Глава 27. Дорожные планы

Дорожные планы

С тех пор, как я стала вампиром, мое отношение к мифологии стало гораздо серьезнее.

Часто, когда я задумывалась о своих первых трех месяцах бессмертия, я представляла, как могла бы выглядеть сейчас моя нить в полотне Судьбы, на тот случай, если все-таки оно существует. Я была уверена, что моя нить должна была изменить цвет. Я думала, что сначала, вероятно, она была светло-бежевая, что-нибудь сопутствующее и не выделяющееся, отлично подходящее для тканой основы. Теперь же моя нить должна была быть насыщенного темно-красного цвета или цвета переливающегося золота.

Гобелен из нитей моей семьи и друзей, оплетенных вокруг меня, был прекрасной, светящейся вещью, полной их ярких, дополняющих друг друга цветов.

Я была удивлена теми нитями, что пришлось вплетать в мою жизнь. Оборотни, с их глубокими древесными цветами, были не тем, что я ожидала; Джейкоб и Сэт, конечно, но и мои старые друзья, Квил и Эмбри стали частью ткани, присоединившись к стае Джейкоба, даже Сэм и Эмили стали радушнее. Отношения между нашими семьями стали проще, в основном благодаря Ренесми – ее легко было любить.

Сью и Леа Клиурвотер тоже стали частью нашей жизни больше, чем я могла ожидать. Сью, похоже, взяла на себя заботу о Чарли, стараясь облегчить для него вовлечение в мир невероятного. Она приходила вместе с Чарли к Калленам достаточно часто, но ей никогда не было у них настолько комфортно, насколько себя чувствовал ее сын и большинство стаи Джейкоба. Она почти не разговаривала, она просто старалась быть рядом с Чарли, оберегая его.

Она всегда была первым человеком, на которого он смотрел, когда Ренесми вытворяла что-то из ряда вон выходящее, а это случалось часто. В ответ, Сью многозначительно смотрела на Сэта, как бы говоря «Да, расскажи-ка мне об этом».

Лее было еще менее комфортно, чем Сью, она была единственной из нашей недавно увеличившейся семьи, кто с неприкрытой враждой относился к объединению. Однако у нее с Джейкобом было новое соглашение, которое удерживало ее рядом с нами. Я однажды спросила об этом у Джейкоба, нерешительно, потому что не хотела просто любопытствовать, но их отношения настолько отличались от уже привычных, что мне стало интересно. Он пожал плечами и сказал, что это дела стаи. Теперь она была второй по главенству в стае, его Бетой, как сказала я, когда-то очень давно.

– Я понял, что раз уж я на самом деле стал вожаком стаи, – объяснил Джейкоб, – то надо было уладить все формальности.

Новая ответственность вынуждала Лею часто встречаться с Джейкобом для отчетов, а так как он был постоянно с Ренесми…

Лее не доставляла радость необходимость быть рядом с нами, но она была исключением. Счастье было основной составляющей моей новой жизни, основным рисунком на гобелене. Настолько, что наши отношения с Джаспером стали гораздо ближе, чем я могла когда-либо надеяться. Хотя в первое время меня это напрягало.

– Бо-о-оже, – пожаловалась я однажды вечером Эдварду, после того как мы уложили Ренесми в ее кованую кроватку, – если уж я не убила Чарли и Сью до сих пор, то это точно уже никогда не случится. Я бы хотела, чтобы Джаспер перестал кружить возле меня все время!

– Никто не сомневается в этом Белла, ни на йоту, – уверил он меня, – ты ведь знаешь Джаспера, он не может устоять, когда чувствует хорошую эмоциональную атмосферу. А ты настолько счастлива все время, что он старается быть ближе к тебе, не задумываясь об этом.

А потом Эдвард крепко обнял меня, потому что ничто не радовало его больше, чем переполнявший меня восторг от моей новой жизни. И я была в эйфории основную часть времени, потому что днем мне не хватало времени, чтобы полностью насладиться восхищением от моей дочери, а ночью – не хватало часов, чтобы унять мою потребность в Эдварде.

Н у этой радости была и обратная сторона. Если перевернуть ткань наших жизней, то мне казалось, что рисунок с этой обратной стороны сплетен из унылых серых нитей сомнений и страха. Ренесми произнесла свое первое слово, когда ей была всего одна неделя. Этим словом было «Мама», которое бы осчастливило весь мой день, если бы я не была настолько испугана ее прогрессом, что мне пришлось заставлять свое застывшее лицо улыбаться ей в ответ. Легче мне не стало оттого, что ее первое слово тут же на одном дыхании продолжилось ее первым предложением.

– Мама, где дедушка? – спросила она чистым высоким сопрано, напрягаясь только потому, что приходилось говорить громко, так как я была на другом конце комнаты от нее. Она уже задала этот вопрос Розали, используя свой нормальный (или совершенно ненормальный, с другой точки зрения) способ общения. Розали не знала ответа, и Ренесми обратилась ко мне.

Когда она сделала свои первые шаги меньше чем через три недели, все было также. Она просто долго смотрела на Элис, пристально разглядывая, как ее тетя собрала букеты в вазах, расставленных по комнате, и протанцевала обратно по этажу с руками, полными цветов. Ренесми встала на ноги, ни разу не пошатнувшись, и пересекла этаж почти также грациозно. Джейкоб ударился в аплодисменты, потому что именно этой реакции ждала Ренесми. То, как он был связан с ней, всегда отводило его собственную реакцию на второй план, его первым рефлексом было дать Ренесми то, что она хочет. Но наши глаза встретились, и вся паника в моих глазах отразилась в его. Я тоже начала хлопать в ладоши, пытаясь скрыть от нее свой страх. Эдвард тихо зааплодировал рядом со мной, и нам не надо было обмениваться вслух мыслями, чтобы знать, что они совпадают.

Эдвард и Карлайл усиленно занимались исследованием в поисках хоть каких-то ответов, чего ожидать. Находилось очень немногое, и ничего нельзя было проверить.

Элис и Розали обычно начинали наш день с показа мод. Ренесми никогда не надевала одну и ту же одежду дважды, частично потому, что перерастала свою одежду практически немедленно, частично потому, что Элис и Розали пытались создать детский фотоальбом, который должен был охватывать года, а не недели. Они делали тысячи фотографий, документируя каждый этап ее ускоренного детства.

В три месяца Ренесми походила либо на большого годовалого малыша, либо на еще маленького двухлетнего. Она не была похожа на ребенка, только начавшего ходить, она была тоньше и грациознее, ее пропорции были скорее, как у взрослого человека. Ее бронзовые локоны спадали до талии, и я бы не смогла остричь их, даже если бы позволила Элис. Она говорила с безупречной грамматикой и артикуляцией, но редко утруждала себя этим, предпочитая просто показывать то, что она хочет. Она могла не просто ходить, а также бегать и танцевать. Она могла даже читать.

Однажды ночью я читала ей Теннисона, потому что течение и ритм его поэзии были расслабляющими (мне срочно был нужен новый материал, Ренесми, в отличие от остальных детей, не любила, когда на ночь ей повторяли одни и те же истории, и ее не интересовали книжки с картинками). Она потянулась к моей щеке, рисуя в своей голове наш образ, но только с ней, держащей книгу. Я отдала ей книгу, улыбаясь.

– Есть музыка, – прочитала она без колебаний, – чей вздох нежнее упадает, чем лепестки отцветших роз, нежнее, чем роса, когда она блистает, роняя слезы на утес; нежней, чем падает на землю…

Мой голос был лишен интонаций, когда я забрала книгу.

– Если ты будешь читать, то как же ты уснешь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

По подсчетам Карлайла рост ее тела постепенно замедлялся, а вот ее разум только ускорил свое развитие. Даже если ее взросление будет держаться в том же темпе, что сейчас, она станет взрослой, не позднее, чем к своим четырем годам.

Четыре года. Пожилая женщина в пятнадцать.

Только пятнадцать лет жизни.

Но она была такой здоровой. Живой, яркой, сияющей и счастливой. Ее бросающееся в глаза хорошее самочувствие облегчало для меня радость от общения с ней в настоящее время и позволяло не думать о будущем.

Карлайл и Эдвард тихими голосами, которые я старалась не слушать, обсуждали наши дальнейшие действия на будущее с разных сторон. Они никогда ничего не обсуждали, когда по близости был Джейкоб, потому что один способ остановить взросление был, но Джейкобу он вряд ли бы понравился. Мне не нравился. Слишком опасно! Кричали мои инстинкты. Джейкоб и Ренесми были во многом так похожи, оба были двойственными существами, две сути в одном. И все легенды об оборотнях настойчиво утверждали, что яд вампира был скорее смертным приговором, а не способом обрести бессмертие…

Карлайл и Эдвард исчерпали все способы для исследования на расстоянии, и теперь мы собирались последовать за старыми легендами к их источникам. Мы собирались начать с Бразилии. У племени Тикунас были легенды о детях, таких как Ренесми… Если когда-нибудь существовали дети, подобные ей, то может быть еще сохранились рассказы о жизни полу-смертных детей.

Единственным оставшимся вопросом было то, когда именно мы отправимся.

Я все тормозила. Частично потому, что не хотела уезжать из Форкса до окончания праздников, ради спокойствия Чарли. Но в основном потому, что сначала мне надо было совершить еще одну поездку, это, безусловно, было приоритетом. К тому же ехать надо было одной.

Это был единственный предмет наших споров с Эдвардом, с тех пор как я стала вампиром. Главной частью противостояния было то, что я собиралась ехать одна. Но дела обстояли так, что мой план был единственным, имеющим рациональное зерно. Я собиралась посетить Волтури и собиралась сделать это совершенно одна.

Даже не считая старые кошмары, и вообще все остальные сны, невозможно было забыть о Волтури. Да, и они не оставляли нас без напоминаний.

До появления подарка от Аро, я не знала, что Элис отправила свадебное приглашение предводителям Волтури. Мы тогда были далеко, на острове Эсме, когда у Элис было видение воинов Вольтури – Джейн и Алека, близнецов, по своей ужасающей силе, превосходивших всех в клане. Кайус планировал отправить разведывательную партию, чтобы проверить, не являюсь ли я до сих пор человеком, вопреки их приговору (поскольку я знала о существовании вампиров, то я должна была либо стать одной из них либо замолчать…навечно). Так что Элис отправила им приглашение, предвидя, что это остановит их, как только они поймут скрытый смысл в этом послании. Но когда-нибудь они все-таки придут. Это было очевидно.

Сам по себе подарок не представлял угрозы. Экстравагантный – да, почти пугающий в своей экстравагантности. Угроза была внутри поздравительной открытки Аро, написанная им собственноручно черными чернилами на квадрате ровной белой бумаги.

«Я очень рассчитываю на личную встречу с новой миссис Кален».

Подарок был вручен в старой деревянной шкатулке с затейливой резьбой, украшенной золотом и перламутром и инкрустированной россыпью драгоценных камней. Элис сказала, что шкатулка сама по себе невероятное сокровище, которое затмило бы любое другое, за исключение того, что внутри нее.

– Мне всегда было любопытно, куда пропали королевские драгоценности после того, как Английский Джон^[16] заложил их в тринадцатом веке, – сказал Карлайл, – Думаю, что мне не стоит удивляться, что Волтури приложили к этому руку.

Ожерелье было простым – золото, плетенное тонкой цепью из чешуек, словно гладкой змеей, плотно обхватывающей горло, всего с одним камнем в подвеске, бриллиантом размером с мяч для гольфа.

Неприкрытое напоминание в записке Аро интересовало меня больше, чем камень. Волтури хотели видеть, что я бессмертна, что Каллены послушны указаниям Волтури, и они хотели увидеть меня как можно скорей. Нельзя было допустить их появления в окрестностях Форкса. Был только один способ сохранить здесь нашу жизнь в безопасности.

– Ты не поедешь одна, – настаивал Эдвард сквозь зубы, сжимая руки в кулаки.

– Они не тронут меня, – говорила я настолько мягко, насколько могла, заставляя свой голос звучать уверенно, – у них нет на то причин. Я вампир. Дело закрыто.

– Нет. Ни за что.

– Эдвард, это единственный способ защитить ее.

И с этим он не мог спорить. Моя логика была нерушима.

Даже за то короткое время, что я общалась с Аро, я поняла, что он коллекционер, и наиболее ценными в его коллекции были живые экземпляры. Его интерес к красоте, талантам и особенностям его бессмертных спутников был куда живее, чем к драгоценностям, запертым в его чертогах. Было уже более чем достаточно того, что он проявлял интерес к способностям Эдварда и Элис, и я не собиралась предоставлять ему еще один повод для зависти к семье Каленов. Ренесми была красива, одарена и уникальна – одна единственная в своем роде. Он не должен ее увидеть, даже через чьи-то мысли.

И я была единственной, чьи мысли, он не мог прочесть. Конечно, я собиралась ехать одна.

Элис не видела никаких проблем в моей поездке, но ее беспокоило, что в ее видениях не было четкости. Она говорила, что также мутно бывает тогда, когда сторонние решения, ещё не ставшие конкретными, могут помешать. Из-за этого сомневающийся Эдвард становился категорически против моей поездки. Он собирался сопровождать меня до Лондона, но я не хотела оставлять Ренесми без обоих родителей. Вместо него со мной собрался Карлайл. То, что он будет всего в нескольких часах от меня, позволяло и мне, и Эдварду немного расслабиться.

Элис продолжала просматривать будущее, но то, что она видела, никак не относилась к тому, что она искала. Новый друг в супермаркете; возможный визит примирения от Ирины, хотя ее решение еще не было твердым; снежная буря, которая случится не ранее, чем через шесть недель; звонок от Рене (я практиковалась со своим «грубым» голосом, и получалось все лучше с каждым днем, чтобы Рене знала, что я все еще больна, но уже поправляюсь).

Мы купили билеты в Италию на день, следующий за днем, когда Ренесми исполнится три месяца. Я рассчитывала, что поездка будет очень короткой, поэтому не стала говорить об этом Чарли. Джейкоб знал и принял позицию Эдварда. Однако сегодня спор касался Бразилии. Джейкоб настаивал на поездке вместе с нами.

Трое из нас, Джейкоб, Ренесми и я охотились вместе. Диета из крови животных не очень-то привлекала Ренесми, и поэтому Джейкобу было разрешено отправиться одному. Джейкоб устраивал соревнование между ними, и это подстегивало ее как ни что другое.

Ренесми четко понимала, что значит хорошо, а что плохо относительно охоты на людей, просто она считала, что донорская кровь является неплохим компромиссом. Человеческая кровь насыщала ее и, видимо, являлась подходящей ее внутреннему строению, но на все варианты другой твердой пищи она реагировала с тем же терпением мученика, с каким отнеслась однажды на предложенные мной цветную капусту и фасоль. Кровь животных была, по крайней мере, лучше, чем это. У нее была склонность к соперничеству, и желание победить Джейкоба пробуждало в ней интерес к охоте.

– Джейкоб, – сказала я, пытаясь урезонить его, пока Ренесми танцевала перед нами по длинной прогалине в поисках симпатичного ей запаха, – у тебя есть обязательства здесь. Леа, Сэт…

Он фыркнул.

– Я не нянька для своей стаи. Так или иначе у них у всех есть другие обязанности в Ла Пуш.

– А у тебя их нет? Неуж-то ты официально бросил школу? Если ты собираешься и дальше быть рядом с Ренесми, тебе придется учиться гораздо усерднее.

– Я просто взял отпуск на год. Я вернусь, когда все…замедлится.

Когда он сказал это, я потеряла весь пыл для продолжения спора и мы оба автоматически посмотрели на Ренесми. Она смотрела на снежные хлопья, высоко парящие прямо над ее головой. Они таяли, не долетая до желтеющей травы на длинном лугу, по форме напоминающем острие стрелы, на котором мы стояли. Ее одежда цвета слоновой кости и вся в оборках была чуть темнее снега, а ее красно-коричневые кудряшки мерцали на свету, хотя солнца совсем не было видно из-за облаков. Пока мы смотрели, она присела и тут же прыгнула вверх в воздух на 15 футов.^[17] Ее маленькие ладошки поймали снежинку и она мягко приземлилась на землю.

Она повернулась к нам, улыбаясь своей ошеломляющей улыбкой – действительно это было не то, к чему можно привыкнуть – и открыла руки, чтобы показать нам идеальную восьмиугольную снежную звезду в своей ладошке до того, как та растаяла.

– Красиво, – одобряюще сказал ей Джейкоб, – но, по-моему, ты увиливаешь, Несси.

Она прыгнула обратно к Джейкобу, он поднял руки, как раз в тот момент, когда она в них влетела. Они двигались абсолютно синхронно. Она всегда так делала, когда собиралась что-то сказать. Она все еще предпочитала не говорить вслух. Ренесми дотронулась до его лица, очаровательно сморщившись, пока мы все слушали шорох от маленького стада лосей, двигавшегося далеко в лесу.

– Ну, коне-е-ечно, ты не голодна, Несси, – сказал он немного саркастически, но больше со снисхождением в голосе, чем с чем-нибудь еще, – ты просто боишься, что я поймаю самого большого.

Она выпрыгнула из рук Джейкоба, мягко приземлившись на ноги, и округлила глаза – она была так похожа на Эдварда, когда так делала. Тут же она сорвалась с места и скрылась в деревьях.

– Я догоню, – сказал Джейкоб, когда я наклонилась, собираясь последовать за ней. Он сорвал с себя футболку, бросившись за ней в лес, и уже дрожа.

– Не жульничать! – крикнул он Ренесми.

Я, улыбнувшись листьям, которые трепетали попав в их вихрь, покачала головой. Иногда Джейкоб казался еще большим ребенком, чем Ренесми.

Я остановилась, давая своим охотникам фору. Будет проще некуда найти их по следу, а Ренесми будет рада удивить меня размерами своей добычи. Я снова улыбнулась.

Узкий луг был очень спокоен, очень пуст. Снежинки кружили и таяли надо мной, снегопад почти прошел. Элис видела, что его не будет еще несколько недель.

Обычно мы отправлялись на эти охотничьи вылазки вместе с Эдвардом. Но сегодня Эдвард остался с Карлайлом для обсуждения поездки в Рио, за спиной Джейкоба…я нахмурилась. Когда вернусь, займу сторону Джейкоба. Он должен поехать с нами. Для него это имело большее значение, чем для любого из нас – вся его жизнь была поставлена на карту, также как и моя.

Пока мои мысли были заняты нашим ближайшим будущим, мои глаза привычно скользили по горному склону в поисках добычи, в поисках опасности. Я не задумывалась об этом, все это я делала автоматически.

Хотя возможно причина моего столь пристального наблюдения существовала – мои сверх обостренные чувства уловили какое-то крошечное движение до того, как я его осознала.

Пока мои глаза скользили по границе далекого утеса такого неподвижного серо-голубого в сравнении с темно-зеленым лесом, отблеск серебра – или золота? – привлек мое внимание.

Мой взгляд сосредоточился на цвете, который никак там не должен был быть, так далеко, что орел вряд ли смог что-то разглядеть. Я всмотрелась.

Она в ответ посмотрела на меня.

То, что она была вампиром, было очевидно. Ее кожа была белоснежной, в миллион раз более гладкой, чем человеческая. Даже не смотря на облака, ее кожа мягко переливалась. Если бы ее не выдала кожа, ее выдала бы неподвижность. Только вампиры и статуи могут быть настолько недвижимы.

Ее волосы были светлыми, пепельными, почти серебряными. Это и был тот блеск, что уловили мои глаза. Они лежали совершенно ровно, достигая до изгиба подбородка, немного касаясь его центра.

Она была мне не знакома. Я была абсолютно уверена, что никогда раньше не видела ее, даже как человека. Ни одно из лиц в моей мутной памяти не было похоже на это. Но я узнала ее сразу по ее темно-золотым глазам.

После всего случившегося Ирина все-таки решила прийти.

На одно мгновение мы стояли и смотрели друг на друга. Я пыталась понять, догадалась ли она сразу же, кто я такая. Я приподняла руку, собираясь помахать, но ее губы тут же сжались в тонкую линию, сделав выражение ее лица внезапно враждебным.

Я услышала победный крик Ренесми из леса, услышала эхо воя Джейкоба и увидела, как лицо Ирины рефлекторно метнулось на звук, которой дошел до нее на несколько секунд позже. Ее взгляд скользнул чуть вправо, и я знала, что она видела. Огромного красно-коричневого волка, возможно того самого, что убил ее Лорана. Как долго она наблюдала за нами? Я была уверена, что достаточно долго, чтобы увидеть наше нежное общение до этого.

Ее лицо исказилось болью.

Инстинктивно я развела руки в извиняющемся жесте. Она повернулась ко мне, ее губа вздернулась, обнажив зубы. Разжав челюсти, она зарычала.

Когда до меня дошел этот звук, она уже, развернувшись, исчезла в лесу.

– Вот дерьмо! – простонала я.

Я рванулась в лес по следам Джейкоба и Ренесми, не желая упускать их из виду. Я не знала, куда именно унеслась Ирина, и насколько взбешена она была сейчас. Месть для вампиров была одной из навязчивых идей, одной из тех, с которыми было не просто совладать.

Меня, бежавшей на полной скорости, понадобилось всего две секунды, чтобы догнать их.

– Мой больше, – услышала я, как настаивала Ренесми, в то время как я прорвалась через колючие кусты на маленькое открытое пространство, где они находились.

Джейкоб прижал уши, как только увидел выражение моего лица, он подался вперед, обнажая зубы – его морда была перепачкана кровью добычи. Его глаза рыскали по лесу. Я слышала, как в его горле зарождается рычание.

Ренесми встревожилась так же, как и Джейкоб. Игнорируя мертвого оленя у ее ног, она взлетела в мои ожидающие объятия, прижимая свои любопытные ручки к моим щекам.

– Я переволновалась, – быстро разуверила их я, – думаю, все в порядке. Подождите.

Я достала мобильный и нажала кнопку быстрого набора. Эдвард ответил после первого же гудка. Джейкоб и Ренесми внимательно слушали меня, пока я разговаривала с Эдвардом.

– Приходи, возьми Карлайла, – тараторила я так быстро, что не знала, успевает ли за мной Джейкоб, – Я видела Ирину, и она видела меня, но потом она увидела Джейкоба и, как мне показалось, убежала взбешенная. Тут она не появлялась – пока, по крайней мере – но выглядела она действительно очень расстроенной, так что может если не объявится, то вам с Карлайлом надо пойти за ней и отыскать ее. Я ужасно себя чувствую.

Джейкоб заворчал.

– Мы будем через полминуты, – уверил меня Эдвард, и я услышала свист ветра от его скорости.

Мы вновь вернулись на луг и молча ждали, пока я и Джейкоб внимательно вслушивались во все звуки чьего бы то ни было приближения, который не был нам знаком.

Когда звук стал слышен, мы его узнали. И тут же Эдвард встал рядом со мной. Через несколько секунд появился Карлайл. Я была удивлена, услышав тяжелую поступь больших лап, следующих за Карлайлом. Хотя удивляться тут было не чему. Понятно, что при малейшей угрозе для Ренесми, Джейкоб тут же позвал подмогу.

– Она была вон там на утесе, – сказала я им, показывая место.

Если Ирина уже убежала, то она уже довольно далеко. Остановится ли она, чтобы выслушать Карлайла? Судя по выражению ее лица, ответ «нет».

– Может быть, позвонить Эммету и Джасперу, чтобы они пошли с тобой. Она выглядела…очень расстроенной. Она рычала на меня.

– Что? – спросил Эдвард со злостью.

Карлайл положил руку ему на плечо.

– Она очень переживает. Я пойду за ней.

– Я с тобой, – настаивал Эдвард.

Они долго смотрели друг на друга – возможно Карлайл сравнивал степень гнева на Ирину Эдварда и степень полезности от его способностей читать мысли. В конце концов, Карлайл кивнул, и они ушли искать след вдвоем, не позвав Эммета и Джаспера.

Джейкоб нетерпеливо запыхтел и ткнул меня в спину носом. Он хотел вернуть Ренесми домой, в безопасность, на всякий случай. Я согласилась с ним, и мы поспешили домой, с Сэтом и Леей, бежавшим по бокам.

Ренесми сидела у меня на руках, ее рука все еще была прижата к моему лицу. Так как наша охота была прервана, она снова будет пить донорскую кровь. В её мыслях было немного самодовольства.

Дата добавления: 2015-09-02