Ракетный удар неминуем 1 2 страница

- Преподобный Коггинс? - перед тем как войти в открытые двери, позвала Линда. - Преподобный Коггинс, здесь полиция, вы дома?

Никакого ответа. Они вошли. Нижний этаж сиял чистотой и порядком, но Линда ощущала какой-то дискомфорт здесь. Это просто оттого, что она находится в чужом доме, уверила себя Линда. В доме религиозного человека, и к тому же без его разрешения. Джеки поднялась на второй этаж.

- Преподобный Коггинс? Полиция. Если вы здесь, отзовитесь, пожалуйста.

Линда стояла около подножия ступенек, смотря вверх. В доме чувствовалось что-то нехорошее. Вдруг она подумала о Дженнилл, вспомнила, как ее трясло и корчило. Тогда тоже было нехорошо. Причудливая уверенность проскользнула ей в мозг: если бы прямо здесь сейчас оказалась Дженнилл, у нее вновь начался бы припадок. И она, конечно же, вновь начала бы проговаривать причудливые вещи. Наверняка, о Хэллоуине и о Большой Тыкве.

Ступеньки были абсолютно обычными, но ей не хотелось подниматься по ним, хотелось просто подождать, пока Джеки не убедится, что в доме никого нет, и тогда они поедут уже к радиостанции. Но когда партнерша ее позвала, Линда пошла вверх.

Джеки стояла посреди Коггинсовой спальни. На одной ее стене висел простой деревянный крест, а на противоположной - табличка с надписью: ОКО ЕГО ВЫСЛЕЖУЕТ ВОРОБЬЯ[202]. Покрывало на кровати было откинуто. На простыне под ним заметны были следы крови.

- И вот это, - позвала Джеки. - Иди-ка сюда.

Линда неохотно подошла. Между кроватью и стеной на полированном деревянном полу лежал завязанный узлами кусок бечевы. На узлах тоже была кровь.

- Похоже на то, что его кто-то бил, - мрачно заметила Джеки. - Наверняка, так сильно, что он даже потерял сознание. И тогда они положили его на… - Она перевела взгляд на партнершу. - Нет?

- Вижу, ты росла не в религиозной семье, - сказала Линда.

- Как раз наоборот. Мы верили в святую троицу: Санта-Клауса, пасхального зайца[203] и зубную фею.

А ты?

- В простой, как вода из водопровода, баптистской семье, но о таких вещах, что мы здесь видим, я слышала. Думаю, он занимался самобичеванием.

- Эй! Это же когда-то делали люди за свои грехи?

- Да. И, я думаю, это никогда полностью не выходило из моды.

- Тогда картина становится яснее. Типа того. Сходи-ка в туалет, посмотри, что там, на бачке унитаза.

Линда не пошевелилась. Бечева с узлами сама по себе плохая вещь, но общая атмосфера дома, в которой ощущалось запустение - это было еще хуже.

- Двигай. Никто там тебя не укусит, и я ставлю доллар против десяти центов, что ты в жизни видела кое-что похуже.

Линда пошла в туалет. На унитазном бачке лежали два журнала. Один благочестивый - «Горница». Второй назывался «Юные восточные щелки». Линда сомневалась, чтобы такой журнал продавали в каких- нибудь религиозных книжных магазинах.

- Итак, - подытожила Джеки. - Картина ясна? Он сидит на унитазе, взбивает себе маслице…

- Взбивает маслице? - захохотала Линда, вопреки своей нервозности. Или, может, из-за нее.

- Это моя мать так говорила, - объяснила Джеки. - Словом, после того, как покончит с этим делом, он отрывается на полную, лупит себя, замаливая грехи, и тогда уже ложится в кровать и видит сладкие азиатские сны. Сегодня он просыпается отдохнувший, свободный от грехов, делает свои утренние религиозные процедуры, садится на велосипед и едет в город. Нормальная версия?

Версия была нормальной. Вот только не объясняла она, почему атмосфера в этом доме казалась ей такой плохой.

- Пошли, проверим радиостанцию, - произнесла она. - Хочется уже поскорее вернуться в город и выпить кофе. Я угощаю.

- Хорошо, - согласилась Джеки. - Я буду черный. С моей гипотонией…

Остроконечное, почти все из стекла, здание студии РНГХ тоже было заперто, однако из смонтированных под карнизом громкоговорителей звучало «Спокойной ночи, дорогой Иисус» в исполнении такого выдающегося соул-певца, как Перри Комо[204]. Позади студии высилась радиобашня, красные проблесковые огни на ее верхушке были едва видимы в ярком утреннем свете. Возле башни стояло длинное, похожее на ригу здание, где, как решила Линда, содержался генератор и всякое другое оборудование, необходимое для ретрансляции чуда Божьей любви на весь Западный Мэн, восточную часть Нью-Хэмпшира и, вероятно, на другие планеты солнечной системы.

Джеки постучала, потом начала грюкать.

- Там, вероятно, нет никого, - предположила Линда… однако же и это место отдавало чем-то нехорошим. К тому же в воздухе здесь висел какой-то странный смрад, затхлый и болезненный. Где-то так всегда пахло в кухне ее матери, как бы она ее не проветривала. Потому что ее мать курила, как паровоз, а приличной пищей считала только то, что сама жарила в глубокой сковороде, хорошенько намащенной свиным салом.

Джеки покачала головой.

- Мы же слышали никого, разве нет?

У Линды не было что возразить, потому что так оно и было. Уезжая от пасторской усадьбы, они слушали радио и слышали голос ди-джея, который вкрадчиво объявил: «Следующая песня - очередное послание Божьей любви».

На этот раз поиски ключа длились дольше, но Джеки наконец-то отыскала его в конверте, прилепленном к дну почтового ящика. Там же лежала бумажка, на которой кем-то были нацарапаны цифры 1693.

Ключ был дубликатом, немного западал, но после серии штрыканий свою работу он сделал. Войдя в середину, они сразу же услышали размеренный писк системы безопасности. Клавиатура обнаружилась на стене. Как только Джеки набрала те цифры, сигнал тревоги тут же замолчал. Теперь осталась только музыка. Перри Комо уступил какой-то инструментальной композиции. Линда подумала, что как-то она подозрительно ей напоминает органное соло из «ГАДДА-ДА-ВИДА»[205]. Динамики в помещении были в тысячу раз качественней, чем те, которые висели на дворе, и музыка звучала громче, почти как на живом концерте.

«Как люди могут работать в таком ханжеском шуме? - удивлялась Линда - Отвечать на телефонные звонки? Делать какие-то дела? Как им это удается?»

И тут тоже было что-то нехорошее. Линда была уверена в этом. Это место ей казалось более чем зловещим; она ощущала в нем прямую опасность. Увидев, что Джеки расстегнула кобуру своего служебного пистолета, Линда последовала ее примеру. Приятно было ощущать под ладонью рукоять автоматического оружия. «Твое дуло, и твоя рукоять меня утешат»[206], - подумала она.

- Эй! - позвала Джеки. - Преподобный Коггинс? Или кто-нибудь?

Нет ответа. За стойкой администратора было пусто. Левее располагались двое запертых дверей. Прямо впереди, за стеклянной перегородкой на всю длину просматривалось главное помещение. Линда заметила там мерцание огоньков. Эфирная студия, решила она.

Джеки, держась настороже, ногой поочередно распахнула настежь обе запертые двери. За одними оказался кабинет. За другими на удивление шикарный конференц-зал, где властвовал гигантский телевизор с плоским экраном. Он работал, но без звука. На нем, чуть ли не в натуральный рост, Андерсон Купер вел репортаж, похоже, что с центральной улицы Касл Рока. Тамошние дома было украшены флагами и желтыми лентами. Линда увидела на одном магазине плакат с надписью: ОСВОБОДИТЕ ИХ. От его вида ей стало еще хуже. Внизу экрана бежали титры: ИСТОЧНИКИ В МИНИСТЕРСТВЕ ОБОРОНЫ СООБЩАЮТ: РАКЕТНЫЙ УДАР НЕМИНУЕМ.

- Почему включен телевизор? - спросила Джеки.

- Потому что тот кто-то, кто охраняет радиостанцию, оставил его включ… Ее заглушил громовой голос.

- В исполнении Раймонда Говелла для вас звучала песня «Христос - мой Господь и Проводник». Женщины подпрыгнули.

- А я, Норман Дрэйк, напоминаю вам три важных факта: первый - вы слушаете программу «Время возрождения» на РНГХ, второй - Бог любит вас, и третий - Он послал Сына Своего на Голгофу умереть за вас на кресте. Сейчас девять двадцать пять утра и, как мы не утомляемся вам напоминать, - время течет. Отдали ли вы уже ваше сердце Господу? Услышимся через несколько минут.

Норман Дрэйк уступил место какому-то сладкоречивому дьяволу, который начал рекламировать полностью записанную на DVD Библию, а главное, что платить за этот товар вы могли ежемесячными взносами, или вернуть его назад с полной компенсацией взносов, если не ощущали себя счастливыми, как свинья в луже. Линда и Джеки пошли к окну в студию и заглянули через него. Никакого Нормана Дрэйка или сладкоголосого дьявола там не было, но, когда после окончания рекламы в эфире вновь появился голос ди- джея, зеленая лампочка вспыхнула красным светом, а красная – зеленым.

- Здесь автоматика, - произнесла Джеки. - Обман какой-то.

Зазвучала музыка, и еще один красный огонек превратился в зеленый.

- Почему же тогда у нас такое ощущение, что здесь кто-то есть? Только не говори мне, что ты этого не чувствуешь.

Джеки не возражала.

- Потому что это как-то чудно. Ди-джей даже время объявляет. Солнышко, эта аппаратура должна стоить немыслимых денег! Тут уместно вспомнить дух из машины, как ты думаешь, сколько это может продолжаться?

- Наверняка, пока не кончится пропан, пока не выключится генератор.

Линда заметила еще одни запертые двери и распахнула их ногой так же, как перед тем это делала Джеки, но… в отличие от Джеки, она вытянула свой пистолет, хотя и держала его возле бедра дулом вниз и с включенным предохранителем.

За дверьми оказался туалет, пустой. На стене в нем висело изображение весьма европеоидного типа Иисуса.

- Я лицо нерелигиозное, - произнесла Джеки. - Поэтому тебе нужно мне объяснить, зачем людям нужно, чтобы на них смотрел Иисус, когда они дуются.

Линда замотала головой.

- Давай уберемся отсюда, пока у меня крыша не поехала, - сказала она. - Вся эта радиостанция словно воплощение на суше «Марии Селесты»[207].

Джеки тревожно посмотрела вокруг.

- Ну, атмосфера здесь действительно причудливая. Твоя правда.

И неожиданно она хрипло завопила в полный голос, так, что Линда подпрыгнула. Ей даже захотелось попросить Джеки не галдеть так, потому что вдруг кто-то услышит и придет. Или что-то.

- Эй! Есть здесь кто? Последний раз спрашиваю! Ничего. Никого.

Уже на дворе Линда перевела дух.

- Когда я была еще тинэйджеркой, мы с друзьями поехали в Бар Харбор[208]. Остановились на пикник на той живописной скале. Нас было где-то с полдесятка. День стоял ясный, видно было вдаль едва не до Ирландии. Когда мы уже покушали, я захотела пофотографировать. Мои друзья скакали, дурачились, лапали друг друга, а я все отступала и отступала назад, чтобы всех поймать в кадр. И тогда одна девушка, Арабелла, моя лучшая подружка на то время, перестала поддергивать на другой девушке, прям под подмышки, трусы и как закричит: «Стой, Линда! Стой!» Я остановилась и осмотрелась. Знаешь, что я увидела?

Джеки покачала головой.

- Атлантический океан. Я продвинулась задом вплоть до самого краешка площадки для пикников. Там стоял предупредительный знак, но не было никакой изгороди или поручней. Еще один шаг - и я бы полетела вниз. Вот точно такое же, как тогда, ощущение у меня и сейчас.

- Лин, здесь же пусто.

- Я так не думаю. И кажется мне, что и ты так не думаешь.

- Ну, здесь немного жутко, я согласна. Но мы же проверили все помещения…

- Студию - нет. К тому же телевизор работает, и музыка играет слишком громко. Ты же не думаешь, что они ее постоянно включают так громко?

- Откуда мне знать, как делают эти святоши? - пожала плечами Джеки. - Может, они ждут Апокалюпсис.

- Липсис.

- Да пусть, как хотят. Хочешь - проверим ту кладовку?

- Абсолютно нет, - ответила Линда, заставив Джеки поперхнуться смехом.

- О'кей. Доложим, что наличия преподобного не выявлено, правильно?

- Правильно.

- Тогда айда в город. За кофе.

Прежде чем занять место на штурманском сидении экипажа номер два, Линда еще раз окинула глазом всплывающее елейными аудио-радостями здание студии. Вокруг не слышалось ни одного постороннего звука, она поняла, что не слышит пения ни одной птички, и удивилась, не поубивались ли они напрочь все об Купол. Конечно же, это маловероятно. Или нет?

Джеки кивнула на микрофон.

- Хочешь, я напоследок крикну еще через громкоговоритель? Объявлю, если кто-то здесь прячется, пусть берет ноги в руки и драпает в город? Потому что - я это лишь только что подумала - они могли нас испугаться.

- Чего я на самом деле хочу, так это чтобы ты, наконец, перестала здесь зависать и быстрее везла нас отсюда.

Джеки не спорила. Она развернулась на короткой подъездной аллее в сторону Малой Суки и направила машину на Честер Милл.

Прошло время. Играла религиозная музыка. Вернулся в эфир Норман Дрэйк и объявил, что сейчас девять тридцать четыре по Восточному дневному времени. Господь любит вас. Следом пошла реклама

«Подержанных автомобилей Джима Ренни», которую читал второй выборный лично.

- Наша традиционная осенняя выставка-продажа, и, о Боже, сколько же тут у нас завалялось товара! - ворковал Большой Джим шуточно-покаянным голосом. - У нас есть «Форды», есть «Шеви», есть

«Плимуты»! У нас есть редчайший «Додж Рэм» и даже еще более раритетный «Мустанг»! Народ, у меня есть не один, не два, а целых три «Мустанга», все как новенькие, один из них знаменитый кабриолет V6, и каждый из них идет с прославленной христианской гарантией Джима Ренни. Мы обслуживаем то, что продаем, мы кредитуем и делаем все это по очень смехотворным ценами. А именно сейчас, - он захохотал еще громче, - Мы должны просто расчистить нашу территорию! Итак, приезжай, сосед! Кофейник всегда горячий: САМ ВОСПОЛЬЗУЙСЯ И КАЖДОМУ ПЕРЕСКАЖИ - ЛУЧШЕ ВСЕГО ОБСЛУЖИВАЕТ БОЛЬШОЙ ДЖИМ!

В дальнем конце студии отворились потихоньку двери, которых не заметила ни одна из женщин. За ними еще больше перемигивалось огоньков - Целая галактика. Помещение, не больше, чем кладовка, было захламлено проводами, сплиттерами, руттерами и всякими-разными электронными прибамбасами. Вы могли бы сказать, что для человека там просто нет места. Но Мастер был не просто худым, он был полностью отощавшим. Лишь глубоко утопленные в его череп глаза блестели. Кожа у него была бледная, покрытая пятнами. Завернутые вглубь рта губы покоились на почти лишенных зубов деснах. Одет он был в грязные штаны и рубашку, а трусы для его куриных окороков стали далеким прошлым. Сомнительно, чтобы даже Сэмми Буши узнала своего пропавшего мужа. В одной руке он держал сэндвич с желе и арахисовым маслом (теперь он мог есть только мягкое), а во второй «Глок-9».

Он подошел к окну, которое смотрело на стоянку, с намерением выскочить и пострелять шлюх, если они еще здесь; он этого чуть не сделал, когда они находились внутри. Поначалу немного испугался. Потому что на самом деле демонов убить невозможно. Когда их человеческие тела умирают, они просто перелетают в другого носителя. А, находясь между телами, демоны имеют вид черных дроздов. Мастер сам это видел в собственных снах, которые случались в те редчайшие теперь моменты, когда он мог заснуть.

Но шлюхи уехали. Для них здешний атман[209] оказался слишком мощным.

Ренни приказал ему прикрыть дело, Мастер Буши так и сделал, но ему, вероятно, придется вновь поставить вариться несколько кастрюль, потому что большая партия неделю назад была отправлена в Бостон, а у него уже почти закончился продукт. А ему же надо курить. В последнее время его атман только этим и питался.

Однако пока что у него есть. Он завязал с блюзовой музыкой, которая так много значила для него в тот период жизни, когда он был еще Филом Буши - Би Би Кинг, Коко Тейлор и Гончак Тейлор, Мадди и Воющий

Волк, даже бессмертный Малыш Уолтер[210] - и трахаться тоже завязал; он даже почти перестал опорожняться, запоры у него длились с июня. А вообще все было хорошо. Что уничтожает тело, то кормит атман.

Он вновь внимательно осмотрел стоянку и дорогу, чтобы удостовериться, не прячутся ли где-то там демоны, и тогда засунул пистолет себе сзади за пояс и отправился к зданию склада, который в последнее время стал больше похожим на фабрику.

Расти Эверетт стоял и смотрел на склад позади больницы. Он присвечивал себе фонарем, потому что они с Джинни Томлинсон, которая теперь возглавляла администрацию медицинской службы Честер Милла, - охренеть можно! - решили отключить электроснабжение всем отделениям, которые в нем экстренно не нуждались. Слева, под отдельным навесом, грохотал большой генератор, доедая остатки пропана из глубин своего прочного баллона.

«Большинство баллонов пропали, - говорил Твич, и, о Господи, так оно и есть. - Согласно карточке на дверях, их должно было быть семь, а имелись только два».

То есть Твич ошибся. Потому что здесь был всего лишь один. Расти провел лучом фонаря по синей надписи БОЛ КР, нанесенной трафаретом на серебристом боку баллона ниже логотипа снабжающей компании «Мертвая Река»[211].

- А я тебе говорил, - произнес голос Твича за спиной у Расти, заставив его вздрогнуть.

- Неправильно говорил. Здесь только один.

- Вранье! - вступил Твич через косяк. Он огляделся, пока Расти присвечивал ему фонариком вдоль больших стеллажей с разным имуществом больницы, которые окружали пустое место в центре амбара, и исправился: - Нет, не вранье.

- Еще бы.

- Отважный вождь, кто-то ворует у нас пропан.

Расти тяжело было в такое поверить, но другого объяснения не существовало. Твич присел наприсядки.

- Глянь-ка сюда.

Расти припал на колено. Площадку площадью четверть акра позади больницы только летом покрыли свежим асфальтом и, поскольку морозов, от которых он мог бы потрескаться или вздуться (по крайней мере, пока что), не случалось, он выглядел, как гладенькое черное полотно. Легко было заметить следы колес перед раздвижными дверьми склада.

- Похоже на то, что здесь побывал городской фургон, заметил Твич.

- Или какой-то другой большой фургон.

- И все-таки следовало бы проверить кладовую позади горсовета. Моя не имеет веры к Большой Вождь Ренни. Твич считает его плохой колдун.

- Зачем ему надо было забирать наш пропан? У выборных своего полно.

Они пошли в госпитальную прачечную, также теперь отключенную от электричества. Возле дверей там стояла скамейка. На кирпичной стене висела табличка: КУРИТЬ ЗДЕСЬ БУДЕТ ЗАПРЕЩЕНО С 1-го ЯНВАРЯ. НАЧИНАЙТЕ БРОСАТЬ КУРИТЬ СЕЙЧАС, ВО ИЗБЕЖАНИЕ РЕЗКОЙ ЛОМКИ!

Твич достал свои «Мальборо» и предложил Расти. Расти отмахнулся, потом подумал и взял сигарету.

Твич дал подкурить ему, потом сам подкурил.

- Откуда ты знаешь? - спросил он.

- Откуда я знаю что?

- Что у них своего полно. Ты проверял?

- Нет, - ответил Расти. - Но, если им вздумалось стибрить, то почему именно у нас? И не только потому, что украсть что-то из местной больницы выглядит неприличным для людей высшего класса, у них же там практически рядом почта. Могли бы поживиться у почтальонов.

- А может, Ренни со своими приятелями поживился там еще раньше. Сколько там могло быть, кстати?

Один баллон? Два? Мелочь.

- Я не могу понять, зачем им вообще мог понадобиться газ? В этом нет никакого смысла.

- Здесь ни в чем нет смысла, - сказал Твич и зевнул так вкусно, что Расти услышал, как у него заскрипели челюсти.

- Ты сделал все процедуры, не так ли? - Расти на какой-то миг подивился сюрреалистическому смыслу своего вопроса. После смерти Гаскелла сам он стал главным врачом, а Твич, который был санитаром лишь три дня тому назад, стал тем, кем до этого был Расти: фельдшером.

- Йес, - вздохнул Твич. - Мистеру Карти не пережить следующий день.

Расти еще неделю назад думал также об Эди Карти, который находился на последней стадии рака желудка, а тот все еще держался.

- Кома?

- Яволь, сенсэй.

Оставшихся пациентов Твич мог пересчитать на пальцах одной руки - и это, понимал Расти, было огромное счастье. Он подумал, что и сам мог бы ощутить себя счастливым, если бы не чувствовал себя так утомлено и тревожно.

- Джордж Вернер, по моему мнению, стабилен.

Вернер, житель Восточного Честера, шестидесятилетний и тучный, пережил в День Купола инфаркт миокарда. Расти считал, что он выпутается… на этот раз.

- А что касается Эмили Вайтхаус… - Твич пожал плечами. - С ней не так хорошо, сенсэй.

Сорокалетнюю, без унции лишнего веса Эмми Вайтхаус также сразил инфаркт приблизительно через час после того, как случился инцидент с Рори Динсмором. С ней все было намного хуже, чем с Джорджем Вернером, потому что она была безумной любительницей физических упражнений для здоровья и страдала там, что доктор Гаскелл называл «спортивным шоком».

- Девочка Фримэнов поправляется, Джимми Серойс держится, а Нора Ковленд полностью в порядке.

После ланча выпишем. Итак, в целом, не такие уже и плохие дела.

- Да уж, - согласился Расти. - Но дальше будет хуже. Я тебе гарантирую. И… если бы у тебя случилась катастрофическая травма головы, ты захотел бы, чтобы тебя оперировал я?

- Ни за что, - ответил Твич. - Я не теряю надежды, что скоро появится Грегори Хаус.

Расти погасил сигарету в жестянке, и бросил взгляд на их опустошенную кладовку. Может, следует ему заглянуть в кладовую позади городского совета - чем это может повредить?

На этот раз зевнул уже он.

- Долго ли ты сможешь так держаться? - спросил Твич. Из его голоса пропала вся игривость. - Я спрашиваю только потому, что теперь ты единственный, кого сейчас имеет наш город.

- Сколько надо, столько и буду. Меня беспокоит лишь то, что из-за усталости я могу что-то напортачить. Ну, и столкнуться с чем-то, что выходит за рамки набора моих умений, - он вспомнил Рори Динсмора… и Джимми Серойса. О Джимми думать было труднее, потому что Рори был уже недосягаем для возможных медицинских погрешностей. Ну а Джимми…

Расти представил себя в операционной, как он прислушивается к негромкому пиканью аппаратуры. Увидел себя, как он рассматривает голую бледную ногу Джимми с черной линией, проведенной в том месте, где надо сделать разрез. Представил Даги Твичела в роли анестезиолога-дебютанта. Ощутил, словно Джинни Томлинсон вкладывает скальпель ему в обтянутую резиновой перчаткой ладонь, увидел, как она смотрит на него поверх маски своими холодными синими глазами.

«Храни меня, Боже, от этого», - подумал он. Твич положил свою ладонь на руку Расти.

- Не переживай, - произнес он. - Не забегай лишний раз мыслями в завтрашний день.

- Да где там. Тут и на час заведомо загадывать тяжело, - ответил Расти, привставая с лавочки. – Пойду- ка я в амбулаторию, посмотрю, не стряслось ли там чего. Благодарю Бога, сейчас уже не лето; оказались бы у нас на руках тысячи три туристов и семьсот детей из лагерей отдыха.

- Хочешь, я с тобой? Расти покачал головой.

- Почему бы тебе вновь не сходить к Эду Карти? Посмотреть, находится ли он еще в мире живых.

Расти бросил еще один взгляд на газовую кладовую, и уже тогда поплелся за угол здания и дальше по диагонали в сторону амбулатории на дальнем конце подъездной аллеи больницы имени Катрин Рассел.

Конечно, Джинни была в больнице; прежде чем выписать домой миссис Ковленд, она делала последнее взвешивание ее новорожденному младенцу. В приемной амбулатории дежурила семнадцатилетняя Джина Буффалино, за плечами у которой было ровно шесть недель медицинской практики, и то в роли санитарки- волонтерки. Она встретила Расти взглядом глаз ослепленной автомобильными фарами дикой козочки, от чего его сердце екнуло, но в приемной было пусто, и это уже хорошо. Очень хорошо.

- Никаких звонков? - спросил Расти.

- Один. От миссис Венциано, что живет неподалеку от Черной Гряды. У нее ребенок застрял головой между рейками манежа. Она хотела, чтобы приехала скорая. Я… я сказала ей, чтобы намазала ребенку голову оливковым маслом и попробовала сама. У нее получилось.

Расти расцвел в улыбке. Возможно, будет толк из этой девушки. Джина, явно с огромным облегчением, улыбнулась ему тоже.

- Здесь пусто в конце концов, - произнес Расти. - И это чудесно.

- Не совсем. Здесь мисс Гринелл, ее, кажется, Эндрия зовут? Я ее оставила в третьем, - Джина поколебалась. - У нее довольно расстроенный вид.

Повеселевшее было сердце Расти вновь оборвалось. Эндрия Гринелл. И расстроенная. Это означает, она хочет новый рецепт на оксиконтин. Которого он, в здравом уме, не имеет права выписывать, даже если у Энди Сендерса этих пилюль вагон.

- Хорошо, - он уже сделал пару шагов по коридору к осмотровому кабинету номер три, но тут же остановился. - Ты не присылала мне сообщений.

Джина вспыхнула.

- Она меня попросила этого не делать.

Расти это удивило, но только на секунду. Пусть Эндрия имеет свои проблемы с лекарствами, но она отнюдь не тупая. Она просто знала, что Расти находится в больнице и, скорее всего, вместе с Твичем. А Даги Твичел не кто-нибудь, а ее младший братец, который даже в свои тридцать девять остается для Эндрии тем, кого она должен защищать от черных фактов реального жизни.

Расти остановился против дверей с табличкой 3, стараясь собраться с духом. Должно быть тяжело. Эндрия не какой-то наглый пьяница из тех, что заявляют, что алкоголь не создает для них никаких проблем, и не похожая она на тех метамфетаминщиков, количество которых явным образом выросло за последний год или больше. То, что Эндрия самая полностью осознает свою зависимость, устраняет возможность напугать ее этим, и потому усложняет сам процесс лечения. Конечно, после падения она невероятно страдала. Оксиконтин тогда сослужил свою службу, приглушив боль, она смогла спать, можно было начать терапию. Не ее вина в том, что лекарство, которое ей так помогло тогда, это то самое лекарство, которое некоторые из врачей называют синтетическим героином.

Он открыл двери и вошел, репетируя мысленно отказ. «Ласково, но непоколебимо, - повторял он себе. - Ласково, но непоколебимо».

Она сидела в уголке на стуле под плакатом о холестериновых ужасах, ноги плотно сомкнуты, голова склонена над сумочкой у нее на коленях. Крупная женщина, которая сейчас выглядела малюсенькой. Какой- то такой, словно уменьшенной. Она подняла голову, и Расти увидел, какое у нее осунувшееся лицо - морщины возле губ углубились, кожа под глазами почти черная, - он передумал и решил, что выпишет ей рецепт на розовом бланке из блокнота доктора Гаскелла. Возможно, когда уже закончится этот кризис с Куполом, ему посчастливится подговорить ее к программе детоксикации; пусть даже через угрозу рассказать обо всем ее брату, если не поможет. Потому что очень редко ему случалось видеть такую насущную необходимость.

- Эрик… Расти… У меня беда.

- Я понимаю. Вижу. Я выпишу…

- Нет! - похоже, она смотрит на него с ужасом в глазах. - Ни в коем случае, даже если я буду умолять! Я наркоманка и должна отказаться от этой зависимости! Я старый хлам, настоящее чмо!

Лицо ее совсем сморщилось. Она старалась расправить его волевым усилием и не смогла. Вместо этого заслонила руками. Громкие, конвульсивные рыдания, которые так тяжело было слышать, прорывались сквозь ее пальцы. Расти подошел, припал возле нее на колено, обнял ее одной рукой.

- Эндрия, очень хорошо, что ты хочешь это прекратить, это просто чудесно! - но сейчас, возможно, не самое лучшее для этого время…

Она посмотрела на него заплаканными, покрасневшими глазами.

- Ты, наверное, прав, это наиболее неподходящее время, но сделать мне нужно это именно сейчас! И ты ничего не будешь говорить Даги и Рози. Можешь мне помочь? Можно вообще этого добиться? Потому что сама я не смогла, никак. Эти ненавистные розовые пилюли! Я кладу их в ящик и приказываю себе «сегодня больше ни-ни!», а через час вновь их глотаю! Никогда в жизни я не была в таком дерьме, как теперь. - Она понизила голос, словно разглашая большую тайну: - Я боюсь, что это уже совсем не спина, я боюсь, это мой мозг приказывает спине так ужасно болеть, чтобы я не прекращала принимать эти чертовы пилюли.

- А почему именно сейчас, Эндрия? Она лишь помотала головой.

- Так ты мне можешь помочь или нет?

- Да, но если ты думаешь, что будешь иметь что-то наподобие похмелья, забудь. Во-первых, у тебя будут… - на миг он увидел, как Дженни дергается в кровати, как она бормочет что-то о Большой Тыкве. - У тебя будут судороги.

Она толи не поняла, толи оставила это без внимания.

- Как долго?

- Чтобы пройти физический период? Две недели. Может, три.

«И это было бы очень быстро, если посчастливится», - подумал он, но промолчал. Она сжала ему руку. Пальцы у нее были совсем холодные.

- Это долго.

Очень неприятная мысль вынырнула в голове Расти. Наверняка, это просто мгновенная паранойя, вызванная стрессом, однако убедительная.

- Эндрия, тебя кто-то шантажирует?

- Ты смеешься? Каждый здесь знает, что я принимаю эти пилюли, это маленький город. - Что, по мнению Расти, отнюдь не было похоже на ответ. – Каков вероятный кратчайший срок?

- С инъекциями В12, плюс тиамин и витамины, вероятно, дней десять. Но тебе будет очень плохо. Ты почти не сможешь спать, появится синдром беспокойных ног. И это не слабенькие симптомы, недаром наркоманы называют очищение спрыгиванием. К тому же кто-то должен уменьшать тебе дозы - кто-то, кто будет хранить таблетки, и не будет давать тебе больше, сколько бы ты не умоляла. Потому что ты обязательно их будешь просить.

- Десять дней? - переспросила она с надеждой. - И это тоже может закончиться к тому времени, так?

Дата добавления: 2015-09-02