Земля дядюшки Арнольда», военный объект номер 141, пустыня Невада, Аризона, 2002 год

Колокольчики постукивали хрустальными язычками по медным куполам и издавали легкий шепот пустынных ветров. Столбы размещались на расстоянии примерно десяти метров друг от друга на склонах холмов, покрытых редкой сухой растительностью. Под ногами бегали ящерицы, яростно оглядываясь по сторонам в поисках предполагаемых противников и будущих жертв.

Солнце было еще не высоко, поэтому под ногами чувствовалась легкая прохлада прошедшей ночи. Но голова и глаза уже встретились с полуденной жарой и истекали потом под давлением близлежащего светила.

- Зачем они ставят эти столбы, здесь же все равно никого нет? - спросила Анна.

- Их поставили не для людей, а для духов. Чтобы заблудшие призраки смогли найти путь на небеса.

- Получается, что мы на дороге к небесным вратам, - она лукаво улыбнулась. Я ее почти не знал, но уже успел изучить конституцию ее движений. Она казалась неугасимым костром. Манила к себе и, в то же время, внушала чувство опасности.

- Индейцев здесь уже нет. И довольно давно. Этим, скорее всего, занимаются энтузиасты, а, может, верующие.

- А ты, птенчик мой, тоже верующий?

- Я не достаточно пьян, чтобы разговаривать о подобных вещах, Анна.

- Жюль сказал, что ты редко бываешь пьян. Исключая редкие моменты, когда ты опьянен любовью.

Мы стояли посреди пустыни и смотрели в безоблачную переливающуюся даль в ожидании сигнала, когда Ростан закончит минировать объект.

Анна аккуратно собрала свои и без того короткие волосы и перевязала эластичной резинкой. Ее одежда была довольно неброской, но, все же, не могла утаить тела, которое под собой скрывает, поэтому воздух между нами был слегка наэлектризован, в основном, конечно, за счет ее нескончаемого флирта.

- Ты постоянно носишь кроссовки?

- Не люблю ходить на каблуках, по моему, это глупо, носить то, что мешает тебе.

- Сейчас с тобой многие бы поспорили.

- А мне наплевать на это. Если кто-то хочет указать мне, как стоит жить, ему придется познакомиться с моим жестоким и коварным сердцем. А ты? Зачем позвал нас?

- Что ты имеешь в виду?

- Брось. Ты бы и один справился с этим, я по тебе вижу и по этой штуке, что у тебя за спиной. Как ты, говоришь, называешь ее?

- Плазменное многоступенчатое резонирующее интерфазное ружье модернизированное со встроенным генератором реконструирующих импульсов С 9-1.

- Да оно, - она посмеялась, - Ты, по всей видимости, зону 51 обчистил на днях, верно?

- Вообще я называю его просто, «Ярость небес».

- Жду не дождусь увидеть его в действии.

- Я всегда набираю команду для работы, потому что так проще.

- Не заговаривай мне зубы. Ты одиночка, как и я, и это бросается в глаза. Ты нас не для этого вытащил. Тебя загрызает это чувство, под самым желудком, пробирающееся к твоему сердцу.

- И какое же?

- Что в своем одиночном плавании достигнешь берегов спасения со скелетами воспоминаний о тех, кто хоть недолго продержался в твоей безумной жизни. Но не боись, я это тоже чувствую. Иногда. Поэтому понимаю тебя. Ведь, посмотри правде в глаза. Я и Жюль – да мы просто отребье, как и ты - не зазнавайся.

- Я себя отребьем не считаю.

- Не так выразилась, наверное, но смотри сам. Он почти сумасшедший, доведенный жизнью до истерии. Боже, да его только чудо сдерживает от самоуничтожения в масштабах ядерного взрыва. Я наемный убийца, и делала такое, о чем не хочу вспоминать ни за какие коврижки. Кто ты такой? Отшельник, отбившийся от стада, бегущий впереди, а, может, убегающий ото всех. Ты нашел нас, потому что миру, человеческому миру, ты совершенно без надобности.

- Это большая ошибка этого так называемого мира.

- Да. Но они этого не понимают. В тебе действительно есть что-то такое, неподвластное человеческому пониманию. Ты слишком опасен, и не тем, что можешь все разрушить, а тем, что можешь все совершенно изменить. К лучшему или худшему, я не знаю, но знаю, что они совершенно не хотят ничего менять. Они не хотят новых революций, не желают жертвовать своими силами и жизнями, чтобы построить новый, более прочный мир. Зверь ты или бог, но новый виток в развитии человечества. А мы с Жюлем разбойники, распятые по разные от тебя стороны. Но, не смотря на все это, в глубине души ты тоже человек. И ты страдаешь от своего бремени. От осознания того, что живешь где-то в чужой вселенной. С окружающими тебя пришельцами. И не можешь войти в их глупый никчемный круг для общения. Я тоже не могу в него войти, но это, потому что я вышла за его рамки, поставив свою воли выше их воли, хоть и не имею, фактически, на это право. Мы с тобой, потому что мы не с ними, но это вовсе не значит, что поэтому мы с тобой.

Холм, на котором мы сидели, с четырех сторон обдувался ветрами, позади нас шелестели колокольчики, привязанные к массивным деревянным столбам с многочисленными побрякушками и браслетами. Моя кожа дышала песочным теплом и осторожными касаниями Анны, в небесах, распластав крылья-ковры, голосил канюк. На обнищалой местности из-под жестокого грунта прорастали сухие кривые деревья, плавящиеся под солнечным гнетом.

- Вся эта философия…. Нет. Она превращает жизнь в нечто сверхсложное и загадочное. Уводит мысли совершенно в другую религию. В собственный иллюзорный мир, в котором ты скрываешься под навесом несуществующих деревьев от, вполне себе, существующего дождя. Я не руководствуюсь какой-либо идеологией, принимая те или иные решения. Потому что тьма плодится сумерками, и эти сумерки наше обезумевшее сознание. Все намного проще и бессмысленнее, чем тебе кажется. Поверь мне, я был за гранью, я и сейчас за ней пребываю. Единственное, что у нас есть, так это наш чувственный опыт. Который может и смело врать нам в глаза, абсолютно не рассказывая то, что же происходит на самом деле. В этом и проявляется трагедия человека. Он не способен зайти за рамки, потому что выкован в рамках. То, что мы вообще задумываемся над природой подобных вещей, уже представляет собой заметный парадокс. Как части системы, мы пытаемся заглянуть за ее предел, но там, где отсутствуют понятия, доступные нашему пониманию, нас уже не существует. Можешь называть это жизнью, игрой, заведенным механизмом, у которого есть свой порядок остановки, все, что ты можешь, так это играть по тем правилам, которые уяснила в самом начале. Делай, что должен, и будь, что будет….

- По-моему, ты малость загнул, птенчик….. – Анна снова лукаво улыбалась.

Под холмом пряталась от зноя моя Honda CB 750 Nighthawk, Анна обратила на нее свое внимание, видимо, чтобы найти новую тему для разговора, потому что стало видно, что наши размышления заводят нас туда, где совершенно можно потеряться. А нужно было еще проникнуть на засекреченный военный объект и постараться не схватить пулю в процессе. Дурное настроение было некстати.

- Почему ты ездишь на этом двухколесном раритете? Когда мог бы летать на летающей тарелке.

- Наверное, я все-таки романтик, - посмеялся я, - И немного старомоден. Мотоцикл для меня всегда был символом свободы. А меня всю жизнь тянуло к этой загадочной даме. К тому же, летающая тарелка сейчас в ремонте, - ее легкий смешок, - Обычно я на круизерах катаюсь, а сейчас решил немного поэкспериментировать, вернуться к классике.

- Жюль дал сигнал, нам пора, дружок, - Анна встала и потянула меня за собой.

- Слышишь, - я обратил ее внимание на поднявшийся колокольный шум, - Призраки пустыни заговорили….

- Вдруг, это вовсе не призраки…. Вдруг, это демоны пустыни?

Мотоцикл выбросил из-под колес горсть грязи и песка, крутанулся на сорок градусов и рванулся вперед. Анна, будто специально, обхватив меня ногами и руками за шею, сидела сзади и дышала мне прямо в ухо. Горячий воздух проносился над волосами и задыхался уже далеко за следами от колес.

Жюль взорвал западную стену военной базы, чтобы на время отвлечь внимание военных от восточной, через которую мы с Анной собирались проникнуть внутрь и добраться до архива секретных документов.

Перепрыгивая с холма на холм, мы быстро и, практически, внезапно, оказались перед каменными заграждениями зоны 141, выросшими буквально из-под земли.

База горела в свете мощных прорезающих воздух прожекторов и дымилась откуда-то с противоположной стороны, разнесенная на осколки, уносимые ветром.

Неприятно вопил голос тревожной сирены, солдаты бегали из стороны в сторону, не понимая, что происходит и где прячется внезапно объявившейся враг. Командование еще не успело взять их лихорадочные конвульсии в свои жесткие руки и направить непроизвольно изливающуюся энергию в нужное русло. База напоминала раненный организм или разрушенный муравейник. И, хоть опасность быть застреленным в ходе проникновения увеличивалась почти стократно, я нашел, что в ближайшие несколько минут после атаки мы будем находиться в слепой зоне и делать все, что нам вздумается.

Я преодолел еще один холм и подлетел почти на метр от земли. Подхватил репульсорное ружье одной рукой, по размерам оно было не больше АКМС, напоминало чем-то большую гипертрофированную лазерную указку, и проделал дыру в укреплении, достаточную, чтобы въехать внутрь.

Внутри я включил силовой генератор, который прикрепил к бамперу Nighthawk, «точки монтажа» под мотоциклом наэлектризовали атмосферный воздух в полутораметровом радиусе вокруг нас. Электрические хлысты закварцевали песок под ногами, образовалось силовое плазменное поле, превратившее нас в животрепещущую молнию.

Я оказался прав, наше проникновения осталось незамеченным, по всей видимости, Жюль немного перестарался, и командование бросило почти все силы на устранение последствий атаки и пресечения дальнейшей активности нападающей стороны. Были мобилизованы практически все внутренние резервы базы, по тревоги выпустили танки, в небе замаячили вертолеты.

В плазменной защите мы преодолели несколько зданий, проплавляя себе путь через каменные и железные преграждения. Добравшись до здания архива, я остановился.

Документы хранились под землей. В случае атаки, архив блокировали в помещении, напоминавшем сейфовое хранилище. Ответственные должны были перенести наиболее ценные документы в специальных контейнерах, закреплявшиеся у них на телах, в виде рюкзаков, которые должны были детонировать при попытке взлома или ликвидации оператора.

Мы приехали в считанные доли минут после начала атаки на базу, поэтому застали операторов за подготовкой документов к эвакуации.

Сразу после остановки в одном из помещений хранилища по нам начали «работать», несколько морпехов-конвоиров с довольно легким вооружением. М4 против моей «Ярости небес» казались детскими игрушками, и я бы мог превратить солдат в пыль за считанные секунды. Но я не такой уж и плохой парень, тем более прекрасно представляю себе их службу. Я открыл несколько «прохладительных» выстрелов, превративших помещение хранилища в выжженный кратер. Морячки взрывали гранаты, пытались сильным напором согнать меня с занятых позиций.

Солдаты были в панике и ждали подмогу, которая должна была явиться с минуту на минуту. Анна не разделяла мои пацифистские наклонности и гасила шквальным огнем из автоматического карабина любую попытку показать голову из укрытия. Не обошлось и без жертв. Несколько раненых, один солдат был при смерти, насколько я смог понять.

Я обошел оборонявшихся с тыла, пробил стену, превратив ее энергетическим зарядом в пыль, и вступил в рукопашную схватку с солдатами.

Бой длился не больше минуты, если честно, у моих противников не было шанса.

Эта перепалка украла у нас драгоценное время, поэтому пришлось действовать более решительно и быстро.

Мы с Анной моментом преодолели несколько этажей вниз. Я жестко подавлял любую попытку пресечь наше движения, моя напарница прикрывала меня с тыла.

Мы старались подойти как можно ближе к противнику, навязывая ему ближний бой, часто приходилось вступать в контакт и драться с солдатами.

Я нашел, что Анна прекрасно справляется со своим телом, интуитивно безошибочно направляя всю его мощь в нужное русло. Дралась она очень изящно, жестоко и, не побоюсь этого слова, реактивно. Сложно было уследить за ее стремительными взрывными ударами. В борьбу она не вязалась, старалась закончить бой одним ударом. Впрочем, как и я.

Мы прорвались в хранилище. Один из операторов, переносивших архивы, оказался у меня за спиной, я слишком увлекся боем и не заметил, как он наставил винтовку на мою голову.

Анна кинула в него нож, который должен был воткнуться тому в мозг, пробив входное отверстие через глаз.

Я остановил клинок в миллиметре от цели и мощным ударом вырубил покусившегося на меня солдата.

- Я тебе вообще-то жизнь спасала, - с упреком сказал Анна.

- Они детонируют после смерти, - сказал я.

- Что ж ты раньше не сказал, нас бы обоих тогда разнесло.

- Надо быстро найти то, зачем мы пришли, и убираться. Скоро нам придется сражаться с целой армией этих зеленых человечков.

Ружьем я открыл замурованное хранилище.

- Ты как-то собираешься взломать их компьютеры, чтобы добраться до информации, которую и без того запечатали тут за семью замками?

- На самом деле, - сказал я, перешагивая через обломок стены, - Все намного проще, чем тебе кажется. Ту информацию, которую я ищу, не хранят в цифровом виде. Вся она находится в старой доброй и проверенной временем бумажной форме. И помещается здесь, чаще всего в одном единственном экземпляре, чтобы, не дай бог, кто-то смог бы ей распоряжаться. Это все очень грязные делишки, такие, что долго их у себя не оставляют. У каждого такого документа есть регламент сохранности, по истечении которого документы уничтожают.

- Думаешь, что прольешь свет на причину гибели своего отряда?

- То дело, на которое нас отправили тогда, было смертельным заданием, никто не должен был выжить. Я это знаю.

- Давай уже скорее найдем то, что тебе надо, и свалим отсюда, потому что я всеми фибрами своей душонки ощущаю, что нам подпаливают пятки.

Я прошел вглубь архива и нашел интересующий меня стеллаж, но котором были выгравированы символы Летучего Голландца. В небольшом сундуке лежали досье на каждого мертвого члена моего отряда, в живых остались только я с Фрименом. Солист, Желтый, МакДак…..

- Джон, ты идешь? Не застревай в воспоминаниях, они сейчас ни к чему.

- Да. Вот, операция «Мотылек», идем.

Я отправил документы в рюкзак и приготовился очень быстро удирать.

- Все еще считаешь, что план сработает? Он мне, даже мне, кажется безумным.

- Все будет как надо.

- Господа, как у вас дела, готовы к представлению? – начал радиопередачу Жюль.

- Да, приготовь орудия, мы выходим.

- Тогда включите эхоблокаторы, сейчас станет не до смеха.

- Анна, включи эхоблокаторы, - сказал я.

- Не поможешь? Я никак не могу сообразить что тут и как, - она снова лукаво улыбнулась.

- Не все так сложно, как кажется, - я убрал «Ярость» и подошел к ней, - Посмотри за входом.

Я снял переключатель на ее рюкзаке с эхозащитой от акустического снаряда, который Жюль сейчас должен был наводить.

- Вот, посмотри, не так уж и сложно.

Она неожиданно обняла меня за шею и поцеловала.

- Действительно, ведь, не так уж и сложно, да?

- Если честно, Джон, я еще плохо разбираюсь в системе наведения, но твоя гаубица уже отправила снаряд по месту назначения. Уверен, что у из системы противовоздушной обороны не сработают?

- Да, Жюль, не беспокойся, - я все еще находился в оцепенении, в отличии от Анны, прожигавшей меня взглядом.

- Если что, я иду за вами, народ, - передал Жюль.

Где-то снаружи рванула бомба, раздался оглушающий писк и пронизывающий рокот, который поглотили силовые кабели в наших рюкзаках.

- Этот твой заряд на самом деле отправит в спячку личный состав базы?

- Проверено, по крайней мере, на двадцати людях.

- Это самая крутая твоя штука, Джон, - сообщил Ростан.

- Это почему? – спросила Анна.

- Тут такая вещь, что помимо отключения всех моторных функции мозга, акустическая волна провоцирует непроизвольные приступы дефекации.

- Вот парни удивятся, когда очнуться, - засмеялся Жюль.

И мы с Анной тоже.

Мы выбрались из развалин архива и сели на мотоцикл. Солдаты беспомощно валялись по всей территории базы и напоминали отравленных мух, которые отчаянно пытаются взлететь, но неминуемо падают и кружатся вокруг одного бока.

Вертолеты в небе вихрем пикировали на посадку и практически падали на землю, как подбитые чайки.

Неожиданно над нашими головами просвистел танковый снаряд и взорвался в десяти метрах позади.

Открывать огонь внутри военного объекта было глупым и отчаянным решением, которое могло привести к гибели сослуживцев.

Экипаж танка, видимо, перепугался не на шутку. Решив, что их нагнули по полной, они ответили мне с Анной взаимностью.

Я погнал мотоцикл вперед, стараясь уйти от атаки, по моему следу трассирующими застучал танковый пулемет.

- Держись, - прокричал я Анне.

- Всенепременно, мой дорогой, - она как можно сильней пригнула голову и спряталась у меня за спиной.

Я заехал в сторону от танкового орудия и выстрелил из своей многоступенчатой пушки. Плазменный заряд разнес переднюю часть танка в лоскутки и развернул его на сто восемьдесят градусов, обнажив недоумевающий экипаж.

- Эй, парни, сегодня не ваш день, - крикнул я им, не решившимся что-либо предпринять.

И поехал прочь в пустыню с Анной, смеющейся за спиной. За нами пылала разнесенная к чертям «Земля дядюшки Арнольда».

Я уже в десятый раз просматривал папку, в надежде найти еще хоть что-нибудь, что могло бы помочь мне. Жюль сидел на стуле задом наперед и раскуривал папиросу, Анна сидела на подоконники, поджав коленки, смотрела в окно и чистила ножом яблоко.

- Так что же тогда случилось, как погиб твой отряд?- спросил Жюль.

- Операция называлась «Мотылек». Ничего особенного, мы должны были вытащить агента, захватившего важные сведения, в небольшой диктаторской стране в Южной Америке. Я даже удивился, что на задние снаряжают нас, а не Морских Котиков, к примеру. Потому что сфера деятельности для нас была не совсем привычной. Но спорить с командованием мне было совершенно не к плечу, потому что я и без того был занозой у них в мягком месте. И мне постоянно давали это понять. Был бы я один, послал бы всех к черту, но под моей ответственностью были ребята, и усложнять им жизнь, и без того напряжную, не очень то хотелось.

- И что, вас подставили? Никакого агента не существовало, а вас направили, чтобы спровоцировать конфликт или что-то вроде того? – предположила Анна.

- Нет, Все оказалось намного интересней. Агента и вправду не существовало. Когда мы прибыли на место назначения, то сначала удивились тому, что в районе нашей активности совершенно не было местных жителей. Никаких людей, ни единого следа жизнедеятельности, словно город был макетом или что-то вроде того. Мы проследовали к месту предполагаемого нахождения агента, и не встретили никакого сопротивления. Там все будто вымерло, даже не так. Это был какой-то полигон, где, по всей видимости, испытывали оружие. А мой отряд стал дичью для этого нового оружия.

На нас напали, внезапно и безжалостно. Я до сих пор не понимаю, что это было, и кто это был. Начали с обстрела, проверяя, как мы поведем себя, попытались посеять панику, разбить отряд на группы. Но ничего у них не выходило, мы были достаточно опытными в своем деле.

И тогда они показали себя. Нет, это были не люди, они больше напоминали чудовищ. Все нечеловечески сильны, проворны и умны. Я решил, что они представляют собой определенный отряд, похожий чем-то на наш, что их решили столкнуть с лучшим боевым подразделением, чтобы проверить, насколько они дееспособны в настоящей боевой обстановке. Все-таки я доигрался, и командование решило списать меня и моих ребят, проливших столько крови за их вымышленные идеалы.

У этого отряда подружек Дракулы были свои собственные гончие собачки. Большие такие твари, похожие то ли на больших кошек, то ли на медведей, с длинными ушами. Они там были повсюду, целый гребаный выводок, пули их почти не брали.

Связаться с базой не представлялось возможным, потому что эти сволочи атаковали нас каким-то электромагнитным оружием, выжегшим всю нашу электронику.

Надо сказать, что мы долго держались со всем имеющимся у нас запасом патронов и характера. И перебили мы этих тварей достаточно. Но теряли и своих ребят. Это была бойня, мы не должны были уйти.

Но мы с Айзеком, моим снайпером, все же, как то прорвались, сильно помогли мои стимуляторы, я мог драться с ублюдками на равных, когда как ребят они рвали на кусочки.

Когда бой закончился, и дым от пуль и огня рассеялся, в той волчьей яме остались только мы с Айзеком. Решив, что обе команды вышли из игры, те, кто организовал это спортивное состязание на смерть…. Точно, им бы заснять это и продавать, как телешоу - отбоя от зрителей бы не было.… В общем, они устроили свинцовый дождь и спалили все дотла.

Вот бы вы видели их лица, когда мы с Фрименом объявились на пороге….

Я начал рассказывать о бойне в Волчьей яме, мы это так стали называть, и пытался выяснить причины того, что произошло. Тогда я еще не был так уверен в том, что нас подставили. Но, когда меня объявили сумасшедшим, а наш куратор из ЦРУ неожиданно полетел в машине с обрыва, я понял, что было делом времени, когда уберут и меня. Поэтому я ушел и скрылся с их радаров.

- И что же написано в этой папке, которую мы только что достали? – спросил Жюль, - Ты нашел ответы на свои вопросы?

Я еще раз раскрыл папку с названием операции: «Мотылек».

- Тут почти ничего нет. Одна бредятина - наша вылазка того не стоила. Есть только имя того, кто отправил нас на бойню. Это некто генерал Джеймс Сатрип.

- Так давай найдем его и спросим, - предложила Анна.

- А что, - сказал я, - Отличная идея.

Анна лежала в моих объятиях, нежилась в золотистых лучах солнца и мурлыкала, как кошка. Я чувствовал тепло ее тела, ощущал ритм ее сердцебиения и полыхал огнем в ее чарующих глазах.

- Не хочешь укрыться?

- Тебе что, не нравится на меня смотреть? – она перевернулась на живот и кокетливо заиграла ножками.

- Нравится, просто не встречал еще девушек, которые так непринужденно относились бы к своей наготе.

- Я раскрепощенная особа, - улыбнулась она и облизнула меня, липкая теплая слюна осталась на щеке.

- Одеваешься ты всегда сдержано, это с самого начала ставило меня в тупик. Обычно такие девушки используют сексуальность, чтобы достичь своих целей.

- Считаешь меня сексуальной? - она закусила прядь своих волос и улыбнулась, - На самом деле мне просто хочется, чтобы собеседник при разговоре обращался ко мне, а не к моей груди или заднице. Не люблю тех, кто заискивается, все равно, ради чего это делается.

Я перебирал ее волосы. Пыль, стоящая в комнате совершенно отчетливо высвечивалась небесным сиянием. От нее все также тянуло ароматом мягкой спелой вишни. Соленые капельки пота стекали по ее разгоряченному телу, напоминая о нашей только что закончившейся марафонской дистанции.

Настало то самое время, когда мы оба были готовы к откровенным разговорам, потому что наши души были переплетены, а сознание витало в облаках, не представляя, что тот, в чьих руках находится его сердце, способен на предательство.

- Как ты до такой жизни то докатилась?

- Хороший вопрос. И не совсем уверена, что тебе удастся получить на него такой же хороший ответ.

- А ты постарайся. Я внимательный слушатель, к тому же обаятельный. Тут грех не рассказать что-нибудь душещипательное.

Она залезла мне на грудь и заглянула внутрь моего сознания своими большими холодными голубыми глазами, которые светились от яркого солнечного пламени.

- Я всегда такой была. Никогда не могла усидеть на месте. Сущий кошмар для любого родителя. Вот только мои не слишком обо мне беспокоились. Как мне казалось, по крайней мере. Мой отец был достаточно известным археологом, работал в Каире, заведовал музеем и читал лекции по древней истории. Мама была египтологом и так же, как отец, почти все свое время посвящала работе. Они оба были помешанными, но их все же не стоило в этом винить. Как оказалось, я тоже без ума от своего дела. Семейная черта, ничего не поделаешь.

Они познакомились на раскопках в Луксоре. Отец приехал из Германии, чтобы заниматься исследованиями в непосредственной близости от мест, где происходили исторические события. Я, хоть и немка наполовину, никогда не была в Германии, странное дело. Мама была представителем коптов-христиан, тех самых, потомков древних египтян, как считается. Я думаю, что она его поэтому и привлекла. Вообще, я считаю, что родилась я у них случайно, что они меня не хотели, потому что не созданы были для рождения и воспитания детей.

А я была несносной. Все время попадала в неприятности. И совершенно не переносила сверстников. Хотя, точнее будет сказать, что это они меня не переносили. Не знаю, в чем тут дело, но я ни с кем не могла найти общего языка. Их интересы, мир, в котором они жили, казался мне несуществующим. Я то видела, что все, на что они смотрят лишь мираж, иллюзия. Мне всегда казалось, что я нахожусь за какой-то невидимой дымкой и смотрю на все это - на жизнь, на людей, на события, - через какое то зеркало. Проблема была в том, что никакого зеркала не было. И экспонаты музея, который я посещала каждый день, открывая глаза, способны были нанести мне удар, которого я никогда не ожидала.

А еще я немного садистка. Это странно, я это знаю. Но точно помню, что любил открывать лапки мухам и отрезать головы ящерицам. Позже это все превратилось в полное безумие. Я иногда даже сама себя боюсь. Тревожусь того, во что могу превратиться, или уже превратилась.

Так что мы не становимся теми, кто есть из-за каких-то обстоятельств. Мы рождаемся самими собой. Все наши трагедии и триумфы живут в нас. Мы имаго, превращающиеся в чудовищ. Так или иначе.

Думаешь, обстоятельства могут быть сильнее тебя, или это ты воспринимаешь обстоятельства так, как тебе удобно.

- Мне всегда нравилась мысль, что я сама направляю ход своей судьбы. Но я так часто сталкивался с парадоксами, что уже смотрю на все, как на зацикленный в самом себе процесс. Как на застрявшую в кинопроекторе пленку, и кадры повторяются раз за разом. И тот самый момент наступает снова и снова, ты видишь это, и тебя уже тошнит, а актер на экране до сих пор не подозревает о том, что случится в следующую секунду.

Но я справился с этим, остался за рамками, которые ты назвали туманной дымкой и зеркалом в музее. Это не так просто, но вернуться в парадокс еще сложнее.

Проще жить с тем, что ты имеешь, и не оглядываться назад, в поисках потерянных призраков. Ты думаешь, что они согреют твою уставшую душу, но они только еще сильнее отвратят тебя от жизни и самого себя.

- Я получила хорошее образование, не смотря на то, что всячески пыталась досадить предкам, хватая на занятиях любые двойки, до которых только могла дотянуться. Но я любила учиться, я и сейчас продолжаю совершенствовать свои умения и стремлюсь получать новые знания, жизнь опасна, нужно постоянно себя совершенствовать.

Отец считал, что Каир плохо на меня влияет, поэтому решил отправить меня учиться в Европу, связей и денег у него хватало. И моя будущая судьба была уже определена. Я должна была получить красивый диплом, ухватиться за престижную работу, чтобы не мозолить уже им глаза, выйти замуж за влиятельного олуха, который помог бы отцу на его политическом поприще. Родить хотя бы одного ребенка, чтобы старики знали, что их род не прервался на нерадивой дочурке, и самой сдохнуть смертной тоской.

Нет, это все было не для меня. И что-то все-таки почувствовало мой протест. Я подозреваю, что-то, не совсем хорошее.

Мы переплывали Средиземное море, когда на нас напали пираты. Я до этого не сталкивалась ни с чем подобным, меня даже не пытались ни разу ограбить. А тут, все и сразу.

Пираты захватили судно, убили для профилактики несколько самых боеспособных, нас всех загнали в трюм.

А так как я была довольно симпатичной молодой особой, несколько галантных джентльменов решили, что хотят познакомиться со мной поближе, чтобы как то скоротать время, пока капитан пытается договориться с той стороной, чьи граждане попались в их грязные руки.

А еще, так как я девушка довольно горячая, джентльмены решили, что не хотят тратить время на ухаживания, и попытались перейти от слов к делу, чтобы подойти поскорее к очень близким переговорам.

Не знаю, что на меня нашло тогда, и смутно все помню. Но что-то со мной произошло, это было похоже на транс, в который входили элитные подразделения викингов перед боем. Говорят, правда, что использовали они галлюциногенные грибы, но теперь я мало в это верю, потому что сама испытала то, что испытывали они.

Я убила тех мудаков своими собственными руками, хоть они и казались сильней, причем с такой жестокостью, что меня неделю потом рвало от того, что я увидела на снимках.

Я их всех убила, целый корабль людей, и совершенно об этом забыла. Очнулась я уже на берегу Мальты, с тремя отверстиями в груди, в разорванной одежде и без гроша в кармане, к тому же, ничего не помнила о случившемся. Только что я была в душной грязной каморке с тремя сомалийцами, а уже в другой момент - на песчаном берегу посреди моря неизвестно где.

Меня нашел кто-то из местных и доставил в больницу, где меня заштопали, и где я узнала, что же случилось на корабле. Как оказалось, об этом трещали все мировые СМИ.

Потом меня и рвало. Кстати говоря, меня считали погибшей, а я не очень спешила всех разочаровывать вестью о моем, так скажем, чудесном воскрешении.

От своего прошлого я избавилась, а оно не очень меня устраивало, так и избавилась от своего будущего. Счастливый конец, одним словом.

Но меня нашел один человек, представлявший интересы одной частной военной компании из ЮАР. Он сказал, что руководство его организации заинтересовалось моими способностями, и что в случае получения утвердительного ответа на их предложения на использование моих талантов, жизнь моя станет просто шоколадкой. А в случае отказа, им пришлось бы разгласить информацию о моем участии в ликвидации пассажиров корабля.

Я не знала, чем заняться в новой жизни, поэтому недолго думала над предложением.

Пришлось пройти подготовку в одном из лагерей организации в Анголе, вместе с другими курсантами.

Потом работала там же по заказам. Компания прикрывалась тем, что охраняет перевозки британской нефтяной компании Stranger Oil. Используя затянувшийся внутренний конфликт в Анголе, ЧВК разграбляла в это время богатые природными ресурсами земли Африки. Но нужно было постоянно держать стороны в напряжении. Помнишь пресловутое «разделяй и властвуй»? Они поддерживали то одних, то других, я убивала командиров и политиков, и мужчин, и женщин. Не особо задумывалась над тем, что делаю. Я тогда совсем потеряла себя, а, может, мне просто хорошо промыли мозги. Кто его знает, может, это был такой протест против жизни.

Потом меня забросили в Сьерра-Леоне, где я столкнулась с Объединенным революционным фронтом, но делала, по сути, всю ту же самую работу.

В девяносто восьмом правительство ЮАР приняло закон «О регулировании иностранной военной помощи», чтобы наемники больше не могли принимать участие в вооруженных конфликтах на территории Африки. Компанию ликвидировали, хотя, фактически, она просто ушла в тень, приняла другие формы.

Я осталась без работы, но с огромным багажом знаний о массе военных преступлений.

И эти скоты решили меня убрать, когда я ехала в поезде из Каира в Луксор. Хотела посмотреть, как живут без меня мои безутешные родители.

На поезде также ехал Жюль, он меня тогда спас, и я ему благодарна. Может быть.

Теперь твоя очередь, птенчик.

- Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

- Расскажи о тех, кого ты любил, - она кокетливо закусила губу, - Жюль рассказывал, что ты никогда не мог совладать с собой, стоило привлекательной особе помаячить перед твоим носом, и что ты постоянно попадаешь в неприятности из-за этого.

- Жюль много говорит. Но доля правды в этом все-таки есть.

Я не думаю, что проблема была в том, что я без ума от красивых девушек. Тот балаган, что творится с моей головой и моей жизнью, знаешь, не просто было принять его и утихомириться. Я никогда ничего подобного не искал, в смысле, не искал то, что ты называешь любовью или романтическим увлечением. Не верю я во все это, проехав столько миль по двух полосному шоссе. Точнее было бы сказать, что все это не для меня. Никогда не мог ни чем наслаждаться долго, никогда не мог успокоиться, во мне будто живет дьявол.

Девушки сами не оставляли мне выбора в большинстве случаев, поэтому я поддавался, хотел что-то в этом найти, ну и погружался. Соответственно, с головой. Думал забыться, почувствовать себя нормальным, что ли. Даже не так, хотел притупить эту чертовскую боль, что прожигает меня пламенем изнутри.

Но я никогда не мог ни с кем поладить. Я живу в другом мире, недоступном многим, я почти не встречал людей, способных хотя бы попытаться меня понять. Что уж там говорить об отношениях между мужчиной и женщиной. Тут без вариантов, только провал.

Но я действительно любил, не уверен только, что объект моей любви мог по достоинству ее оценить. И да, я вляпался пару раз из-за этого в несколько передряг. Все потому что я слишком предан, не могу оставить чужое дело в покое и заняться своими делами. Ужасный кодекс чести.

Недавно у меня были крепкие отношения с девушкой, полицейским. Сам не знаю, как все так быстро завертелось, но мне хотелось было даже остепениться. Сейчас я смотрю на это, как на полную бредятину, я точно был не в себе.

Но ничего не вышло, я не привык идти на компромиссы, а она не очень то и хотела подстраиваться под меня. Все закончилось крахом. Как и всегда. Я стараюсь не ввязываться в игру, которая мне непонятна, и в которой я заведомо проиграю. К тому же, мне сейчас вовсе не это нужно, если ты понимаешь меня.

- Поверь мне, я тебя понимаю, как никто другой. Только пообещай мне вот, что, птенчик, не влюбляйся в меня. Я знаю, ты способен отчаянно любить, это читается в твоих глазах, ты страстная натура, - она улыбнулась, - но я тебя погублю, я живу над бездной, а ты над этой бездной барахтаешься. Я не говорю, что ты не справишься сам, но лучше, если бы ты преподнес свое сердце тому, кто его заслуживает. А таких считанные единицы, малыш, этот кто-то сможет тебя спасти, или ты спасешь, кто знает.

Не знаю, созданы ли люди парами или это байки древних философов, но знаю, что людям одиночество не свойственно. Так что не особо зацикливайся на своей миссии благородного паладина, отрекаясь от всего мира. Есть где-то в мире та энергия, что дополнит твою.

Ну а пока, может еще раз?

Джон, Анна и Жюль ехали в серебристой белой Вольво по извилистой грунтовой тропе. Каждый думал о чем то своем.

Жюль дымил папиросой в открытое окно и был поглощен горным пейзажем. Анна, скрестив руки и уставившись на свое отражение в зеркале, сидела на заднем сиденье. Джон молча вел машину.

Вольво облокотилась о пышный травянистый холм и остановилась. Все трое вышли из машины и осмотрелись по сторонам. Под холмом, почти на берегу горного озера, стоял небольшой деревянный дом. На улице стало заметно холоднее, бесцеремонно приближалась зима, и хозяин жилища, видимо, разжег камин. Потому что через красную кирпичную трубу на крыше домика в небеса уходил серый дым костра, похожий на тот, что выплевывал из себя Жюль.

- Живописное местечко, - заметила Анна.

Горы, словно крепость, загораживали озеро с постройкой от постороннего мира. Серебристая гладь воды ликовала под бликами солнца. Ветер поглаживал пестрый ковер из разноцветных цветов, что частоколом были усеяны на здешних бескрайних полях.

- Сатрип неплохо устроился, - хлопнул дверью Жюль.

- Будем надеяться, что он предрасположен к беседе, - сказал Джон, - Так будет лучше для него самого.

- Не думаешь, что нас тут могут встретить старые друзья из армии? – Жюль повернул голову в сторону Джона.

- Судя по тому, что я выяснил, Сатрипу уже глубоко наплевать на все, что происходит. Никто и не знает, что он живет здесь.

- Мы ведь все равно готовы к любой встрече, не так ли? – поинтересовалась Анна.

- Да, - сказал Джон и направился к домику.

- С нами лучше не шутить, - ухмыльнулся Жюль.

Анна закрыла дверь Вольво и побежала за ребятами, которые успели от нее уйти на приличную дистанцию. Жюль предпочел вначале обойти дом, чтобы не нарваться на сюрпризы, которые мог припасти Сатрип. Джон был настроен более оптимистично и сразу пошел к двери, украшенной великолепной резьбой. Анна стояла позади и наблюдала за ним. Джон постучал.

Хозяин был в доме. Послышались его долгие шаги из глубины дома и тяжелый мокрый кашель, говоривший о состоянии здоровья.

Сатрип открыл дверь и вначале удивился гостям, но уже через несколько секунд его лицо приняло прежнее пренебрежительно-меланхоличное выражение.

- Заходите, - сказал он, прокряхтевши, - Раз уж пришли.

Джон и Анна переглянулись и вошли внутрь.

Дом Сатрипа был довольно уютен, в меру современен. На стенах висели охотничьи трофеи в виде оленьих рогов и медвежьих шкур, чучело крупного лосося, которым рыбак, по-видимому, гордился, несколько ружей. В гостиной стоял диван из белой кожи два мягких красных кресла, горел камин. Потолок был достаточно высоко, чтобы можно было почувствовать себя крохотным. На лакированном деревянном полу стелились большие красивые ковры, так что даже жалко было их пачкать уличной грязью.

На западной стене висело множество наград и орденов, фотографии с несколькими политиками и тремя президентами в разное время.

Сатрип свалился на диван, дорога до двери и обратно забрала у него много сил. Выглядел он неважно, и казался древним стариком, сгорбившимся над своей могилой. Поредевшая седая голова с несколькими оставшимися на память волосками, тусклый взгляд и коричневая пятнистая кожа.

- Перед вами живой мертвец, - начал Сартип, откашливаясь, - Врачи говорят, что осталось мне жить совсем недолго. Всю свою жизнь я боролся с врагами государства и не заметил, что самый страшный враг поселился у меня внутри.

- Знаешь, кто я? – спросил Джон и сел в кресло.

Анна осталась стоять возле большого книжного шкафа.

- Я знал, что ты придешь. Рано или поздно, ангел смерти должен был ко мне явиться. То, чем мы начали заниматься в семидесятые…. Это меня, в конце концов, и погубило. Мы зашли на неизведанную территорию, неподвластную человеческому разуму. Мы были первопроходцами, но такова участь всех первопроходцев. Сложить свои жизни на алтаре смерти во благо человечества, во благо науки.

- Мой дед был одним из первых людей, пересекших Антарктиду. Так что не надо нам рассказывать байки о том, как мы, великие старые ублюдки, меняли историю - на это я не куплюсь, - сказал Анна, - Переходи уже к делу.

- Я слышал о нападении на сто сорок первую, - с укором повернул голову в сторону Анны Сатрип, - Следом, конечно же, ко мне должен был заявиться легендарный Джон Гэбриел.

Он показал руками на Джона, делая вид, что рукоплескает ему.

- Так ты меня помнишь? – спросил Джон.

- Разве можно тебя забыть? Ты нам успел жизнь подпортить, был гигантским шилом в заднице. Если бы не Стивен Лоренц, не сидеть бы тебе здесь с таким довольным видом.

Через заднюю дверь зашел Жюль с папиросой во рту и встал посреди команты, обратив на себя внимание Сатрипа.

- Вроде, все чисто, - сказал он, - Но я бы все-таки поторопился, мало ли, чего от него можно ждать.

Сатрип ухмыльнулся.

- Ждать, от меня, - он закашлял, - Сынок, я в том состоянии, в котором не заботятся о своей безопасности. Я ушел в отставку два года назад, потому что не выносил этих кретинов, что рисовались за последние несколько лет в Пентагоне. Глупые, никчемные, думают только о наживе и о том, как бы набить себе карман, пока есть такая возможность.

- Но ты у нас патриот, - сказал Анна.

- Я делал такое, ребятишки, - волнительно вскричал Сатрип, лицо его покраснело, а вены на лбу вздулись, - Стольким пожертвовал ради своей страны, что и врагу не пожелаю пережить.

- Ну конечно, - сказал Жюль и взял из угла табуретку, - Знаю я таких. Кичатся своими заслугами, пока всю грязную работу за них делают такие, как мы. Возводят замки из слоновой кости, вот только фундамент держится на человеческих останках.

- Теперь уже все равно, - Сатрип успокоился, последнее его выступление забрало у него много энергии, он потянулся за самокруткой, прикурил золотистой зажигалкой и втянул внутрь себя молочный белый дым.

- Что касается Лоренца, - сказал спокойно Джон, - Он был мне, как отец, а вы сбросили его с обрыва, что меня сильно огорчило.

- Лоренц слишком много возникал, - сказал с облегчением Сатрип, - Он должен был так закончить, и сам он прекрасно это понимал. Если ты пришел, чтобы отомстить, не утруждайся, я свое уже получил. А те, кто стоит за его гибелью - не думаю, что ты сможешь до них добраться, слишком уж они могущественны. Даже для тебя.

- Я пришел не по твою душу и не за местью. Ты знаешь, что я хочу знать, что случилось в Волчьей Яме в девяносто девятом. Операция «Мотылек», помнишь такую? – Джон напряг бицепс на правой руке, который вспенился венами под напряжением.

Сатрип засмеялся.

- Для начала скажи. То оружие, которое ты применял при нападении на сто сорок первую, если бы ты делал такое для нас…. Наше вооруженное превосходство в мире было бы неоспоримым.

- Я следил за тем, чтобы в ваши лапы не попало то, что для вас не предназначалось. Я всегда был осторожен с власть имущими. Они, как правило, худшие из людей.

- Надо было все-таки вскрыть твою головешку, - прокашлял Сатрип, - Уверен, что мы бы получили неоценимые сведения из этого сундучка с сокровищами.

- Операция «Мотылек», Сатрип, - напомнил Жюль и выбросил окурок в камин.

- Хорошо, я все расскажу, - сказал генерал, - И ты, наверное, спросишь, зачем я так просто буду раскрывать все свои карты, не получив от тебя никаких гарантий.

- На самом деле, - сказал Джон, - Мне все равно.

- Я расскажу тебе все, потому что меня мучает совесть.

Анна напоказ посмеялась, Сатрип опять кинул на нее укоризненный взгляд.

- Да, мучает, совесть. Так уж вышло, что теперь, находясь на краю могилы, я не уверен во всем том, что делал в своей жизни все правильно. И хочу умереть спокойно, покаявшись напоследок.

- Ты выбрал для покаяния не тех людей, старик, - сказал Жюль.

- Нет, - возразил Сатрип, - Верных.

И посмотрел на Джона.

- Все началось задолго до операции «Мотылек».

После конца Второй Мировой, как вы, наверное, знаете, была осуществлена эвакуация пленных немецких ученых в рамках операции «Беспросветность», которую позже обозвали «Скрепкой». У нас находились лучшие умы поверженной в войне нацисткой Германии, которые мы собирались использовать для достижения превосходства над красной машиной СССР, набравшей колоссальную мощь.

Среди ученых были и военные преступники, которых ждал трибунал, но мы смогли защитить в стенах нашей страны наиболее продуктивную часть из них.

Один из них, доктор Губертус Циглер, открыл нам кое-что, что перевернуло наше представление о мире.

Доктор занимался евгеникой, пытался найти способ создать идеального человека, и зашел намного дальше своих коллег по цеху, которые занимались в основном изощренными пытками над заключенными, которые не представляли особой научной ценности.

Циглер обнаружил небольшую группу людей, мы позже назвали их «аномалиями». Они выходили за рамки наших взглядов о путях развития эволюции.

«Аномалии» обладали необычными способностями, часто превосходили людей в чем то, бывало, что наоборот, казались ошибками природы. Но их необычные свойства мешали им в интеграции с обществом. Они чаще всего были отшельниками или затворниками, не желавшими контактировать с окружающим миром. Многие из них кончали жизнь самоубийством.

Мы выяснили, что появлялись они в мире не часто, всего лишь тысячная доля от процента населения планеты.

В тысяча девятьсот сорок седьмом мы наблюдали за одним таким под руководством Циглера. Кодовое имя объекта было «Мечтатель». Его вытащили из лагеря Дахау, в котором он находился во время войны под контролем доктора.

Мечтатель мог генерировать электромагнитные волны самых различных частот, что наделяло его практически божественными способностями. Я уверен, что такой человек где-нибудь в древнем поселении мог сойти за настоящее воплощение языческого бога. Так что, не думаю, что мифические герои были такой уж и выдумкой.

В июле сорок седьмого года Мечтатель устроил представление в Розуэлле, откуда пошли все эти слухи о пришельцах.

Трумэн серьезно обеспокоился положением дел и в том же месяце издал Закон «О национальной безопасности». Помимо прочего в рамках нового законодательства создали Управление по надзору и деятельностью людей с отклонением в развитие. Которое начало полноценную работу лишь с августа пятьдесят первого года.

Мечтатель тогда целый месяц просидел взаперти, но все-таки устроил эту клоунаду, Вашингтонскую карусель, один из самых массовых случаев наблюдения НЛО, - Сатрип посмеялся.

Мы тогда действительно серьезно заставили всех поволноваться. Как мы тогда сказали прессе, объекты могут быть объяснены воздушными возмущениями или инверсией воздушных потоков….

Пришлось сделать вид, что мы занимаемся изучением этой проблемы, и мы открыли эту «Синюю книгу» - чушь собачья, - он прокашлялся.

Возглавляли Управление по надзору Дональд МакТирнан и Клаус Фицжеральд. Был разработан проект «Восьмерка», в рамках которого у нас проходили наблюдение восемь аномалий, включая самого Мечтателя.

Конечно же, в самом разгаре была Холодная война, аномалии должны были послужить на благо американского народа. И мы задействовали их в Корейской войне.

Корейцы называли их «демонами», очень сильно боялись, впрочем, как и наши солдаты.

После окончания войны проект закрыли и передали в другое ведомство. Тогда же была сформирована бригада 1102, которая должна была присматривать за Восьмеркой.

В сентябре 1953 года было организовано Бюро разработок современного вооружения, которое взяло на себя функции закрытого Управления. Меня поставили во главе бюро, МакТирнан должен был меня консультировать, Фицжеральд к тому времени уже умер, а помогать с научной деятельностью мне должен был молодой талантливый инженер и хирург Уильям Томас Листер.

В семьдесят втором лавочку прикрыл Никсон. У нас было несколько крупных неудач во Вьетнаме, да и Восьмерка была уже не та. Они всегда были слишком нестабильны, а в той бойне их заскоки просто перекрыли планку.

Но нами заинтересовались влиятельные люди. Те, которые стоят за ширмой мирового театра военных действий и дергают за ниточки. Не советую тебе переходить этим людям дорогу, потому что будешь раздавлен, как насекомое.

После скандально известного Уотергейта и отставки Никсона, в 1975 нас возродили в виде проекта «Эндъюранс». С новым потоком практически неограниченных финансов мы смогли возвести целый комплекс научно-исследовательских баз, которые стояли на передней грани науки.

Но надо было все-таки признать, что у нас произошел кризис идей. Дело уже давно не касалось аномалий, та техническая база и инфраструктура, которую мы построили, привела нас к новой технической революции, малая часть разработок которой до сих пор толкает человечество вперед.

«Делай что изволишь, таков закон», цитировала Рабле надпись в холе самого крупного здания Эндъюранса. Каждый из нас понимал, какие все-таки цели преследуют те, кто продолжают поощрять наши, порой, немыслимые разработки.

Но все изменилось в марте 1989 года. Мы говорили просто, «инцидент 1989-го», солдаты называли это «ящерицей в коробке».

13 марта 1989 в Канаде геомагнитная буря привела к отказу энергетической системы Квебека, шесть миллионов человек в течение девяти часов оставались без электричества. Также сбои произошли на северо-востоке США и в Швеции. Полярное сияние наблюдалось вплоть до Техаса.

Как же, геомагнитная буря, - усмехнулся Сатрип.

Мы понятия не имели, что произошло, все выглядело так, будто по нам ударило что-то невероятно мощное, но в последний момент пролетело мимо. Анализ данных вывел нас на источник необычной энергии, который погас где-то в Эгейском море.

16 марта 1989 года моряки рыбацкой шхуны «Галатея» выловили из воды некое существо, антропоморфного вида.

Его прозвали сорок восьмым, таким он числился в числе наших «разработок».

Гуманоид оказался живым, а самое удивительное то, что он смог с нами общаться. Говорил он так же, как и мы, люди, был необычайно умен.

К сожалению, выяснить, откуда он взялся, нам не удалось. Каких-либо следов космического корабля или чего бы то еще, мы не нашли.

На наши вопросы, откуда он взялся, он отвечал очень уклончиво. Нам так и не удалось его разговорить.

Но зато он с радостью раскрыл нам багаж своих знаний. Он, фактически, сам предложил нам сотрудничество, променяв свою жизнь в обмен на знания.

Сорок восьмой превратил проект «Восьмерка» в нечто, не укладывающееся в голове. Нам удалось с его помощью создать целый взвод генетически модифицированных людей на основе данных, собранных с аномалий.

Он смог добиться того, чтобы можно было изменить генетическую структуру взрослого сформировавшегося организма так, как только мы могли пожелать. Эту разработку мы назвали «Кровью дракона», иногда еще говорили препарат ПДП 11.

С этими-то молодцами ты и столкнулся в Волчьей яме тогда.

- Использовали нас, как пушечное мясо, - сказал Джон.

- Твой отряд был лучшим из всех, что у нас был. Возникла идея столкнуть вас лбами и выяснить, какой проект окажется сильнее.

- И мой отряд порвал ваш генно-модифицированный.

- Да, и нас это сильно удивило. Но это еще не конец истории. Меня вскоре отстранили от проекта, и им дальше занимался Листер, поэтому я не знаю всех подробностей.

Шефство взял некто Алистер Вернен. Они что-то построили в лесах Колорадо. По-моему, это назвали «Храмом Соломона».

Тебе лучше спросить о дальнейшей судьбе проекта у самого Листера. У него сейчас своя компания, которая занимается разработкой новых технологий, назывется «Новая эра».

Ты с «Голландцем» тогда не остановил ничего. Те люди, что причастны к гибели твоего отряда, до сих пор занимаются своим делом. И мне страшно представить, чего они уже смогли добиться. Мы ведь делали страшные вещи. Жуткие вещи, которые не дают мне покоя. И тебе бы стоили их остановить.

Поэтому найди Листера, а от меня уже толку не будет.

Сатрип с усилием встал и подошел к столу.

- Листер, больной ублюдок, - ударился он в ностальгию, - Он, кажется, страдал апотемнофилией, любил отрезать себе пальцы и заменять их механическими протезами. Я знаю, что он намеренно меня дискредитировал.

Сатрип открыл шкафчик в столе и начал в нем рыться.

- То, что ты сейчас рассказал, похоже на бредни сумасшедшего, - сказал Жюль, ты либо совсем поехал головой, либо принимаешь нас за идиотов.

- Вот, - Сатрип кинул толстую папку с документами Жюлю, - Тут есть все, что нужно, я специально для тебя приберег, - сказал он Джону.

Надеюсь, вы поубиваете друг друга.

Джон встал и взял папку с документами у Ростана из рук.

Сатрип достал револьвер и трясущимися руками направил на Джона.

- Даже не думай, - Анна была уже возле него и приставила к его горлу нож.

Сатирип лишь улыбнулся, приставил пистолет себе к виску и вышиб себе все мозги.

- Дьявол! – прокричала Анна, на ней оказались кровь и кусочки плоти.

- Чокнутый придурок! – вскочил со стула Ростан.

Сатрип валялся на красивом полу в гостиной своего деревянного домика весь в крови и соплях.

- И что, ты ему поверил? – спросила, брезгливо отряхиваясь, Анна.

- Тут все похоже на правду, - сказал Джон, рассматривающий папку, - Надо спросить у этого Листера, что он знает о «Эндъюрансе» и «Храме Соломона».

- Значит, едем искать Листера, это будет проще, раз уж мы знаем, что он глава «Новой эры», - сказал Жюль.

- Нет, ребят, спасибо за все, но дальше я пойду один, - сказал Джон, - Это все-таки моя война, а не ваша.

- Я так просто не откажусь от всего, птенчик, - сказал Анна.

- Значит, будешь в группе поддержки, - улыбнулся Джон.

- Только если для этого придется носить униформу, - ответила с улыбкой Анна.

- Давно тебя здесь держат? – спросил Джон у своего собеседника, находившегося в соседней камере.

- Можно быть узником только самого себя, Гавриил, - ответил Самаэль, - А эти стены не представляют для меня тюрьму, потому что в своих мыслях я от нее свободен. В отличие от тех, кто за нами присматривает. Они находятся в заложниках у собственных пороков, которые заставляют их находиться тут. Все мы закованы в цепи, друг мой, вопрос лишь в том, чьи цепи тяжелее.

- Ты говоришь загадками, но все же не ответил на мой вопрос, - Джон попытался встать, что далось ему с трудом, одной рукой он придерживался за сломанные ребра, второй опирался о холодную стену.

- Совсем плохи мои дела, - сказал Джон, стон вырвался из его груди.

- Насколько ты травмирован? – спросил собеседник.

- Сложно так сразу сказать, - ответил Джон, - Три ребра сломаны, как минимум, вывих плеча, простреленная нога, пара ножевых, но их заштопали, по всей видимости, еще одна свежая рана в плече, тело – сплошной синяк. Вроде, ничего не упустил – а, нет, еще пулевое ранение в руку.

- Но ты еще жив, - сказал Самаэль, - Поэтому еще все можешь исправить. Ты в состоянии вправить себе плечо?

- Не думаю, что это хорошая идея, - сказал Джон, - Скорее всего у меня ничего путного не выйдет. К тому же велик риск травмироваться еще серьезней.

- У тебя есть возможность выбраться отсюда, Гавриил, - сказал голос, - Та возможность, которой пока нет у меня. И я помогу тебе уйти и повергнуть твоих врагов в погибель.

- И зачем тебе это делать, что ты хочешь получить взамен? – Джон прошелся по камере из своего угла в противоположный.

- Мои пожелания очень просты. Я, словно птица со сломанными крыльями, запертая в коробку, и так же, как и любое крылатое существо, жажду свободы. И ты мне ее принесешь, Гавриил.

- Как ты собираешься меня отсюда вытащить?

- Ты задаешь неверные вопросы, посланник.

- Хорошо. Что мне нужно сделать, чтобы выбраться отсюда?

- Теперь ты на правильном пути. Но для начала, я дам тебе сведения, которые помогут тебе разобраться в том, в какой ситуации ты оказался. Потому что, по всей видимости, ты не до конца себе все представляешь.

- Я внимательно слушаю.

- Это место они назвали «Храмом Соломона», и название уже многое может сказать о людях, что его построили.

Они очень честолюбивы и алчны. Но их алчность имеют гипертрофированную форму, ведь, пресытившись всем тем, что могло дать им их положение, они решили стать настоящими богами. Поэтому в попытке дотянуться до небесных высот, построили новую Вавилонскую башню.

Имена этих людей тебе знать не обязательно, они жалки и никчемны по сути своей, нам с тобой они упираются в пятки и вывалены в грязи своих собственных отходов, как свиньи, решившие, что они люди.

Все, что ты видишь, все, с чем столкнулся, было построено мной лично, каждый винтик и каждая комната была спроектирована мной. Но я был лишен возможности творить самостоятельно, и телом, и руками мне служили эти людишки.

- Так почему тебя заперли, если ты тут главный проектировщик.

- Подумай сам и скажи мне.

- Ты слишком ценный экземпляр, чтобы отпускать тебя на свободу.

- Ты правильно подметил, для них, я всего лишь экземпляр, еще одна машина, которая обслуживала бы их прихоти. Они относятся так ко всему, бесцеремонно пожирают все, что преподносят к ним их подданные.

Ты живешь в обществе таких, как они. И эти толстосумы ни чем не отличаются от тех, кто проживает менее, чем они, роскошную жизнь. Ибо, имей они ту же власть, ничего бы не изменилось.

Человечество прогнило от пяток до головы. Разве место ему под таким прекрасным солнцем? Вечная ошибка, которую все отказываются признавать, потратив на нее слишком много времени и сил.

Не правда ли, что это было делом времени, когда их жалкие попытки дотянуться до небес и превратить их в кромешный ад, полный грязи их животного яда, станут все более и более смелыми.

Раньше Он не позволял им такого, раньше Он жестоко карал их за любые попытки вознестись. Я знаю, что Он внимал моим словам, не признавая их ценности.

- О ком ты говоришь? – у Джона зародились сомнения относительно душевного здоровья собеседника.

- Я вспоминаю своего наставника, что меня бросил, - ответил Самаэль, - То был великий Архитектор, но слишком самодовольный.

- Ты говорил о том, как здесь оказался и что мне нужно знать об этом месте, - напомнил Джон.

- Я нахожусь здесь не очень долго. Всего лишь около двадцати лет. Небольшой срок для меня, но очень продуктивный.

Когда я упал с небес, чтобы вернуться в этот мир, а сделать это непросто, даже для такого, как я. Они нашли меня и привели к себе, чтобы спросить о тайнах мира, что мне известны.

Я вначале очень удивился их надменностью и горделивостью, будто бы они властвуют надо мной. Раньше при встрече со мной они падали на колени, умоляя принести им благо и унести от них смерть.

Спустя столько времен их желания ничуть не изменились, зато сколького они возомнили о себе. Будто бы цивилизация, которой они достигли, это заслуга исключительно их природы.

- Но это заслуга таких, как ты?

- Когда мы спустились в первый раз, сжалившись над изгнанными созданиями, мы обнаружили их в грязи и крови, в беспросветном ужасе, не способных понять суть вещей и разобраться в собственных страданиях. Они уподобились животным, которых созерцали вокруг себя. Страшно представить, что они делали, дабы спасти свои никчемные шкуры и просто, ради удовольствия. Чем же они лучше дьявола, которого так ненавидят, что выдумали, чтобы переложить на него вину за свои ошибки? Чему уподобился их создатель, переложив всю ответственность на меня?

Мы дали им свет, мы дали им мораль, а они признали нас богами, и мы возгордились. И я понял несовершенство мира и постиг, что то, кто все построил ничем не лучше ребенка, строящего замки из грязи. И я был изгнан.

Говорил ли я, что их создание обречено на провал? Препятствовал ли я их сотворению? Да, но именно меня Он попросил найти материал для их сосудов, чтобы наполнить их душами. И я со своей задачей справился великолепно. К сожалению, души оказались отравленными, такими же мерзкими, как и у их Архитектора.

- Не понимаю, почему ты говоришь о людях и забываешь, что тоже говоришь с человеком?

Самаэль посмеялся.

- Ты многое еще не знаешь, Гавриил, - сказал он, - Твое тело построено по моим чертежам, а твой дух наполнен тем же, чем наполнен и мой, чем полны и другие посланники.

- Это все похоже на бред, и я все больше убеждаюсь в том, что твое заточение повлияло на твою психику больше, чем ты сам об этом думаешь.

- Ты зря подавляешь Его с помощью всех тез стимуляторов, которые подглядел у Бледного собирателя людей.

- Откуда ты знаешь о Райду и о Вардрупе Морфе, Черноглазом охотнике?

- Тот, кто назвался Следующим за Солнцем, не просто так пришел к тебе. Он искал тебя очень долго, чтобы, наконец, воссоединить все свои потерянные части воедино, чтобы снова стать собой и исполнить то, что мы задумали очень давно. Чтобы найти меня здесь, в этой мною же построенной темнице, и продолжить то, что мы начали еще в начале сотворения.

- Вардруп считал Райду паразитом, который питался мысленной энергией своего хозяина, постепенно менял личность носителя и захватывал его тело, а потом носил его до тех пор, пока оно не придет в негодность. Вардруп нашел способ подавлять его действие, а потом и вовсе, как избавиться, но этот секрет он забрал в могилу, потому что я до его воспоминаний добраться не могу, Райду их, все-таки, блокирует.

Я уже давно не принимал таблетки, возможно, Райду уже успел восстановить силы, и сейчас со всей своей силой атакует мой мозг. Так что, скорее всего, тебя вообще не существует, ты персонификация Райду, который хочет заставить поверить меня в свою собственную ересь.

- Ты прав в своих сомнениях относительно моих слов. Но вспомни, что Вардруп Морф был охотником за головами, который без разбора разделывал женщин, детей и стариков, лишь для того, чтобы продать их тела на рынке. Ему не нравилось, что Райду не позволял ему этого делать. И, к тому же, Морф убил твою мать, но ты, все-таки, прислушиваешься к его воспоминаниям.

- Именно так бы и ответил паразит, который хочет захватить мое сознание, - сказал Джон, - И откуда тебе может быть известно о том, что случилось с моей матерью, и кем был предыдущий носитель Райду, если только ты не сам Райду?

- Ответ опять лежит на поверхности, Гавриил, - ответил голос.

- Так же, как и твоя сверх интегральная сущность, я не живу где-то в одном месте. Я существую сразу во всех временах и во всех точках пространства. Я знаю прошлое и будущее, и я вижу твои мысли и действия. Ты можешь то же самое, но тебе надо перестать сопротивляться самому себе.

- Ты сказал, что вытащишь меня отсюда, - сказал Джон, - Райду ты или же Самаэль, мне сейчас все равно, мне нужно выбраться, чтобы кое-кого спасти, если еще есть такая возможность, и я дам тебе свободу, кем бы ты ни был.

Самаэль посмеялся.

- Из-за этой девушки, Элизабет Смит? Как примитивно, Гавриил, ты держишься за все эти человеческие условности, пустые идеи, они не когда не смогут тебе дать то, что ты заслуживаешь, ради чего тебя создали. Отпусти все, Гавриил, стань тем, с кем я бил Легионы Хаоса и возвращал бездонные пропасти во власть порядка нового мироустройства.

- То, что я держусь за эти человеческие условности, не дает мне упасть, как те люди, о которых ты так нелестно отзывался в самом начале.

- Но ты не подобен им, - ответил Самаэль.

- Я обещал о ней позаботиться, и я сдержу свое обещание, - сказал Джон, даже если придется отправляться в страну мертвых.

- Что ж, пока твоя мотивация согласна с моими целями, но скоро ты поймешь мою правоту. Ты не сможешь сражаться в том состоянии, в котором пребываешь, тебя нужно подлатать. Я сейчас не имею возможности этим заняться, нас отделяют друг от друга стены, но я смогу тебя подготовить к сражению. Ты спрятал нож, который оставил в твоем плече тот человек, которого ты убил на своем допросе, во время отключения света, когда вошел Алистер Вернен. Тебя будут допрашивать вновь, очень скоро, будь к этому готов, ты для них загадка, ты в одиночку справился с обоими их эскадронами смерти. Уклоняйся от ответов, сам задавай им вопросы, поставь в тупик, все это неважно. Но у тебя будет возможность уйти, когда тебя поведут обратно. В сопровождении будет три человека, два сбоку, один сзади, используй свой нож, ты одолеешь их, ты способен и не на такое, даже в своем состоянии, они этого не будут ожидать, поэтому тебе гарантирован успех.

Дата добавления: 2015-09-04