Семнадцатое июня. Сохраненное

переводчик Ирина_FoxyFry_Смирнова

Если и был в округе надежный источник информации, то это определенно местное население. В такой день как сегодня не нужно далеко ходить, чтобы увидеть почти каждого жителя в пределах полумили. На кладбище было уже не протолкнуться к тому времени, как мы подъехали, как обычно опоздав благодаря неземной медлительности Сестер. Сначала Люсиль не хотела забираться в Кадиллак, затем нам пришлось остановиться около «Садов Эдема», потому что тетушке Прю заблагорассудилось купить цветов для ее последних мужей, вот только все цветы были недостаточно хороши, и когда мы, наконец, вернулись в машину, тетя Мерси, возомнив себя офицером дорожной полиции, не позволяла мне ехать быстрее двадцати миль в час. Долгие месяцы я с ужасом ждал этого дня. И вот он настал.

Я с трудом поднимался по крутой гравийной дорожке Сада Вечного Покоя, толкая перед собой кресло-каталку тети Мерси. Тельма шла позади меня, держа под руки тетю Прю с одной стороны и тетю Грейс с другой. Люсиль семенила за ними, осторожно ступая на камни щебенки и сохраняя дистанцию. Сумочка тети Мерси из лакированной кожи, висевшая на ручке ее кресла, больно пихала меня в живот через каждый шаг. Меня бросало в пот при одной только мысли о густой зеленой траве, по которой придется тащить кресло. Очень может быть, что нам с Линком придется продемонстрировать пожарный способ переноски людей.

Мы забрались на вершину холма как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эмили прихорашивается в своем новом белом платье на бретельках. Каждая девушка покупала новое платье ко Дню поминовения усопших. Никаких сланцев или топов, только лучшее выстиранное воскресное одеяние. Это походило на затянувшееся воссоединение семьи, только раз в десять масштабнее, потому что жители практически всего города и большей части всего округа тем или иным образом приходились родственниками тебе, твоему соседу или соседу твоего соседа.

Эмили со смехом повисла на шее у Эмори:

- У тебя есть пиво?

Эмори распахнул пиджак, показывая серебряную флягу:

- Есть кое-что получше.

Иден, Шарлота и Саванна шушукались на могильном участке семьи Сноу, который занимал лучшую позицию в центре рядов надгробий. Он был украшен яркими пластиковыми цветами и херувимами. Там даже был маленький пластиковый олененок, щипавший травку рядом с самым высоким надгробием. Украшение могил считалось еще одним негласным состязанием – способом доказать, что ты и члены твоей семьи, даже почившие, лучше твоих соседей и их родственников. Каждый показывал все, во что горазд. Искусственные венки, оплетенные зеленой нейлоновой лозой, блестящие кролики и белки, даже ванночки для птиц, настолько нагревшиеся на солнце, что легко оставляли ожоги на пальцах. Здесь невозможно было перестараться, чем вульгарнее, тем лучше.

Мама любила посмеяться над своими фаворитами. «Это натюрморты, произведения искусства, как и те, что нарисованы голландскими и фламандскими мастерами, только из пластика. И отношение к ним то же».

Моя мама умела смеяться над худшими традициями Гатлина и в то же время чтить лучшие из них. Возможно, именно так она здесь и выживала.

У нее было особое пристрастие к светящимся в темноте крестам, что загорались в ночи. Бывало летними вечерами, мы с ней забирались на холм и устраивались на кладбище, наблюдая, как они светятся в сумерках будто звезды. Однажды я спросил ее, почему она так любит лежать там. «Это история, Итан. История семей, людей, которых они любили, которых они потеряли. Эти кресты, эти дурацкие искусственные цветы и животные - их поставили сюда, чтобы напомнить нам о тех, о ком тоскуют. И это прекрасно, и это наша работа – видеть эту красоту».

Мы никогда не рассказывали папе об этих ночах, проведенных на кладбище. Такие вещи мы делали только вдвоем.

Мне придется пройти мимо большей части Джексон Хай и переступить через пару кроликов, чтобы добраться до участка Уэйтов на окраине лужайки. Еще один интересный факт о Дне поминовения. На самом деле, поминание усопших было лишь пустой формальностью. Уже через час все, кому за двадцать, сбившись в общую кучку, будут перемывать косточки живым, сразу после того, как закончат сплетничать об умерших. И все, кому под тридцать, будут напиваться за ближайшим склепом. Все, кроме меня. Я буду занят поминанием.

- Эй, дружище, - Линк подбежал ко мне и улыбнулся Сестрам. – Добрый день, дамы.

- Как у тебя дела, Уэсли? Растешь, как сорняк, ты глянь-ка! – воскликнула вспотевшая тетушка Прю, тяжело дыша после подъема.

- Да, мэм.

Стоявшая позади Линка Розали Уоткинс помахала рукой тете Прю.

- Итан, почему бы тебе не прогуляться с Уэсли? Я вижу тут Розали, и я хотела спросить у нее, какую муку она кладет в свой пирог «Колибри».

Тетя Прю вонзила трость в траву, а Тельма помогла тете Мерси встать с кресла.

- Вы уверены, что справитесь без меня?

Тетушка Прю одарила меня сердитым взглядом.

- Конечно, справимся. Мы сами за собой присматривали еще задолго до твоего рождения.

- Еще до рождения твоего папы, - поправила ее тетушка Грейс.

- Я чуть не забыла, - тетя Прю открыла свой клатч и что-то выудила из него. – Я нашла бирку этой проклятой кошки, – она бросила на Люсиль осуждающий взгляд. – Хотя толку-то от нее. Некоторым наплевать на годы преданности и на все эти прогулки по твоей бельевой веревке. Полагаю, что касается таких вот некоторых, от них не дождешься никакой благодарности.

Кошка побрела прочь, не удостоив тетю даже взглядом. Я посмотрел на металлический значок, с выгравированным на нем именем Люсиль, и сунул его в карман.

- Колечко потерялось.

- Лучше положи его в бумажник, на случай если придется доказывать, что у нее нет бешенства. Она любит кусаться. Тельма найдет новое колечко.

- Спасибо.

Сестры взялись под руки, и, периодически сталкиваясь своими громоздкими шляпами, заковыляли в сторону своих подруг. Даже у Сестер есть друзья. Моя жизнь - отстой.

- Шон и Эрл принесли пива и «Джим Бим». Все встречаются за склепом Ханикатта.

По крайней мере, у меня есть Линк.

Мы оба прекрасно знали, что я не буду сегодня напиваться. Через несколько минут я буду стоять над могилой моей умершей матери. Я буду думать о том, как она смеялась, когда я рассказывал ей о мистере Ли и его извращенной версии Истории США, или Истерии США, как она ее называла. Как они с папой танцевали босиком под Джеймса Тэйлора прямо посреди кухни. Как она всегда знала, что сказать, когда все шло не так, вроде того, когда твоя бывшая девушка предпочитает какого-то мага-мутанта, а не тебя.

Линк положил руку мне на плечо.

- Ты в порядке?

- Да, все отлично. Давай пройдемся.

Сегодня я буду стоять над ее могилой, но я не готов. Пока еще нет.

Ли, где ты…

Я одернул себя и попытался думать о чем-то другом. Не знаю, почему я до сих пор пытался поговорить с ней. Привычка, наверное. Но вместо Лениного голоса, я услышал голос Саванны. Ее лицо возникло передо мной, поражая немыслимым количеством макияжа, однако все еще оставаясь привлекательным. В глаза тут же бросились ее сияющие волосы, от души намазанные ресницы и завязанные тоненькие лямки сарафана, единственной миссией которых было пробуждение у парней желания их тут же развязать. Для тех парней, кто еще не знает, какая она на самом деле сучка, или для тех, кому наплевать.

- Я очень сожалею о твоей маме, Итан, - она кашлянула, пытаясь скрыть неловкость. Скорей всего, ее сюда подослала мать, миссис Сноу – опора общества. Сегодня, хоть и прошло уже чуть больше года со смерти мамы, я обнаружил на крыльце пару запеканок, в точности как после ее похорон. В Гатлине время тянулось невыносимо медленно, вроде собачьего летоисчисления, только наоборот. И в точности как после ее похорон, Амма оставила все посудины нетронутыми на ступенях для опоссумов.

Кажется, опоссумам никогда не надоедает запеканка с яблоками и ветчиной.

И все же это было самое милое из всего, что Саванна сказала мне с начала сентября. И хотя мне было все равно, что она думает обо мне, сегодня было приятно не чувствовать себя изгоем.

- Спасибо.

Нацепив фальшивую улыбку, она пошла дальше, а ее высокие каблуки забавно пружинили, застревая в траве. Линк ослабил узел своего косого и слишком короткого галстука. Это был тот самый галстук, который он надевал на выпускной в шестом классе. Из дома он умудрился улизнуть в футболке с надписью «я окружен идиотами», от которой отходили стрелки в разных направлениях. В целом, эта фраза вполне соответствовала моему сегодняшнему состоянию – я был окружен идиотами.

Спектакль тем временем продолжался. Может, люди чувствовали себя виноватыми из-за того, что у меня сумасшедший отец и умершая мать. Но, скорей всего, они просто боялись Аммы. Как бы то ни было, я, должно быть, превзошел Лоретту Уэст, трижды вдову, чей последний муж скончался после того, как аллигатор прокусил ему живот, и теперь я, по-видимому, получил почетное звание самой прискорбной персоны Дня поминовения усопших. Если б за это выдавали призы, я бы взял первый приз, об этом отчетливо говорил вид горожан, которые опечаленно качали головами, проходя мимо меня. Какая жалость, у Итана Уэйта больше нет мамочки.

Миссис Линкольн так же качала головой, приближаясь ко мне со своей горестной миной, на ее лице так и светилось: «Ах, ты бедный заблудший сиротинушка». Линк ухитрился ускользнуть прежде, чем она достигла своей цели.

- Итан, я только хотела сказать, что нам всем очень не хватает твоей мамы.

Я не совсем понимал, кого она имеет в виду – своих подруг из ДАР, которые терпеть не могли мою маму, или тех сплетниц из парикмахерской «Снип-н-Керл», что без перебоя твердили, будто мама слишком много читает, а это не приведет ни к чему хорошему. Миссис Линкольн смахнула воображаемую слезинку с глаз.

- Она была замечательной женщиной. Знаешь, я до сих пор помню, как она обожала возиться в саду. Вечно на клумбе, лелея розы своим любящим сердцем.

- Да, мэм.

Единственным эпизодом, хоть как-то сочетающим в себе маму и садоводство, был случай, когда она опрыскала эссенцией красного жгучего перца помидоры, чтобы отец не застрелил кролика, неустанно их поедавшего. Розами занималась Амма. И все это знали. Хотел бы я, чтобы миссис Линкольн рискнула повторить эту речь про «любящее сердце» перед Аммой.

- Мне нравится думать, что она там наверху с ангелами лелеет тот старый, душистый сад Эдема. Подрезая и украшая Древо Знаний, вместе с херувимами и…

Змиями?

- Простите, мэм, мне надо найти отца, - мне необходимо было убраться от нее как можно дальше, пока ее не поразила молния, или пока эта молния не поразила меня за то, что я пожелал ей такой участи.

Я услышал ее голос вдогонку:

- Передай папе, я обязательно занесу одну из своих знаменитых запеканок с яблоками и ветчиной!

Это был последний гвоздь в крышку гроба. Первый приз мой, без сомнений. От мамы Линка так быстро не сбежишь. Хотя на Дне поминовения бежать было некуда. Как только разделаешься с одним жутким родственничком или соседом, прямо за углом тебя поджидает другой. Или в случае с Линком, другой жуткий родитель.

Отец Линка забросил руку на плечо Тома Уоткинса:

- Эрл был лучшим из нас. У него была лучшая униформа, лучший боевой строй…, - он сглотнул пьяный всхлип. – И лучшие боеприпасы.

По иронии судьбы Большой Эрл погиб, подготавливая эти самые боеприпасы, и мистер Линкольн вместо него возглавил кавалерийские войска на реконструкции Битвы на Медовом Холме. Часть той вины воплотилась сегодня в порцию виски.

- Я хотел принести ружье, чтобы помянуть Эрла достойным залпом, но Долбаная Дорин спрятала его от меня.

Супруга Рони Уикса была повсеместно известна как Долбаная Дорин, иногда просто ДиДи, потому как иначе он к ней просто не обращался. Он снова отхлебнул виски.

- За Эрла!

Они обхватили друг друга вокруг шеи, поднимая свои бутылки и баночки над могилой Эрла. Пиво и виски расплескались по надгробию – типичная для Гатлина дань падшим в бою.

- Господи, надеюсь, мы не докатимся до такого, – Линк метнулся в сторону, и я последовал за ним. Его родители всегда давали ему возможность за них устыдиться. – Почему мои родители не могут быть такими как твои?

- Хочешь сказать, психами? Или мертвыми? Без обид, но, по-моему, часть по ненормальности твои восполняют с лихвой.

- Твой отец не псих, по крайней мере, не больше, чем любой другой в этом городе. Никого не удивишь гулянием в одной пижаме, когда ты только что похоронил жену. Вот у моих предков нет отмазки. У них явно не хватает пары болтиков в мозгу.

- Мы не докатимся до такого. Ты станешь знаменитым на весь Нью-Йорк барабанщиком, а я буду заниматься… не знаю, чем-нибудь, что не имеет никакого отношения к форме Конфедератов и виски «Уайлд Токи».

Я старался быть убедительным, но, на самом деле, задумался, что может быть невероятней – что Линк станет известным музыкантом, или что я выберусь из Гатлина.

В моей спальне на стене по-прежнему висела карта, и все места, о которых я когда-либо читал, которые мечтал однажды посетить, объединялись тонкой зеленой линией, вырисовывая паутинку. Каждый день своей жизни я воображал сотни дорог, ведущих куда угодно, лишь бы подальше от Гатлина. Затем я встретил Лену, и карта перестала для меня существовать. Думаю, я не возражал бы застрять где угодно, даже здесь, пока она была рядом. Забавно, как карта вдруг потеряла свою привлекательность, когда я нуждался в ней больше всего.

- Пойду-ка я лучше пообщаюсь с мамой, - прозвучало так, будто я собирался забежать в библиотеку и встретиться с ней в архиве. – Ну, ты меня понял.

Мы с Линком стукнулись кулаками.

- Позже пересечемся. Я пока погуляю тут.

Погуляю? Линк не гуляет просто так. Он напивается и кадрит девчонок, которые бы ни за что не клюнули на него.

- Что так? Неужели ты не собираешься найти новую миссис Уэсли Джефферсон Линкольн?

Линк провел рукой по своему русому «ежику».

- Хотел бы. Знаю, я еще тот идиот, но пока все мои мысли только об одной девчонке.

О той, о которой не следовало бы думать. Что я мог сказать? Я и сам знал, что значит влюбиться в девушку, которая и слышать о тебе не хочет.

- Прости, друг. Полагаю, Ридли не просто забыть.

- Да уж. И вчерашняя встреча все только ухудшила, - он расстроено покачал головой. – Я знаю, ей положено быть Темной и все такое, но я не могу отделаться от ощущения, что все, что между нами было, хоть что-то значило для нее.

- Я понимаю, о чем ты.

Мы парочка жалких лузеров. И хотя я не думал, что Ридли способна на искренние чувства, я не хотел добивать его своими рассуждениями. В любом случае, ему это не нужно.

- Помнишь все то, что ты рассказал мне о том, что Маги и Смертные не могут быть вместе, потому что это убьет Смертного?

Я кивнул – в последнее время это занимало восемьдесят процентов моих мыслей.

- И что?

- Мы не раз заходили довольно далеко, - он подковырнул ботинком газон, оставляя темное пятно на идеально ухоженной лужайке.

- Оставь подробности при себе.

- Я пытаюсь сказать, что не я включал задний ход. Это была Рид. Я тогда подумал, что она лишь развлекается со мной, ну, типа повеселились и хватит, – он начал расхаживать из стороны в сторону. – Но теперь, оглядываясь назад, я думаю, может, я ошибался. Может, она просто не хотела навредить мне.

Очевидно, Линк немало над этим думал.

- Не знаю. Она все равно остается Темным Магом.

Он пожал плечами.

- Да, знаю, но можно и помечтать.

Мне захотелось рассказать Линку о том, что происходит, что Ридли и Лена возможно уже сбежали. Я раскрыл рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни звука. Если Лена и наложила на меня заклинание, я не хотел знать об этом.

Я лишь раз навещал мамину могилу после похорон, и это было не на День поминовения – я не мог прийти сюда так рано. Я до сих пор не ощущал, будто она здесь, слоняется по кладбищу как Женевьева или Предки. Я чувствовал ее присутствие только в архиве или кабинете нашего дома. Это места, которые она любила, места, где я мог представить ее, занимающуюся своими делами, в каком бы мире она сейчас не находилась.

Но не здесь, не под землей, на которой, упав на колени и закрыв лицо руками, сидел отец. Он просидел здесь уже несколько часов, и по правде говоря, это заметно.

Я тихонько кашлянул, предупреждая отца о своем присутствии. Казалось, будто я подслушиваю их личную беседу. Он вытер лицо и встал:

- Как ты?

- В порядке, наверное, - я не понимал, что чувствую, но порядком это точно не назовешь.

Он засунул руки в карманы, не отрывая глаз от надгробия. Под ним лежал изящный белый цветок. Жасмин Конфедерации. Я пробежал глазами по витиеватым буквам, выгравированным на камне.

ЛАЙЛА ЭВЕРС УЭЙТ

ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ

SCIENTIAE CUSTOS

Я повторил последнюю строку. Я ее заметил, когда был здесь в прошлый раз, в середине июля, за несколько недель до моего дня рождения. Но я приходил один, простоял над ее могилой до полного оцепенения, и к тому времени, как вернулся домой, совсем забыл об этом.

- Scientiae Custos.

- Это на латыни. Означает «Хранитель Знаний». Мэриан предложила. А ведь подходит, не находишь?

Если бы он только знал. Я выдавил улыбку.

- Да. Очень похоже на нее.

Отец положил руку мне на плечо и ободряюще сжал его. Как делал это всегда, когда моя команда из Младшей Лиги проигрывала игру.

- Я очень скучаю по ней. Все еще не могу поверить, что ее больше нет.

Я молчал. В горле словно ком встал, а грудь сдавило так, что я думал, упаду в обморок. Мама умерла. Я больше никогда ее не увижу, сколько бы страниц она не раскрывала в своих книгах, сколько бы не оставляла мне посланий.

- Я знаю, Итан, тебе было нелегко. Я хочу сказать, мне жаль, что весь этот год я не был тем отцом, каким мне следовало быть. Я просто…

- Пап, - я чувствовал, как на глазах собираются слезы, но я не заплачу. Я не доставлю этой городской запеканочной фабрике такого удовольствия. Поэтому я прервал его. – Все в порядке.

Он еще раз сжал мое плечо.

- Побудь с ней наедине. А я пока прогуляюсь.

Я не сводил глаз с надгробия с выгравированным на нем кельтским символом Музы. Я знал этот символ – мама очень его любила. Три линии, олицетворяющие свет, сходились на вершине. Я услышал голос Мэриан за спиной:

- Муза. Это гаэльское слово, означающее «поэтическое вдохновение» или «духовное просвещение». Твоя мама почитала оба понятия.

Я вспомнил символы, изображенные на дверных перекладинах в Равенвуде, на Книге Лун, и на двери в «Изгнание». Эти символы что-то значат. Вероятно, больше, чем могут передать слова. И мама знала это. Интересно, она поэтому стала Хранителем? Или она узнала обо всем от Хранителей, предшествующих ей? У нее было столько тайн, о которых мне никогда не узнать.

- Прости, Итан. Ты, наверное, хочешь побыть один?

Я позволил Мэриан обнять себя.

- Нет. У меня нет чувства, что она здесь. Понимаешь, о чем я?

- Да, - она поцеловала меня в лоб и улыбнулась, вытаскивая из кармана зеленый помидор. Она аккуратно положила его на верхушку могильного камня.

Я оперся на нее и улыбнулся.

- Если ты настоящий друг, ты должна была его пожарить.

Мэриан обняла меня одной рукой. На ней было ее лучшее платье, как и на всех других, но почему-то ее лучшее платье было лучше остальных. Оно было мягким и желтым, цвета талого масла, со свободным бантом на шее. Подол складывался в тысячи складок плиссе, как платья из старомодных фильмов. Такое платье могла бы надеть Лена.

- Лайла знает, что я ни за что не сделала бы ничего подобного, – она обняла меня еще крепче. – На самом деле, я пришла сюда, только чтобы повидаться с тобой.

- Спасибо, тетя Мэриан. Последние пару дней выдались не из легких.

- Оливия рассказала мне. Бар для магов, инкуб, хмарь – и все за одну ночь. Боюсь, Амма запретит тебе навещать меня.

Она не упомянула неприятности, которые, очевидно, сегодня выпали на долю Лив.

- И это еще не всё.

Лена. Я не мог заставить себя произнести ее имя. Мэриан смахнула мою челку с глаз.

- Я уже слышала, и мне жаль. Но я кое-что тебе принесла, – она открыла сумочку и достала маленькую деревянную коробочку, украшенную заметно потертым резным рисунком. – Как я и сказала, я пришла, чтобы увидеть тебя и передать тебе это, – она протянула ее мне, – она принадлежала твоей маме – пожалуй, самая ценная из ее вещей. И самая древняя из всей ее коллекции. Думаю, она хотела бы, чтобы она была у тебя.

Я взял шкатулку. Она оказалась тяжелее, чем выглядела на первый взгляд.

- Осторожней. Он очень хрупкий.

Я аккуратно приподнял крышку, ожидая увидеть там очередную высоко ценимую мамой реликвию Гражданской войны – клочок знамени, пулю, кусочек кружева. Вещь, хранящую вехи истории и времени. Но в коробке оказалось кое-что другое, хранящее вехи другой истории и времени. В ту же секунду, как я увидел его, я понял, что это.

Светоч из видений.

Светоч, что Мэйкон Равенвуд отдал любимой девушке.

Лайла Джейн Эверс.

Однажды я видел это имя, вышитым на старой детской подушке, некогда принадлежавшей маме. Джейн. Тетя Кэролайн говорила, что только моя бабушка называла ее так, но бабуля умерла еще до моего рождения, поэтому сам я никогда этого не слышал. Тетя Кэролайн ошибалась. Бабушка не единственная, кто называл её Джейн.

Что означает…

Мама и есть та девушка из видений.

А Мэйкон Равенвуд был любовью всей её жизни.

1. Джим Бим (англ. Jim Beam) - наиболее продаваемый по всему миру бренд бурбона.

Дата добавления: 2015-09-05