Хозяйка стеклянного пилона

Говорить с Азурой Галладриной было нелегко. Конечно, ее имя хорошо знают (Вторая госпожа Великой гильдии ремесленников, расчетчиков и миниатюристов), да и ее адрес известен всякому (перекресток улиц Стеклодувов и Кожевников, Западный, Кантеццо, Четвертый ярус, остров Ремесленников), однако всякий, кто направлялся к ее дому, должен был свернуть с главной улицы и пройти еще сорок футов. И пройти эти сорок футов было чертовски трудно.

Прошло шесть месяцев с тех пор, как Локки и Жеан прибыли в Тал-Веррар; личности Леоканто Косты и Джерома де Ферра из отдельных набросков превратились в осязаемую плоть. Когда они впервые подъезжали к городу, кончалось лето, а теперь сухие зимние ветры сменились бурными вихрями ранней весны. Шел месяц Сарис семьдесят восьмого года Нары, Повелительницы чумы, Госпожи неотвратимых недугов.

Жеан сидел на мягком сиденье на корме роскошной наемной шлюпки — низкого судна с шестью гребцами. Шлюпка скользила по неспокойным водам главной бухты Тал-Веррара, как стремительное насекомое, проплывая между большими кораблями в соответствии с указаниями сидевшей на носу девочки-подростка.

День был ветреный, процеженный сквозь облака рассеянный солнечный свет нисколько не грел. Гавань Тал-Веррара была заполнена сотнями грузовых кораблей, барж, яхт и других судов из десятков государств. Галеоны эскадры из Эмберлина и Парлея низко сидели в воде; на их корме развевались голубые и золотые штандарты Королевства Семи Сущностей. В нескольких ярдах от них Жеан видел бриг под белым флагом Лашена, а за ним галеру, опять с флагом Сущностей поверх небольшого вымпела кантона Балинель, расположенного всего в нескольких сотнях миль по побережью севернее Тал-Веррара.

Шлюпка Жеана огибала южный конец Полумесяца Купцов, одного из трех серповидных островов, которые окружают Кастеллану, как лепестки цветка. Она направлялась к полуострову Ремесленников, дому тех, кто превратил искусство создавать механизмы из эксцентрического хобби в процветающую индустрию. Веррарские механизмы точнее, прочнее, надежнее — вообще во всех отношениях превосходят то, что способны сделать мастера во всем остальном мире.

Как ни странно, но чем ближе Жеан знакомился с Тал-Верраром, тем более необычным казался ему этот город. Любой город, построенный на руинах Древних, приобретал собственный характер, который во многих случаях непосредственно определяли эти руины. Каморрцы жили на островах, разделенных узкими каналами и рекой Анжевеной, жили в тесноте по сравнению с просторами Тал-Веррара. Свыше ста тысяч обитателей этих морских островов широко пользовались просторами, разделившись на множество районов с очень четкими границами.

На западе бедняки цеплялись за место в Передвижном квартале, где те, кто соглашался терпеть постоянные перемещения своего имущества волнами моря, могли жить без арендной платы. На востоке они плотно заселяли Истрианский район и поставляли рабочую силу многоярусным садам Бандитского Полумесяца. Здесь на участках алхимически обработанной земли, им не принадлежавшей, они выращивали роскошные фрукты, которые себе позволить не могли.

В Тал-Верраре всего одно кладбище — старинное Жилище Душ, которое занимает большую часть восточного острова города. Оно расположено напротив Бандитского Полумесяца. Жилище Душ состоит из шести ярусов, уставленных памятными камнями, скульптурами и мавзолеями, подобными миниатюрным поместьям. Мертвецы различались так же строго, как живые; на каждом следующем ярусе хоронили все более преуспевавших граждан — мрачное отражение расположенных на другом берегу залива Золотых Ступеней.

Само кладбище почти так же велико, как город Вел-Вираззо, и в нем существует свое необычное общество — жрецы и жрицы Азы Гуиллы, толпы наемных плакальщиц (они громогласно заявляют о своей специальности и демонстрируют актерские способности всем оказавшимся поблизости), скульпторы, строители мавзолеев и — самое необычное — кладбищенские стражники. Эти стражники — преступники, осужденные за грабеж могил. Их не наказывают, а заставляют, надев стальные маски и звенящие доспехи, непрерывно обходить Жилище Душ мрачным шествием. Освобождают такого стражника, когда поймают другого грабителя, который занимает его место. Некоторым приходится ждать этого многие годы.

В Тал-Верраре нет публичных повешений, обезглавливания или сражений преступников с дикими зверями, столь популярных в других местах. В Тал-Верраре виновные в тяжких преступлениях просто исчезают; вместе с городскими отходами они оказываются в Кладбищенской Яме. Это действительно открытая квадратная яма со стороной в сорок футов, расположенная на севере Жилища Душ. Отвесные стены из Древнего стекла уходят в абсолютную тьму, и никто не знает, насколько глубоко. Легенда утверждает, что яма бездонна, и преступники, которых заставляют пройти по доскам перед прыжком в яму, обычно кричат и молят о пощаде. Самое страшное предание об этом месте утверждает, что брошенные вниз не умирают… каким-то образом они продолжают падать. И падают вечно.

— Круто на правый борт! — крикнула девочка на носу. Гребцы слева от Жеана вытащили весла из воды, а справа взялись усиленно грести, и шлюпка успела отвернуть от грузовой галеры, заполненной испуганным скотом. Человек на борту галеры погрозил кулаком шлюпке, которая прошла в десяти футах от его сапог.

— Прочисть глаза от дерьма, малолетняя сука!

— Развлекайся со своим скотом, тупоголовый деревенщина!

— Ах ты шлюха! Остановись, я покажу тебе тупоголового! Прошу прощения, благородный сэр.

Восседавший в похожем на трон кресле Жеан в дорогом бархатном костюме с золотыми украшениями, сверкающими даже в облачный день, походил на состоятельного человека. Моряку на галере важно было, чтобы Жеан не отнес эти крепкие выражения на свой счет. Хотя такой обмен любезностями — обычное дело в жизни гавани, с богатыми всегда обращались так, словно они летят над водой совершенно независимо от кораблей и гребцов. Жеан небрежно помахал рукой.

— Мне не нужно останавливаться, чтобы увидеть, какой у тебя мягкий конец! — Девочка обеими руками сделала неприличный жест. — И отсюда видно, как порой разочаровываются твои коровы!

Корабли разошлись на такое расстояние, что голосов не стало слышно; галера осталась за кормой, а впереди вырос край острова Ремесленников.

— За это, — сказал Жеан, — всем дополнительный серебряный солани.

Повеселевшая девочка и обрадованные гребцы заработали энергичнее, приближаясь к пристани полуострова Ремесленников, а внимание Жеана привлек шум на воде в ста ярдах слева. Грузовой лихтер с флагом какой-то веррарской гильдии (какой — Жеан не опознал) окружил десяток лодок. Мужчины и женщины с лодок пытались подняться на борт корабля, а экипаж лихтера отбивался от них веслами и водяными помпами. Приближалась и лодка с констеблями, но она была еще в нескольких минутах пути.

— Что там происходит? — спросил Жеан у девочки.

— Что? Где? Ах, это. Мятеж гусиных перьев. Как обычно.

— Мятеж гусиных перьев?

— Гильдии писцов. На лихтере флаг гильдии изготовителей типографских прессов. Должно быть, везет с полуострова Ремесленников эти прессы. Вы когда-нибудь видели такой пресс?

— Слышал о них. Впервые — несколько месяцев назад.

— Писцам это не по нутру. Они думают, что потеряют работу. И поэтому устраивают засады, когда изготовители прессов пытаются их вывезти. На дне лежит шесть или семь таких новых прессов. И еще несколько тел. Жутко грязная заваруха, если спросите меня.

— Я склонен с тобой согласиться.

— Ну, надеюсь, команду хороших гребцов ничто не заменит. Мы на пристани, сэр, и чуть раньше расписания, если не ошибаюсь. Хотите, чтобы мы подождали?

— Обязательно, — сказал Жеан. — Трудно найти работников, которые к тому же развлекают. Вернусь через час.

— К вашим услугам, мастер де Ферра.

Ремесленники живут не только на полуострове Великой гильдии, но здесь поселяется большинство; здесь буквально на каждом углу их клубы и мастерские, и здесь терпимо относятся к их привычке оставлять на виду опасные и совершенно непостижимые механизмы. Жеан поднимался по крутой улице Медных Васильков, мимо продавцов свечей, точильщиков и веногадателей (мистиков, которые утверждали, будто умеют предсказывать судьбу человека по рисунку кровеносных сосудов на руках). На верху улицы он едва не столкнулся со стройной молодой женщиной в четырехугольной шляпе и вуали от солнца; женщина вела на прочном кожаном поводке валькону — бескрылую бойцовую птицу крупнее охотничьей собаки. Рудиментарные крылья птицы сложены на спине, передвигается она прыжками, а на лапах у нее когти, способные вырвать куски плоти. Эти птицы привязываются к хозяину и готовы убить всех прочих.

— Отличная бойцовая птица, — сказал Жеан. — Большая угроза жизни. Какая прекрасная тварь. Мальчик или девочка?

Птица предупреждающе крикнула и заторопилась вслед за хозяйкой.

Потея и отдуваясь, Жеан поднимался. Он отметил про себя: несколько часов тренировок пойдут на пользу его расплывшемуся туловищу. Джером де Ферра считает тренировкой только то, что помогает встать с постели и добраться до игрового стола. Сорок футов, шестьдесят футов, восемьдесят… все выше от пристани, минуя второй ярус, третий ярус острова — на четвертый, самый верхний, где эксцентрическое влияние ремесленников чувствуется наиболее сильно.

В дома и магазины четвертого яруса вода подавалась по чрезвычайно сложной системе акведуков. Некоторые из них поддерживали каменные столбы Теринской Тронной эпохи, другие представляли собой кожаные желоба на деревянных подпорках. Куда бы ни посмотрел Жеан, он видел водяные машины, ветряные мельницы, приводы, противовесы и маятники. Распределение воды — в эту игру ремесленники играли непрерывно; единственное правило — останавливать поступление воды в конечном пункте нельзя. Каждые несколько дней появлялось новое ответвление или новый насос, крадущие воду у старых каналов и насосов. Еще несколько дней спустя другой ремесленник направит воду по новому каналу, и битва продолжится. Тропические бури усеивают улицы острова винтами, механизмами и трубами, а ремесленники знай восстанавливают свои водопроводы, делая их еще более необычными.

По всему верхнему ярусу тянется улица Стеклодувов. Жеан повернул налево и зашагал по булыжной мостовой. Из домов доносились странные запахи, сопутствующие изготовлению стекла; в открытые двери он видел подмастерьев, вращающих на концах длинных трубок огненные шары. Мимо, перегородив улицу, прошла небольшая группа подмастерьев-алхимиков, все в красных шапках, гордо демонстрируя ожоги на руках и лице как знак своей профессии.

Жеан миновал улицу Сборщиков металла; здесь перед мастерскими сидели работники, чистя и полируя куски металла. За некоторыми присматривали нетерпеливые ремесленники; они нервно переминались с ноги на ногу и давали ворчливые указания. Этот перекресток находился в юго-западном конце четвертого яруса; дальше можно было только спускаться — или пройти еще сорок футов к дому Азуры Галладрины.

В тупике, которым оканчивалась улица Стеклодувов, было несколько мастерских и один промежуток, похожий на дыру на месте выбитого зуба. За этим промежутком торчал пилон Древнего стекла, по какой-то непостижимой причине поставленный Древними рядом с четвертым ярусом. Пилон шириной в полтора фута, с плоским верхом, и сорок футов длиной. Он уходил в воздух на пятнадцать ярдов над крышами домов извилистой улицы третьего яруса.

Дом Азуры Галладрины помещался на дальнем конце пилона — этакое трехэтажное птичье гнездо на конце ветки. Вторая Госпожа Великой гильдии Ремесленников нашла прекрасный способ обеспечить себе уединение. Только по очень серьезному делу, только при настоящей необходимости воспользоваться ее мастерством человек решится пройти по пилону к ее дому.

Жеан глотнул, потер руки и молча помолился Покровителю Воров, прежде чем ступить на Древнее стекло.

— Справлюсь, справлюсь, — шептал он. — Бывало и хуже. Подумаешь, небольшая прогулка. Нельзя смотреть вниз. Я устойчив, как груженый галеон.

Расставив руки для равновесия, он осторожно пошел по пилону. Забавно, как усилился ветер, стоило ему сделать шаг, каким необыкновенно широким кажется небо… Он сосредоточился на двери впереди и (незаметно для себя) затаил дыхание. Только прочно взявшись за эту дверь, он глубоко вдохнул и вытер вспотевший лоб.

Дом Азуры Галладрины сложен из прочных каменных блоков. Наверху крыша с крутыми скатами, увенчанная флюгером и большим резервуаром для сбора дождевой воды. Дверь украшает рельеф, изображающий зубчатые колеса и различные механизмы; у двери врезанная в камень медная пластина. Жеан нажал ее и услышал в доме звук гонга. Рядом поднимался дым из кухонных труб, а он стоял в ожидании ответа.

Он уже собирался вторично нажать пластину, но дверь вдруг со скрипом отворилась. В просвете появилась невысокая женщина и вопросительно посмотрела на Жеана. Должно быть, за шестьдесят, подумал Жеан: красноватая кожа морщинистая, как швы на старой кожаной одежде. Довольно полная, с мясистым выступом под подбородком и с чертами лица, словно у гипсовой скульпторы; щеки вислые. Седые волосы заплетены с помощью медных и железных колец, а все видимые участки тела на руках, предплечьях и шее покрыты сложной, слегка выцветшей татуировкой.

Жеан поставил правую ногу за левой и наклонился под углом в сорок пять градусов, опустив левую руку, а правую прижимая к животу. Он уже собирался приступить к сотворению красот слога, но хозяйка Гильдии Галладрина схватила его за воротник и втащила в дом.

— Мадам, пожалуйста! Позвольте представиться!

— Вы слишком толсты и хорошо одеты, чтобы проситься в подмастерья или обращаться за покровительством, — ответила женщина, — так что, должно быть, вам нужна услуга, а когда такие, как вы, начинают здороваться, на это уходит немало времени. А теперь заткнитесь.

В доме пахло маслом, потом, каменной пылью и нагретым металлом. Внутри он представлял собой одну большую просторную комнату — более странной обстановки Жеан никогда не видел. Справа арочное окно в рост человека, слева стена, но все остальное пространство занято своего рода лесами, на которые опирается сотня деревянных полок с разнообразными инструментами, материалами и всевозможным хламом. На самом верху на леса положены доски, а на них — матрац и стол, над которым висят алхимические фонари.

В нескольких местах спускаются лестницы и кожаные ремни. Пол почти полностью завален книгами, свитками и пустыми бутылками.

— Если я пришел в неудачное время…

— Время всегда неудачное, молодой мастер Помеха. Единственное исключение — клиент с интересным заказом. Так каков ваш заказ?

— Хозяйка Гильдии Галладрина, все, кого я расспрашивал, клянутся, что самый утонченный, самый продвинутый, самый творческий ремесленник во всем Тал-Верраре не кто иной, как…

— Перестаньте окунать меня в лесть, мальчик, — сказала старуха, замахав руками. — Осмотритесь. Колеса и рычаги, противовесы и цепи. Не нужно смазывать их красивыми словами, чтобы они заработали — для меня.

— Как пожелаете, — сказал Жеан, распрямился и сунул руку под куртку. — Но я не простил бы себе, если бы не проявил хотя бы небольшую учтивость.

Из-под полы он извлек небольшой пакет, завернутый в серебристую бумагу. Углы пакета были запечатаны красными восковыми печатями с изображением золотого диска, нарезанного тонкими слоями.

Информаторы Жеана сообщили о единственной человеческой слабости Галладрины: она любит подарки так же сильно, как ненавидит лесть и помехи в работе. Женщина сдвинула брови, но изобразила легкую улыбку и взяла пакет в покрытые татуировками руки.

— Что ж, — сказала она, — мы все должны научиться уживаться с собой…

Она сорвала печати и с детским любопытством развернула бумагу. Внутри оказалась прямоугольная бутылка с медной пробкой, наполненная молочно-белой жидкостью. Увидев ярлык, женщина затаила дыхание.

— Белый сливовый аустерсхолин, — прошептала она. — Двенадцать богов. С кем вы говорили?

Коньячная смесь, которая изготовляется только в Тал-Верраре: отличный коньяк откуда-нибудь извне (в данном случае бесценный аустерсхолин из Эмберлина), смешанный с местными винами из редких алхимических фруктов (а фруктов более редких, чем небесные белые сливы, не бывает), разлитый по бутылям и выдержанный; в результате получается напиток, от богатства вкуса которого у знатока немеет язык. В бутылке два стакана белого сливового аустерсхолина, и стоит она сорок пять солари.

— Со знающим человеком, который сказал, что вы способны оценить добрую выпивку.

— Это вовсе не скромный подарок, мастер…

— Де Ферра. Джером де Ферра, к вашим услугам.

— Как раз наоборот, мастер де Ферра. Какой услуги вы ждете от меня?

— Ну… если вы предпочитаете сразу перейти к сути, у меня пока нет особых потребностей в вашей помощи. Мне только нужно… задать несколько вопросов.

— О чем?

— О хранилищах. О сейфах.

Хозяйка Гильдии Галладрина прижала бутылку, как ребенка, к груди и переспросила:

— Сейфы, мастер де Ферра? Простые складские сейфы с механическими запорами или особо прочные сейфы с особой защитой?

— Моему вкусу, мадам, скорее соответствуют вторые.

— А что вы хотите хранить в сейфе?

— Ничего, — ответил Жеан. — Скорее наоборот: хочу оттуда извлечь.

— Ага, значит, хотите открыть сейф. И вам нужна помощь?

— Да, мадам. Только…

— Только что?

Жеан облизнул губы и улыбнулся.

— Я слышал… из надежных источников… что вы способны на такую работу.

Она смерила его понимающим взглядом.

— Вы хотите сказать, что сейф, который вы надумали открыть, не обязательно принадлежит вам?

— Гм… Да, не обязательно.

Галладрина прошлась по своему дому, перешагивая через книги, бутылки и механические приспособления.

— Закон Гильдии, — сказала она наконец, — запрещает нам напрямую вмешиваться в чужую работу; исключение — работа по приглашению и нужды государства. — Последовала новая пауза. — Однако… можно давать советы, изучать схемы… в интересах совершенствования мастерства, понимаете? Своего рода тест на уничтожение. Таким образом мы критикуем друг друга…

— Я прошу только совет, — сказал Жеан. — Мне не нужен взломщик. Нужна только информация, способная помочь взломщику.

— Мало кто способен помочь в таком деле лучше меня. Прежде чем поговорим об оплате, скажите — вы знаете, кто создал сейф, на который вы положили глаз?

— Знаю.

— И кто это?

— Азура Галладрина.

Госпожа Гильдии отшатнулась, словно у Жеана между губами мелькнул раздвоенный язык.

— Помочь вам обойти мою собственную работу? Вы с ума сошли?

— Я надеялся, — ответил Жеан, — что владелец сейфа не вызовет у вас особого сочувствия.

— Кто и где?

— Реквин. Солнечный Шпиль.

— Двенадцать богов, вы действительно сумасшедший! — Прежде чем продолжить, Галладрина осмотрелась, словно проверяя, нет ли шпионов. — Сочувствую. Себе.

— У меня глубокие карманы, Госпожа Гильдии. Я думаю, можно поговорить о сумме, которая смягчит ваши угрызения совести.

— Во всем мире не наберется такой суммы, — ответила женщина, — которая убедила бы меня помочь вам. Ваш акцент, мастер де Ферра… кажется, я поняла, откуда вы. Из Талишема?

— Да.

— А Реквин — вы собрали о нем сведения?

— Конечно. И очень тщательно.

— Вздор. Если бы вы изучили его тщательно, вас бы здесь не было. Позвольте кое-что рассказать вам о Реквине, бедный талишемский простак. Вы слыхали о его женщине — Селендри? Той, у которой медная рука?

— Я слышал, она самый близкий к нему человек.

— Это все, что вы знаете?

— Более или менее.

— Несколько лет назад, — заговорила Галладрина, — у Реквина был обычай каждый День Перемен устраивать в Солнечном Шпиле грандиозный маскарад. Гости соперничали, щеголяя тысячесоларовыми костюмами, причем у Реквина всегда был самый грандиозный. Так вот однажды он и эта его молодая красавица решили поменяться костюмами и масками. Каприз… Убийца, — продолжала она, — натер костюм Реквина изнутри чем-то дьявольским. Чернейшей алхимией, чем-то наподобие царской водки для человеческой плоти. Это был порошок… но от тепла и пота он оживал. Женщина проходила в костюме полчаса, пока не начала потеть. И закричала.

Сама я там не была. Но в толпе были мои знакомые ремесленники, и они говорят, что Селендри кричала, пока не сорвала голос. Пока из ее горла не пошел только хрип — а она все пыталась кричать. Этим порошком была натерта только половина костюма — извращенная жестокость. Кожа женщины пузырилась и текла, как расплавленная смола. От нее валил пар, мастер де Ферра. Никто, кроме Реквина, не посмел прикоснуться к ней. Он сорвал с нее костюм, потребовал воды; как в лихорадке, обтер ее — обрывками одежды и голыми руками. И сам так серьезно пострадал, что и сегодня ходит в перчатках, скрывая собственные шрамы.

— Поразительно, — сказал Жеан.

— Он спас ей жизнь, — продолжала Галладрина, — то, что еще можно было спасти. Вы, конечно, видели ее лицо. Один глаз испарился, как виноградина в костре. Ей ампутировали пальцы ног. Пальцы руки превратились в обугленные прутья, сама рука сгорела. Ее тоже отняли. Селендри отрезали одну грудь, мастер де Ферра. Уверяю вас, вы и понятия не имеете, что это значит — для меня это и сегодня стало бы тяжелым потрясением, а ведь прошло много лет с тех пор, как я в последний раз посчитала себя привлекательной.

Когда ее уложили в постель, Реквин связался со всеми своими бандами, со всеми своими ворами, со всеми своими контактами, знакомыми и друзьями среди богатых и могущественных. Он обещал тысячу солари без каких бы то ни было дополнительных вопросов тому, кто сообщит ему имя отравителя. Но этого убийцы все страшно боялись, а Реквина тогда уважали еще не так, как сейчас. И он не получил ответа. На следующий вечер он предложил пять тысяч солари, не спрашивая ничего больше, и опять не получил ответа. На третий вечер он пообещал десять тысяч солари, и опять впустую. На четвертый вечер он предложил двадцать тысяч… и все равно ему никто ничего не сказал.

И тогда каждую ночь начали происходить убийства. По случайному выбору. Среди воров, алхимиков, среди слуг приоров. Среди всех, кто мог иметь доступ к полезной информации. По одному убитому каждую ночь — беззвучно и абсолютно профессионально. И у каждой жертвы ножом была срезана кожа слева. Как напоминание.

Его банды, его игроки и посетители, его партнеры по сделкам просили Реквина прекратить. «Найдите убийцу, — ответил он, — и я остановлюсь». Они умоляли его и начали расспрашивать, но ничего не узнали. Тогда он начал убивать по два человека за ночь. Он убивал жен, мужей, детей, друзей. Одна из его банд возмутилась, и на следующее утро все ее члены были найдены мертвыми. Все. Все попытки убить его самого проваливались. Он правил бандами железной рукой, избавляя их от мягкосердечных. Он убивал, и убивал, и убивал, пока весь город не начал лихорадочно искать, переворачивая каждый камень, распахивая каждую дверь. Потому что страшней всего было вызвать его неудовольствие. И наконец в ответ на его вопрос к нему привели человека.

Галладрина испустила долгий шелестящий вздох.

— Реквин поместил человека в деревянную раму, приковав его левую сторону. Раму заполнили алхимическим цементом, которому позволили затвердеть, и наклонили, так что вся левая половина человека — от ноги до головы — ушла в каменную стену. Потом раму поставили вертикально, и человека оставили в хранилище Реквина умирать. Реквин каждый день лично спускался в хранилище и насильно вливал этому человеку воду в горло. Залитые цементом части тела начали гнить. Человек умирал медленно, от голода и заражения крови; он испытывал такие муки, о которых я не слышала за всю свою долгую жизнь. Поэтому простите меня, — мягко сказала она, беря Жеана за руку и подводя к левому окну, — но Реквин останется клиентом, которому я сохраню абсолютную верность, пока Самая Милостивая Госпожа не извлечет мою душу из этого старого мешка костей.

— Но ведь ему совсем не обязательно знать.

— И точно так же я никогда не изменю своего ответа. Никогда.

— Но хорошая плата…

— Вы слышали, — перебила Галладрина, — что бывает с теми гостями, которые мошенничают в его башне? Он отрезает им руки, а потом выбрасывает тела на каменный двор; семьям присылают счет за очистку двора от останков. А что случилось с тем, кто последним подрался в его Шпиле и пустил кровь? Реквин привязал его к столу. Лекарь отрезал драчуну коленные чашечки, и в раны запустили красных муравьев. А чашечки приставили на место и привязали. Этот человек умолял перерезать ему горло. Но его просьбу не исполнили.

Реквин обладает большой властью. Архонт опасается трогать его, боясь рассердить приоров, а приоры считают его слишком полезным, чтобы отказываться от него. С того времени как едва не умерла Селендри, Реквин способен на жестокости, каких не видел город. И нет вознаграждения, которое я сочла бы достойным, чтобы рискнуть навлечь на себя гнев этого человека.

— Я отношусь ко всему этому очень серьезно, мадам. Нельзя ли как-нибудь свести ваше участие к минимуму? Вы опишите самую общую схему механизма, общий вид? То, что никак не смогут связать лично с вами?

— Вы не слушали. — Галладрина покачала головой и показала на левое окно своего дома. — Позвольте спросить вас еще кое о чем, мастер де Ферра. Вам виден Тал-Веррар за этим окном?

Жеан подошел и посмотрел в оконное стекло. Окно выходило на юг, на западный край полуострова Ремесленников, на пристань и серебристо-белые воды Морского Меча. Там, защищенный высокими стенами и катапультами, стоит на якоре флот архонта.

— Да… прекрасный вид.

— Не правда ли? Теперь обдумайте мой окончательный ответ. Вы знаете что-нибудь о противовесах?

— Не могу сказать, чтобы я…

В этот момент Госпожа Гильдии дернула за один из кожаных ремней, свисавших с потолка.

Первое впечатление Жеана, когда пол под его ногами неожиданно разверзся, было таково: вид Тал-Веррара неожиданно устремился к потолку; чувства Жеана спешно пытались определить, в чем дело, но долю секунды спустя тошнотворное ощущение в желудке подсказало, что движется совсем не вид города.

Жеан провалился сквозь пол и ударился о жесткую квадратную платформу, подвешенную на железных цепях непосредственно под домом Галладрины. Первой его мыслью было, что это что-то вроде лифта, — и платформа тут же устремилась вниз, к улице, находившейся в сорока с лишним футах под ним.

Цепи скрипели, ударил неожиданный ветер; Жеан плюхнулся на живот и вцепился в платформу так, что побелели костяшки пальцев. Ему навстречу неслись крыши и булыжники мостовой, и он весь подобрался, готовясь к удару — но его не было. Платформа невероятно плавно затормозила… обещание верной смерти сменилось обещанием возможной раны и, наконец, просто нелепым положением. Спуск завершился в двух футах над поверхностью улицы, цепи слева от Жеана остались натянутыми, цепи справа провисли. Платформа наклонилась и толчком выбросила Жеана на груду камней.

Он сел и благодарно перевел дух; улица вокруг него слегка поворачивалась. Жеан огляделся и увидел, что платформа стремительно поднимается в прежнее положение. За мгновение до того как она остановилась под домом, из отверстия над ней выпало что-то маленькое и блестящее. Жеан успел отскочить и прикрыть лицо, прежде чем его окатили осколки стекла и брызги коньяка из разбившейся бутылки.

Он вытер с волос порцию белого сливового аустерсхолина стоимостью в несколько солари и, бранясь, поднялся, изумленно раскрыв глаза.

— Доброго вам дня, сэр. Подождите, не говорите ничего. Позвольте угадать. Госпожа Гильдии отвергла ваше предложение?

Удивленный Жеан увидел всего в пяти футах от себя улыбающегося торговца пивом. Тот стоял, прислонившись к стене ничем не примечательного двухэтажного дома. И походил на загорелое чучело в широкополой кожаной шляпе, так обвисшей от старости, что она едва не касалась его костлявых плеч. Торговец пальцами постучал по большой тачке в виде бочки с колесами; к тачке длинными цепями были прикреплены несколько кружек.

— Гм… что-то в этом роде, — ответил Жеан. Топорик выпал из-под его куртки и со звоном ударился о булыжники. Покраснев, Жеан наклонился, поднял топорик и заставил снова исчезнуть.

— Можете назвать это гонкой за выгодой, и я первым соглашусь с вами, сэр, но вы похожи на человека, которому стоит выпить. Вам нужна выпивка, которая не разбивается о камни, едва не разбив вам голову.

— Правда? А что у вас есть?

— Бергл, сэр. Вы, возможно, о нем слышали; истинно веррарский напиток. Если вы пробовали его в Талишеме, вы ничего не пробовали. Конечно, я ничего не имею против Талишема. У меня самого там семья.

Бергл — густое темное пиво, обычно приправленное несколькими каплями миндального масла. По крепости оно сравнимо со многими винами. Жеан кивнул.

— Полную кружку, пожалуйста.

Продавец вынул затычку из бочки и наполнил одну из прикованных кружек почти черной жидкостью. Одной рукой он передал кружку Жеану, другой вернул затычку на место.

— Знаете, она так делает по несколько раз в неделю.

Жеан отпил пива и позволил приятному напитку с привкусом дрожжей прокатиться по горлу.

— Несколько раз в неделю?

— Она порой очень нетерпелива с некоторыми посетителями. Не заканчивает разговор по всей форме. Но вы и так это знаете.

— М-м-м… Вполне сносное пойло.

— Благодарю вас, сэр. Сентира за полную кружку… спасибо, большое спасибо. Те, кто оттуда падает, хорошо раскупают мой товар. Я на всякий случай стараюсь держаться поближе: вдруг выпадут один-два клиента. Мне очень жаль, что ваша встреча закончилась неудовлетворительно.

— Неудовлетворительно? Что ж, возможно, она избавилась от меня раньше, чем я ожидал, Но то, что я собирался сделать, я сделал. — Жеан допил пиво, вытер рукавом рот и вернул кружку. — Я всего лишь посадил семя на будущее. Только и всего.

Дата добавления: 2015-09-05