Глава 20. Все было таким ясным

Другая

Все было таким…ясным. Определенным до остроты.

Свет, исходящий сверху, был все таким же ослепляюще ярким, но теперь я определенно могла видеть раскаленные пружины внутри лампочек. Я могла видеть каждый цвет спектра в этом белом свете, и где-то на самом его углу, я видела восьмой цвет радуги, названия которому не знала.

Где-то за этим светом я могла видеть мельчайшие элементы темного потолочного дерева наверху. А прямо перед ними я видела танцующие пылинки, с одной стороны подсвеченные светом, а с другой закрытые тенью, каждую саму по себе, в отдельности.

Они двигались как маленькие планеты, кружась друг с другом в причудливом танце.

Пыль была настолько прекрасной, что я замерла от удивления. Воздух потянулся вниз по моему горлу, скручивая пылинки в воронку. Что-то было не так. Я сосредоточилась и поняла, что это действие не принесло мне привычного облегчения. Мне не нужен был воздух. Мои легкие его не требовали. Им мой вдох был совершенно безразличен.

Мне не нужен был воздух, но он мне нравился. С его помощью я могла почувствовать всю комнату, окружавшую меня, почувствовать эти замечательные пылинки, смесь устоявшегося запаха комнаты, перемешивающегося с легким свежим ветерком, идущим из открытой двери. Почувствовать насыщенный аромат шелка. Уловить легкий намек на что-то теплое и желаемое, что должно быть мокрым, но не было…Этот запах тут же заставил гореть мое горло от жажды, отдаленное эхо от жжения яда, не смотря на то, что этот запах был забит запахом хлора и нашатырного спирта. Но больше всего я чувствовала такой медово-солнечно-сиреневый аромат, который был сильнее и ближе мне, чем все остальные.

Я услышала другие дыхания, вздохнув еще раз, как уже делала. Их дыхания перемешивались с этим похожим на мед, солнце и сирень, принося новые ароматы. Корица, гиацинт, груша, морская вода, свежий хлеб, сосна, ваниль, кожа, яблоко, мох, лаванда, шоколад…Я перебирала в голове тысячи подходящих определений, но ничего не подходило на 100 %. Они были слишком нежные и приятные.

Где-то внизу бормотал телевизор, и я услышала как кто-то – Розали? – легко переместился на первом этаже. Я также слышала нечеткий бьющий ритм и голос, зло оравший под эти удары. Рэп? Я озадачилась на секунду, но звук тут же затих, исчезая вслед за машиной с открытыми окнами. Для начала я определилась, что именно так оно и было. Интересно, я теперь могу слышать все, что происходит на автостраде?

До этого я не осознавала, что кто-то держит мою руку, пока этот самый кто-то не сжал ее легонько. Так же, как раньше оно реагировало на боль, мое тело теперь замерло от удивления. Это было не то прикосновение, которого я ждала. Кожа была безупречно гладкой, но температура ей не соответствовала. Она не была холодной.

После того, как первые заморозившие меня секунды шока прошли, мое тело отреагировало на незнакомое прикосновение способом, изумившим меня еще больше. Воздух вылетел из моего горла, вырываясь через сцепленные зубы, с таким низким гулом, который издает целый рой пчел. До того, как затих этот звук, мои мышцы сжались и спружинили, в один толчок избавляя меня от неведомого. Я развернулась с такой скоростью, что она должна была размыть комнату для меня в расплывчатое пятно, но этого не случилось. Я точно также видела пылинки, точно также различала части обитых деревом стен, каждую мельчайшую частицу самой крошечной детали, пока мои глаза скользили по ним.

Когда примерно через шестнадцать секунд я обнаружила себя прижатой к стене в поисках укрытия, я поняла, что меня так напугало, и на что вовсе не стоило так реагировать.

Ну, конечно же, Эдвард. Теперь он не был для меня таким холодным. Теперь мы были одной с ним температуры.

Я задержалась в этой позе еще секунд на восемь, осматриваясь.

Эдвард лежал на операционном столе, на котором я недавно умирала, его рука тянулась ко мне, он был крайне озабочен.

Лицо Эдварда было самым важным из того, что я видела, но мое периферическое зрение охватывало и все остальное, так, на всякий случай. Инстинкт самозащиты был включен, и я автоматически продолжала искать признаки опасности.

Моя вампирская семья напряженно ждала у дальней стены у двери. Эммет и Джаспер стояли впереди всех. Как будто бы где-то была опасность. Мои ноздри тут же раздулись, исследуя угрозу. Я ничего не почувствовала. Едва уловимый запах чего-то вкусного, но приглушенный многочисленными химикатами, вновь заставил мое горло сжаться от боли и жжения.

Эллис стояла, держась за локоть Джаспера и оскалившись, свет отражался на ее зубах все той же восьмицветной радугой.

Этот оскал наконец-то сложил в моей голове все детали вместе. Джаспер и Эммет прикрывали всех остальных от опасности, это я поняла верно. Единственную вещь я не поняла сразу – той опасностью была я.

Но все это было не так важно. Основную часть моих чувств и моего рассудка занимало сейчас лицо Эдварда. Я никогда раньше не видела его до этой секунды. Как много раз я смотрела на него и любовалась его красотой? Как много часов, дней, недель своей жизни проводила я, мечтая о том, что было для меня абсолютной красотой? Я думала, что знаю его лицо лучше своего собственного. Я думала, что на свете ни существует никакого другого определения для него, кроме как совершенство. Видимо, до этого я была просто слепой.

Вот теперь в первый раз, когда размытые тени и ограниченность моего человеческого зрения исчезли из моих глаз, я увидела его лицо. Я задохнулась и начала бороться со своим словарным запасом, не в состоянии найти слова для описания, мне нужны были слова получше, чем я знала.

В это же время, другая часть моего внимания сфокусировалась на том, что мне не угрожало никакой опасности и это автоматически сняло напряжение, прошла всего секунда как я уже оказалась около стола. Я моментально озадачилась способом передвижения моего тела. В тот момент, когда я что-то собиралась сделать, оказывалось, что я это уже сделала. Невозможно было уловить, в какой период времени укладывается мое движение, изменения происходили настолько ежесекундно, как будто никакого движения и не происходило.

Я опять смотрела на лицо Эдварда, снова неподвижное.

Он медленно обошел вокруг стола, каждый шаг длился с полсекунды, каждый шаг был таким тягучим, как движение воды, омывающей большие камни, его рука все еще была протянута.

Я смотрела, с какой грациозностью он двигается, исследуя ее своим новым зрением.

– Белла? – произнес он тихим успокаивающим голосом, но беспокойство в его голосе заставило мое имя дрожать.

Я не смогла ответить сразу же, потерявшись в бархатных оттенках его голоса. Это была совершенная симфония, симфония одного инструмента, инструмента более идеального, чем когда-либо созданного человеком…

– Белла, милая? Извини, я знаю, что ты растеряна. Но ты в порядке. Все хорошо.

Все? Мой ум тут же прокрутил назад последний час моей человеческой жизни. Конечно, в памяти все было мутно, как будто я смотрю через тонкую, темную ткань; конечно, ведь мое человеческое зрение было полуслепым. Все было таким размытым. Когда он сказал, что все в порядке, он подразумевал Ренесми? Где она? С Розали? Я пыталась вспомнить ее лицо, я помнила, что оно было прекрасным, но было почти невозможно разглядеть его через человеческие воспоминания. Ее лицо было закрыто темнотой, едва освещаемой…

А как же Джейкоб? Он в порядке? Мой так долго страдающий друг, ненавидит ли он меня сейчас? Вернулся ли он в стаю Сэма? А Сэт и Леа тоже?

Были ли Каллены в безопасности, или моя трансформация спровоцировала войну со стаей? Включает ли это все фраза Эдварда? Или он просто пытается меня успокоить?

А Чарли? Что я теперь скажу ему? Он наверняка звонил, пока я тут умирала? Что они сказали ему? Что, по его мнению, случилось со мной?

Пока я металась от одного к другому, думая, о чем мне спросить в первую очередь, Эдвард осторожно подошел ко мне и провел пальцами по щеке. Прикосновение мягкое как атлас, легкое как перышко и абсолютно одинаковой со мной температуры.

Оно проскочило сквозь кожу моего лица прямо до костей. Сквозь кости, вдоль по позвоночнику это наэлектризованное чувство проскочило к моему животу и затрепетало где-то там. Стоп, подумалось мне, как только дрожь в животе растеклась по мне волной теплого сильного желания. Разве не предполагалось, что я лишусь этого? Разве не была утрата этого чувства частью сделки?

Я была новорожденным вампиром. Сухая, обжигающая боль в горле определенно это подтверждала. И по рассказам я хорошо знала, что значит быть им. Человеческие чувства и желания должны были бы вернуться ко мне в каком-то роде, но я принимала то, что этого не будет в самом начале. Только жажда. Это была та самая цена, которую я согласилась заплатить.

Но как только рука Эдварда коснулась моего лица будто покрытая атласом сталь, желание пронеслось по моим высохшим венам, разбегаясь от макушки до пяток.

Он приподнял одну совершенную бровь, ожидая, пока я скажу хоть слово.

Я обвилась вокруг него руками.

Вот опять, это было так, будто никакого движения не было. Вот только что я стою прямо и ровно будто статуя, и в тот же момент он уже в моих объятиях.

Теплый – ну, по крайней мере, мне так ощущалось. С тем самым сладким вкусным запахом, который я не могла ощутить в полную меру будучи человеком, но это был на 100 % Эдвард. Я прижалась лицом к его мягкой щеке.

Он тут же попытался высвободиться, отступая от моего смущения. Я уставилась на его лицо, смущенная и испуганная его отступлением.

– Ух…осторожнее, Белла. Ой.

Я тут же убрала руки, сцепив их за спиной, как только до меня дошло. Я была слишком сильной.

– Упс, – пробормотала я.

Он улыбнулся той самой улыбкой, которая остановила бы мое сердце, если бы оно еще билось.

– Ничего страшного, любимая, – сказал он, прикасаясь рукой к моим губам, раскрытым в ужасе, – ты просто немного сильнее меня на данный момент.

Мои брови сошлись на переносице. Я это знала, конечно, но именно это казалось самым нереальным из всего случившегося. Я была сильнее Эдварда. Я заставила сказать его «ой».

Он опять прикоснулся к моей щеке, и я тут же забыла свои переживания, сбитая еще одной волной желания, прокатившейся по моему неподвижному телу.

Все эти эмоции были такими сильными, что я никак не могла поток каждой мысли направить в верный отдел моего мозга. Каждая новость переполняла меня. Я вспомнила, как сказал однажды Эдвард – тем голосом, что был для меня сейчас лишь тенью от того кристально чистого и музыкального, что я слышала сейчас – что его вид, наш вид, очень легко отвлекается.

Теперь я понимала почему.

Я приложила невероятное усилие, чтобы сконцентрироваться. Мне надо было кое-что сказать. Кое-что очень важное. Очень осторожно, так осторожно, чтобы мое движение можно было хотя бы различить, я вытащила руку из-за спины, чтобы дотронуться до его щеки. Я запретила себе отвлекаться на жемчужный цвет моей руки, или на мягкий шелк его кожи, или на заряд, пробегающий через кончики моих пальцев.

Я уставилась в его глаза и в первый раз услышала свой собственный голос.

– Я люблю тебя, – сказала я, но прозвучало это так, будто пропела. Мой голос звенел и переливался будто колокольчик.

Его ответная улыбка ослепила меня куда больше сейчас, чем когда это было в моей человеческой жизни, теперь это было очевидно.

– Как и я люблю тебя, – ответил он.

Он аккуратно взял мое лицо руками и притянул к себе, достаточно медленно, чтобы напомнить мне об осторожности. Он поцеловал меня мягко, легко будто шепот, а потом вдруг сильнее, страстно. Я попыталась помнить еще, что нужно быть нежнее с ним, но очень трудно было удержать что-то в голове, будучи охваченной чувством, сложно было удержать хоть какую-то конкретную мысль.

Опять было ощущение, что он никогда раньше не целовал меня, это был наш первый поцелуй. Ну и, на самом деле, он никогда раньше так не целовал меня.

Это опять заставило меня чувствовать себя виноватой. Ведь я же была связана контрактом. Я никак не должна была испытывать этого тоже.

Хотя мне и не нужен был сейчас кислород, мое дыхание сбилось и стало таким частым, будто бы я опять горела. Только это был совсем другой огонь.

Кто-то кашлянул, Эммет. Я моментально распознала этот звук, ухмыляющийся и прерывающий одновременно.

Я забыла, что мы не одни. И поняла что, то, как я обвилась вокруг Эдварда сейчас, вряд ли можно назвать приличным для общества.

Смущенная, я отступила на пол шага тем же неуловимым движением.

Эдвард, усмехнувшись, шагнул за мной, крепко обнимая меня за талию. Его лицо сияло – будто белое пламя просвечивало через бриллиантовую кожу.

Я сделала один ненужный вдох, что успокоить себя.

Насколько другим был этот поцелуй! Я посмотрела на выражение его лица, пока сравнивала свои разрозненные человеческие воспоминания с этим ясным и четким ощущением. Он выглядел…самодовольным.

– Ты постоянно сдерживался со мной, – обвинила я своим напевным голосом, прищурившись.

Он засмеялся, светясь от облегчения, все это – страх, боль, неопределенность, ожидание, все это было теперь позади для нас.

– Иногда это было просто необходимостью, – напомнил он мне, – теперь твоя очередь не сломать мне что-нибудь.

Он снова засмеялся.

Я нахмурилась, осознав, что смеется не только Эдвард.

Карлайл обошел Эммета и подошел ко мне, его глаза были лишь слегка тревожны, но Джаспер тенью встал за ним. Лицо Карлайла я тоже до этого никогда не видела. Мне пришлось моргнуть, было такое ощущение, что я смотрю на солнце.

– Как ты себя чувствуешь, Белла? – спросил он.

Я думала над этим целых шестьдесят четыре секунды.

– Переполненной. Так много всего…, - произнесла я, прислушиваясь к звуку колокольчика в моем голосе.

– Да, пожалуй, все это сбивает с толку.

Я быстро кивнула, – Но я чувствую себя собой. Очень похожей. Я не ожидала этого.

Эдвард мягко сжал мою талию, – Я же тебе говорил.

– Ты хорошо себя контролируешь, – удивился Карлайл, – лучше, чем я ожидал, даже с учетом того, что умственно ты была ко всему готова.

Я подумала о заметных колебаниях моего настроения, о трудностях с концентрацией и прошептала, – я не уверена насчет этого.

Он серьезно кивнул и тут же его золотые глаза зажглись интересом, – Похоже, что в этот раз мы совсем не зря использовали морфин. Скажи, что ты помнишь о трансформации?

Я замешкалась, интуитивно отстраняясь от дыхания Эдварда, скользящего по моей щеке и посылающего электрические разряды по моей коже.

– Вокруг было так…темно до этого. Я помню, что ребенок не мог дышать…

Я посмотрела на Эдварда, моментально испугавшись своих воспоминаний.

– Ренесми здорова и в полном порядке, – уверил меня он с блеском, который я никогда раньше не видела в его глазах. Он произнес ее имя с придыханием. С благоговением. Так верующие люди говорят о своих богах.

– А что ты помнишь после этого?

Мне пришлось сосредоточиться на выражении своего лица, я никогда не была хорошим лжецом.

– Сложно вспомнить. Было очень темно. А потом…потом я открыла глаза и увидела все.

– Удивительно, – выдохнул Карлайл, его глаза сияли.

Жар пробежал по мне, и я ждала, когда он доберется до моих щек и выдаст меня с головой. А потом я вспомнила, что никогда больше не смогу покраснеть. Может быть это защитит Эдварда от правды.

Хотя Карлайлу лучше все-таки как-нибудь рассказать правду. Когда-нибудь. Если вдруг он снова соберется сделать кого-то вампиром. Эта вероятность была очень мала и позволяла мне не переживать так сильно по поводу своей лжи.

– Я хочу, чтобы ты подумала и рассказала мне все, что помнишь, – возбужденно сказал Карлайл, и я не могла удержать гримасу, появившуюся на моем лице. Я не хотела больше врать, потому что в любой момент могла проколоться.

И я не хотела вспоминать о своей агонии. В отличие от человеческих воспоминаний, эта часть была для меня абсолютно четкой, и я поняла, что совсем не хочу вспоминать о ней в деталях.

– Ох, прости, Белла, – тут же извинился Карлайл, – конечно, твоя жажда сейчас досаждает тебе. Этот разговор может подождать.

До того, как он упомянул об этом, мне не казалось, что жажда неконтролируема. В голове было слишком много разных отделов. И отдельная часть моего мозга контролировала жажду, это было своего рода рефлексом. Также как раньше мой мозг контролировал моргание и дыхание.

Но упоминание Карлайла заставило жажду вырваться на первый план. Вдруг сухая боль в горле стала единственным, о чем я могла думать, она стала сильнее. Я обхватила горло рукой, как будто можно было смягчить снаружи горевшее внутри пламя. Кожа шеи под моими пальцами была странной. Гладкой, даже можно сказать, мягкой, но в то же время твердой, как камень.

Эдвард разжал руки и, взяв меня за другую руку, сказал, – Давай, поохотимся, Белла.

Мои глаза расширились, и боль в горле уступила место изумлению.

Я? Охотиться? С Эдвардом? Но….как? Я совершенно не знала, что делать.

Он увидел мою тревогу и ободряюще улыбнулся – Это легко, милая. Инстинктивно. Не переживай, я покажу тебе. Когда я не пошевелилась, он хмыкнул, и его брови поползли вверх, – Странно, а я ведь был уверен, что ты всегда очень хотела увидеть, как я охочусь.

Я засмеялась той доле юмора в его словах, что напомнила мне о наших туманных человеческих разговорах (часть меня в этот момент с удивлением слушала звучащие колокольчики). И тут же у меня отняло целую секунду времени, что вспомнить все первые дни общения с Эдвардом, чтобы убедиться, что я еще помню их и никогда не забуду. Я не ожидала, что вспоминать будет так трудно. Как будто разглядываешь что-то в мутной воде. Я знала, со слов Розали, что если буду достаточно часто вспоминать свое прошлое, то я не потеряю его со временем. Я не хотела бы забыть ни одной минуты, проведенной с Эдвардом, даже сейчас, когда перед нами была открыта вечность. Я хотела убедиться, что мои человеческие воспоминания нашли себе место в моем безупречном разуме вампира.

– Ну, так как? – спросил Эдвард. Он потянулся, чтобы убрать руку, все еще сжимавшую мое горло. Его пальцы погладили меня по шее, – Я не хочу, чтобы тебе было больно.

Он это сказал так тихо, что раньше я ни за что не услышала бы его.

– Я в порядке, – сказала я медленно, как привыкла говорить раньше, – Подожди. Сначала…

Было так много всего. У меня было так много вопросов. Так много гораздо более важных вещей, чем боль.

– Да? – спросил Карлайл.

– Я хочу ее увидеть. Ренесми.

Было невероятно трудно произнести ее имя. Моя дочь, эти слова было трудно произнести даже в мыслях. Все это было так далеко. Я пыталась вспомнить, что чувствовала три дня назад, и автоматически, высвободив руки из рук Эдварда, я обняла свой живот.

Плоский. Пустой. Я подняла светлый шелк, прикрывавший мою кожу, паникуя снова, в то время пока другая часть моя сознания успела понять, что Элис меня одела.

Я знала, что ничего не осталось внутри меня, и я едва-едва помнила ту кровавую сцену извлечения ребенка, но физическое тому доказательство было сложно осознать. Все, что я знала это то, что я любила того маленького «футболиста» внутри меня. Вне меня она была тем, что я могла только представлять себе. Прекрасная мечта – мечта, которая была наполовину кошмаром.

Пока я разбиралась в своих чувствах, Эдвард и Карлайл обменялись осторожным взглядом.

– В чем дело? – спросила я.

– Белла, – мягко сказал Эдвард, – Это не очень хорошая идея. Она ведь наполовину человек, милая. Ее сердце бьется, и кровь бежит по ее венам. Пока твоя жажда не находится под твердым контролем… Ты же не хочешь подвергнуть ее опасности, верно?

Я нахмурилась. Естественно, этого я не хотела.

Было ли мне сложно себя контролировать? Ну, скажем, да. Была ли я рассредоточена, да. Но опасна? Для нее? Для моей дочери? Я не могла сказать, что ответом однозначно будет «нет». Придется мне набраться терпения. Это будет трудно.

Потому что пока я не увижу ее снова, она не станет реальностью. Она будет лишь прекрасной мечтой…о неизвестном…

– Где она? – я усиленно прислушивалась, и услышала, как бьется сердце этажом ниже. Я слышала дыхание больше, чем двух человек, тихое, будто они тоже слушали. Также был звук какого-то дрожания, треньканья, который я не знала к чему отнести… А звук сердцебиения бы такой влажный, такой зовущий, что мой рот тут же наполнился слюной.

Да, мне определенно придется научиться охотиться прежде, чем я увижу ее. Мою странную малышку.

– Розали с ней?

– Да, – резко ответил Эдвард, и я увидела, что что-то, о чем он думает, расстраивает его. Я думала, что теперь у них больше нет разногласий. Неужели их враждебность не исчезла? До того, как я успела спросить, он убрал мои руки с живота, и опять мягко потянул.

– Подожди, – снова запротестовала я, стараясь сосредоточиться, – А что там с Джейкобом? И Чарли? Расскажи мне все, что я пропустила. Как долго я была…без сознания?

Похоже, Эдвард не заметил мою запинку перед последним словом, он в очередной раз обменялся тревожным взглядом с Карлайлом.

– Что не в порядке? – прошептала я.

– Все в порядке, – сказал Карлайл, произнося последнее слово с какой-то странной интонацией, – На самом деле почти ничего не изменилось. Ты пропустила всего два дня. Это было очень быстро, с учетом того, как обычно это происходит. Эдвард отлично сработал. Проявил изобретательность, ввести яд напрямую в твое сердце было его идеей, – он замолчал и с гордостью улыбнулся своему сыну, затем вздохнул, – Джейкоб все еще здесь, а Чарли думает, что ты все еще больна. Он думает, что сейчас ты в Атланте, проходишь обследование в Центре контроля за заболеваниями. Мы дали ему неверный номер, так что он немного в растерянности. Он разговаривал с Эсме.

– Я должна позвонить ему, – пробормотала я сама себе, но, услышав свой новый голос, я осознала новые трудности. Он не узнает мой голос. Это не переубедит его. Тут же до меня дошел смысл первой новости, – Стойте-ка, Джейкоб все еще здесь?

Опять обмен взглядами.

– Белла, – быстро сказал Эдвард, – говорить можно очень долго, а для начала нужно позаботиться о тебе. Тебе должно быть больно…

Когда он сказал об этом, я опять вспомнила о жжение в своем горле и конвульсивно сглотнула.

– Но Джейкоб…

– У нас мировой запас времени, дорогая, – напомнил он мне мягко.

Конечно, я смогу немного подождать ответов, будет гораздо легче слушать их, когда жестокая боль от иссушающей жажды не будет больше отвлекать меня, – Ладно.

– Стоп, стоп, стоп, – закричала Элис от двери. Она протанцевала через комнату, фантастически грациозно. Так же, как это было с Эдвардом и Карлайлом, я уставилась на ее лицо, будто видела впервые. Такая хорошенькая.

– Вы обещали мне, что я буду присутствовать при этом в первый раз. Вдруг вы двое что-нибудь пропустите.

– Элис…. – запротестовал Эдвард.

– Это займет всего секунду! – и с этими словами Элис исчезла из комнаты.

– О чем это она говорит?

Но Элис уже вернулась, она тащила огромное зеркало с позолоченной рамой из комнаты Розали, зеркало было в два раза ее выше и в несколько раз шире.

Джаспер был тих и медлителен, что я даже и не замечала его, пока он двигался вслед за Карлайлом. А вот сейчас он подошел к Элис, прикрывая ее, изучая выражение моего лица. Потому что я представляла собой опасность.

Я знала, что он постоянно сканирует атмосферу моего настроения вокруг меня, и что теперь он знает о том шоке, который я испытала, впервые тщательно разглядывая его лицо.

Моим незрячим человеческим глазам его шрамы, полученные им на Юге от армии новообращенных, были практически невидимы. Только при ярком свете, когда их едва проступающие края позволяли разглядеть их местонахождение, я видела их.

А вот теперь я могла видеть, что шрамы Джаспера являются его самой основной чертой. Мне было сложно отвести глаза от его изуродованной шеи и нижней челюсти, сложно было поверить, что даже вампир мог выжить от того количества зубов, что когда-то вцепилось в его горло. Инстинктивно, я попыталась защитить себя. Любой вампир, увидевший Джаспера, сделал бы то же самое. Эти шрамы были как рекламный плакат. Опасно, кричали они. Как много вампиров пыталось убить Джаспера? Сотни? Тысячи? А сколько еще погибло в попытках укусить? Джаспер увидел и почувствовал мой ужас, мою тревогу за себя, и усмехнулся.

– Эдвард заставил меня не показывать тебе зеркало до свадьбы, – сказала Элис, отвлекая меня от своего пугающего возлюбленного, – но теперь избавиться от меня не удастся.

– Избавиться от тебя? – скептически спросил Эдвард, приподняв бровь.

– Может я и преувеличиваю, – пробормотала она рассеянно, поворачивая ко мне зеркало.

– А может, ты это делаешь для этого, чтобы самой получить определенное удовольствие? – предложил он.

Элис подмигнула ему.

Я едва следила за их диалогом. Большая часть меня была сосредоточена на том, кого я видела в зеркале.

Первой моей реакцией было бездумное любование. То незнакомое существо в зеркале было неописуемо прекрасно, настолько же прекрасно, как Элис и Эсме. Она впечатляла, даже не двигаясь, ее совершенное лицо было бледным как луна в сравнении с обрамлением из темных, тяжелых волос. Все остальные части тела были гладкими и сильными, они слегка переливались, сияя будто жемчужины.

Второй моей реакцией был ужас.

Кто это? На первый взгляд, я нигде не могла найти ничего похожего на себя в этих гладких совершенных чертах. А ее глаза? Хоть я и знала, чего ожидать, но от них меня пронзал ужас. Все это время пока я стояла и реагировала на отражение, ее лицо там было совершенной композицией, изображением богини, и в нем совершенно не отражалась буря эмоций, царившая внутри меня. А потом вдруг ее губы шевельнулись.

– Глаза? – прошептала я, не в состоянии произнести слово «мои», – Это надолго?

– Они потемнеют через несколько месяцев, – сказал Эдвард успокаивающим голосом, – кровь животных меняет цвет глаз быстрее, чем диета из человеческой крови. Сначала они становятся янтарными, а потом золотыми.

Мои глаза будут гореть этим ужасным алым огнем месяцами?

– Месяцы? – мой голос стал выше от страха. В зеркале ее идеальные брови изумленно изогнулись над святящимися кроваво-красными глазами – такими яркими, какие я никогда раньше не видела.

Джаспер сделал шаг вперед, встревоженный интенсивностью моего внезапного испуга. Он знал молодых вампиров слишком хорошо, неужто эта эмоция была расценена им как выход из себя? На вопрос мне никто не ответил. Я обернулась на Эдварда и Элис. Их взгляды были рассеяны, они оба следили за тем, что последует за реакцией Джаспера. Слушая, каждый за по-своему, что случится в ближайшее будущее.

Я сделала еще один глубокий, ненужный вдох.

– Я в порядке, – пообещала я им. Мои глаза мельком вернулись к той, что отражалась в зеркале, – Просто…надо ко многому привыкнуть.

Бровь Джаспера изогнулась, поднимая два шрама над его левым глазом.

– Я не знаю, – пробормотал Эдвард.

Женщина в зеркале нахмурилась, – Какой вопрос я пропустила?

Эдвард ухмыльнулся, – Джасперу любопытно, как ты это делаешь.

– Делаю что?

– Контролируешь свои эмоции, Белла, – ответил Джаспер, – я никогда раньше не видел, чтобы новообращенный мог вот так останавливать вспыхивающие эмоции. Ты была расстроена, но как только ты увидела нашу настороженность, ты тут же справилась с этим, совладала с собой. Я был готов помочь, но тебе это не понадобилось.

– Это не правильно? – мое тело тут же замерло, ожидая вердикта.

– Нет, – ответил он, но в его голосе не было уверенности.

Эдвард провел рукой по моей руке, привлекая к себе внимание, – это очень впечатляюще, Белла. Но мы этого не понимаем. Мы не знаем, как долго это продлится.

Я задумалась на секунду. Могу ли я сорваться с любой момент? И превратиться в монстра? Я не могла почувствовать ничего подобного…может быть нельзя было спрогнозировать подобные моменты.

– Ну, так что ты скажешь? – нетерпеливо спросила Элис, показывая на зеркало.

– Я не уверена, – замешкалась я, не желая показывать, насколько на самом деле я была испугана.

Я уставилась на прекрасную женщину с ужасными глазами в поисках себя. Там было что-то в форме ее губ, если пробиться через всю эту красоту, то можно было увидеть, что ее верхняя губа была чуть-чуть больше, чем надо, чтобы гармонировать с нижней. Обнаружение этой одной знакомой мне особенности дало мне почувствовать себя немного лучше. Может и вся остальная я тоже была где-то здесь. Я, пробуя, подняла руку, и женщина в зеркале скопировала мое движение, поднеся руку к щеке, ее глаза смотрели на меня с беспокойством.

Эдвард вздохнул.

Я повернулась к нему, отвернувшись от нее и приподнимая бровь.

– Разочарован? – мой голос зазвенел звонче.

Он засмеялся. Да, – согласился он.

Я почувствовала, как шок разбивает напрочь мою совершенную маску, следуя за приливом жара.

Элис фыркнула. Джаспер вновь двинулся вперед, ожидая, когда я взорвусь.

Но Эдвард проигнорировал их обоих, он крепко обнял мою застывшую фигуру и поцеловал в щеку.

– Я то надеялся, что может быть смогу слышать твои мысли тогда, когда твой разум станет более похож на мой, – пробормотал он, – но вот опять, я стою и ничего не понимаю, гадая, что там может происходить в твоей голове.

Мне сразу стало лучше.

– Ну, что ж, – легко сказала я, радуясь, что мои мысли все еще только мои, – я думаю, что мой мозг никогда не будет работать правильно. По крайней мере, я красива.

Было гораздо легче шутить с ним, когда я адаптировалась, начала думать в привычном русле. Стала собой.

Эдвард прошептал мне в ухо, – ты никогда еще не была так невероятно красива.

Тут же его лицо отдалилось от моего и он вздохнул.

– Ладно, ладно, – ответил он кому-то.

– Что? – спросила я.

– Из-за тебя Джаспер постоянно напряжен, он сможет немного передохнуть, когда ты поохотишься.

Я посмотрела на обеспокоенное лицо Джаспера и кивнула. Мне бы не хотелось выйти из себя здесь, если бы уж я не смогла сдержаться. Лучше быть окруженной деревьями, чем семьей.

– Ладно. Давайте поохотимся, – согласилась я, нервная дрожь от предчувствия сжала мой желудок. Я разжала руки Эдварда, обнимавшие меня, взяла его за руку и повернулась обратно к той странной и прекрасной женщине в зеркале.

Дата добавления: 2015-09-02