Жан Кальвин: жизнь и деятельность

Жан Кальвин родился в Нуайоне, около Парижа, в 1509 году. Его прошлое интересно с точки зрения его симптоматичности для нового строя. Отец его, Жерар Кальвин, происходил из семьи, многие поколения которой обслуживали баржи на реке Уазе. Сам Жерар, отказавшись от этой профессии ради духовной карьеры, вполне заслуженно занимал ряд должностей с весьма звучными наименованиям: “апостолический нотариус”, “фискальный прокурор графства”, “клерк церковного суда”, “секретарь епархии” и “агент капитула” Жан второй сын Жерара, сначала предполагал стать священником, но отказался от своего намерения по совету отца и посвятил себя юриспруденции. До этого момента он был молодым человеком эразмовского склада: общительным в кругу друзей, с изысканным вкусом и блестящим знанием латыни —словом, типичным представителем эпохи Возрождения. И все же в нем было нечто такое, за что он получил прозвищеВинительный падеж.

В течение 1533 года с Кальвином произошла перемена: он нашел свое жизненное призвание, “подсказанное ему, — как он говорил позже, — и одобренное божественным провидением”. Теперь Кальвина стали подозревать в ереси, и он оказался под угрозой наказания. В 1534 году Жан Кальвин нашел себе убежище в швейцарском городе Базеле. Там, в следующем году, он опубликовал богословский трактат, где изложил все протестантское вероучение, —“Christianae religionis institutio” (“Наставление в христианской вере”). Нелегко найти сочинение, равноценное по своему значению труду Кальвина. Кальвин свел воедино все протестантские идеи, создав ясную, систематизированную и исчерпывающую концепцию в возрасте двадцати шести лет. Он был одним из тех талантов, которые придают вещам окончательный вид, делая дальнейшую работу излишней. У Кальвина бог является вдохновителем и творцом, как добра, так и зла. Он относится к нам, как драматург к своей пьесе: персонажи пьесы говорят и делают все то, что требует от них автор. Как картина человеческой жизни это выглядит страшно, но в то же время нельзя не признать, что перед нами великолепный театральный спектакль. Теория предопределения утверждает, что все существенно важные вопросы уже решены давным-давно и что все планы людей—это, в сущности, только une chiquenaude de Dieu, то есть достаточно богу щелкнуть пальцами, чтобы они рассыпались в прах. Зачем мы должны что-то обдумывать, если за нас все уже решено? Зачем нам трудиться, если не мы достигаем результата? Доктрина о предопределении внушала всем жаждущим этого такую же уверенность, что вся мощь Вселенной на стороне избранных.

В 1536 году Кальвин приехал в Женеву, торговый город, с определенным, устоявшимся укладом жизни и однородным населением. Женевцы только недавно отказались от католицизма и изгнали местного епископа. Сюда дошла слава о выдающихся способностях Кальвина, проявившихся в столь раннем возрасте, и его сейчас же избрали в органы власти. Царству божьему теперь предстояло стать божьей республикой, а закон божий должен был тщательно проводиться в жизнь членами городского магистрата. Граждане Женевы, которые только что избавились от тирании, отнеслись неодобрительно к первым мероприятиям Кальвина. Одного человека поставили к позорному столбу за игру в карты. Какая-то невеста появилась в слишком блестящем и пышном свадебном наряде, и ее портниху, мать и двух подружек арестовали. Пара, обвинявшаяся в прелюбодеянии, подверглась наказанию кнутом на улицах города, а потом была изгнана из Женевы. После двух лет такой деятельности Кальвина женевцы изгнали и его самого.

Однако в 1541 году те же самые женевцы снова призвали его к себе. С тех пор и до своей смерти в 1564 году ценой невероятных усилий, почти без сна Кальвин создавал великую теократию, власть бога на земле, вызвавшую множество подражаний и вместе с тем подвергавшуюся ожесточенной критике. При Кальвине Женева превратилась как бы в стеклянный, открытый взору город, где следили за малейшими проступками, фиксируя их, и, если требовалось, публично осуждали за них или даже наказывали. Вы не могли улыбнуться во время церковной службы, не должны были спать во время проповеди, не имели права играть в кости. Вам не следовало петь легкомысленную песенку или танцевать в воскресенье. Вы не могли назвать своего сына Клодом, если члены магистрата хотели, чтобы он был назван Авраамом. И, конечно, появились ереси — новые ереси, обнаруженные впервые, а с ними —и новые жертвы. Между 1542 и 1546 гг., когда теократия еще только начинала расцветать, было пятьдесят восемь казней и среди них— что кажется чудовищным —обезглавление ребенка за то, что он ударил своих родителей. Всего в Женеве за период в шестьдесят лет было сожжено на костре сто пятьдесят еретиков. Не так уж много по сравнению с тем, что делали реакционные изуверы, но все же ощутимо, да, ощутимо.

Всякое насилие порождает тоже насилие, и насилию внутренне присуще зло. Массовые казни, устраивавшиеся реакционерами, могут объяснить поведение Кальвина, но оправдать его могут только отчасти. Можно ли чем-нибудь оправдать обезглавливание ребенка? Исключительно верно выразился в те годы французский гуманист Кастелио, написавший трактат “О еретиках”; он сказал прямо: “Христос был бы Молохом, если бы требовал приносить ему в жертву людей, сжигая их живыми на костре”.

Дата добавления: 2015-09-01