Речь в рейхстаге 30 января

Весьма важное значение имела речь Гитлера в Германском рейхстаге вечером 30 января. Центр тяжести ее лежал в подведении итогов 1938 г. Фюрер открыто говорил о своем выводе из политических событий минувшего года и о том, какие последствия из сего предвидит. Неприкрыто звучала его похвала Муссолини, которого он безмерно превозносил, между тем как Чемберлену и Даладье всего лишь высказал признательность за их роль в удаче Мюнхенского соглашения. И тут же подверг критике англичан и евреев.

Англичан Гитлер обвинял в» том, что они вмешались в дело, которое их совсем не касалось. Версальский мирный договор нарушен западными демократиями, поскольку сами они не разоружились, а Германии преградили путь к государству, обладающему правом на самоопределение, и потому он себя связанным этим договором больше не чувствует. Отсюда можно было без труда уловить намек на его будущие замыслы. Евреев же фюрер пожелал предостеречь: пусть не ввергают народы снова в мировую войну. А далее он произнес свою ставшую быстро широко известной и многократно обсуждавшуюся угрозу: «Результатом будет не большевизация всего земного шара и, таким образом, не победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе».

Из круга соратников фюрера его похвалы удостоились только Геринг и Риббентроп. Перейдя к внутренней политике, он предостерег церковь, а также упрекнул консервативные буржуазию и аристократию. «Остряки‑елабаки» пусть знают: «Мужество, храбрость, оптимизм и жизнерадостное стремление к принятию решений – вот те предпосылки, которые необходимы для того, чтобы занимать любой публичный пост в национал‑социалистическом государстве».

Едва ли какая‑либо иная речь Гитлера вызвала повсюду такое обсуждение, как эта. Самая резкая оценка ее гласила: «Вся речь – одно сплошное объявление войны». Что касается внешней политики, подобные опасения я разделял. Из его предупреждений и предостережений англичанам и евреям нетрудно было заключить, что сам он стоит перед принятием новых, далеко идущих решений. Его угрозы церкви и «реакционерам» внутри рейха, а также требование создания нового руководящего слоя следовало понимать только во взаимосвязи с новыми планами фюрера. Удручающе действовало и то, что после успешного 1938 г. от Гитлера ожидали в рейхстаге торжества по случаю победы, а получили «объявление войны». Особенно угнетали меня внешнеполитические пассажи речи.

Однако обвинения по адресу «малодушных» – моих сотоварищей по военному сословию – я, напротив, считал оправданными. В словах Гитлера однозначно звучало раздражение по поводу его конфликтов с генералами сухопутных войск.

В связи со звучавшей в те месяцы критикой в адрес фюрера мне вспоминается один спор с моими сослуживцами, которых я знал еще по пребыванию в сухопутных войсках. Мы учили в школе и в вермахте, что Фридрих Великий, являвшийся примером для Гитлера, унаследовал от своего отца, «Солдатского короля» Фридриха I, образцовую армию с первоклассным в профессиональном и волевом отношении офицерским корпусом, которая стала основой для его победоносных походов. Наполеон был обязан своими крупными успехами созданной им армии с безоговорочно преданными ему маршалами. Рискнет ли Гитлер, спрашивали мы сами себя, начать войну, имея такие сухопутные войска, о которых ему заранее известно, что командование их ему не доверяет? Мы исключали это и делали отсюда вывод: прежде чем пойти на внешнеполитический риск, фюрер создаст надежные, боеспособные сухопутные войска.

Дата добавления: 2015-09-05