Глава 1 – Лепестки Сакуры

“ Посмотри, они похожи на снег“ – сказала Акари.

Она сказала это семнадцать лет назад. Мы были в 6 классе средней школы, и всегда гуляли вместе возле небольшой рощи по пути домой, со школьными рюкзаками на наших маленьких спинках. Дело было весной, поэтому бесчисленное количество деревьев сакуры начинали своё цветение, их лепестки танцевали в воздухе, окутывая асфальт под нашими ногами, будто белое одеяло. Воздух был тёплым, а небо было словно холст, расписанный ярко синими красками. Недалеко от нас располагался перекрёсток основной дороги и железнодорожного пути Одасаки, но ни капли его шума не достигало наших ушей. Было слышно только пение птиц, которое ярко выражало весеннее время года. Вокруг не было никого, кроме нас.

Всё выглядело, как чья-то картина весеннего времени года.

Это точно. По крайней мере, для меня эти воспоминания казались именно картиной. Если говорить точнее, то будто бы коллекция картинок. Даже когда ты пытаешься собрать эти воспоминания воедино, ты чувствуешь, будто ты выпадаешь из общей картины. Юный мальчик, которому только исполнилось 11 лет и девочка, которая была примерно такого же роста и возраста, что и он. Я смотрю, как их фигуры убегают вдаль, и постепенно растворяются в ярком свете. Всегда, когда я видел эту картину, я был будто за её рамкой. И каждый раз на этой картине, юная девочка бежала первой. Когда я вспоминаю тот короткий момент грусти, который заставлял сердце юного мальчика дрогнуть, даже я, вроде бы взрослый человек, начинаю грустить.

В любом случае я помню, как Акари принимала кружащиеся в воздухе лепестки сакуры за снежинки. Но я никогда не считал так, как она. На тот момент лепестки сакуры были для меня лепестками сакуры, а снег был снегом.

- Взгляни, они похожи на снег.

- Разве? Хмм, хотя может быть…

“А, неважно” - сказала Акари с прохладными нотками в голосе, шагнув два раза вперёд, прежде чем повернуться. Её каштановые волосы сияли, как будто свет от неба отражался на них, и вновь она сказала что-то загадочное.

- Знаешь… Я слышала, что они падают со скоростью 5 сантиметров в секунду.

- Что?

- А что ты думаешь об этом?

- Я не знаю.

- Давай же, подумай об этом Такаки-кун.

Я всё ещё не мог понять, о чём она говорила, поэтому я просто честно признался, что не знаю.

“Это скорость, с которой падают лепестки сакуры. Они падают со скоростью 5 сантиметров в секунду.”

5 сантиметров в секунду. Это всё ещё звучало довольно загадочно. Я ясно дал ей понять, как я был очарован:

“Ты так много всего знаешь, Акари. “

“Хихихи” – весело улыбнулась Акари.

- Я много чего знаю. Дождь падает со скоростью 5 сантиметров в секунду. Облака падают со скоростью одного сантиметра в секунду.

- Облака? Ты имеешь в виду те, что в небе?

- Да, облака, что в небе.

- Облака тоже падают? Разве они не просто парят?

-Облака тоже падают. Они не парят, потому что состоят из водяного пара. Со стороны это выглядит, будто они парят, только из-за того, что они большие и далеко находятся. Когда пара в облаках становится больше, они начинают расти и расти, а затем они начинают выпадать в виде осадков вроде дождя или снега.

“Вау…” – сказал я, с удивлением глядя на облака, а затем вновь перевёл взгляд на сакуру. Радостный и приятный голос Акари звучал так, будто она говорила про какой-нибудь важный вселенский закон. 5 сантиметров в секунду.

“Вау…”- сказала она, подразнивая меня, и неожиданно начала убегать.

“Эй, подожди, Акари!” – кричал я, побежав за ней.

* * *

В то время у меня с Акари вошло в привычку, по пути домой устраивать небольшой обмен знаниями, которые мы вычитали в книжках или увидели на ТВ. Кусочки знаний, которые казались нам чем-то очень важным, например, скорость с которой падают лепестки сакуры, возраст вселенной или температура при которой плавится серебро. Мы были похожи на белок, которые отчаянно готовятся к зимней спячке, или же мы были как путешественники, которые отправились в плавание, пытаясь изучить астрологию, исследуя бескрайнее звёздное небо. По какой-то причине, мы серьёзно считали, что эти маленькие кусочки знаний будут очень важны для нас в нашей дальнейшей жизни.

Да. Вот почему мы с Акари так много знали. Мы знали расположение звёзд на небе в определённые времена года, или же направление, в котором должен находиться Юпитер, чтобы быть видимым для человеческого глаза. Мы даже знали, почему небо было синим, почему сменяются времена года, когда исчезли Неандертальцы и названия видов, которые вымерли в Кембрийский Период. Мы оба были увлечены всем тем, что было намного больше и дальше от нас. Но что касается меня, то я забыл почти всё из этого. Всё, что я знал – это то, что когда-то эти небольшие кусочки знаний были для меня истиной.

С момента моей первой встречи с Акари и до того, как мы отдалились друг от друга, я думал, что мы оба похожи – это было в период с четвёртого по шестой класс начальной школы. Наши отцы были вынуждены часто переезжать из-за работы, и так получилось, что мы с ней оказались в одном классе токийской школы. Я переехал в Токио из Нагано, когда я был в третьем классе начальной школы, а Акари переехала из Сизуоки, когда была в четвёртом. Даже сейчас, я помню её растерянный и взволнованный вид, когда она представлялась у доски в её первый школьный день. Она стояла там, сложив руки перед собой, и яркий весенний свет падал через окна на её прекрасные длинные каштановые волосы. Её ярко красные губы были слегка поджаты друг к другу, а её глаза были широко открыты, как будто она сфокусировала своё зрение на одной единственной точке. Она напомнила мне меня самого, когда я перевёлся год назад, в этот момент я почувствовал, что мы были близки друг к другу. Я был первым, кто заговорил с ней и мы быстро подружились.

Акари была единственной, кто разделял моё мнение – о том, как студенты, которые выросли в Сетагая, казались более зрелыми; как тяжело было дышать на переполненных людьми станциях; как неприятна была на вкус водопроводная вода. Для нас всё это казалось проблемами. Мы были маленькими и склонны к болезням, поэтому мы предпочитали проводить время в библиотеке, а не на спортивной площадке, вот почему мы не любили уроки физкультуры. Мы с Акари были как взрослые, которые предпочитали проводить время за разговорами или же за чтением книг. В то время мой отец работал в банке, и мы жили в квартире, оплаченной компанией отца, однако с Акари была та же самая история, поэтому мы всё время шли домой одной дорогой. Каждый раз, когда мы были нужны друг другу, мы вместе проводили перемены и гуляли после школы.

Однако из-за этого мы часто терпели насмешки от одноклассников. Теперь, когда я вспоминаю об этом, то их поступки и слова, которые они нам говорили, кажутся чем-то обыденным и присущим детям их возраста, но на тот момент, я не мог держать такие ситуации под контролем, и каждый раз, когда что-то такое происходило, мне было больно. Из-за этих событий, чувство надобности друг в друге между мной и Акари, только росло.

Однажды кое-что произошло. Я отошёл в туалет, а по пути обратно в класс, я увидел Акари, которая стояла у доски в одиночестве. На доске был нарисован зонт, под которым были написаны наши с Акари имена (теперь, когда я об этом думаю, это вполне можно было принять за домогательство), её одноклассники стояли неподалёку и перешёптывались между собой, смотря на Акари. Она вышла к доске, пытаясь остановить их насмешки, однако она была слишком смущена и остановилась на полпути. Я бросил свой взгляд на неё, стоящую в одиночестве, и без раздумий вошёл в класс, взял тряпку и быстро стёр этот дурацкий рисунок. Я не знал почему, но я взял Акари за руку и мы выбежали из класса. Мы слышали заинтересованные голоса позади нас, однако мы их игнорировали и продолжали бежать. Даже я не мог поверить, что смог совершить такой храбрый поступок, однако я отчётливо помню теплоту руки Акари, которая заставила биться моё сердце быстрее. Поначалу я был немного озадачен, но я впервые почувствовал, что я смогу преодолеть любой страх этого мира. Я был уверен, что в наших жизнях произойдёт ещё множество плохих вещей, однако несмотря ни на что, будь это смена школы, экзамены, переезд или же неуютное чувство, когда ты заводишь новые знакомства, пока Акари была со мной, я мог преодолеть всё. Я думаю, что мы были ещё слишком юны, чтобы назвать это любовью, но на тот момент я ясно понимал, что мне нравилась Акари, и я мог видеть, что Акари я тоже нравился. Чем больше мы бежали, держа друг друга за руку, тем больше я был уверен в этом чувстве. Пока мы были вместе, неважно, что бы произошло, мы верили, что преодолеем любые трудности.

Три года эти чувства между мной и Акари продолжали расти. Мы оба решили поступить в одну среднюю школу, которая была бы недалеко от наших домов, мы бы усердно учились и проводили всё больше времени вместе. Наверное, мы начали осознавать, что ментально опережали по развитию других ребят нашего возраста, и эта черта интроверта, присущая нам обоим, наш собственный мир, в котором мы жили – всё это было лишь приготовлением к нашей жизни в средней школе. Мы окончим начальную школу, разлучимся с одноклассниками, с которыми мы вообще не ладили, и начнём новую жизнь в средней школе, с новыми знакомствами и встречами. Наш кругозор вновь начнёт расширяться. Мы также надеялись, что это поможет полностью осознать и понять наши чувства, которые мы испытывали друг к другу. Это может стать тем временем, когда мы сможем выразить друг другу свою любовь. Расстояние между нами и нашим окружением, расстояние между мной и Акари, непременно будет расти. У нас будет больше сил, больше свободы.

Теперь, когда я думаю об этом, возможно мы понимали, что теряем что-то, когда продолжали обмениваться между собой небольшими кусочками знаний. Мы зависели друг от друга и желали остаться вместе навсегда, однако в то же время, мы постоянно переводились в другие школы, мы знали, что этому желанию не сбыться, мы чувствовали страх, поселившийся в наших сердцах. Возможно, мы пытались провести как можно больше времени друг с другом, оставить как можно больше воспоминаний, потому что понимали, что однажды мы больше не сможем быть вместе.

В конце концов, Акари и я разделились и поступили в разные средние школы. Одной зимней ночью, когда мы были в шестом классе начальной школы, Акари позвонила мне, чтобы рассказать об этом.

Это было необычно для Акари позвонить мне вот так, потому что нам тяжело давался разговор по телефону, а также было довольно поздно (около девяти часов вечера). У меня было плохое предчувствие, когда моя мама сказала мне, что это звонок от Акари и дала мне телефон.

“Прости Такаки-кун“ – сказала Акари своим нежным и тихим голоском. Слова, что последовали за этими, были тем, что я не хотел слышать; то, во что я не хотел верить.

Она сказала, что мы не сможем ходить в одну среднюю школу. Она сказала, что её отец из-за работы решил переехать в маленький город в северной части Канто. Она дрожала и вот-вот была готова заплакать. Я просто не мог понять почему. Я неожиданно почувствовал, как внутри меня закипели различные чувства, однако мой разум чувствовал холод. Я не мог понять, почему Акари должна была говорить мне это.

“Что… Но что насчёт средней Нисинаки? Они же уже приняли тебя“ – наконец вырвалось из моих уст.

- Они сказали, что перенаправят меня в Точиги… Прости.

Я слышал звуки машин, поэтому я сделал вывод, что Акари звонит мне с уличного телефонного аппарата. Хоть я и был в своей комнате, я будто чувствовал холод с улицы, где сейчас стояла Акари. Я сел на татами и обвил руками свои колени. Я не знал, что мне ей сказать, но я просто должен был вымолвить хоть слово.

- Нет, это не твоя вина, Акари …

- Я сказала папе, что хочу остаться с тётей в Кацусике, однако он сказал, что для начала я должна повзрослеть…

Когда я начал слышать, как Акари сдерживает себя, чтобы не заплакать, мне неожиданно захотелось повесить трубку. Я не хотел это слышать.

Прежде, чем я осознал это, я уже накричал на неё, “… Я уже понял, что ты хочешь сказать!”, я услышал её тяжёлый вздох, однако это не остановило меня.

“Забудь об этом…” – сказал я решительным голосом. “Просто забудь об этом…” - я продолжал в отчаянии повторять эти слова, пытаясь сдержать собственные слёзы. Почему… Почему всё всегда оборачивается таким образом?

После десяти секунд молчания Акари вновь сказала “прости”, однако на этот раз, рыдающим голосом. Я с силой сжимал телефонную трубку, прижатую к моему уху, и сел, опустив голову. Я не мог убрать её от своего уха, и тем более не мог сбросить звонок. Я знал, что мои слова, сказанные по телефону, причинили Акари боль. Но я был не в силах что-то сделать. В тот момент я не мог контролировать свои эмоции. После того, как разговор с Акари окончился, я просто продолжил сидеть у стенки, обвив руками свои колени.

В течение пары следующих дней, я чувствовал себя очень плохо. Я был зол на себя, что не смог сказать Акари никаких приятных слов, хоть я и знал, что она волновалась за меня. С этими мыслями, которые крутились в наших головах, Акари и я расстались на выпускной церемонии. В этот же день, прямо после церемонии, она подошла ко мне и сказала своим приятным голосом “Вот и пришло время прощаться…”, однако я смог лишь отвести свой взгляд в сторону, не сказав ни слова в ответ. Я убедил себя, что слова тут ничем не помогут. До этого времени, я всегда полагался на Акари. Я планировал стать более зрелым, лишь потому, что рассчитывал на то, что Акари будет рядом со мной, но теперь я не смогу этого сделать. Я всё ещё был маленьким ребёнком. Я думал, что я не смогу оставаться таким вечно, и что какая-то невидимая сила заберёт от меня это ребячество. Даже если у Акари не было другого выбора, всё не должно было кончиться так, мы не должны были расставаться вот так… Мы никогда не должны были расставаться друг с другом.

* * *

Эти не подавляемые эмоции сопровождали меня на протяжении всего начала обучения в средней школе. Я был вынужден в одиночку столкнуться с этими неприятными деньками, даже если я не хотел этого. Я должен был поступить в эту школу вместе с Акари, однако поступил я только я один. Я медленно заводил новых друзей, вступил в футбольный клуб и продолжал упорно трудиться. Дни были более нагруженные, по сравнению с начальной школой, но для меня это было даже отлично, потому что эти дела забивали все мои мысли. Когда мне выдаётся побыть одному, меня начинает посещать неприятное чувство, будто я возвращаюсь в прошлое, я не мог совладать с этим чувством. Вот почему я пытался всё время быть активным, проводил большинство своего времени с друзьями, ложился спать сразу, как выполнял домашнее задание, и просыпался пораньше, чтобы потренироваться в своём клубе.

Я был уверен, что Акари поступает точно так же. Я надеюсь, что это поможет ей забыть обо мне. Я был тем, кто причинил ей боль, перед самым нашим расставанием. Я тоже должен забыть об Акари. Мы уже должны были научиться отпускать, потому что слишком часто переезжали и меняли школы.

Однажды, одним ничем не приметным летним днём, пришло письмо от Акари.

Я помню, как увидел этот светло-розовый кусочек конверта, торчащего из почтового ящика, тогда я был скорее потрясен, чем счастлив. Почему именно сейчас? Этот вопрос продолжал крутиться в моих мыслях. Я был нацелен привыкнуть жить в этом мире без Акари. Письмо от неё, заставило меня вновь вспомнить, как сильно мне её не хватает.

Да, вместо того, чтобы забыть Акари, все мои мысли были только о ней. Я завёл много новых друзей, но каждый раз, когда я проводил с ними время, я всё больше осознавал, насколько особенной для меня была Акари. Я множество раз читал её письмо, сидя в своей комнате. Даже в классе я умудрялся бросать взгляды на её письмо, которое я держал между страницами своей тетради. Я читал это письмо столько раз, что я помнил его наизусть, слова будто отпечатались в сердце.

“Дорогой Такаки Тоно” – так начиналось письмо. Я чувствовал жуткую ностальгию, увидев её аккуратный почерк вновь.

“Извини, что так долго не писала. Как ты? Летом в наших краях очень жарко, однако жара тут не досаждает так сильно, как в Токио. Но я и сейчас радуюсь, когда вспоминаю душное лето в Токио – асфальт такой горячий, что того и гляди расплавится, далёкие небоскрёбы в знойном мареве, обжигающие холодом кондиционеры в подземке и супермаркетах“.

Довольно забавно, что между серьёзным текстом письма мелькали небольшие рисунки (например, солнце или цикады), это в очередной раз напомнило мне, что так Акари, которую я знал, постепенно подрастает и меняется. Это было очень короткое письмо, в котором она рассказала о себе, о том, как идут её дела. Она рассказала мне, как добирается до своей школы, делая по четыре пересадки на поезде, как она вступила в баскетбольный клуб, чтобы держать себя в форме, и как она решилась коротко подстричься, теперь её волосы чуть приоткрывают уши. На самом деле всё это немного озадачило меня. Она не написала, что скучает по мне, и по её словам чувствовалось, что её новая жизнь ей нравилась, что она к ней привыкла. Но каким-то образом, я чувствовал, что ей будет очень больно, если она напишет, что скучает или хочет со мной поговорить. Если бы это не было так, то она бы вряд ли вообще стала писать мне. Я чувствовал то же самое, что и она.

С тех пор, я и Акари начали обмениваться письмами раз в месяц. Я чувствовал, что стал относиться к жизни проще, чем раньше. Например, некоторые уроки стали казаться скучными. С тех пор, как я разделился с Акари, я думал обо всех своих изнурительных тренировках и необоснованных наставлений, которые получал от семпаев, как о чём-то, что само собой естественно, однако теперь всё это казалось немного невыносимым. Мои чувства к Акари вернулись. Я чувствовал это, потому что мне стало легче всё переносить. Мы никогда не писали друг другу о наших недовольствах или других глупых вещах, которые происходили с нами в эти дни, однако мы ясно чувствовали, что есть только один человек, который может понять нас. Для меня это была Акари, для неё же был я.

Лето и осень нашего первого учебного года в средней школе подошли к концу, наступила зима. Мне было уже тринадцать лет, я подрос на семь сантиметров, нарастил мускулатуру, и стал намного реже болеть. Я чувствовал, будто стал относительно ближе к этому миру. Я уверен, что Акари сейчас тоже тринадцать лет. Каждый раз, когда я смотрел на своих одноклассниц в школьной форме, я начинал представлять, как же сейчас выглядит Акари. Однажды она написала, что хочет увидеть цветение сакуры вместе со мной вновь, как это было в начальной школе. Она сказала, что возле её дома как раз есть большое дерево сакуры. Она написала: “Я уверена, что её лепестки тоже падают со скоростью пять сантиметров в секунду”.

Я был на третьем семестре, когда решилось, что мне вновь придётся менять школу.

Я собирался переезжать во время весенних каникул, и переезжаю я в Кагосиму, островок недалеко от Кюсю. Это около двух часов полёта на самолёте от Токио. Рейс туда идёт с аэропорта Ханэда. Для меня это место было всё равно, что краем земли. Но к этому времени я уже привык к таким переменам в своей жизни, поэтому не особо беспокоился по этому поводу. Всё, что меня беспокоило – это расстояние между мной и Акари. Мы не виделись друг с другом с окончания начальной школы, однако на самом деле, если подумать, то мы были не так далеко друг от друга. Лишь в трёх часах езды на поезде между Северным Кансаем, где жила Акари, и Токио, где жил я. Мы могли встречаться друг с другом по субботам. Но теперь, когда я переезжаю в самое южное место в Японии, я могу больше не увидеть её.

Вот почему я решил написать об этом Акари, я хотел, чтобы она знала, что я хочу с ней встретиться в последний раз перед отъездом. Я составил список мест и расписал время, в которое мы можем встретиться. Она незамедлительно ответила мне. У нас у обоих были экзамены в конце третьего семестра. Я должен был готовиться к переезду, а у неё было множество школьных мероприятий, в которых она принимала участие, поэтому встретиться мы могли только в вечер, после последнего урока в семестре. После того, как мы всё сверили, мы решили встретиться в семь часов вечера, на станции, которая находилась неподалёку от дома Акари. Таким образом, я пропускаю занятие в футбольном клубе и еду к ней сразу после уроков, потом провожу с Акари два часа и еду домой на последнем поезде. В любом случае, пока я могу вернуться домой в тот же день, я смогу придумать, как мне оправдаться перед родителями. Я должен сесть на поезд от линии Ода до линии Сайкё, затем сделать пересадку на поезд линии Уцу до линии Рёке. Мне понадобится около трёх с половиной тысяч йен на дорогу туда, и столько же, на дорогу обратно. Это было не дёшево для меня, однако это было неважно, ведь я смогу увидеть Акари вновь.

Оставалось около двух недель до назначенного дня встречи, и я начал писать длинное письмо, которое хотел передать Акари. Это было первое в моей жизни любовное письмо, которое я написал. Я писал о том, как часто думал о будущем, о любимых книгах, которые я прочитал, и музыке, которую я любил слушать, а самое главное, я писал о том, как важна для меня Акари. Однако, пока что, это было больше похоже на щенячью привязанность, чем на любовь, но я всё равно был честен в своих чувствах и попытался выразить их настолько хорошо, насколько мог. Сейчас я уже и не вспомню, что я тогда писал, однако это точно заняло около восьми страниц исписанной бумаги. На тот момент было так много вещей, о которых мне хотелось рассказать Акари. Я был уверен, что если она прочитает это письмо, то я смогу вытерпеть жизнь в Кагосиме. Я хотел, чтобы Акари знала именно об этой части меня.

Каждый день, пока я писал это письмо, я мечтал об Акари.

Во сне я был стремительной птицей. Порхая своими крыльями, я летел сквозь ночное небо, через город, наполненный высокими небоскрёбами и железными дорогами. Я был взволнован и восторжен, как моё маленькое тело летело на скорости, в сотни раз превышающей скорость, с которой я бежал по земле. Я летел в то место, где я встречу того единственного, особенного для меня человека. Вскоре я мог видеть далёкие мелькающие огоньки, похожие на мерцание звёзд. Я летел сквозь мощные порывы ночных ветров, и вглядывался в простирающиеся по всему городу железнодорожные линии, которые были похожи на вены или артерии. Дальше я взмыл ввысь, преодолев облака, и продолжил свой полёт в залитом лунным светом небе. Прозрачный голубой лунный свет окутывал облака, и они начинали издавать свечение внеземной красоты. У меня были силы, чтобы отправиться в любой уголок мира, и моё пернатое тельце трепетало от счастья. Когда я почти достиг своей цели, я спикировал вниз, и место, где она жила, мгновенно открылось моему взору. Вдали виднелись сельскохозяйственные поля, крыши малонаселённых домов, обширные леса там и тут, и самое приметное среди всего этого - движущаяся полоса света. Это был поезд. Я ехал на этом поезде. Сойдя с него, я увидел девочку, которая ждала этот поезд. Юная девочка, волосы которой слегка приоткрывали её уши, сидела на лавочке совершенно одна, и неподалёку виднелось одно единственное большое дерево сакуры. Лепестки ещё не начали цвести, но я мог чувствовать огонёк жизни, теплящийся внутри коры дерева. Вскоре юная девочка почувствовала моё присутствие и взглянула на небо. Скоро мы сможем увидеть друг друга вновь…

***

В день нашей с Акари встречи, лил проливной дождь. Небо было серого оттенка, капли дождя падали и скапливались на земле. В этот день, весна будто одумалась и уступила место зиме. Я одел тёплое коричневое пальто поверх своей школьной формы, и положил письмо, написанное для Акари, в свою сумку. Я пошёл в школу. Я знал, что вернусь поздним вечером, поэтому я оставил записку для своих родителей, чтобы они не так сильно волновались обо мне. Наши родители не знали друг друга, и я сомневался, что они бы позволили нам сделать то, что мы запланировали, даже если мы бы попытались им это объяснить.

Все эти дни я чувствовал себя взволнованно, я постоянно устремлял свой взгляд на окно, во время каждого урока. В этот день я не обращал внимания на то, что рассказывали учителя на уроках. Я мог только представлять, как выглядит Акари в школьной форме, о чём мы с ней будем говорить, как я вновь услышу её нежный голос. Да, в то время я ясно знал, что влюблён в её голос. Я любил каждый звук, который издавал её голос. Её добрый и мягкий голос всегда грел мою душу. И вскоре я смогу услышать его вновь. Каждый раз, когда я думал об этом, моё тело начинало чувствовать тепло, как будто внутри меня загорался огонёк, и это выбивало меня из своей колеи, поэтому, чтобы привести в порядок свои мысли, я бросал взгляд на холодный дождь за окном.

Пять сантиметров в секунду. Был ещё день, всё небо было затянуто серыми тучами, из окна своего класса я мог видеть светящиеся окна зданий и супермаркетов. Я продолжал смотреть в окно, и со временем капли дождя становились всё больше, а затем сменились снегом.

После уроков, убедившись, что поблизости нет моих одноклассников, я достал из своей сумки письмо и памятку. Я всё ещё был немного не уверен насчёт этого письма, но я положил его в свой карман. Я хотел отдать его Акари в любом случае, поэтому я хотел держать его в том месте, до которого я мог дотянуться, дотронуться и убедиться, что оно на месте. В качестве памятки у меня был список поездов, на которых я должен был ехать, и время, в которое они отбывают. Я уже много раз читал эту памятку, однако я ещё раз пробежался по ней глазами.

Сначала мне надо было сесть на поезд номер триста пятьдесят четыре, отправляющийся со станции Готокудзи на линии Ода, следующий до Синдзюку. Затем, сделать пересадку на линию Сайкё и доехать до станции Ономия, потом идёт пересадка на линию Уцуномия и поездка до станции Кояма. Затем я сделаю пересадку на линию Рёке, и наконец, доеду до пункта назначения, до станции Ивафунэ к шести сорока-пяти вечера. Я должен был встретиться с Акари в семь вечера, поэтому я убедился в своём расписании, чтобы успеть вовремя. Это был первый раз, когда я буду ехать на поезде так далеко в одиночку, но я убедил себя в том, что всё будет хорошо. Да, всё будет хорошо. Это будет сложно, но я уверен, что ничего не произойдёт.

Я спустился в холл по тускло освещённой школьной лестнице, и подошёл к своему шкафчику, чтобы сменить обувь. В холле было так пусто, что даже звук захлопывающегося шкафчика был звонче, чем обычно. Это заставило моё сердце биться чуть быстрее, чем раньше. Я решил оставить зонтик, который взял с собой с утра, вышел на улицу и взглянул на небо. Утренний дождь теперь обернулся снегом. Воздух казался свежее, чем во время дождя, поэтому я почувствовал прилив бодрости. Я стоял и смотрел на небо, чувствуя, будто меня вот-вот унесёт ветром, как снежинку, кружащуюся в воздухе. Я быстро надел капюшон и побежал в направлении станции.

***

Я оказался на станции Синдзюку в первый раз. Это была станция, которую я ни разу в своей жизни не пересекал, однако сейчас, когда я думаю об этом, я всё-таки был там однажды, когда ездил с другом в кино. Тогда мы сели на поезд до Синдзюку на линии Ода, и после того, как мы прошли через турникеты у восточного выхода, мы потерялись, и долго искали выход со станции. Тот печальный опыт, сложившийся от поисков выхода со станции Синдзюку, оставил намного больше впечатлений, чем сам фильм, на который мы пошли.

Я прошёл через турникет на линии Ода и остановился, аккуратно смотря на карту, висящую на стенке, чтобы не потеряться, затем быстро дошёл до места продажи билетов. Параллельно колоннам стояли автоматы с билетами, я подошёл к самому близкому ко мне, и занял очередь. Я почувствовал что-то вроде боли в своей груди, когда ощутил запах женских духов, исходящий от девушки, стоящей передо мной, она была одета, как типичная бизнес леди. Очередь сбоку от меня сдвинулась, и на этот раз я ощутил неприятный запах нафталина, исходящий от пальто старика. Голосов на станции было так много, и все они складывались в единый звук. Кончики моих ботинок покрылись снегом. У меня немного кружилась голова. Когда очередь, наконец, дошла до меня, я был немного озадачен тем, что у автомата не было кнопок (в то время почти у всех автоматов были кнопки). Я глянул на человека сбоку от меня, и увидел, что нужно лишь коснуться экрана. Я отошёл от автомата с билетами, и пошёл к месту отправления своего поезда, посматривая на некоторые платформенные знаки, чтобы не заблудиться. Пробиваясь сквозь толпы людей, я, наконец, достиг линии Сайкё. “Наружная кольцевая линия Яманотэ”, ”Отправление поезда до станции Нагано, линии Собу”, ”Внутренняя кольцевая линия Яманотэ”, ”Отправление поезда до станции Чиба, линии Собу” … Я прошёл через множество платформ, и по пути сделал остановку, чтобы посмотреть на огромную карту железнодорожного комплекса. Линия Сайкё была расположена в самой крайней стороне карты. Я вытащил свою памятку и глянул на часы (чёрные G Shock, которые мне подарили на вступление в среднюю школу). Поезд от Синдзюку отправлялся в четыре двадцать-пять. Цифры на моих часах показали четыре пятнадцать. Всё будет хорошо. У меня есть ещё десять минут, я всё успею. Когда я был уже рядом с платформой, от которой отбывал мой поезд, я решил на всякий случай сбегать в туалет. Поездка будет длиться где-то сорок минут, поэтому я решил заранее подготовиться. Я вымыл свои руки и взглянул на своё отражение в зеркале. На другой стороне грязного зеркала, на моё отражение падал яркий белый свет. Я был точно уверен, что подрос и выглядел более взрослым, чем полгода назад. Меня смущало, что мои щёки слегка покраснели от холода. Скоро я вновь увижу Акари.

В начале поездки, я не смог найти сидячее место, так как поезд был переполнен людьми, ехавшими домой. Я стоял в конце вагона, прижавшись к стенке, как и многие другие пассажиры. Я глядел на различные объявления, выглядывал в окно, и бросал взгляды на других пассажиров. Я не мог успокоиться, и мой взгляд продолжал метаться с одного на другое. В вагоне стояли две девушки, разговаривающие друг с другом. Похоже, они были подругами. Они обе носили короткие юбки, поэтому между чулками и юбкой была видна белоснежная кожа их ножек.

- Что насчёт того парня?

- Какого?

- Ну, того, который из старшей школы Китагава.

- Что? Он? Да тебе кажется.

- Неправда. Он определённо в моём вкусе.

Они наверняка говорили о парне, которого увидели или с которым знакомы. Хоть они говорили не обо мне, но я чувствовал себя немного смущённо. Я отвёл от них свой взгляд, и пальцами нащупал письмо в моём кармане, чтобы убедиться, что оно там, затем вновь посмотрел в окно. Сейчас поезд пересекал высокий мост. Это был первый раз, когда я ехал по этой линии. То, как поезд делал повороты, и звук издаваемый поездом на ходу, были отличны от тех звуков, что я слышал, когда ездил по линии Ода, странновато, однако это вызывало у меня некое волнение. Небо на горизонте приобрело оранжевый оттенок, дело шло к закату. Отсюда было видно, как многочисленные здания выстраивались, будто в ряд. Снег не прекращал падать.

По пути поезд сделал остановку на станции Мурасиурава, чтобы дать проехать курьерскому поезду. “Все пассажиры, которые спешат, пожалуйста, сделайте пересадку на платформу напротив” – сказал громкоговоритель. Около половины пассажиров сошли с поезда, чтобы сделать пересадку, и я был в их числе. На западе было много железнодорожных путей. Снег продолжал падать и скапливаться на земле в то время, как солнце всё больше опускалось за горизонт, освещая многочисленные крыши домов и небоскрёбов. Я взглянул на этот пейзаж и неожиданно вспомнил, что я был здесь раньше.

Да, это не первый раз, когда я еду по этой железной дороге.

Это было перед третьим классом начальной школы, я ехал на этом поезде из Оомии в Синдзюку вместе со своим отцом, когда мы переезжали из Нагано в Токио. Я привык к сельским пейзажам Нагано, и совершенно незнакомое место, вызывало у меня тревожное чувство. Тогда я глядел из окна на пейзаж, состоящий из одних зданий, и, поняв, что я буду жить здесь, я разволновался и почувствовал, будто вот-вот заплачу. Но даже так, прошло пять лет, и теперь, когда я думаю о себе, то всё-таки я смог преодолеть это чувство. Мне было ещё тринадцать, но я не думаю, что это тот возраст, в котором много думаешь о своей жизни. Акари поддерживала меня, поэтому я смог преодолеть это чувство. Я молился, чтобы Акари испытывала те же чувства, что и я, в те годы, которые мы провели вместе.

Станция Оомия была не такой большой, как станция Синдзюку, тут стоял лишь один большой терминал с билетами. Я спустился с лестницы от линии Сайкё, затем преодолел ещё пару лестниц, и, пробиваясь сквозь толпы людей, я продолжал свой путь к станции Уцуномия для пересадки. Сильный запах снега наполнял станцию, обувь людей была покрыта снегом и издавала скрипящий звук при ходьбе. Очень много людей на линии Уцуномия спешили домой, образовывались длинные очереди. Я стоял неподалёку от очередей, и в одиночестве ждал поезда. Я всё равно не собирался садиться на сиденье, даже если бы занял место в очереди. Впервые меня посетило неприятное чувство. Незадолго до того, как прозвучало объявление.

“Уважаемые пассажиры, просим обратить внимание, что отправка поезда с линии Уцуномия до Коямы, Кономии – будет отложена на восемь минут в связи со снегопадом” – сказал громкоговоритель.

Я не знал, почему я не принял во внимание, что поезд может опоздать. Я вновь вытащил свою памятку и глянул на часы. Я думал, что сяду на поезд ровно в пять часов, однако сейчас было уже десять минут шестого. Меня пробила дрожь, как если бы на улице похолодало. Двумя минутами позже, я так и не смог отвлечься от этого чувства, даже если вокруг меня свистел ветер и тёплый свет лился из окон другого поезда.

* * *

На линии Уцуномия было более оживлённо, чем на линии Ода или Сайкё. Сейчас был самый час пик, когда многие люди возвращались с работы или учёбы. Появившийся поезд был более старый, чем другие поезда, на которых я ехал, а сиденья в нём состояли из четырёх мест, по два с каждой стороны они стояли напротив друг друга. Это напоминало мне о родных для меня поездах из Нагано. Я стоял в проёме между сиденьями и одной рукой держался за поручень, а другую положил в карман. Отопления наполняло вагон теплом, и с запотевших окон скатывались маленькие водяные капли. Все люди выглядели устало и не говорили ни слова. Лампа, освещающая старый вагон, будто бы дополняла картину, делая её целой. Только я один чувствовал себя лишним. Я тяжело дышал и смотрел на пробегающие за окном пейзажи, чтобы попытаться отвлечься от лишних мыслей.

Здания скрылись из виду, остались лишь бескрайние поля, покрывшиеся снегом. В темноте были видны огоньки домов, находившихся в дали. Высокие фонарные столбы светили красным светом, и шли в ряд до самых гор. Их силуэты в темноте напоминали гигантскую армию, посреди снежного поля. Всё было таким незнакомым для меня. Глядя на раскидывающийся пейзаж, я думал лишь о том, чтобы успеть к Акари вовремя. Если я буду опаздывать, то даже не смогу предупредить её. В то время мобильные телефоны были редкостью среди учеников средней школы, да даже, если бы он у меня был, я всё равно не знал нового телефонного номера Акари. Снегопад за окном усиливался.

Следующая пересадка была на станции Кояма, но поезд ехал мучительно медленно в течение целого часа. Станции располагались на большем расстоянии друг от друга, в отличие от станций в городе, поезд делал длительные остановки на каждой из них. И каждый раз, когда он останавливался, звучало сообщение:

“Внимание пассажиры! В связи с усиленным снегопадом, расписание поездов изменилось, мы вынуждены сделать экстренную остановку на длительный период времени. Мы приносим глубочайшие извинения за временные неудобства, и просим вас терпеливо подождать”.

Я глядел на свои часы раз за разом, молясь, чтобы стрелка не показала семь часов, однако это не меняло того факта, что я всё ещё был далеко от места нашей встречи. Время шло и каждый раз, когда я смотрел на часы, моё тело пронзала боль, боль эта была до такой степени, что я был готов сдаться и отпустить надежду. Как будто вокруг меня образовалась клетка, которая с каждой минутой сужается.

Когда стрелки часов показали семь часов, я всё еще был в пути к станции Кояма. Поезд остановился на станции Ноги, которая была в двух остановках от Коямы. И мне всё ещё нужно было сделать пересадку на станции Кояма, после которой меня ожидала двадцати минутная поездка до станции Ивафунэ, где меня ждёт Акари. Спустя два часа, как я покинул станцию Оомия, нетерпение и безнадёжность продолжали поедать меня изнутри. Я никогда в своей жизни не чувствовал боль, на протяжении столь долгого времени. Я больше не чувствовал температуру в вагоне, была ли она холодной или тёплой. Всё, что я мог чувствовать – это темноту ночи и мой пустой желудок, потому что я не ел с обеда. Вскоре я осознал, что народу в вагоне стало меньше, и я был единственным, кто продолжал стоять. Я решил сесть на место, рядом с которым бы не было других людей. Я сел на место с глухим стуком, мои ступни почувствовали тяжесть и напряжённость, вся усталость, накопившаяся внутри меня, разошлась по всему телу. Я ничего не мог поделать с этим чувством. Я вытащил письмо для Акари из своего кармана, и начал пристально на него смотреть. Прошло много времени от назначенного, поэтому Акари наверняка начинается беспокоиться обо мне. Это напомнило мне наш последний разговор по телефону. Почему всё обернулось именно так?

Поезд простоял на станции Ноги полные пятнадцать минут, прежде чем вновь начал движение.

* * *

Я доехал до станции Кояма в семь-сорок. Сошёл с поезда и побежал к платформе на линии Рёке, на которой я делаю пересадку. По пути я скомкал свою памятку и выбросил в мусорную корзину.

Станция Кояма была большой, но людей тут было немного. Пока я бежал по станции, я видел множество людей, сидящих рядом с обогревателем. Наверное, они приехали сюда встретить своих родных. Чувствовалось, будто я смотрю на какую-нибудь фотографию. Только я бежал по станции и не вписывался в это обстановку уюта.

Я должен спуститься по лестнице и пройти через место, напоминающее подземную станцию, прежде чем я достигну платформы на линии Рёке. Земля была покрыта слоем бетона, множество колонн, выстроившихся в ряд, и тянувшихся до потолка. Слабый вой ветра гулял от одной колонны к другой. Белый свет от ламп освещал площадь, похожую на туннель. Затворки киосков были крепко закрыты. Было такое чувство, будто я потерялся, однако тут было немного людей, которые тоже ждали поезда. Тёплый желтоватый свет исходил от киоска с лапшой Соба и двух торговых автоматов, однако всё остальное в этом месте казалось холодным.

“Из-за сильного снегопада, прибытие поезда отложено. Мы приносим свои глубочайшие извинения за принесённые неудобства, и просим вас подождать вместе с нами”. Бесчувственный голос из громкоговорителя разнёсся по станции гулким эхом. Я надел капюшон, чтобы защититься от холода и опёрся на бетонный стол, чтобы холодный ветер не резал щёки. Холодный воздух окутал моё тело. Моё волнение в совокупности с холодом и пустым желудком, заставило моё тело почувствовать ужасную тяжесть. Я смотрел на двух бизнесменов, которые стояли и кушали лапшу возле ларька с Собой. Я думал о том, чтобы тоже купить себе лапши, однако при мыслях, что Акари тоже ждёт меня с опустевшим желудком, я просто не мог заставить себя поесть. Я одумался и решил купить себе хотя бы баночку тёплого кофе, поэтому направился к торговому автомату. Когда я доставал кошелёк, письмо, которое я написал для Акари, выпало.

Теперь, когда я думаю об этом, даже если бы я не потерял это письмо, я не знал, хватит ли мне смелости отдать письмо Акари или нет. В любом случае, я не думаю, что это письмо поменяло бы что-то в наших жизнях. Наши жизни сотканы из множества событий, неважно нравятся они нам или нет. Потеря письма, как раз одно из этих событий. В конце концов, неважно, как сильны чувства в один момент, ведь с течением времени, они будут медленно и постепенно меняться. И неважно передал бы я письмо или же нет.

Письмо выпало из моего кармана, когда я пытался вытащить свой кошелёк, его подхватил ветер, и в мгновение ока, его унесло с платформы в бескрайнюю ночную тьму. В тот момент мне хотелось заплакать. Но вместо этого я стиснул зубы и сдержал свои слёзы. Я так и не купил эту банку кофе.

* * *

Словно мне на зло, поезд, на который я пересел на линии Рёке, полностью остановился по пути к месту встречи. “Из-за сильного снегопада, мы вынуждены сделать экстренную остановку, во избежание каких-либо проблем по пути” – донеслось из громкоговорителя. “Мы приносим глубочайшие извинения за задержку, однако мы не можем сказать, сколько времени понадобится для восстановления движения поезда” – продолжало доноситься из громкоговорителя. Я выглянул в окно, и всё, что я мог видеть – это огромное застланное снегом поле в темноте. Гулкое задувание ветра было слышно даже через окно. Я не понимал, зачем надо было останавливать поезд посреди пустоты. Я взглянул на часы. Прошло уже целых два часа от назначенного времени. Я задумался о том, сколько сотен раз я смотрел на часы за этот день. Я больше не хотел видеть тикающую стрелку часов, поэтому я снял свои часы и положил их на небольшой стол возле окна. Я был уже не в силах что-либо сделать. Всё, что я мог – молиться, чтобы поезд вновь начал своё движение.

Акари писала в своём письме: “Как твои дела Такаки-кун? Я сегодня рано проснулась, чтобы пойти на занятия в кружке, поэтому я пишу это письмо в поезде”. Когда я представляю, как она пишет это письмо, каким-то образом я чувствую, что она всегда была одинока. Я также понял, что чувствую себя так же. У меня было много друзей в школе, но когда я сел на этот поезд, никого из них не оказалось рядом со мной. Моё лицо было скрыто капюшоном, я понял, что это был настоящий я. Отопление работало, однако, всего с несколькими пассажирами внутри, весь вагон казался холодным. Я не имел понятия, что же мне делать, потому что я прежде никогда не чувствовал себя настолько ужасно. Всё, что я мог – это сидеть на этом сиденье, с опущенной головой и стиснутыми зубами, чтобы сдержать слёзы и противостоять чувству отчаяния, от каждой уходящей минуты. Я чувствовал, будто вот-вот сойду с ума, когда представлял Акари, сидящую в одиночестве на этой холодной станции, и ждущую меня. Как же беспомощно она может себя сейчас чувствовать? Я отчаянно желал, чтобы она перестала меня ждать и ушла домой.

Но я знал, что несмотря ни на что, она будет ждать меня.

Я это осознавал, и от этого мне становилось только больнее. Казалось, будто снег за окном будет падать вечно.

Прошло ещё два часа, прежде чем поезд начал своё движение вновь. Я достиг Ивафунэ только к одиннадцати часам ночи, спустя четыре часа от назначенного времени. Для меня была уже глубокая ночь. Когда я сошёл с поезда, мои ботинки издали мягкий звук, как будто они зарылись в свежий слой выпавшего снега. Ветер полностью стих, но бесчисленное количество снежных хлопьев продолжало тихо падать с неба. На той стороне платформы, с которой я сошёл, не было колонн или стен, только бескрайне простирающиеся снежные поля. Где-то далеко виднелась пара городских огоньков. По сравнению с салоном поезда, здесь стояла полная тишина.

Я пересёк надземный мост и медленно пошёл к турникету. С этого моста было видно весь город. Виднелась пара огоньков и снег, который пеленой ложился на ночной город. Я отдал свой билет смотрителю станции и вошёл внутрь деревянной станции. Я прошёл через турникет в комнату ожидания. Моё тело окутало теплотой, и я почувствовал ностальгический запах масла из печки. Всё согревало до глубины сердца настолько, что я закрыл свои глаза, чтобы принять всё это тепло. Когда я вновь открыл свои глаза, то увидел одну единственную девочку, сидящую перед печкой с опущенной головой.

Стройная девочка, одетая в белое пальто, сначала выглядела для меня, как незнакомка. Я медленно приблизился к ней и позвал - “Акари”. Она отреагировала на мой голос, будто я тоже показался ей незнакомцем. С небольшим удивлением, она медленно подняла голову и посмотрела в мою сторону. Это была Акари. Уголки её глаз покраснели, там начали собираться слёзы. Акари выглядела намного старше, чем год назад, как будто она от неё исходила совершенно иная тёплая аура. Для меня, в этот момент, она была самой прекрасной девушкой на земле. Я потерял дар речи, и моё сердце трепетало, как будто его напрямую коснулись пальцем. Я впервые так себя чувствую. Я не мог свести с неё глаз. Я смотрел на то, как капли слёз в уголках глаз становились больше, как будто это был самый бесценный момент в моей жизни. Акари протянула свою руку и обхватила кусочек моего пальто своими пальцами. Я приблизился к ней на шаг. В момент, когда я увидел, как она вытирает слёзы своими белоснежными руки, меня вновь пронзило сильное и необъяснимое чувство. Когда я пришёл в себя, я осознал, что плачу. Вода в чайнике закипела от жара печи, и свист от закипевшего чайника эхом разнёсся по станции.

* * *

Акари принесла с собой бенто, сделанное для меня, и немного чая в термосе. Мы сели на расстоянии одного сиденья друг от друга, чтобы Акари смогла разложить всё это. Я отпил чая, который налила мне Акари. У него был приятный аромат, чай был горячий, но очень вкусный.

“Он вкусный” - сказал я от всего сердца.

- Правда? Это же обычный чай Ходжи.

- Чай Ходжи? Впервые такой пью.

- Да не может такого быть. Я уверена, что ты такой уже пил!

Акари сказала это мне, однако я на самом деле впервые пил настолько вкусный чай.

- Действительно…

“Да, действительно” – ответила Акари с довольным видом.

Я подумал, что голос Акари также звучал более зрело, чем раньше. Она говорила добрым голосом, с нотками смущения в нём – это грело мне душу, возвращало тепло в моё замёрзшее тело.

“Вот, ты должен это попробовать” – сказала Акари, открывая коробочку с бенто, внутри которой было два отделения. В одном лежало четыре больших онигири, а в другом лежало несколько различных гарниров – мини гамбургеры, сосиски, омлеты, томаты черри и брокколи. Все они были разбиты по парам, по одному на каждого из нас.

“Так как я сама готовила, то не уверена на счёт того, вкусно ли это… “ – сказала Акари раскладывая пищу на своих коленях. “Но ты можешь поесть, если тебе понравится…” – сказала Акари застенчивым голосом.

“Спасибо” – наконец эти слова вырвались с моих губ. Я вновь почувствовал теплоту, как будто вот-вот снова заплачу. Я чувствовал смущение и отчаянно цеплялся за это. Я вспомнил, каким я голодным был и быстро сказал: “Я такой голодный!”, Акари счастливо улыбнулась мне.

Я взял один из больших онигири и откусил большую его часть. Хотя это и был лишь один единственный укус, но я чувствовал, будто вот-вот заплачу. Я опустил свою голову, когда жевал, чтобы Акари не заметила этого. Это было самое вкусное, что мне доводилось пробовать в своей жизни.

“Это самое вкусное, что я когда-либо ел” – сказал я ей с честностью.

- Да ладно тебе!

- Я серьёзно!

- Я уверена, что это только потому, что ты голодный.

- Действительно…

“Да, пожалуй, я тоже возьму” – счастливо сказала Акари, и тоже взяла онигири.

Мы ещё долгое время продолжали есть. Даже гамбургеры и сосиски были на удивление вкусными. Когда я попытался сказать об этом Акари, она смущённо улыбнулась, но я знал, что сейчас она гордится собой.

-Я вернулась домой после школы и приготовила всё это. Мама немного помогла мне.

- Что же ты сказала маме?

- Я оставила ей записку, что вернусь домой, даже несмотря на то, что будет очень поздно, поэтому она не будет беспокоиться.

- Я сделал то же самое. Наверное, твоя мама сейчас очень волнуется.

- Да… Но всё будет в порядке. Когда она спросила, для кого я делаю бенто, я улыбнулась ей. Она казалась счастливой. Может быть, она догадывалась о том, что я планировала.

Мне было очень интересно, что Акари имела в ввиду под словами “она догадывалась о том, что я планировала”, однако я не стал спрашивать об этом, и продолжил есть свой онигири. Онигири были большими, и поэтому вместе с гарниром, они полностью насытили мой желудок.

Золотистый свет от печки светил прямо на нас. Мой лоб почувствовал приятное тепло. Мы совершенно забыли о счёте времени, когда разговаривали обо всём, что нам нравится, и медленно попивали чай Ходжи.

Никто из нас не думал о том, чтобы пойти домой. Никто из нас не говорил этого, однако мы оба знали об этом. У нас было бесчисленное множество вещей, которыми мы хотели поделиться друг с другом. Мы позволили друг другу узнать, как одиноко мы себя чувствовали весь прошедший год. Даже если мы и не вкладывали много чувств в наши слова, мы разговаривали и постепенно давали понять, как мы скучали и хотели быть рядом друг с другом.

Близилась полночь, когда смотритель станции открыл стеклянное окошко комнаты для персонала.

- Мне пора закрыть станцию. Поезда больше не ходят.

Это был пожилой смотритель, которому я ранее отдал свой билет. Я думал, что он сердится на нас, однако он улыбался. “Я не хотел мешать вам обоим, так как видно, что вы наслаждаетесь разговором друг с другом, однако...” – сказал он понимающим и добрым голосом.

- Мне правда пора закрывать станцию. Пожалуйста, будьте осторожны по пути домой. Выпало много снега.

Мы поблагодарили смотрителя станции и покинули станцию.

Весь город Ивафуне был погребён в снегу. Он продолжал падать с неба, однако в этой поздней ночи, когда небо и земля были полностью окутаны снегом, я совершенно не чувствовал холода. Мы шли рядом друг с другом по свежевыпавшему слою снега. Я чувствовал себя гордым, за то, что мой рост был на пять сантиметров выше, чем у Акари. Белый свет от фонарей подсвечивал участки снега перед нами. Я смотрел, как Акари счастливо бежит к одному из них. Её фигура и правда выглядела более зрело, чем я помнил.

Акари отвела меня к тому дереву сакуры, про которое упоминала в своём письме. Оно было в десяти минутах пути от станции и располагалось посреди сельскохозяйственных угодий, откуда не было видно не единого домика. Поблизости не было фонарей, однако свет, отражающийся от снега, достаточно освещал местность. Всё поблизости было слегка подсвечено. Этот пейзаж, был настолько прекрасен, как будто был создан руками какого-нибудь умелого рукодельца.

Дерево сакуры стояло прямо посреди рисовых полей. Оно было большим и высоким. Хорошее дерево. Мы оба стояли под ним, глядя на падающие снежинки. Снег, падающий с ночного неба, тихо ложился на ветки, постепенно склоняя их вниз своим весом.

“Посмотри, они похожи на снег” – сказала Акари.

“Да, похожи” – ответил я. Я мог чувствовать, как Акари смотрит на меня с улыбкой под этим цветущим деревом.

Этой ночью, мы с Акари впервые поцеловались. По-настоящему поцеловались.

В момент, когда наши губы коснулись друг друга, я ясно ощутил что значит вечность, что значит сердце, что значит душа. Я словно осознал всё, что случилось со мной за тринадцать лет, но мгновение прошло, и мне стало невыносимо грустно.

Я не знал смогу ли я принять тепло Акари, её душу, смогу ли я сберечь их. Даже если, она была прямо здесь, передо мной. Я не знал, как правильно мне поступить. Я ясно понял, что после этого, мы не сможем быть вместе. Нас по прежнему ждала необозримая жизнь, перед нами раскинулась неизбежная равнина времени, без конца и края.

Однако, мгновение спустя, обуявшая меня тревога рассеялась, осталось лишь тепло губ Акари. Ничто в этом мире не было настолько мягким и тёплым, как её губы. Это был очень особенный поцелуй. Когда я оглядываюсь назад, то ни один поцелуй, который произошёл в дальнейшей моей жизни, не сравнится с тем счастьем, чистотой и искренностью, которую я почувствовал во время того единственного поцелуя с Акари.

* * *

Мы провели ночь в небольшом сарае в поле. Посреди всего фермерского орудия труда внутри этого деревянного сарая, Акари и я нашли старое одеяло на полках и сняли свою влажную обувь и верхнюю одежду. Мы обернулись в него и начали разговаривать. Под пальто, Акари носила школьную матроску, в то время как я был в обычной школьной форме. Мы больше не чувствовали себя одиноко и наслаждались этим моментом.

Пока мы лежали под одеялом, прислонившись друг к другу, нежные волосы Акари касались моих щёк и шеи. Каждый раз, когда это происходило, я ощущал прекрасный аромат её шампуня, в то же время, я ощущал тепло её тела – всё это делало меня счастливым. Когда Акари говорила, моя чёлка начинала колыхаться, а когда говорил я, колыхалась её. Снег снаружи время от времени переливался светом, сарай также освещался лунным светом, всё это выглядело как иллюзия. Мы уснули, прежде чем поняли это.

Когда мы проснулись, было около шести часов утра, снегопад прекратился. Мы выпили остатки ещё немного тёплого чая Ходжи, одели наши пальто и пошли к станции. Ярко синее небо, восходящее солнце, которое отбрасывало свои лучи через горные вершины на снег, заставляя его переливаться ярким солнечным светом. Всё это было похоже на сказочный мир.

В это субботнее утро, я был единственным пассажиром, стоящим на платформе. Поезд был оранжево-зелёной расцветки, его вагоны освещались яркими лучами восходящего солнца. Двери открылись, и, зайдя в вагон, я сразу же повернулся в сторону платформы. Там стояла тринадцатилетняя Акари с не полностью застёгнутым пальто, из которого виднелась школьная матроска.

Да, я понял это тогда. С этого момента мы будем двигаться дальше в одиночку, каждый из нас вернётся в собственное место в этом мире.

Даже если мы так много говорили друг с другом этой ночью, даже если мы были так близки друг к другу, нам всё равно суждено разлучиться вновь. Я молчал. Просто не мог подобрать слова. Акари заговорила со мной первой.

- Эй, Такаки-кун.

“Что?” – ответил я с тяжестью в голосе.

“Такаки-кун” – вновь сказала Акари колеблющимся голосом. Снежные поля купались в лучах восходящего солнца, они светились, будто поверхность озера, Акари выглядела прекрасно на фоне этого пейзажа. Она неожиданно посмотрела мне прямо в глаза и продолжила говорить, как будто вложила все свои силы в эти слова.

- Такаки-кун, я уверена, что у тебя всё будет в порядке! Я знаю, что ты будешь в порядке!

“Спасибо…” – успел сказать я прежде, чем двери начали закрываться.

Я не мог вот так просто покинуть её. Мне ещё столько надо ей сказать. Я кричал так сильно, чтобы мой голос смог достигнуть её через закрытые двери.

- Ты тоже береги себя Акари! Я буду писать! Буду звонить тебе!

В тот момент мне показалось, что я услышал пронзительный крик птицы. Когда поезд начал двигаться, наши правые руки коснулись одной точки на дверном стекле. Они почти сразу же были разделены, однако я был уверен, что на секунду, они коснулись одной точки.

Поезд начал двигаться, а я продолжил стоять около дверей.

Я не смог сказать Акари что я написал ей письмо, и, конечно же, не сказал, что его потерял. Я думал, что мы когда-нибудь встретимся вновь, однако я почувствовал, что целый мир изменился после нашего поцелуя.

Я осторожно приложил свою руку с той точке, которую коснулась Акари.

“Такаки-кун, я уверена, что ты будешь в порядке” – сказала она.

Было такое чувство, будто её слова задели меня изнутри, будто она сказала что-то, что даже я не знаю о себе, какое-то загадочное чувство, касающееся её слов. Я чувствовал, будто однажды, в далёком будущем, слова Акари будут поддерживать меня, чтобы я двигался дальше.

Но в тот момент, я мог только продолжать смотреть в окно, на мелькающие пейзажи и думать лишь об одном… Если бы у меня только хватило сил защитить её.

Дата добавления: 2015-09-01