Сексуальная жизнь

Котек и Чайковский в 1877 г.

Апухтин в 1860 г.

Несмотря на факт (неудачной) женитьбы, Чайковский был ярко выраженнымгомосексуалом (как и его брат Модест). В семье Чайковского считали, что первый гомосексуальный опыт Чайковский пережил в училище, в 13-летнем возрасте со своим однокашником, будущим поэтом А. Н. Апухтиным (сам Апухтин тогда уже был в связи с классным наставником)^[21].

Гомосексуальные (точнее, педерастические и эфебофилические^[22]) наклонности Чайковского были хорошо известны современникам. Еще в 1862 г. Чайковский в компании друзей-правоведов, включая Апухтина, попал в какой-то гомосексуальный скандал в петербургском ресторане «Шотан», в результате которого они, по выражению Модеста Чайковского, «были ославлены на весь город в качестве бугров <гомосексуалистов>»^[22].

В письме брату Модесту от 29.08.1878 г. он отмечает соответствующий намек в фельетоне о нравах Консерватории, появившемся в «Новом Времени», и с сокрушением пишет: «Моя бугрская репутация падает на всю Консерваторию, и оттого мне еще стыднее, еще тяжелее»^[23].

Впоследствии А. В. Амфитеатров, пытавшийся разобраться в этом вопросе, опрашивая близких к Чайковскому людей, пришел выводу, что Чайковскому был свойственен «гомосексуализм духовный, идеальный, платонический эфебизм. <…> Вечно окруженный молодыми друзьями, он вечно же нежно возился с ними, привязываясь к ним и привязывая их к себе любовью, более страстною, чем дружеская или родственная. Один из таких платонических эфебов Чайковского в Тифлисе даже застрелился с горя, когда друг-композитор покинул город. Друзей-юношей и отроков мы при Чайковском можем насчитать много, любовницы — ни одной».^[24] Письма Чайковского, прежде всего Модесту, содержат откровенные признания. Так, в письме брату (4.05.1877) он признается в жгучей ревности к своему ученику, 22-летнему скрипачу Иосифу (Эдуарду-Иосифу) Котеку, из-за того что у последнего разгорелся роман с певицей Эйбоженко^[25]. При этом, в письме Модесту от 19.01. 1877 г. Чайковский, исповедуясь в своей влюбленности в Котека, вместе с тем подчеркивает, что не хочет выходить за пределы чисто платонических отношений^[26].

Чайковский и «Боб» Давыдов

Сильной гомосексуальной привязанностью последних лет Чайковского считается его племянник Владимир (Боб) Давыдов, которому Чайковский посвятил Шестую симфонию, которого он сделал сонаследником и которому передал право на отчисления доходов за сценическое исполнение своих сочинений. В последние годы жизни Чайковского он сам, Модест, Боб и молодой Владимир Аргутинский-Долгоруков («Арго») составляли тесный кружок, в шутку прозвавший себя «четвертой сюитой». Однако Чайковский не ограничивался людьми своего круга: как явствует из дневника, на протяжении всего 1886 г. он состоял в связи с извозчиком по имени Иван^[27]. Ряд исследователей считает гомосексуальными также отношения Чайковского со своими слугами, братьями Михаилом и Алексеем («Ленькой») Софроновыми, которым он также писал нежные письма. В дневниках Чайковского за время его пребывания в Клину можно найти многочисленные записи эротического характера о крестьянских детях, которых он, по выражению Александра Познанского «развращал подарками», однако, по мнению Познанского, эротизм Чайковского в отношении их носил платонический, «эстетически-умозрительный» характер и был далек от желания физического обладания^[27].

Исследовавший письма Чайковского В. С. Соколов отмечает, что в 70-е годы Чайковский страдал от своих сексуальных наклонностей и пытался бороться с ними («Если есть малейшая возможность, старайся не быть бугром. Это весьма грустно» — пишет он например Модесту в 1870 г.; «Бугроманство и педагогия не могут ужиться» — констатирует в 1876-м); однако в последнее десятилетие его жизни, как отмечает В. С. Соколов, «было найдено счастливое душевное равновесие — после бесплодных попыток борьбы со своей природой»^[10]. «…после истории с женитьбой, я наконец начинаю понимать, что ничего нет бесплоднее, как хотеть быть не тем, чем я есть по своей природе» — пишет Чайковский брату Анатолию 13/25 февраля 1878 г.^[28].

Н.Н.Берберова отмечает, что «тайна» Чайковского стала широко известна после 1923 г., когда был опубликован дневник композитора конца 80-х гг., переведенный на европейские языки; это совпало с пересмотром взглядов на гомосексуальность в европейском обществе^[21].

Смерть

Вечером 31 октября 1893 года совершенно здоровый Чайковский посетил элитный петербургский ресторан Лейнера на углу Невского проспекта и набережной Мойки, где пробыл примерно до двух часов ночи. Во время одного из заказов он потребовал принести ему холодной воды. Несмотря на неблагоприятную эпидемиологическую ситуацию в городе по холере, Чайковскому подали некипячёную воду, которую он и выпил.

Утром 1 ноября композитор почувствовал себя плохо и вызвал врача, который установил диагноз холеры. Болезнь протекала тяжело, и Чайковский скончался в 3 часа пополуночи 25 октября (6 ноября) 1893 года от холеры «неожиданно и безвременно»^[29] в квартире своего брата Модеста, в доме 13 на Малой Морской улице. Распоряжение похоронами, с Высочайшего соизволения, было возложено на дирекцию Императорских театров^[30], что явилось «примером единственным и вполне исключительным»^[31].

Вынос тела и погребение состоялись 28 октября; все расходы на погребение император Александр III повелел покрыть «из Собственых сумм Его Величества»^[31].Отпевание в Казанском соборе совершил епископ Нарвский Никандр (Молчанов); пел хор певчих Казанского собора и хор Императорской русской оперы; «стены собора не могли вместить всех, желавших помолиться за упокой души Петра Ильича». В похоронах принимали участие два члена императорской фамилии: принцОльденбургский (попечитель Училища правоведения) и великий князь Константин Константинович^[31]. Похоронен в Александро-Невской лавре в Некрополе мастеров искусств^[32].

Надгробие композитора наТихвинском кладбище в Санкт-Петербурге

Дата добавления: 2015-09-02