Глава шестнадцатая. В которой Клаус рассуждает о восстановлении своих детских воспоминаний.

В которой Клаус рассуждает о восстановлении своих детских воспоминаний.

— Но вернёмся же к рассказу, иначе он займёт у нас всю ночь, — сказал я и продолжил.

— Следующие несколько дней, не помню точно сколько, я пытался разобраться в воспоминаниях своего детства. Кроме того, я старался отделить Сны от воспоминаний, но они казались неразделимы, что приводило меня в замешательство.

У меня очень хорошая память, и я мало что забываю. И тем труднее мне было принять тот факт, что я мог забыть несколько лет своей жизни, особенно те события, которые я вспомнил теперь.

Я помню, что у меня не было друзей и помню, что почти всё своё время я проводил с этим ангелом. Меня недолюбливали, скорее даже презирали. Что неудивительно, если ты проводишь много времени в разговорах с кем-то, кого никто больше не видит. Остановившись на момент, я сказал:

— Вообще-то, я надеялся, что больше его не увижу. Но другой стороной монеты было то, что впервые за долгое время я чувствовал себя одиноко. И потому я, в какой-то степени, даже желал его возвращения.

Я отпил из стакана и, посмотрев на Нину и Денни, сказал:

— Видите ли, трудно описать воздействие на человека подобной истории. Особенно, если он никому не может об этом рассказать. Хотя, сейчас это, пожалуй, уже не имеет значения.

Нина потянулась к моей спине и, помяв мне её своими руками, заметила:

— Сегодня ночью ты не один.

— Похоже на то... — ответил я и продолжил рассказ.

— Я уверен, что это случилось в пятницу после обеда. Я сидел в своем любимом кресле у окна, просматривая список спортивных ставок на ближайшие выходные. Я раздумывал о том, стоит ли мне провести еще одну медитацию. В конце концов, никто не говорил, что мне нельзя этого делать.

Но, в то же самое время, я ощущал в мозгу некоторое беспокойство по поводу того, видел ли я ангела на самом деле. В конце концов, если я вижу ангела, которого на самом деле нет, то это может означать, что я свихнулся, и, если это так, то, очевидно, что я не смогу принять трезвое решение по поводу того, происходит ли это на самом деле.

Примерно, в то время как я об этом думал, моё внимание привлекла вспышка света. Я осторожно выглянул в окно, чтобы меня не заметили в случае, если это был свет, отразившийся от машины исполнителя, взыскивающего платежи.

— Разве ты ещё не оплатил все счета выигранными деньгами? — спросил Денни.

— Да где там, — ответил я. — В то время мне понадобилось бы намного больше денег для достижения финансового равновесия. Я хотел уже было увеличить ставки, но, как вы сами видите, события приобрели бурный характер. Но вернемся к рассказу.

Выглянув из окна, я не увидел ни машин, ни людей. Со вздохом облегчения я обернулся к своим билетам и чуть не выпрыгнул из кресла. Сники преспокойно сидел на диване.

— Вижу: ты трудишься над ставками, выглядываешь из окна, прячешься от взыскивающих платежи исполнителей. О, какую запутанную сеть мы сплели, — сказал Сники, использовав одну из моим любимых фраз.

Я отреагировал тем, что сказал ему больше не подкрадываться ко мне таким образом. Имея дело со мной, даже галлюцинация должна стучаться.

— Я пытался предупредить тебя, но ты был слишком занят наблюдением за окном, — ответил он.

— Никто не совершенен, — сказал я.

Мы посидели некоторое время, уставившись друг на друга. Он наверняка знал, что я пытаюсь сформулировать вопросы. У меня уже была их целая сотня, но я не мог сформулировать ни одного. Мой ум был пуст. В конце концов, я смог придумать один вопрос.

— Как мне знать, настоящий ли ты? — спросил я.

— Верь! — ответил он.

— А что, если у меня галлюцинация? — спросил я, не сообразив, насколько глупым был этот вопрос. Ведь есть один верный способ определить сошёл ты с ума или нет — это спросить галлюцинацию, не галлюцинация ли она.

И Нина, и Денни засмеялись, явно давая понять, что я, должно быть, прав.

— Очевидно, что сейчас ты не находишься в шоке. Потому задай себе вопрос, что приходит вслед за шоком? — сказал Сники.

Я немного подумал.

— После шока приходит отрицание или неверие, — ответил я. Как раз в это время в гостиную вошел Руди, посмотрел на Сники, подошел к тому месту, где я сидел, и лёг, уставившись на Сники.

— Хорошо, если ты настоящий, почему я ещё совсем недавно ничего не помнил о тебе? — спросил я.

— Нет, ты помнил, — ответил Сники. — Ты просто решил, что выдумал всё это, потому что тебе было трудно поверить во что-то, что не вписывалось в созданный тобой мир.

Я ничего не ответил, и, наверное, выглядел озадаченным — сказанное им было похоже на правду, хоть я и не чувствовал, что могу согласиться с этим на все сто.

— К тому же ты был очень мал, и с тобой произошло много неприятного. Когда дети, и люди вообще, проходят через трудный период, они склонны подавлять некоторые из своих воспоминаний, чтобы продолжать функционировать. Это просто самосохранение.

— Я знал, что он прав в этом, но сам я всё ещё не был убеждён, — сказал я и посмотрел на Нину и Денни.

Сники, или кем он там был на самом деле, продолжал убеждать меня.

— К сожалению, воспоминания складываются в группы, — сказал Сники. — Если одно воспоминание подавлено, то те воспоминания, которые могут напомнить о нём, тоже подавляются. Я стал для тебя механизмом напоминания, и как только ты меня увидел, то столкнулся с тем, что я должен существовать в действительности.

Теперь твой ум будет работать над объяснением увиденного, а чтобы проделать это, он будет искать воспоминания, и одно воспоминание вызовет другие, как в эффекте падения костей домино.

— Позволь мне перебить тебя на мгновение, — сказал Денни, — так ты дружил с ангелом, когда был ребенком, или нет?

— Денни, за ответ на этот вопрос можно дать миллион, правда? У меня есть своя теория, но давай подождем и посмотрим, совпадут ли ваши с Ниной ответы с моими, — сказал я, поднимая вверх свои руки.

— Что-то здесь не совсем сходится, но я пока не могу выделить это, — заявила Нина.

Денни, соглашаясь, кивнул головой. Я снова отпил виски и продолжал:

— Я сидел и всё ещё не мог сформулировать ни одного вопроса. Теперь, когда я об этом думаю, мне это кажется странным. Затем что-то пришло мне в голову, и я сказал:

— Подумать только! А где ты был, когда я был по уши в дерьме? Я бы не отказался тогда от помощи, не говоря уже о компании. Ты знаешь, сколько времени и усилий ушло на то, чтобы всё это пережить? — в этот момент я почувствовал, как во мне ярость поднимается. Руди решил отправиться на поиски более спокойного места для лежания.

— Ну, насколько я помню, ты был непреклонен в том, чтобы я ушел. Дай-ка мне освежить твою память. По-моему, ты сказал — и, пожалуйста, исправь меня, если я ошибаюсь… — начал он.

— Ладно, помню, — ответил я, перебивая его. — Я сказал тебе уходить, потому что я больше не хотел иметь никаких дел с любовью. Я сказал, что люди жестоки, и каждый из них считает меня сумасшедшим, и я обвинял тебя в отсутствии у меня друзей.

Я сказал, что люди безразличны, а из-за тебя они гонят меня прочь. Я сказал, что ты впустую тратишь моё время, когда рассказываешь мне о том, что никому не интересно.

После того, как я ему это сказал, я помню, что нахлынувшие чувства заставили меня замолчать. Ребёнком я начал ненавидеть этот мир и людей в нем.

Выживание! Выживание было всем, оно было важнее любви и важнее радости. Выживание — это единственное, что имеет значение, сказал я себе.

Продержусь, пока не стану больше и сильнее и затем дам сдачи. Вот какие у меня были мысли в возрасте примерно восьми лет.

— Надо было помогать мне тогда, — сказал я, — а не появляться сейчас, когда всё и так идёт хорошо.

— Ты никогда не оставался один, — ответил он. — Никто никогда не остаётся один, даже если и думает, что он одинок. Спроси себя, сколько необъяснимых вещей произошло с тобой именно тогда, когда тебе это было нужно больше всего?

Глядя в потолок, я удивился, столько всего может пойти наперекосяк в течение всего одной жизни. Он исчез, как только я отвернулся, и кстати, так как мне было нужно время для того, чтобы все обдумать. Я потянулся за сигаретами и спросил у Денни можно ли мне ещё апельсинового соку.

— Нет проблем, — ответил он.

— Странно, — сказал я, посмотрев на Нину, — Сейчас, когда я вам всё это рассказываю, ощущения вновь возвращаются, как будто всё случилось лишь вчера. Тебе это не кажется странным?

Нина покачала головой и тихо сказала:

— Нет.

Мы провели некоторое время в тишине, перед тем, как я продолжил рассказ.

Объятия

Из всех, кого я знаю, лишь деревья

Любят подобные объятия.

Знаете, такие, где вы сжимаете

Очень сильно, действительно сильно.

Я имею в виду очень-очень сильно.

Нет, не просто сильно,

а очень-очень-очень-очень сильно,

Так, что уши краснеют. Вот это объятия.

Только деревьям нравится так обниматься, и мне.

Дата добавления: 2015-09-01