Последняя любовь Марины Цветаевой

Одна из последних фотографий Марины Цветаевой
В ОКТЯБРЕ 1940 г., спустя примерно год после возвращения из эмиграции, Марина Цветаева прочла книгу переводов молодого московского поэта Арсения Тарковского (отца будущего режиссера Андрея Тарковского). Переводы восхитили Цветаеву. Зная по себе, как важен для поэта доброжелательный, идущий от сердца отклик, она написала Тарковскому письмо. Тот ответил благодарностью. Завязалась заочная дружба. А вскоре в доме переводчицы Нины Яковлевой произошла личная встреча двух поэтов.

«МНЕ хорошо запомнился этот день, — вспоминала Яковлева. — Я зачем-то вышла из комнаты. Когда вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла: так было у Дункан с Есениным».

Цветаева была увлекающейся натурой. Но люди, которыми она увлекалась, нечасто баловали ее взаимностью.

«Мне нужно, чтобы меня любили… Нуждались — как в хлебе»

ТАРКОВСКИЙ был молод, талантлив, красив, а главное — боготворил Цветаеву. Что нужно женщине, волею судьбы оказавшейся совершенно одинокой, убитой жизнью? Вместе с сыном-подростком она ютится по углам, переезжает с квартиры на квартиру. Муж и дочь арестованы, сгинули в подвалах Лубянки. Цветаевой кажется, что жизнь кончилась. Ибо кончилось главное, что в ней было, — способность любить…

«Я, когда не люблю, — не я… Я так давно — не я…»

Арсений Тарковский
И ВДРУГ всплеск давно забытых чувств… Встреча… Любовная игра… Долгие прогулки по Москве. И — стихи, которые они взахлеб читают друг другу. Взаимное увлечение Цветаевой и Тарковского продолжается несколько месяцев… Однажды в доме все той же Яковлевой в присутствии гостей Тарковский прочел только что написанное стихотворение.

Стол накрыт на шестерых,
Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат…

Нет, на самом деле за дверью никого нет. Это поэту чудится, будто близкий человек, давно ушедший из жизни, присоединяется к их застолью.

Что в этом стихотворении так задело Цветаеву? Видимой причины для обиды не было. Но она расценила стихи Тарковского по-своему. И ответила:

Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
— «Я стол накрыл на шестерых.»…
Ты одного забыл — седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах — дождевые струи…
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть — седьмую…
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально — им, печален — сам,
Непозванная — всех печальней…

«Непозванная…» Задета цветаевская гордость. Растревожено самолюбие… Как он посмел забыть, что есть Она, его Психея!.. Сколько подобных стихов-упреков ею уже написано. Некоторые адресаты давно забыты, а стихи живут, пользуются популярностью. Казалось бы, и это стихотворение из того же ряда… Ничего подобного! Стихотворение, о котором идет речь, стоит особняком в цветаевском творчестве.

Не потому что — лучшее. А потому что — ПОСЛЕДНЕЕ.

Преображенная реальность

Марина Цветаева

Марина с отцом, 1905
ЦВЕТАЕВА с детства была очень близорука, однако очков не носила. Предпочитала четкой реальности размытость линий и силуэтов. Эту реальность она создавала соответственно своему внутреннему видению. Точно так же воспринимала она и людей. Стоило человеку обратить на нее внимание, потянуться к ней, дать почувствовать, что в ней нуждаются, — тут же включалось могучее цветаевское воображение. И даже заурядность перевоплощалась в героя или рыцаря, в которого она, как правило, и влюблялась. Вовсе не для того, чтобы вступить с ним в плотские отношения, а для духовного, «потустороннего», как она любила повторять, общения. Ураган чувств, который обрушивался на нового избранника, всегда оборачивался стихами. Но как только стихи были готовы, чувства исчерпывались сами собой. Цветаева могла просто забыть о существовании некогда обожаемого возлюбленного. Доходило до курьезов. Она сама описала случай, когда при встрече с бывшим возлюбленным, которому посвятила целый цикл прекрасных стихов, просто-напросто не узнала его.

— Неужели вы меня и впрямь не узнаете? — спросил он.

— Нет-нет, я решительно вижу вас впервые!

Но, когда он напомнил свое имя, Цветаева слегка смутилась.

— Вы? — сказала она. — Извините ради Бога, но я так плохо вижу, и к тому же у вас тогда были усы.

— У меня усы? — человек был по-настоящему уязвлен. — Я в жизни не носил усов!..

Свадьба Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, 1911 г.
Бытует мнение, будто Цветаева легко и часто изменяла своему мужу — Сергею Эфрону. Ссылаются на ее многочисленные «романы», любовные письма, стихи, умение и готовность вести тонкую любовную игру… Да, она увлекалась многими мужчинами. Но никогда не искала наслаждения в сексе. Настоящим адресатом ее чувств был не реальный человек и даже не тот идеальный герой, которого она придумала, — этим адресатом всегда оставалась поэзия. И можно с большой долей уверенности предположить, что ни с одним (или почти ни с одним) из ее многочисленных «возлюбленных» интимной близости у Цветаевой не было. Исключение — две роковые встречи, оставившие глубокий след в ее дальнейшей судьбе.

Опасные связи

Софья Парнок
СОФЬЯ Парнок. Это — имя «колдуньи», которая решила во что бы то ни стало очаровать молодую Цветаеву. Всего год назад Цветаева и Эфрон поженились. Сейчас у них на руках был грудной ребенок — дочь Аля. Софью Парнок это не остановило. Завсегдатай московских литературных салонов, она была известна своими скандальными связями с другими женщинами. Встретив Цветаеву, она сразу почуяла в ней жажду новых сильных впечатлений. К тому же, лишенная с детства материнской ласки (мать Цветаевой не скрывала, что мечтала о сыне), Марина нуждалась именно в материнской любви. Парнок это поняла. Она сумела увлечь Цветаеву и новыми, необычными ощущениями, и иллюзией нежного материнства.

Забыв о муже, о ребенке, совершенно потеряв голову, Цветаева бросилась в омут вспыхнувшей страсти. На глазах у Эфрона связь двух женщин перерастала в бурный роман.

Будучи человеком творческим (писатель, журналист, актер), бедный муж понимал: поэзия, тем более великая поэзия его жены, нуждается в особых впечатлениях, требует особого духовного напряжения — «жара души», как называла это состояние сама Цветаева.

Сергей Эфрон
Начинается Первая мировая война, и Сергей тут же решает идти добровольцем на фронт… Вот тогда-то на Цветаеву снисходит прозрение. Она вдруг обнаруживает, что Парнок — законченная эгоистка, деспот, к тому же безумно ревнива. Это вызывает не просто разочарование, а негодование. Близорукость уже не спасает. Да и воображение тоже отказывается восхищаться тем, чего нет. Наконец-то Цветаева разглядела в Софье Парнок не идеал, от которого исходит тайна неземной любви, а обычную, более того — порочную женщину…

Бегство из «рая»

Дочери Марины — Ариадна (6 лет) и Ира (2 года), 1919 г.
В СВОЕМ прозрении Цветаева делает и другое, куда более страшное открытие. Она обнаруживает, что осталась без мужа. Без любимого человека… Письма с фронта приходили все реже и реже. А с началом революции и Гражданской войны переписка и вовсе прекратилась. Сергей Яковлевич пропал… Несколько лет от него не было никаких вестей. Будучи офицером Добровольческой армии, Сергей сражался с большевиками. Сначала на Дону, затем в Крыму. В конце концов он разделил горькую долю тысяч и тысяч соратников по оружию, оказавшихся в эмиграции. Более четырех лет продолжалось это молчание. Цветаеву мучил один и тот же вопрос: жив ли, а если жив, то где? В полном неведении о судьбе мужа в голодной и холодной Москве она постоянно возвращается к мысли о добровольном уходе из жизни.

«Мне кажется — лучше умереть… Если Сережи нет в живых, я все равно не смогу жить… Зачем длить муку, если можно не мучиться?..»

Ее спасает поэзия. Несмотря ни на что, Цветаева продолжает писать. Стихи той поры адресованы мужу — «белому лебедю».

«Если Бог сделает чудо — оставит вас в живых, — записывает она в тетрадь неотправленных писем, — я буду ходить за вами, как собака…»

Бог услышал ее и сотворил чудо. Через писателя Илью Эренбурга Цветаева узнает, что ее Сереженька жив и находится в Константинополе. Отныне все мысли и надежды, весь смысл жизни — увидеть мужа. Наконец она добивается визы на поездку в Берлин…

Сергей к тому времени был уже в Праге. Он поступил в Карлов университет, стал студентом и с нетерпением ждал воссоединения с семьей.

Анастасия Цветаева, Марина Цветаева и Сергей Эфрон в доме Цветаевых в Трехпрудном переулке
Когда-то после знакомства с Цветаевой Сергей сказал сестре, что его будущая жена — великий поэт. Наверное, тогда это было преувеличением. Теперь, спустя десятилетие, она действительно пользовалась славой «главного русского поэта». Сергей же, несмотря на свои двадцать девять лет, оставался все тем же большеглазым, худым, болезненным юношей, обремененным необходимостью учиться, держать экзамены — короче говоря, добиваться своего места в жизни.

Трехлетнее пребывание Цветаевой в Чехии — затяжная борьба с бытом, постоянная необходимость отвоевывать себе место и время для творчества. Все считают ее сильной, выносливой, да и сама она называет себя семижильной. Но кто бы знал, как нелегко дается ей эта сила. Как хочется иногда почувствовать себя слабой, беззащитной — все тем же ребенком, который мечтает укрыться от земных забот под ласковым материнским крылом. Иллюзию подобного счастья когда-то подарила Софья Парнок. Найдется ли такой человек теперь?

Семейная драма

Прага. Вид на Градчаны
ДРУГ Сергея Эфрона, такой же, как он эмигрант, и такой же студент Карлова университета Константин Родзевич слыл среди друзей-однокашников «маленьким Казановой». Все знали его слабость по отношению к женскому полу. И Цветаева не могла его не заметить. Изредка навещая мужа в его пражском общежитии (сама она с дочерью Алей снимала комнату в пригороде), Марина встречалась и с Родзевичем. Он поразил ее тем, что вообще не любил стихов. И не побоялся в этом признаться, зато он увидел в Цветаевой не поэта, а женщину.

Константин Родзевич
Назревал новый роман… Никогда не сковывавший свободы своей жены, узнав о том, что отношения Марины с Родзевичем зашли слишком далеко, Сергей Яковлевич взбунтовался. Он предложил Марине расстаться. Теперь она, в свою очередь, испытала тяжкое потрясение. После нескольких бессонных ночей и мучительных размышлений она решила: Сергей — это навсегда. Остальное — лишь эпизоды, от которых хоть и трудно, но можно отказаться.

Жизнь тем временем не стояла на месте. 1 февраля 1925 года у Марины Цветаевой и Сергея Эфрона рождается сын Мур, полное имя — Георгий. Спустя несколько месяцев, осенью того же года, семья переезжает в Париж… И здесь, обретя наконец более-менее сносные условия для творчества, Цветаева становится свидетелем личной драмы своего мужа.

Бывший белогвардейский офицер, Сергей Эфрон, испытывает горькое разочарование в белом движении. Он открыто заявляет об этом в печати. Не скрывает, что все его помыслы связаны с покинутой родиной. Именно там, считает он, рождается новый мир, с новыми возможностями самореализации человека.

— Но там правят большевики! — пытается образумить мужа Марина.

— Не имеет значения, — возражает Сергей. — Мы должны быть с народом!..

Во искупление своей вины перед Родиной Сергей Эфрон становится одним из создателей «Общества возвращенцев» — желающих вернуться в Россию эмигрантов было достаточно.

Ни сам Сергей, ни Марина представить себе не могли, к чему может привести подобный настрой. Профессиональные «ловцы душ» из сталинского НКВД давно «положили глаз» на будущего возвращенца…

Убийство в Лозанне

Марина с дочерью Ариадной, 1924 г.
4 СЕНТЯБРЯ 1937 года в Швейцарии, под Лозанной, был найден труп неизвестного мужчины с семью пулевыми ранениями. Швейцарской полиции не составило большого труда опознать личность убитого. Им оказался Игнатий Рейсс, резидент советской разведки в Европе. За два месяца до гибели Рейсс написал письмо Сталину. Он публично обвинял вождя народов в терроре и объявлял, что порывает с его кровавым режимом. Возмездие последовало незамедлительно. А вскоре во всех швейцарских и французских газетах появилось сенсационное сообщение — организатором убийства в Лозанне объявлялся русский эмигрант, тайный агент НКВД Сергей Эфрон. Для Марины Цветаевой это был шок.

О просоветских настроениях мужа она знала давно, но в способность Сергея пойти на такое преступление — в это она не могла поверить. Действительно, имеется достаточно оснований полагать, что доверчивый Сергей Яковлевич был втянут в темное дело, последствий которого ясно не представлял. Так или иначе, но он оказался в центре скандала. Ему пришлось спешно бежать, благо, помогли «компетентные» лица из советского посольства.

Марина Цветаева, рисунок К. Родзевича
Трудно представить, в каком жутком состоянии находилась в те дни Марина Цветаева. Отнюдь не вся русская эмиграция была настроена так же, как ее муж. Большая часть по-прежнему ненавидела большевиков, и положение жены агента НКВД среди них было поистине незавидным. Фактически Цветаевой объявили бойкот. Никакой возможности издаваться, то есть зарабатывать на жизнь, у нее теперь не было. Старшая дочь — Ариадна Эфрон, всецело разделявшая взгляды отца, тоже поспешила на родину. Рвался туда и четырнадцатилетний Мур… Цветаева прекрасно понимала — ничего хорошего там их не ждет. Выбора, однако, не было. Она должна находиться там, где Сережа…

Вступая на борт парохода, который увозил ее на родину, она подвела черту семнадцати годам эмиграции и всей своей жизни.

«Это — последний ее конец».

Отверженная

Марина с сыном Муром, 1928 г.
ТО, ЧТО произошло с семьей Марины Цветаевой в Советском Союзе, хорошо известно. Осенью тридцать девятого арестована дочь Аля, потом муж… Оставшись вдвоем с сыном, Марина Ивановна тщетно ищет работу. Печатать ее никто не решается. Жилья своего тоже нет. С огромным трудом удается найти какую-то жилплощадь. Да и то на время… Цветаева возмущена. Почему Москва «не вмещает ее»? Почему «вышвыривает»? Ведь их род — Цветаевых — буквально задарил Москву. Отец, Иван Владимирович, создал прекрасный Музей изящных искусств. Три огромные цветаевские библиотеки подарены Румянцевскому музею (будущей Ленинке). А сколько стихов, подлинных поэтических шедевров посвящены Москве…

Письма-жалобы, письма-просьбы разлетаются во все концы — в Союз писателей, в правительство, наконец, лично Сталину… Ни к кому не достучаться. Ведь она для них — жена врага народа. Пока она писала письма, на Лубянке из ее мужа выбивали показания, что он французский шпион…

Горьки записи Цветаевой тех дней.

«Меня жизнь за этот год — добила».

«Исхода не вижу… Взываю о помощи…»

И, наконец, самая страшная:

«Никто не видит — не знает, — что я год уже ищу глазами крюк… Я год примеряю смерть…»

Но вот проглянул лучик света. Она знакомится с молодым, талантливым Арсением Тарковским. Действительно ли так или опять нафантазировала — ей чудятся волны любви, идущие от него. То, чего ей так не хватало в последнее время… Она отвечает тем же. И будто возвращается молодость. Оказывается, не все еще утрачено. И способность любить… И талант… И до стихов, значит, уже не так далеко… Повод для них оказался неожиданным — обида на Тарковского. Так ли это на самом деле?

Послесловие

Крест, установленный А.И. Цветаевой на могиле сестры на елабужском кладбище
ЗИМОЙ 1987 года съемочная группа Центрального телевидения приступила к съемкам документального фильма о Марине Цветаевой. Мне, как сценаристу, хотелось включить в него рассказ Арсения Тарковского о последнем стихотворении Цветаевой. Узнать его реакцию… Оказалось, что он впервые прочел эти стихи лишь в 1982 году. То есть спустя 42 года после того, как они были написаны.

— Для меня это было как голос из-под земли, — признался Арсений Александрович.

Дата добавления: 2015-09-02