Читайте также:
|
Одна из многочисленных темниц Эфонской долины
В темнице находится около пятидесяти заключённых
Аньго лежит на полу темницы
Аньго
«Где оказался я? Как душно здесь.
Холодный пол. Как непривычно.
Смердящий запах точит горло,
Затылок болью весь проник.
Подняться надо, чтоб не сдохнуть,
Болезни хворы миновать.
Согнуть одну сначала ногу,
Затем другую. Главное начать.
Руками приподнять себя от пола.
Как шея ноет и хрустит.
Привстать с колен и удержаться.
Я жалкий раб, что может статься
С таким ничтожеством, гавном,
Ублюдком неспособным заступиться
За родного отца и за себя?»
В темнице Аньго слышит незнакомый таинственный голос
Эра [115]
«Ты виноват, но стоит ль злиться?»
Аньго
«Кто здесь? Я думал что один,
Во мраке не увидел облик».
Эра
«И не увидишь, ты ещё слепец,
А мрак – повязка для твоих зарниц».
Аньго
«Повязка? Видно ты глупец!
Не знаешь, что слепых казнят в Яроне.
Коль был я слеп, давно б погиб.
Хотя уж, всё равно. Зачем мне жить?»
Эра
«Дурак ты дважды и слепец,
Назвав себя ничтожной тварью.
Погибнуть жалко – не наука,
Живущий славно – вот храбрец».
Аньго
«Да кто ты есть?! Найти б тебя.
Но темнота скрывает нахожденье».
Эра
«Искать ты должен не меня,
Другие ждут твоих щедрот».
Первый раб
«Эй, парень хватит голосить».
Второй раб
«И здесь нам нету утешенья».
Третий раб
«В тюрьме я думал отдохнуть,
Но тут нашёлся свой безумец».
Аньго
«Тюрьма. Весь мир тюрьма!
А мы рабы. Куда уж проще?
Кругом тюремщики и стража,
Кругом агония и стон».
Эра
«Слепец ты трижды и слабак,
Когда ты свык с такою жизнью».
Аньго
«А-А-А!!! Ну, где ты?! Я найду тебя,
И выскажу своё негодованье.
Горластый голос же тебя и выдаст.
Так говори, я слушаю, внемлю».
Эра
«Дурак по жизни только тот,
Кто дураком себя и не считает».
Аньго кидается на голос
Аньго
«Вот и попался. Я схватил тебя!
Теперь за всё ты мне ответишь».
Второй раб
«Не жми так руку, отпусти меня!
В кромешном мраке обознался».
Эра
«Вот так и жизнь свою провёл,
За призраком охотясь глупо.
Открыв глаза ты всё поймешь,
Познав надежду, Бога обретёшь».
Аньго
«Какого Бога?! Он покинул нас,
В сиих краях забытой славы.
Его Божественное око
Закрыто дымом от костров,
Воздвигнутых на общем пепелище –
Сожжённых жертв, виновных в том,
Что рождены с иною кровью
И говорят на языке ином –
Врагов Державности Великой,
Корнями обхватившей шею,
Сковавшей мозг своею песнью –
О превосходстве собственной культуры».
Третий раб
«Совсем он обезумел, говорит с собой».
Четвертый раб
«Тюремный быт и не таких ломает».
Первый раб
«Пускай кричит во всё он горло,
Безверья воздух выдыхая».
Аньго
«Молчишь?! Что, нечего сказать?!
Давай! Я жду твоих упрёков.
Что может сделать тот, кто потерял
Отца и мать в заклятом подземелье?»
Эра
«Не сожалейте о погибших здесь,
Страданья их прошли тут не напрасно.
И капелька слезы невзрачной
Тихонько превращается в ручей,
А моря из реки исходит след.
Я понимаю всё негодованье,
Печальна жизнь познавших дно.
Насквозь я вижу горе праха –
Частицу тела твоего.
В нём скорбь десятка поколений,
Не дай ей завладеть собой.
Открой глаза Аньго, открой!
Увидишь ты меня, когда захочешь».
Аньго
«Старик, я разгляжу тебя!»
Эра
«Меня смешат твои попытки.
Глаза – всего лишь окуляр,
Сомненье в разуме таится».
Аньго
«Но в чём сомненья, разъясни?»
Эра
«Ты должен сам всё уяснить –
Свою ошибку в измышленьях.
Коль не поймёшь, другие не научат».
Аньго
«Опять загадка… Я схожу с ума!
За что презренному такие муки?
Что делать мне?! Что делать?
Не знаю, без понятья как ему,
А может и себе ответить?
Да, боюсь себе ответ я дать;
И страх – искомое сомненье.
Он кровь и плоть любого человека,
Который оказался здесь.
Он то, чего так ожидают
От нас – упавших на колени, Они –
Смешавших с грязью предков Вhру,
Заставивших забыть о ней,
Дрожать при взгляде на Господ,
Бояться тьмы дальнейшего пути.
Но что за силуэт я вижу в темноте
Чуть различимый и манящий?
Ты человек, иль чёрт в обличье
Старца? Ты пришёл ко мне?»
Эра
«К тебе, точнее за тобой,
Чтоб передать посланье – волю Бога.
Увидевший меня, его поймёт,
Пророчество речённое – оракул».
Аньго
«Увидевший тебя? Что за бред?
Эй, друг сокамерник скажи,
Ты зришь кого-нибудь вон там?
Стоит ли кто, али сидит?»
Пятый раб
«Конечно, вижу – это кости.
Там тлен и прах былых жильцов.
Не беспокойся, скоро мы
Составим им компанию».
Аньго
«Ты шутишь? Там седой старик».
Пятый раб
«Шутить изволишь сам,
Проснись-ка лучше».
Аньго
«Так значит это всё туман,
Главы моей больное воспаленье?»
Эра
«Нет. Не туман я, и не призрак.
Галлюцинации ума не родня».
Аньго
«А кто же? Если чётко виден,
И распознаем только для меня».
Эра
«Как я сказал, меня увидит,
Лишь тот, кто хочет истину узнать.
Ты сам прозрел, ища со мною встречи,
Среди слепцов окутанных тоской.
Как ни кричал я и не звал,
Всё уходило в пустоту времён.
Всё потому, что день тот не настал,
Услышать голос – пробудить Ярон.
Среди пустынь, густых дубрав,
Подземных нор, высоких гор,
Брегов морских, речных разливов,
Приютов, тюрем и кладбища
Искал ниспосланного Богом –
Гонителя чумы и распрей,
Героя и заступника народов –
Объединителя всех наций».
Аньго
«Но кто ты сам, скажи мне имя?»
Эра
«Я страж времён, мне имя Эра.
Меняю свой я оборот,
Рождаясь, умирая вновь и вновь;
Блюститель правды и порядка,
Судьбы бухгалтер, счетовод.
Внимай же слову моему,
Пора узнать тебе оракул:
Недолог час – плененья стыд.
Оков стальных – мы сбросим гнёт.
Сынов Ашина[116] миг придёт,
Трёх солнц закат увидишь ты».
Аньго
«Назвал Ашина гордое мне имя?
Так именовали в древность храбреца –
Богатыря, духа чья безудержная сила,
Не остановила суженного нам».
Эра
«Теперь весь выбор за тобой.
Я выполнил своё предначертанье.
Но помни и страшись знаменья:
Когда «Единственный» придёт,
С душой аркуда и дракона злого,
С собой неся неправедную месть
За все страданья и обман народов –
Затменье предварит Его приход,
Оно огромно будет по масштабам:
Погибель многим Солнце принесёт –
Заря покажется Закатом».
Старец Эра исчезает в темноте
Аньго
«Растворился. Будто не было Его.
Нет, не могло мне всё приснится:
Я кожей чувствовал всю боль,
Что он принёс, связав меня
Сим тайным знаньем о грядущем.
Закат трёх солнц – такого наблюдать,
Не представлялось здесь живущим.
Закат, хотя бы одного
Увидеть нам, не знавшим солнца.
Да проку мало от того,
Что день сменяется на ночь?
День… хотелось бы увидеть,
Его сияющий простор.
Как говорят седые старики,
Похож на тысячу он факелов,
Зажжённых единым пламенем в печи.
Что значит для меня вся лепета,
Про скорое окончанье заключенья?
Ашина имя – букв лишь сочетанье,
Не долгий час – мы триста лет все ждём.
Оковы не слетят в одно мгновенье,
И с гордостью не воспарим мы вверх.
Бессилен сделать что то человек,
Миг не придёт и в этот раз.
Наверно духи подшутили надо мной,
Жестокость шутки им сладка.
Зачем облагораживать надеждой
Того, чей срок уже пришёл?»
К Аньго обращается один из многочисленных узников
Безымянный
«Ты прав. И нечем возразить.
Прости, что я подслушал.
Но ты так громко говорил,
Вся камера сочла тебя за психа.
Твои слова наполнены мозаикой,
Её собрать мне невозможно.
Я понял точно только то –
Поник ты духом не начав,
Забросил дело не поняв.
А разговаривать с собой не грех,
Смерившихся и так тут много.
К рядам их, друг, не примыкай».
Аньго
«Я не смирился. Просто… Просто
Не вижу выхода отсюда.
Спасти нас может только чудо.
Из бездны выход только смерть».
Безымянный
«Как я сказал – с тобой согласен,
Нам нету выхода, лазейки.
И казни день начертан на бумаге –
Прекрасным росчёрком пера.
Смешно! Клочок бумаги равен жизни.
Всё: детство, юность, горечь лет,
Так скромно помещаются в строке –
«Приговорён такой-то к смерти».
Секунда – ты не существуешь.
Секунда – равная векам.
Секунда – несоизмеримо много,
Нам доли хватит за глаза.
За долю порождён наш Мир,
За долю и уйдём мы с ним.
Ты не печалься мой собрат,
Своим мы прахом удобряем сад,
Где вырастут прекрасные цветы,
Деревья полные листвы;
А дети будут беззаветно бегать,
Ловить бодрящие лучи;
Читать любимые им книги,
Обедать сытно и сполна,
И вспоминать про нас убитых,
Не допуская этого опять».
Аньго
«Меня ты порицаешь, говоря
Сам о смирении, неизбежном роке.
В чём разница меж нами? Поясни».
Безымянный
«Большая разница, мой друг, большая.
Мы говорим на разных языках.
Всеобщей болью, безнадёгой,
И бесполезностью трудов –
Жалеешь ты себя и только,
Твоё смиренье – пустота.
В ней нету ничего, что помогло б:
В ней нету прошлого – забыто,
В ней нету будущих побед,
А настоящее уныло.
Зачем держать его в себе?
Смиренье – состояние души:
Оно даёт, иль отбирает,
Опустошает, наполняет,
Рисует краской, линии черкает,
Зависит от тебя, и от угла,
Каким ты смотришь на себя
И на свои поступки.
Оценку ставишь без цензуры.
Моё смирение – борьба!
Не плотью жалкой и гниющей,
А вечно странствующим духом.
Таких как я – не тысяча одна,
Мы тем сильны, что знаем скоро
Придёт наш час, придёт момент.
Неизбежной смертью ж моей
Никто не волен отодвинуть
Конец Жестокой Тирании
Надменных гордостью Господ
Укрывшихся за спинами солдат.
Большая разница, большая,
С тобой, друг мой, несравнимы.
Хоть кровь у нас одна течёт,
Составы их, по-моему, различны».
Аньго
«Я знаю, что я слаб совсем,
Мой страх меня одолевает.
Отец отрёкся б от меня,
А предки выклеймли позором.
Ты оказался глуп старик,
Поверив в Ашина потомков.
Я обделён характером и силой,
Я обделён отвагою Его».
Безымянный
«Ты что-то мне сказал?
Прости, я не расслышал.
За сказанное не держи обиду,
Я говорю тебе как есть».
Аньго
«Какие могут быть обиды?
Я сам спросил. Кого винить? –
Что на Яроне жив ещё такой
Предатель самого себя».
Безымянный
«За что попал сюда, скажи?»
Аньго
«За то, что бросил вызов страже».
Безымянный
«Здесь все такие, как и ты,
Но только с разницей в мотиве.
Наверно бросился вперёд,
И оказался скручен тут же?
С начала, был ты обречён,
Не подготовился, не думал.
Меня ж подвел расчёт, а глупость
Взяла над ним свою победу.
Теперь с тобою заседаем,
Один дурак, другой дурней».
Раздался стук
Тюремщик
«Ублюдки! Вы ещё там живы?!»
Кричал за дверью молодой тюремщик.
Тюремщик
«Готовьтесь к смерти, завтра на закате
Вас всех казнят на радость и потеху.
Исчезнете – бездушные вы твари,
В потоках жидкого огня.
Кормить сегодня вас не будем,
Для мертвецов дерьмо еда».
Безымянный
«Не обращай внимание дружище.
Тюремщик любит пошутить.
Здесь никогда и сроду не кормили,
От голода и истощенья дохнем.
Все те, кого ты видишь,
С неделю проживают тут.
Я сам уж пятый день держусь –
Постясь, не по своей, но воле».
К двери подбегает раб и начинает по ней стучать
Шестой раб
«Тюремщик! Подожди, не уходи.
Я признаюсь, что втянут был невольно.
Не связан клятвой с «Союзом Девяти»,
Открой Тюремщик! Умоляю, сжалься».
Тюремщик
«Кто там? Засуетились крысы?
Кричите падаль, плохо слышно».
Седьмой раб
«Постой, постой наш Господин.
Я знаю больше и полезней!»
Восьмой раб
«Не слушай их! Они безумны,
Тебе ещё приврут во вред!»
Тюремщик
«Гласите черви, может быть и милость
Проявит к вам Всевидящий Отец».
Аньго
«О чём они толкуют, что за гул?»
Безымянный
«Мой друг сокамерник, ты слышишь
Гласа презренных, голоса гадюк.
Избегнуть дабы истребленья,
Стремятся вызвать так расположенье
У рабовладельца, извиваясь мерзко».
Безымянный обращается к трём рабам-предателям
Безымянный
«Заткните рот – от блуда нажитые дети,
Кормящихся лишь там, где подают.
Сыны кукушки, брошенных в гнездо
Ярона страдного – пустого очага.
Заткните рот – ваш голос мне противен!
Тюремщик ближе по родству, чем вы –
Молящих сжалиться. Себе спасенье
Как паразиты ищете за счёт других».
Восьмой раб
«Кто говорит там в темноте?
Сейчас откроют дверь и скажут,
Чтоб замолчал ты навсегда».
Безымянный
«Ты смертника пугаешь смертью?»
Седьмой раб
«Не зли нас парень, помолчи.
С собой порешив, представь и нам
Решением своим обзавестись.
Права на жизнь никто не отменял».
Безымянный
«Права на жизнь, как и другие,
Отменены по отношению к рабам!
Но прежде чем права припоминать,
Обязанности пред всеми не забудьте».
Восьмой раб
«Оставьте спор – пустое словоборье.
Стучите! Громче! Требуйте пощады
В замену сведений своих.
Открой наш Повелитель, сжалься!»
Безымянный
«Достаточно! Терпеть я не могу
Позорных звуков угнетённых.
Тревожьте атмосферу, я иду
На голос ваш, прервать мученье.
Товарищи, в оставшийся нам день
Не гоже дать уйти подлюкам».
Первый раб
«Хватайте за ноги их, руки!»
Второй раб
«Сверните головы им с плеч!»
Восьмой раб
«Не надо братья, что же проку –
В убийстве лишнем и грехе,
Которым пропитаете себя?
За вас потрудиться палач, но завтра!»
Пятый раб
«Теперь нас братьями зовёшь?»
Четвертый раб
«Хотел продать друзей за грош!»
Безымянный
«До завтра слишком долго ждать!»
Все рабы
«Карать, карать, карать!!!»
Рабы, предателей скрутив,
Их растерзать готовы в клочья.
Дыханье выдало чужых,
И сердца учащённый стук.
Но здесь тюремщики вмешались.
Открылась дверь, наполнив светом
От ламп навешанных в проходе
Темницу полную рабов.
Глаза закрылись с непривычки,
Уж слишком ярким был поток.
Им свет костра и мелкой спички
Казался даром от Богов.
Тюремщик
«Не с места, твари! Без движенья!
Нужны мне те, кто был готов
Сказать что-либо о «Союзе».
Иным заткнуться и молчать!»
Восьмой раб
«Я здесь, хозяин мой!»
Поднял презренный руку.
Седьмой раб
«Я здесь, мой Господин!»
За ним другой поспел.
Шестой раб
«Я с вами, дайте мне секунду!»
Тюремщик
«Желающих здесь больше нет?!
Тогда проследуйте за мной
Те, кто решил исповедаться».
Рабы-предатели покидаю тёмную камеру, и уходят вместе с тюремщиком
И дверь закрылась на засов,
Свет прекратил свое зерцанье.
Третий раб
«Они ушли из наших рук?!»
Четвертый раб
«Ещё б чуть-чуть и совершилось
Творенье Божьего суда».
Пятый раб
«Похоже, Бог и впрямь нас бросил».
Аньго
«И даже в наш последний день
Здесь нет надежды – избавленья
От язв, сопровождающих Ярон.
Позор народу их родивших!»
Безымянный
«Не поругай, братишка, древо,
Где ветки сухи и слабы,
И составляют лишь процент
От сильной кроны пышнолистной.
Садовник нужен, иль природа,
Чтобы убрать, лишить их сока.
Направить в нужное теченье,
Всё то, что тратилось в пустую».
Аньго
«Забудь. Спасибо что сказал,
Не дав клевещить, на своих же.
Ты прав, не всякий так падёт –
Ушли лишь трое из полсотни».
Безымянный
«Противно то, что эти мрази
Предательством своим спасутся
И обрекут на гибель, и мученья
Поистине достойнейших людей».
Аньго
«Я слышал, что один из них
Ища спасенье, говорил про девять.
Тебе не показалось это странным?
Как будто цифра эта – оберег,
Залог на жизнь?»
Безымянный
«Скорее не на жизнь, а на убийство.
Ты мал ещё об этом знать, юнец.
Ложись дремать, а хочешь, проведи
Бессонно ночь. Подумай о хорошем.
Главу не загружай вопросом».
Аньго
«Хочу лишь знать, что так таишь.
Ведь не с проста? Поведай другу».
Безымянный
«А может ты шпион, засланец,
Разведать тайну возжелаешь?»
Аньго
«Тогда раскрой хотя бы смысл,
Не говоря о том, о чём боишься
Услышат те, тебе кто враг –
Вредить способные друзьям».
Безымянный
«Тебе открою тёмную завесу.
Девятка – это «Девяти Союз».
Подобно сети разветвлённой
Союз окутал всю планету,
Проникнув в каждый уголок
Её бескрайних глубиною недр.
Союз панически страшатся
Тюремщики Ярона и наместник,
Последний, из которых был убит.
Причём убийцу не нашли,
А раб, не смог бы совершить
Такое дело незаметно –
Мы все измотаны трудом;
А значит, есть такая сила,
Борьбу ведущая тайком.
Они – возмездие Земле,
За порабощение свободных.
Они – возмездие Церквям,
За ложь «спасения» вверённых
Душ – загубленных отцов,
И матерей не знавших счастья.
Они – возмездие нацистам,
Расистам оголтелым и фашистам
Нас ненавидящих с рожденья.
Довольно, брат, умолкнем тут же,
Тишу земли со мною улови.
В преддверии праздника побудем –
Увидим завтра цвет Небес».
Все рабы замолкают и наступает тишина, полная ожиданий завтра
Глава девятая: «Хозяин и жена»
Арей и его супруга Наташа едут на сверхскоростном поезде в туннеле по направлению к главному замку Эфонской долины добывающих шахт
Арей спит и видит сон, в котором к нему обращается его жадность
Жадность
«Ты спишь, когда тебя лишают места –
Искомого, с трудом добытого борьбой.
Твои друзья – используемые средства.
Нам отправляться рано на покой.
Празднеству не дай себя застигнуть
Врасплох. Улыбку восприми –
Как ложную и показную верность,
Охрану ближе при себе держи.
Проснись хозяин мой по праву,
Ты повредишь о рифы киль.
В опасности тебя я покидаю.
Помни – свечки гаснущий фитиль
Тебе в грядущем близком угрожает».
Арей проснулся весь в поту.
Арей
«Что это было? Я не вразумлю.
Не сон, а ужас воплоти,
А нужных объяснений не найти.
Стояла тень с меня чуть ростом,
И говорила на наречье злостном.
Но мне знаком её был облик,
Чуть не довёл до сердца колик.
Как явь увидел я её,
Узнал мне близкое, своё –
Бездушье голоса прохладу.
Не отличить иллюзию и правду.
А правда есть у каждого своя,
Так в чём различие бреда,
Что сниться нам и что мы видим?
Загадку эту не осилим.
В чём истина и где упор –
Рассудка и мыслей разговор?
Он нужен чтобы оттолкнуться,
На полдороги не согнуться.
Занятные ведения утра,
Меня сведут когда-нибудь с ума».
Наташа просыпается от слов Арея
Наташа
«Вам нужно больше отдыхать,
Богатства меньше возжелать».
Арей
«А, это ты, мой друг сердечный.
Твой голосок один беспечный
Здесь разливается как трель
В лесной чащи – весны капель.
Не напугал тебя я криком?
Своим отвратным с ночи ликом?
Прости, что взял тебя с собой,
Но я спокоен лишь с тобой».
Наташа
«Я Вам обязана своим спасеньем,
Бескрайности вселенной обозреньем.
Я Ваша спутница в дороге и раба,
По воли Вашей доброй и жена».
Арей
«Нет, не раба! Моя супруга.
Я десять лет искал такого друга.
Жена пред Светом и пред Богом,
И не стыжусь таким итогом».
Наташа
«Мой Повелитель, Господин,
Не тратьте зря влиянья сил –
Бесплодны все попытки Ваши
Умыть лицо моё от сажи:
Невольницы и низшей крови.
Достаточно подарка – доброй воли.
Что говорят другие наплевать,
Хочу лишь мужем тебя звать.
Зачем мне платья, украшенья,
Добытые из боли возведенья
Богатства тысячи планет
На черепах, окропленных монет
Кровавой смесью разных рас?
Держать улыбку? С меня пас.
Любимый хватит бередить мне рану,
Другой, поверь для Света я не стану».
Арей
«Политика и тут мешает нам,
Но разлучить меня с тобой не дам –
И Президенту, и Святому Папе[117].
Пускай упьются в тошном лае
Собаки обществ благородных,
К своей среде лишь благосклонных.
Давай не будем больше вспоминать
Косую взором двора знать».
Наташа
«Тогда скажи мне мой любимый –
Ты, отчего опять не бритый?
Мы всё же едем на проверку,
Сулящею тебе большую сделку»
Арей
«Откуда знаешь мои планы –
Откачки денег сквозь каналы
Финансовых потоков неучтённых,
Для нас с тобою сбережённых?
На всякий случай, просто так,
Для всей галактики пустяк –
Деньжата, что пытаюсь взять.
Запомни взять, не отобрать.
Теперь задумок не стаить,
Мне здесь нужна иная прыть.
От женщин не сокрыть загадки,
А ты одна как все гадалки».
Наташа
«Арейчик, это ведь не чудо
Сготовить из съестного блюда;
Так из движений и обрывок слов
Готовят женщины рассол».
Арей
«Читать людей не каждый может.
Да вот вопрос, что меня гложет:
Не говорю ли я во сне,
О всяком бреде, ерунде?»
Наташа
«Не говоришь, поёшь как соловей.
А нынче ночью – царь зверей
Ревел в груди твоей дрожащей.
Ещё и ещё кого-то клящий.
Бывало голос твой двоился,
Меняя роли стройно лился.
Как будто что-то в глубине,
Искало помощи в мольбе,
За дело общее боролось,
До хрипа доводя гортани полость.
Слова мешались со слюной.
Совсем не ты, совсем не свой.
Я испугалась сильно за тебя,
Но пробуждать не стала зря:
Чего нарушу твой возврат,
Сорву замок с душевных врат.
Ты сам то помнишь что-нибудь?»
Арей
«Моё виденье может обмануть.
Доселе был мне незнаком
Посланья – скрытым смысла сон.
Его хочу лишь я понять,
А любопытства дрожь унять.
Последовать указанному тенью,
И слиться с липой кроны сенью?
Предупреждение ловушки?
Остерегаться яда в кружке?
Моей желает кто кончины?
Какие могут быть причины?
Хотя я знаю человека,
Кому давно аки помеха:
В ботинке камень и заноза,
Готовый сбросить меня с воза.
Наверно он замыслил подлость.
Убийство – это его склонность.
Не зря в последней нашей встрече
Сопровождал оскалом мои речи».
Наташа
«Я с ним знакома, дорогой?
Он старый или молодой?
Чином украшен, или без?»
Арей
«Его рука – литой «свинец»,
Протез за место кисти правой,
Что потерял, гонясь за славой.
Тебе не должно быть знакомой
С таким чудовищем. Будь скромной
Прибыв в долину пламени – Эфон:
Остерегайся мраморных колонн
Подпоркой служащих для неба,
Не раздавай голодным хлеба,
Своих собратьев сторонись,
И с болью в сердце продержись.
Не дай ты повода сомненья,
В своей покорности терпенья
Сей атмосферы из печали.
Слезу прольёшь, считай пропали –
Разлучены мы будем второпях,
Я на баллах, а ты в цепях».
Наташа
«Ненужно милый, помню уговор,
Что буду я без лишних слов,
Забыв о крови и родстве
Не помогать рабам в беде;
Забыв себя, отдать свободе –
Любовь хранимую в народе,
И верность ласковой жены.
Всё для тебя, без всякой лжи.
Я повторю в укор себе –
Не принужденье, страсть к тебе
Попутным ветром послужила.
Безумка? Нет! Я так решила
Прожить с тобою мой Арей,
Будь ты убийца и злодей,
Купец иль нищий на пороге,
Прождать, не думая о сроке.
То время, будучи слугой,
Я на коленях пред тобой
Глазами в пол упершись тихо
Поднять боялась чёрно лико,
Своею дерзостью смутить –
Признаться, значит разозлить
Тебя – хозяина рабыни.
Избили бы, а по утру забыли.
Смешенье крови осудимо,
Смотреть дворяне будут криво.
Дышать боялась, закричать
Во сне – «Арей!», - лишь бросив лгать,
Признавшись в чувствах пред собою,
Я успокоилась с тоскою,
Поняв, что ты страдаешь тоже,
Когда пустует наше ложе».
Арей
«Когда рука твоя близка –
Жизнь подобающе сладка.
Решенье просится наружу –
Всё обменять на холод, стужу,
Замёрзшей тундры пустоту,
Чтоб быть с тобой – взирать красу:
Плетёных кос и щёк румяных,
И глаз застенчиво упрямых.
Но видно далек тот денёк,
Когда присяду на пенёк –
Трухлявый трон моих свершений,
Сказав: «Довольно накоплений!
Купить готов теперь я Мир!
Начался новый – Пятый Рим[118]!
Прощайте старые идеи,
Уйдите жадные злодеи».
Всё шутки это для купца.
Такого яркого словца
Не вырвать никогда из тех,
Чей первый паспорт – это чек.
На человечество плевать.
Что кроме боли может дать
Ему торговец – спекулянт,
Чужого рынка оккупант?»
Наташа
«Арей не нужно наговора.
Ты подобрей «Святого» вора –
Посланца Агнца на земле,
Не оставлявшего в беде
Ни одного родного брата,
Была бы у него оплата
Расходов малого прихода,
Для поддержания канонов».
Арей
«Наташа, лучше помолчи,
И зуб на Папу не точи.
Он нам помог, однажды позабыв
Что ты раба, а я твой Господин.
Раба освобожденье невозможно,
А то, что было – это ложно.
Любовь мою, твою чтоб воплотить,
Пришлось большую цену заплатить
За память Высшего Синода,
Как не прошло всего полгода –
Нам разрешили обвенчаться.
При людях начали встречаться».
Наташа
«И всё равно он мне противен,
А ты не будь так с ним наивен.
Арей, нас окружает зависть;
Разочарованье сменит, радость».
Арей
«Наташа, не беспокойся, за меня,
Не дам в обиду ворогам себя.
К такой игре запомнил коды,
Дабы минули подлости невзгоды».
Наташа
«Арей, по-моему, жарче стало мне,
Хотя летим давно в норе
Подземной шахты. Где же холод?»
Арей
«Смотри Наташа, вот он город –
Причина нашего визита.
Сюда всех тянет без магнита –
Кто хочет доллары срубить,
И капитал первой нарыть.
А вон и замок посредине
Реки огня. Его найти
Слепец бы смог, коль ощутил
Он на себе дыханье сил.
Источник их – фундамент замка,
Где происходит стали варка,
Из руд железа и урана.
Причина рабства эта пара.
Так что готовься к встрече дорогая,
С людьми, живущими вне Рая,
Что даровал нам Президент,
Который лестью светской обогрет».
Скоростной поезд с Ареем и Наташей продолжает свой путь к долине реки Эфон
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Сцена вторая: «То, что скрыто туманом». | | | Сцена первая: «Непредвиденный гость». |