ГЛАВА 9. (Переводчик:Галя Бирзул; Редактор:Дарья Галкина)

(Переводчик: Галя Бирзул; Редактор: Дарья Галкина )

— Клэй —

Я упаковывал одежду в чемодан. Не уверен почему, но я начал засовывать внутрь все. Мои рисунки, книги, все остальные вещи. У меня были намерения вернуться назад после похорон, но что-то внутри меня говорило, что я должен подготовиться.

— Так значит, ты уезжаешь, да?

Я посмотрел через плечо и увидел Марию, стоявшую в дверном проеме; её руки были в карманах свитера. Её улыбка была робкой, и могу сказать, она была несчастна.

— Ага, мой самолет улетает в шесть тридцать, — ответил я ей, возвращаясь к куче на моей кровати. Мария больше ничего не сказала, и она не прошла дальше в комнату. Закончив, я закрыл крышку чемодана и застегнул его. Когда я снимал его с кровати, он упал на пол с глухим звуком. Я провёл руками по волосам и знал, что они торчат во все стороны, но мне было пофиг.

Я дерьмово спал. Мои глаза были усталые, разум затуманен, а рот сухим. Мне казалось, будто меня переехали. Мария прислонилась к стене и тихо наблюдала за мной.

— Ты вернешься? — спросила она, оглядывая мою теперь очень пустую комнату. Сторона Тайлера все еще забита, но моя была лишена любого признака того, что я её когда-либо занимал.

— Я планирую это, — ответил я неубедительно. Потому что даже тогда я знал, что будет тяжело уехать, как только я вернусь домой. Не тогда, когда Руби нуждалась во мне. Но я пообещал себе, что мое лечение все еще будет приоритетом. Но приоритеты могли меняться.

— Ага, но это не значит, что ты вернешься, — ответила Мария с грустным смирением.

— Мария. Слушай... — начал я, но она подняла руку, останавливая меня.

— Я понимаю это, Клэй. Ты не должен объяснять. Я просто хотела, чтобы ты знал, как сильно я сожалею о Лисе. Она, правда, была хорошей. Я рада, что провела с ней время, когда она приезжала сюда. Я хотела бы быть здесь для тебя. Мы все. Мы будем думать о тебе, — сказала она мягко, при этом задумчиво улыбаясь.

— Спасибо. Мне, правда, надо было это услышать, — ответил я честно. Прямо сейчас я действовал на автопилоте. Не уверен, какого черта я собирался делать, когда мой самолет приземлится в Вирджинии. Утром я звонил Руби чтобы сказать, что прилетаю сегодня вечером. Она настояла, что заедет за мной, даже когда я спорил, что могу взять напрокат машину. Она не слушала, говорила, что она та, кто должен забрать меня. Я не пытался отговаривать ее. В этом не было смысла. Она будет там ради меня, не важно, как. Она всегда была со мной. И это не прекратится из-за того, что ее жизнь взорвалась.

Мария подошла ко мне и обняла руками за талию. Я медленно поднял руки, чтобы обнять ее в ответ. Она прижалась щекой к моей груди, и я опустил подбородок ей на макушку. Мы постояли так немного, пока я не отодвинулся.

Мария взяла мою руку своими и сжала ее.

— Я буду по тебе скучать, — призналась она, выглядя смущенно. Я сжал ее руки, прежде чем отстраниться.

— Я тоже, — улыбнулся ей, и она попыталась улыбнуться в ответ. Я взглянул на часы на стене и понял, что уже должен отправляться на встречу с доктором Тоддом.

— Я должен идти. Хочешь пойти вместе на ланч? — спросил я ее, чувствуя себя странно от напряжения в комнате. Я не был точно уверен, что это было, но знал, что должен убираться отсюда.

Я знал, что это означает для Марии, но я так же знал, как сильно она зависела от нашей дружбы. И я просто не мог справиться с беспокойством о том, что для нее будет значить мой отъезд. Мне не нравилось, когда чьё-то счастье зависело от меня. Потому что в последний раз, когда это произошло, все закончилось не очень хорошо.

— Конечно, — ответила она, замечая, как я отодвинулся от нее. Она уважала мою нужду в пространстве и позволила уйти. Я поспешил к доктору Тодду, и он уже ждал меня.

— Клэй. Как ты? — спросил он, после того, как я закрыл за собой дверь. Я лишь пожал плечами, когда садился.

— Я не совсем уверен, — ответил честно. Доктор Тодд кивнул.

— Это понятно. За последние двенадцать часов ты через многое прошел, — доктор Тодд скрестил руки на груди. — Сколько времени ты планируешь провести в Вирджинии? — спросил он меня.

Я ожидал этого вопроса, но лишь желал, чтобы у меня был ответ на него.

— Я не знаю. Не думаю, что Руби начала готовить похороны. Я планировал поехать туда, а потом уже посмотрим, — я целенаправленно отвечал размыто. Потому что правда в том, что я понятия не имел, чего ожидать.

— Я понимаю это. Правда. Но Клэй, я согласен с этим визитом, потому что знаю, как для тебя это важно, и ты поспособствуешь исцелению Руби. Но не буду лгать, я обеспокоен тем, как это повлияет на имеющийся прогресс.

Я потер пространство между бровями, чувствуя, что голова начинает болеть.

— Я знаю, доктор Тодд. Но прошлой ночью, вместо того, чтобы резаться, я рисовал часами. Даже после всего, что произошло. Это уже что-то, правда? Но, несмотря на это, я должен ехать.

Мое заявление не оставило место для спора. Я собирался на этот самолет, и ни доктор Тодд, ни кто-то другой не сказали бы ничего, что изменило бы мое решение.

Доктор Тодд поднял руки в успокаивающем жесте.

— Я знаю, Клэй. Но нам все еще надо составить планы, потому что пока ты там, все станет сложнее для тебя. Ты так усердно работал и так далеко зашел. Эта поездка будет испытывать тебя каждым возможным способом. Учитывая обстоятельства, в которых ты окажешься, можно ожидать, что старые привычки начнут казаться очень привлекательными. Мы только затронули поверхность того, как твой мозг реагирует на стрессы. Природа этого визита будет подвергать тебя умственным и эмоциональным испытаниям. Быть здесь, в «Грэйсон», - это как жить в пузыре. Как только покинули его, многие люди имели проблемы с адаптацией. И я ожидаю, что это будет увеличено в геометрической прогрессии, учитывая твою ситуацию.

Черт, он использовал любые приемы.

— Я знаю. Вы не сказали мне ничего, о чем бы я уже не подумал. Я не собираюсь слепо окунуться во все это. Впервые в своей жизни, я оказался в ситуации с открытыми глазами. Конечно, я был немного напуган. Я был бы идиотом, если бы это было не так. Но я не собираюсь позволять своему страху остановить меня от того, чтобы быть с Руби.

— Хорошо, готовиться очень важно. Но, Клэй, пока ты в Дэвидсоне, я хочу, чтобы ты каждый день отмечался у меня. Таким образом, если дела усложнятся, у тебя будет подстраховка.

Я старался не чувствовать себя оскорбленным от этого предложения. Мне не нужна проклятая нянька.

В волнении я провел ладонями по своим рукам, чувствуя рубцы старых шрамов. Хорошо, может няня была и не такой уж плохой идеей.

— Конечно, я позвоню вам.

Доктор Тодд поднял файл на своем столе и вытащил оттуда лист бумаги и протянул его мне. Это не было соглашение о не причинении ущерба самому себе.

— Возьми это с собой, прочти, запомни.

Я сложил листок и положил в задний карман. Он на самом деле учел все моменты.

— Спасибо, док, я ценю это. Я честно не знаю, как долго продержался бы, если бы не приехал сюда, — я, правда, не выразил свою признательность персоналу в «Грэйсона». Но то, что я говорил это сейчас, казалось важным.

— Ради этого мы здесь, — все, что сказал доктор Тодд в ответ. Я поднялся на ноги. — Джеки даст тебе твои лекарства прежде, чем ты уедешь этим утром. И если тебе что-то нужно, Клэй, что угодно, знай, что ты можешь звонить мне или еще кому-то из персонала, днем или ночью. Кто-то всегда будет здесь, — его слова были обнадеживающими, и я почувствовал себя менее одиноко.

— Спасибо, — снова сказал я, прежде чем уйти.

Остаток дня прошел в группе и за доделыванием домашнего задания. Я общался с Тайлером и Грэгом. Обедал с Марией. Пытался набраться смелости, чтобы покинуть место, обеспечивающее охрану и безопасность, в которой я так отчаянно нуждался в последние три месяца.

Хотя я все равно представлял, как это будет, когда я, наконец, покину центр, ведь реальность была совсем другой, чем я представлял. Но я не так хотел уйти из центра. Даже намерение вернуться, не меняло тот факт, что я выйду за дверь в мир, который сильно отличался от того, что я покинул.

* * *

За тридцать минут до того, как я должен был отправиться в аэропорт, чтобы сесть на свой рейс, ко мне пришла Лидия.

— Звонит твоя мама, хочет поговорить с тобой, — проинформировала она меня, провожая в свой офис. Я закрыл глаза и сжал кулаки. Какого хрена она хочет? Хотя глубоко внутри, я точно знал, что ей нужно.

Я взял трубку и сжал зубы.

— Привет, мама, — сказал я коротко. Лидия покинула офис, но оставила дверь открытой. У меня было чувство, что она слушает этот разговор. Ни для кого не секрет, что родители были для меня эмоциональной бомбой. Невозможно предсказать, как я отреагирую.

— Что это за новость о том, что ты летишь в Вирджинию? Это совершенно неприемлемо! — ее ледяной голос прорезался на линии.

— Приятно тебя слышать, мама, — ответил я саркастично. Она полностью проигнорировала мое заявление.

— Ты не поедешь в Вирджинию. Как ты вообще мог подумать о том, чтобы сделать что-то настолько глупое? После всего, через что мы прошли с твоим отцом из-за твоей маленькой попытки самоубийства! И теперь ты пытаешься снова все разрушить! У тебя нет самоуважения? — сказала она с отвращением. И я уверен, это она и чувствовала. Я бы хотел, чтобы мне было все равно. И какая-то часть меня научилась не воспринимать мое желание получить ее одобрение.

Но она совершенно не заглушала ту маленькая часть меня, которая все еще беспокоилась. И от этой части меня надо избавиться. Насильно, если будет необходимо.

— Руби нуждается во мне. Уверен, ты слышала о Лисе. Разве ты не планируешь посетить похороны? — не знаю, почему я задал такой смешной вопрос. Ни один из моих родителей никогда не одобрял «стиль жизни» Руби. Но думаю, у меня была какая-то причудливая надежда, что семейные узы значат больше, чем неуместная мораль.

— Не думаю, что это было бы уместно. Не тогда, когда твой отец баллотируется в Конгресс в этом году. Как это будет выглядеть, если кандидат от консерваторов посетит похороны... гомосексуалиста, — она произнесла это слово так, будто это было что-то грязное. Боже, какая сука.

— Это будет выглядеть так, будто у вас двоих есть сердце. Даже если это ложь, — сказала я злобно, ненавидя то, что позволил ей проникнуть мне под кожу таким образом.

— Хватит драматизировать, Клэйтон. Ты никуда не поедешь. Ты на лечении. Ты не можешь позволить себе уехать прямо сейчас. У тебя может случиться рецидив. Потому что могу тебя заверить, если произойдет еще один компрометирующий инцидент, нас с отцом там не будет, чтобы помочь тебе в этот раз.

Я хрипло рассмеялся.

— Помочь мне? Дерьмо, ты серьезно? Когда ты ВООБЩЕ мне помогала? — я слышал резкое дыхание своей матери.

— Не смей так со мной разговаривать, — её голос был опасно тихим, и я знал, что переступил черту. Ту, которая требовала полного и абсолютного подчинения. Плохо для нее, потому что я пнул послушного дурака под задницу.

— Ты не покинешь центр «Грэйсона», Клэй. Мы с твоим отцом приняли тебя, и если ты откажешься остаться на лечении, мы будем вынуждены принять решительные меры, чтобы убедиться, что ты не представляешь риска для самого себя, — я почти видел насмешливый изгиб ее губ, когда угроза изверглась из ее рта.

— Сделай это, мам. Только попробуй и снова запри меня здесь, и ты обнаружишь очень непослушного сына. И не думаю, что это то, что вы с папой можете себе позволить прямо сейчас. Особенно из-за выборов в этом году.

Мама молчала. Я мог слышать, как она тихо кипит от злости. Она не понимала, что я научился паре вещей, благодаря которым можно манипулировать родителями. И это знание помогало мне получить то, что я хотел. Потому что я ударил по ее Ахиллесовой пяте. И я имел в виду каждое слово, которое произнес. Если они с отцом будут воевать со мной из-за этого, я буду проблемой на их гребаной заднице.

Наконец, мама произнесла:

— Если ты хочешь, чтобы все было так, хорошо. Но от нас с отцом не ожидай поддержки. Это включает в себя и финансы. Ты хочешь бросить нам вызов и самоуничтожиться, так делай это сам.

Я фыркнул, даже отдаленно не обеспокоившись ее заявлением.

— Я был сам по себе большую часть своей жизни, — пробормотал я и повесил трубку.

Вау... как приятно. Я покинул офис и нашел Линду, которая работала за своим ноутбуком. Она подняла на меня глаза и ободряюще улыбнулась.

— Закончил? — спрашивает она.

Я кивнул. Ага, я закончил. И речь шла о гребаном времени.

После этого, я собрал свои вещи, включая медикаменты, попрощался со всеми и направился в аэропорт с Джонатаном. Я сел на самолет, и мы взлетели на десять минут раньше. Это хороший знак, верно?

Я старался не фокусироваться на том, что будет меня ждать, когда я приземлюсь. Вместо этого я посмотрел несколько сериалов, съел крекеры и уставился в окно. Полет был коротким, лишь два с половиной часа. Я проверил время на своем телефоне после того, как мы приземлились. Было девять тридцать.

Я сидел, позволяя всем остальным выйти из самолета раньше меня. Я не хотел заставлять Руби ждать, но быть здесь, когда мои ноги на почве Вирджинии, сделало все это слишком реальным. Это не был ужасный кошмар, от которого я могу проснуться.

Я проложил себе путь через переполненный аэропорт и направился к зоне выдаче багажа. Я начал оглядываться вокруг, ища Руби, зная, что мы должны встретиться здесь. Я чувствовал боль в своем животе. Нервы были напряжены, а мое тело уже жаждало худшего вида освобождения.

Три часа вдали от центра, и я уже теряю себя. Я пересек море людей и практически забежал в уборную. Спасибо Богу, она была милостиво пуста. Я пустил воду в раковину и плеснул на лицо. Провёл руками по волосам и по задней стороне шеи в попытке успокоиться.

Мне нужно было контролировать свое дыхание. Тогда я понял, что еще не принял свое лекарство. Я порылся в сумке от ноутбука и вытащил маленький коричневый бутылёк. Откручивая верх, я вытряс две таблетки на ладонь, проглотил их быстро и без воды.

Я подумал о том, чтобы принять свои лекарства от тревоги, но сомневался. Так что вместо этого, я выбрал ободряющую беседу и ждал, пока «Тегретол» подействует, надеясь, что с желаемым результатом.

Я выловил телефон из своего кармана и понял, что пробыл в ванной почти пятнадцать минут. Руби, вероятно, начала беспокоиться. Я поднял свою сумку и направился обратно к ленте выдачи багажа.

Я увидел Руби раньше, чем она меня. Она сидела на скамейке, наблюдая за людьми, проходящими мимо, очевидно, ища меня. Она выглядела дерьмово. Знаю, ужасно это говорить, но Боже, это была правда. Казалось, она потеряла десять фунтов, ее одежда была большой, теперь она тонула в ней.

Ее длинные, рыжие волосы были тусклыми и безжизненными, и я заметил, что вокруг ее висков появилась седина. Она выглядела... старой. И это напугало меня. Руби всегда была сильной и боеспособной. Она всегда была скалой, в которой я нуждался. Уставившись на свою тетю, я понял, что она больше не является моей скалой. И я должен подтянуться и быть скалой для нее.

— Руби, — позвал я ее. Она повернула голову в направлении моего голоса, и я был рад увидеть, что старая искра вернулась в ее безразличные глаза. Она поднялась на ноги и протянула ко мне руки.

Я подошел и обнял ее.

— Я так рада, что ты здесь, — выдохнула она, сжимая меня. Я позволил ей держаться, зная, что она еще не готова отпустить. Она казалась маленькой, будто уменьшилась. Это беспокоило меня.

Наконец я отстранился, и она попыталась мне улыбнуться. Не надо было подходить ближе, чтобы видеть ее глаза. Я быстро нашел свой чемодан и вывел ее из аэропорта.

Оказавшись снаружи, я вздрогнул. Боже, тут было холодно. Я слишком привык к южной Флориде и к дням, когда температура не опускалась ниже семнадцати градусов. Черт, это словно гулять в морозильной камере.

— Надеюсь, ты не забыл взять пальто. У нас здесь сезонное похолодание. На самом деле, сегодня предсказывали снег. Времена года перепутались. И у некоторых людей хватает наглости говорить, что глобальное потепление является мифом, — сказала Руби, правда стараясь звучать нормально.

Но не было такого понятия, как обычность. Это был миф. Я долго и упорно думал о том, чего как я сейчас понимаю, не существует. И чувак, это было депрессивно. Я сделал глубокий вдох. Клянусь, воздух в Вирджинии пах по-другому. Не уверен, что это было, но это ощущалось... ну, как дом.

Я обнял тетю рукой за плечи и тихо шел с ней к машине.

— Почему бы тебе не позволить мне вести? — предложил я, протянув руку для ключей. Руби выглядела истощенной, и я не хотел ей признаваться, что в хороший день ее вождение пугало меня до чертиков. Но видеть ее такой, когда она едва может переставлять ноги - нет никакого шанса, что я позволю ей сесть за руль.

Руби не спорила, бросая кольцо от ключей на мою ладонь. Я перебрал кучу ключей и случайных безделушек, пока не нашел один от «Вольво». Я забрался на водительское место и оглянулся, чтобы увидеть, что Руби стоит в открытых дверях, не двигаясь.

— Руби? — произнес я ее имя больше как вопрос. Я ненавидел видеть свою тетю, которая когда-то была так полна жизни, а теперь стала лишь оболочкой этого человека. Меня злило то, что жизнь может быть такой жестокой. Руби не заслуживала горе, которое испытывала. В мире миллион людей, которые жили своей ужасной жизнью, никогда не поднимая и пальца, чтобы помочь кому-то еще. Но женщина, которая отдала свою жизнь для того, чтобы спасти мою - страдала. Из-за этого я хотел ударить кого-нибудь.

— Извини, — пробормотала Руби, наконец, забираясь в машину. Она сидела в оцепенении, смотря в окно, когда я выехал на кольцевую автостраду. Мы не разговаривали. Ни слова. Я знал, что хотел бы быть в других местах, чем прямо сейчас с Руби. Но Боже, эта эгоистичная часть меня хотела пуститься наутек.

Вес нашего взаимного горя удушал.

— Ты обедала? — спросил я, пытаясь подтолкнуть к разговору свою молчаливую тетю. Она покачала головой.

— Я не голодна, — ответил ее убитый голос. Я был голоден, но думал, что лучше сначала добраться до Дэвидсона и начать разбираться со всем, что меня там ожидает. Я хотел спросить, как у нее дела. Но я видел собственными глазами, как все обстояло. И это было плохо.

Руби была опустошена, и я не был уверен, как я собираюсь со всем этим справляться. Я выехал на магистраль I-66 и направился на юг. Несколько раз я старался начать разговор, и Руби иногда пыталась поддерживать его, но мы заканчивали в тишине. Через некоторое время, я сдался и включил радио.

Через два часа, я заехал в Дэвидсон и будто весь мой мир содрогнулся вокруг меня. Я ехал по знакомым улицам, чувствовал сильную и подавляющую панику. Я не могу это сделать! Я должен убраться отсюда к черту.

Мягкость, возникшая от моего лекарства, затуманила сумасшествие, которое росло во мне. Дороги были пусты. Не удивительно, учитывая, что сейчас почти полночь среды. И чего я ожидал? Что толпа будет встречать меня, когда я заеду в город, и кричать с вилами и факелами: — «Убирайся, сумасшедший»?

Я вел внутреннюю борьбу, которая убеждала меня привезти Руби домой и бежать, так быстро, как мог. Я заехал на парковку и припарковался позади своей машины. Она все еще стояла здесь, будто ожидая меня.

— Ты не должна держать ее здесь, ты знаешь. Я говорил тебе продать ее и оставить деньги, — сказал я Руби, когда мы выбрались из машины. Руби покачала головой и послала мне призрачную улыбку.

— Мы ни в коем случае не продадим ее. Она твоя, — все, что она сказала, когда мы зашли через входную дверь. Включив свет в прихожей, я бросил чемодан в гостиной и замер.

Очки Лисы и книга все еще лежали на кофейном столике. Ее любимая кружка, наполовину наполненная холодным кофе, стояла рядом с ними. Тапочки Лисы стояли наполовину под диваном, будто она только что сняла их.

Воздух здесь был угнетающий. Лиса всегда поддерживала порядок, и это было очевидно. Место было заброшено. Войдя на кухню, я увидел, что посуда свалена в раковине, пол захламлен мусором. Стойки были липкими от пролитого чая.

Везде были цветы. Тошнотворный сладкий запах разлагающей пищи перемешен с запахом цветов, от этого меня тошнило. Один, особенно огромный букет стоял по центру стола. Я рассеяно заметил, что кто-то потратил много денег на него.

Остальная часть дома была не лучше. И хуже этого, вещи Лисы оставлены там же, где и были. Будто она могла войти в дверь в любой момент.

— Извини, везде беспорядок. Лиса была той, кто... она всегда... — Руби всхлипнула и прикрыла рот рукой.

Я обнял ее и погладил по спине. Казалось, я не могу дышать. Теснота в моей груди была слишком сильной. Но ради своей тети я старался скрыть свой дискомфорт.

— Все нормально. Я позабочусь об этом утром, — заверил я ее.

Руби кивнула и без единого слова, поднялась по лестнице. Ее плечи поникли, а голова опустилась. Она выглядела старше, поднимаясь по ступенькам. И я чувствовал бессилие, из-за того что ничего не мог с этим поделать.

Я стоял по центру грязной кухни, не уверенный, что должен делать. Думаю, я должен пойти наверх и поспать. Но правда в том, что я был напуган тем, чтобы подняться в свою комнату. Слишком много воспоминаний. Слишком много пусковых устройств. Я просто не был к этому готов.

Вместо этого, я засучил рукава и наполнил раковину мыльной водой. Я начал мыть посуду. Затем я пошел мыть стойки и выносить мусор. Нашел метлу в шкафу и подметал пол.

После того, как закончил на кухне, перешел в гостиную. Поправил диванные подушки и выбросил почту. Но не трогал вещи Лисы. Я просто не мог это сделать. Я знал, что Руби не была готова.

К тому времени, как я поднялся наверх, было два тридцать утра. Я стоял у основания лестницы, споря, должен я пойти туда или нет. Я не был в том эмоциональном состоянии, чтобы мириться с чувствами, которые будет пробуждать во мне эта комната.

Я снял свою футболку и с комфортом устроился на диване. Уставившись в потолок, я гадал, как я выживу здесь. Я заставил себя отключиться ото всех мыслей о Мэгги и попытался поспать.

Наконец я обнаружил, что клюю носом, а ее глаза прожигают мой мозг.

Дата добавления: 2015-09-04