Папа, ты можешь сесть, где хочешь

Однажды, когда я был в отъезде, я позвонил домой, чтобы поговорить с младшей дочерью Андреа. Я спросил у нее:

— Чем ты сейчас занимаешься, малышка?

— Я играю в гости, папа,— ответила она.

— Оставь место для меня и мы представим, как будто я тоже понарошку пью чай с твоими гостями,— предложил я.

— А я уже оставила,— сказала она.

— Хорошо,— сказал я,— а где же я тогда сижу?

То, что я услышал в ответ, просто растопило мое сердце:

— Ну, я не знала, где тебе понравится, поэтому оставила для тебя пять мест.

Как давно церковь так нуждалась в Нем, что мы просто говорили: "Отец, Ты можешь сесть, где хочешь. Там, здесь — не имеет значения. Только приди". Я пообещал моей дочурке:

— Когда я вернусь, папа поиграет с тобой в гости по-настоящему.

Дело было в разгар лета в Луизиане, когда жара достигает 35 градусов в тени при 95-процентной влажности. Игрушечный домик Андреа находится на заднем дворе на самом солнцепеке. Не успел я с кейсом в руках переступить порог, как Андреа тут же подбежала ко мне и сказала:

— Папа, пойдем.

Я не успел даже распаковать вещи, но ничего не поделаешь — надо было держать слово. В этот раз папе пришлось поиграть в гости.

Ее игрушечный домик был настолько мал, что я не уверен, как лучше сказать: вошел ли я в него или просто надел на себя! Я сидел на полу, а моя голова подпирала крышу. Едва я еле втиснулся в игрушечный домик, как она дала мне крошечную салфетку и строгим голосом приказала:

— Надень-ка.

Она заранее накрыла стол, и, как только я закончил с салфеткой, мы начали пить наш воображаемый чай. Она протянула мне чашку и сказала:

— Это тебе, папа.

Потом обошла вокруг стола и добавила, обращаясь к кукле:

— Это тебе, а это мне. Затем мы сели и "отхлебнули" чаю вместе.

— Вкусно? — спросила Андреа у меня.

— О да, очень вкусно,— сказал я ей, хотя мы, распивая воображаемый чай, истекали вполне реальным потом.

— Попробуй печенье,— предложила Андреа (печенье тоже было воображаемым). Я "взял печенье", и она снова спросила:

— Правда, весело?

Правда, конечно, состояла в том, что я выглядел весьма комично, но ей было весело не от этого, а от того, что я был рядом с ней. Поэтому я ответил:

— Да, малышка, очень весело. Наконец Андреа сказала:

— Папа, здесь жарко и я хочу пить. Давай пойдем в большой домик и чего-нибудь выпьем.

— Пошли, малышка,— быстро согласился я. Мы вернулись в "большой домик", я усадил ее за настоящим столом, налил в стаканы холодного чаю со льдом и сел рядом с ней.

— Теперь у нас все взаправду,— отметила она.

Мы, взрослые, также нередко играем в "гости" в своих игрушечных домиках, с той лишь разницей, что эта игра у нас называется "выстраивать церковь". Мы заставляем Бога втискиваться в ограниченный объем наших игрушечных построений и угощаем Его воображаемыми хвалой и поклонением. Но самое печальное в том, что затем мы смотрим на Него и спрашиваем: "Правда, весело?"

П апа, мы устали играть в наши игры

Он отвечает нам: "Да",— но только потому, что Он хочет сделать все возможное, чтобы пообщаться с нами. Он даже отдает "в плен крепость Свою" (Пс. 77:61), чтобы побыть с нами, потому что Он так сильно желает, чтобы мы были с Ним. Но на самом деле Он ждет, когда же мы скажем: "Папа, мы устали играть в церковь. Не возьмешь ли Ты нас в большой дом для настоящего общения?"

Мне надоело возвращаться домой из церкви без каких-либо изменений. Я предпочел бы вернуться со встречи с Богом прихрамывая, а не подпрыгивая,— ведь это означало бы, что мое предназначение изменилось.

Возможно, вам не нравится ощущение разочарования, но вы должны понимать, что иногда разочарование несет в себе благословение. Это подобно тому, как голод может нести в себе насыщение, так как он производится Богом для того, чтобы кое-что произошло. Эта мысль — не от меня, а от Него: "Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся" (Мф. 5:6).

Святой голод и благословенные разочарования могут привести к поединку, изменяющему предназначение. Вам нужно постараться проиграть его... но только не от того, что вы испугались Божьего прикосновения. От этого прикосновения навсегда усохло сухожилие на бедре Иакова, в память о чем иудеи не должны были есть "сухожилие Иакова" ни от какого животного. Иудейские законы, определяющие правила питания, запрещали употреблять в пищу мертвечину. Бог наложил печать "смерти" на жизнь Иакова для того, чтобы он мог обрести свое будущее. Смерть плоти часто обеспечивает выполнение предназначения в будущем. Для того чтобы Его предназначение для вас ожило, ваши планы на жизнь должны умереть.

Мне кажется, что мы так переполнены заботами о карьерах, расписаниях и созданных человеком машинах, что уже утратили возможность ощущать простоту проявленного Божьего присутствия. Мы отчаянно нуждаемся в том, чтобы подхватить

девиз Иоанна Крестителя и применить его к нашим жизням: "...Ему должно расти, а мне умаляться" (Ин. 3:30). Пришло время призвать Иаковов, которые уже доросли до того, чтобы пресытиться собой настолько, что они смогут начать бороться со своим предназначением, пока их не коснется Бог,— даже если после этого им придется вернуться домой хромыми и с навсегда изменившимися сердцами.

Бог мой, измени Сердце мне, любя Жезл Свой протяни И направь меня.

Глава 7

Дата добавления: 2015-09-05