону.

Другая, устроившись в Ленское пароходство, завозит на танкерах, баржах в

якутские, магаданские, чукотские зоны. Осенью из таежных районов идут мотки

бинтов, пропитанных маковым молоком. Мак начали сеять народы, находящиеся на

грани исчезновения - кеты, эвены, негидальцы, ульчи: В далекой, таежной

Сибири РОВД обзаводятся специалистами по борьбе с наркоманией.

'Я почти всегда в кайфе, а в промежутках - работа, поиски наркотика и

'ломка'. Наркотик - это паук. У меня была галлюцинация: мне постоянно снился

огромный тарантул, который разрывал темноту и вползал в меня. Я никогда не

мог дождаться, пока он весь вползет, и открывал глаза. Я боюсь людей, боюсь

их взглядов. Боюсь девушек, они какие-то неземные! У меня были знакомые

девчонки, которые за укол готовы на все, но это скотины. А эти, нормальные:

Интересно, о чем можно с такой поговорить? Я существо из другого мира, из

мира привидений и грез, где все неестественно и ирреально. Каждый наркоман

когда-то доходит до 'золотого укола', после которого - смерть. Вот это и

есть жертва. Сам себя принес в жертву. Я тоже когда-нибудь дойду до

'золотого'. Говорят, что это - наивысший кайф. Посмотрим'. Так описал свою

судьбу в 'Комсомольской правде' от 20 марта 1990 года один из

морфинистов-анашистов.

Дата добавления: 2015-09-04