Непроизвольно вздрагиваю, когда на плечи опускаются сильные тёплые руки. Они осторожно, так, чтобы не вспугнуть, через тонкую куртку разминают уставшие шею и плечи. Кажется, куртка тоже его, Тёма ничего не надевал поверх пиджака.
Хотелось расслабиться и откинуть назад голову.
- Тёма рассказывал мне про тебя.
- М-м-м, - не слишком заинтересованно отзываюсь. Я сейчас как-то не настроен на разговоры.
- Он на самом деле очень переживал, что ты плюнешь и никуда не поедешь, - продолжает неспешные массажные движения.
- А как же его слова: «Ты просто обязан, отказ не принимается»? – лениво спрашиваю.
Негромкий смешок:
- Он, когда с тобой разговаривал, дрожал как осиновый лист, а перед этим выхлебал чуть ли не полбутылки валерьянки. Но я не об этом. Мне дали отпуск на неделю, и я сразу же прилетел сюда, столько лет на Украине не был, прямо жуть берёт, хотя когда вы с Тёмкой ещё в подгузниках ползали, на целое лето сюда приезжал. Так он, пока я здесь был, и мне, и Нике о тебе все уши прожужжал. Когда он о тебе рассказывал, я вообще сомневался, что такое возможно, это простая идеализация. А оказалось…
Хмыкаю, в последний раз затягиваясь:
- Ты сам себя слышишь? Какой из меня идеал?
Снова смех. Руки скользят по телу вниз, а мне на ухо нашептывают:
- Добрый, понимающий, честный, верный…
Оборачиваясь, с улыбкой интересуюсь:
- Соблазняешь?
- Открытый… - а потом уже нормальным голосом, только руки по-прежнему на моей талии и слегка прижимают к себе. – Соблазняю. Я бисексуал, а послезавтра улетаю обратно в Германию. Так почему бы не попытаться завести близкое знакомство на одну ночь? Ты нравишься мне. Очень.
Отрицательно качаю головой:
- Здесь нет подходящего места, да и я не слишком горю желанием.
- Ясно… но парочку поцелуев ты мне позволишь? Мы станем так, чтобы никто даже при желании не нашел, - указывает на особо тёмный угол, с придыханием добавляя. – Твой друг, даже если очухается, сюда не забредёт. Соглашайся.
- Тебя хватятся – как это, нет дружки, - привожу последний аргумент.
Губы немного чешутся, и это явно не от нехватки никотина.
Наверное, целуется он классно.
Поворачиваюсь и кладу руки на его плечи.
И почему они все такие высокие?
Осторожно отвожу руку с выкуренной сигаретой, чтобы нечаянно не припалить волосы, меня, как и обещано, оттаскивают в тот самый угол.
Мои губы находят чужие, хоть и приходится приподниматься на носки.
Поцелуи – это всего лишь ещё один способ получить удовольствие, так почему бы им не воспользоваться, я ведь тоже живой человек.
Адлер ещё сильнее притягивает меня к себе за талию, приоткрывая рот, чтобы впустить мой язык.
Выдыхает, а у меня перед глазами молнией мелькает чужой проклятый образ. Шарахаюсь от него, как от чумного, затылком больно ударяясь о стену. Тихо матерюсь и слышу обеспокоенный голос:
- Всё в порядке? Я сделал что-то не так?
- Нет, нормально, - успокаиваюсь. Да, нормально, хорошо бы, если бы Адлер ещё не пользовался вишнёвым «Эклипсом». – Ничего страшного, вспомнилось просто.
Снова обнимаю, целуя. Выкуренная сигарета падает куда-то на пол.
Вплетаю пальцы в волосы и притягиваю к себе, чтобы было удобнее. Чувствую, как одна рука ложится мне на спину, а вторая подпирает стену у головы.
Он действительно классно целуется – сначала предоставил инициативу мне и только после этого начал действовать сам. То мягко, то игриво, то нежно, сминая и увлекая за собой, так, чтобы не потревожить небольшую рану в уголке. Мы отстранялись только для того, чтобы вдохнуть осколки воздуха, после этого возобновляя переплетение языков.
Его руки беспорядочно шарили по телу, мои крепко сжимали тёмные пряди.
Но это снова не то. Сколько бы я ни пробовал, сколько бы ни пытался искать, меня постоянно преследует ощущение, что это вовсе не то. Я наслаждаюсь, да, но от этого не кружится голова, не теряется ощущение низа и верха, и не появляется непреодолимое желание провести с этим человеком вечность.
Может, я просто не так и не там ищу?
Тогда что нужно сделать, чтобы найти?
Мне настолько надоело одиночество, что для того, кто станет моим «тем самым», я готов сделать всё, что угодно.
Прерываю поцелуй, когда рука ложится мне на ширинку.
- Ты говорил, что только поцелуи, - напоминая, делаю пару глубоких вдохов.
- Это и будет поцелуй, - пытается снова приникнуть к губам, но я отворачиваюсь.
Нужно прекратить, пока всё не зашло слишком далеко.
- Немцы все такие раскованные? – второй рукой придерживаю пальцы Адлера, не позволяя расстегнуть молнию.
- Как и любые европейцы. Миш, тут нет ничего особенного. Ни за что не поверю, что ты не ходил в клуб для знакомств на одну ночь, - и всё-таки, если прислушаться, заметен некоторый акцент.
- Ходил, - соглашаюсь, сжимая руку крепче, - но это другой случай. Мы на свадьбе, если ты не забыл, - кажется, он принимает всё за шутливое сопротивление. Вздыхаю. – Адлер, если ты не прекратишь, всё закончится довольно неприятно.
Негромко смеётся, всё-таки добираясь до проклятого замка на джинсах. Не слишком люблю насилие, но, видимо, в этот раз другого выхода нет.
С колена засвечиваю в живот, одновременно свободной рукой хуком в бок, и Адлер, если и успевает отклониться, то не до конца, отшатываясь в сторону.
Держась за живот, он ожигает меня непонимающим взглядом.
Снова вздыхаю – почему-то в большинстве случаев на меня западают вот такие настойчивые ни черта не соображающие кретины. Этот не исключение.
- А Тёма не говорил тебе, что я далеко не сладкий мальчик? – спокойно спрашиваю, морщась от покалывающей боли в разбитых костяшках.
- Нет, но я уже догадался, - потирает бок.
- Я на таких сильно похож? – в голосе сквозит неприкрытая ирония.
Вот уж чего я точно за собой не замечал.
- Ну, - он в замешательстве замялся, - не сильно, конечно, но…
Ошарашено проморгавшись от своих же догадок, я искренне расхохотался.
Он действительно принял меня за легкодоступного пидара, который даёт всем подряд.
Нет, иногда мне действительно нужно расслабиться, и я иду в клуб для «этих дел», но уж точно в этой жизни никому не «давал».
Хотя, если так подумать, это понятно. Наверняка Тёма просветил его в подробности моего каминг-аута перед одноклассниками, а тогда я его сдуру при всех поцеловал. Потом Тёма ездил ко мне, переночевал и приехал обратно – а то, что у нас с ним там происходило, он наверняка предпочёл скрыть – это слишком личное для обоих. После этого сцены со звонком и вокзалом и теперь вдобавок это извинение.
Уверен, Адлеру я представился эдаким доступным обидчивым мальчиком, по прихоти которого все стоят на коленях. А тут ещё Ваня выступил каким-то злым цербером, охраняющим развратную принцессу.
Но это парадоксальным образом не разозлило, а наоборот, развеселило по самое не хочу. Ну надо же, кому расскажу – будут ржать, как кони Пржевальского.
- А теперь что скажешь? – и, пока он не ответил, добавил. – После хорошо поставленного хука левой я всё ещё похож на доступную принцессу?
В соседнем доме как раз включили свет, и я увидел ошарашено-смущённое выражение лица.
Кажется, и обращение у него ко мне аналогичное.
И вот теперь стало совсем невесело. Хорошее настроение улетучилось в неизвестном направлении, не помахав цветным платочком на прощание.
Неприятно даже не то, что он оценил меня по нескольким поступкам и сделал соответствующие выводы, а то, что с этими самыми выводами он даже не попытался заглянуть глубже. Может, тогда всё бы и зашло дальше.
Не те методы, не те действия. Я снова искал не там.
А может, и хорошо, что он би – заведёт себе жену, детей и думать забудет. Такие, как он, всех равняют под одну гребёнку, а защищают наверняка из духа противоречия или банальной жалости.
Образ благородного рыцаря рушился на глазах.
- Нет, - наконец соизволил ответить. – Уже нет. Раньше…
Перебиваю взмахом руки.
Мне не слишком хочется его слушать, лучше снова поискать уединённое место.
- Пойдём, тебя уже заждались.
И ему ничего не остаётся, кроме как последовать за мной.
Побыв в банкетном зале минут пять, я тихо ушел в соседнюю комнату, где на диванчике дремал Ваня.
Я потряс его, и тот почти незаметно вздрогнул, снова притворяясь спящим.
- Вань, я знаю, что ты нагло симулируешь.
Блондин сразу же сел, немного виновато улыбнувшись:
- Думал, они опять пришли. Что такое?
- Ничего. Уже поздно, мы своё отсидели. Пойдём домой.
- Что-то случилось? – он встревожено вгляделся в моё лицо. – Тебе кто-то что-то сказал?
Надеясь, что алкоголь подействовал на него в достаточной степени, чтобы Ваня ничего не заметил, я показательно закатил глаза:
- Вань, ну что ты трясёшься надо мной, как кошка-мама. Всё нормально.
И вот тут меня осенило.
Кажется, часть мозгов, отвечающая за логику, действительно решила почтить меня своим присутствием.
Эта гиперопека, больше подходящая ревнивому любовнику, началась с того момента, когда Ник чуть не угробился. Ваня, как всегда, сдержал эмоции при себе, но всё учёл и запомнил. Вот и вышло – из всех нас я самый… как бы это сказать… ранимый и чувствительный, что ли. Никита не в счёт, за ним теперь постоянно присматривают.
Но это… он же считает меня каким-то эмоционально неуравновешенным, до безобразия слабым и беззащитным. Боже, и как я раньше не понял! Даже не представлял, что мой друг обо мне такого низкого мнения.
Резко захотелось встряхнуть, прорычав: «Да за кого ты меня, блять, принимаешь?» - но, подавив жгучее разочарование – в первую очередь в самом себе – я установил жесткий контакт глаза в глаза, дождавшись, пока парень первым отведёт взгляд.
Совершенно спокойным, но проникновенным голосом продолжаю:
- Я не стеклянный и уж тем более не хрупкий, - рядом проходят люди, но не обращают на нас особого внимания. – Тебе ли этого не знать. Я не умственно отсталый и уж точно не такой, как Ник.
Вздрагивает, ошеломлённо смотря на меня, кажется, алкоголь из его головы выветрился полностью.
Как узнал о твоём мнении? Да запросто, нужно было всего лишь пошевелить извилинами.
Весело будет, если за всё то время Ваня тоже стал считать меня «прынцессой». Ой, как весело.
Злюсь, но пока ещё держу себя в руках.
- Пойдём, возьму ключи от квартиры.
Определённо, пройдёт ещё много времени, прежде чем этот город перестанет меня душить, а доставляющая столько неприятностей чёрная кошка найдёт себе в жертву другого неудачника.
Ваня как-то пристыжено молчит, послушно плетясь за мной. Он всегда всё понимает без слов, но не всё же ему одному выставляться умником.
Мать с отцом сидят за столом, разговаривая с какой-то смутно знакомой женщиной – соседкой вроде, а сестра о чём-то болтает с Вероникой и её дружкой.
Подхожу к первым. Отец рассказал, что в городе я вроде как «позорная легенда», или что-то наподобие этого, ещё и шутливо добавил, что у малых детей «бабай» на полставки – никто ведь не знал, куда я пропал, а слухи, распространяющиеся со скоростью звука, обрастали всё более невероятными подробностями. Вот и вышло одно страшнее другого.
И многие поверили, каким бы невероятным и дурацкими эти подробности ни были. Да что и говорить – деревня.
Поэтому, чтобы не подставлять родителей, я обошелся без обращений:
- Дашь мне ключи? Мы переночуем и уедем.
Мать посмотрела на меня и понятливо улыбнулась:
- Конечно, они у отца. А почему так рано?
Вместо ответа я вопросительно посмотрел на мать. Судя по взгляду отца, у него возник аналогичный вопрос: «Зачем?»
А та только кивнула в сторону своей собеседницы, с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом смотревшей на меня. О да, это того стоило – газеты читают почти все, а моё имя и фотографии в последнее время мелькали там неожиданно часто.
Но серьёзно, ох уж это желание ошеломить и самоутвердиться, присущее многим женщинам. Чего скрывать, моей матери в особенности. И завтра поплывёт не только слушок, что блудный сын-гей вернулся, но и о том, что он стал известным и популярным.
Я не злюсь, наоборот, тыльной стороной ладони прикрываю усмешку.
Ну, правда, это же так несерьёзно.
Главное, чтобы она не пожалела об этом поступке завтра.
Забрав ключи, мы пошли к гардеробной, по пути наткнувшись на Тёму с бокалом вина в руке.
- Вы куда? – удивился друг.
- Домой. Нам уже пора.
- Ты как будто убегаешь, - он отводит взгляд в сторону, зябко передёргивая плечами.
И последнее, как я думаю, не от холода.
- «Прах к праху, пепел к пеплу», - хмыкнув, декламирую и чувствую, как вздрагивает Ваня.
И чего они все сегодня такие дерганные? А, ну, да, я же докопался до сути и теперь не стесняюсь высказывать её в лицо. В принципе, так было всегда, но теперь мы повзрослели, а взрослые ведут себя вежливо и тактично. Что ж, тогда я предпочту навсегда остаться ребёнком.
Тёма меня тоже понимает и пропускает к дверям. Его уже зовут – кажется, среди гостей назревает ещё один конкурс.
- Мы приедем к тебе в гости?.. – звучит немного неуверенно и с вопросительной интонацией.
Оборачиваюсь:
- Конечно. Познакомлю вас со своими.
Знаю, «своими» будто молотком бьёт по его сознанию, но по-другому он не поймёт, что эта «реальность» для меня давно чужая и здесь меня удерживают всего несколько родных людей.
Вспоминая, снимаю куртку и отдаю её другу:
- Передай Адлеру, что я желаю ему счастливого пути.
Кивает, а мы одеваемся и уходим.
Ваня хочет что-то сказать, но я перебиваю:
- Просто скажи, что ты был неправ, хорошо?
Смущённо улыбается, на миг превращаясь в того неуверенного мальчишку, который, уходя из моего дома, благодарил за оказанную помощь.
- Я был неправ. Извини, не знал, что так задену… - киваю. – Ты же знаешь, я такой человек.
Знаю. Слишком гиперболированное чувство ответственности за других давит не только на самого человека, но и на окружающих.
И вот в этом Ванька невольно поставил себя рядом с Адлером, так же равняющим людей под одну гребёнку. Поступки вроде бы разные, но так режут по живому. Правду бывает узнавать невероятно больно.
Но я знаю также и то, что, если одному так легко даётся прощение, второму незачем подыскивать тяжелые унижающие себя слова.
Жизнь - длинная штука. Когда-то, возможно, даже в ближайшем будущем, моя вина перед ним может быть неизмеримо больше, и я уверен, что он поступит так же. Все люди имеют право на ошибки, а на ситуацию можно посмотреть с совершенно разных сторон, так же как и «правда» не всегда единственная. У каждого она своя, неважно, обоснованная фактами или эмоциями.
Достаю из кармана смартфон, набирая первый попавшийся номер, включая громкоговоритель. Сейчас мне нужно поговорить с кем-то, кто одними словами поможет беззвучно спустить пар.
После нескольких гудков абонент отвечает:
- Нишовский, ты хоть знаешь, который час? – сварливо спрашивает Лера.
Ну да, они же в очередной командировке, а возможно, устроили себе где-нибудь отпуск.
- Да, а что? – смотря на Ваньку, прикладываю палец к губам. Он прислушивается, неспешно шагая за мной. – Вы сейчас где?
Дорогу домой я знаю наизусть – такое не забывается.
- Там, где ты никогда не был и не будешь! – кажется, она решительно настроена отоспаться.
Где-то на фоне звучит смех Андрея.
- В Гренландии, что ли? – интересуюсь.
- Нет, на Аляске! – язвительно парирует. – Так, либо ты информируешь меня, в чём дело, либо идёшь в, э-э-э… как ты там говоришь, пап?.. В пешую эротическую прогулку!
Невольно улыбаюсь.
- Нет, просто так. Захотелось услышать чей-то знакомый голос.
- Что-о-о?! – и сколько праведного возмущения в голосе.
А на фоне хриплый весёлый смех – видно, Лера тоже включила громкоговоритель.
На улице тихо, а редкие прохожие не обращают на нас внимания.
- Да ладно тебе, извини дурака.
- Бог извинит, - вредно отвечают, и я добавляю, пока не вставили ещё что-нибудь:
- Ты, главное, встречу нам не организуй.
Вслед мне летят несколько несдержанных витиеватых матов, и абонент бесцеремонно отключается.
Я же быстро вскидываю руку вверх, чтобы всё-таки попытаться утянуть с собой под мышкой пушистый небесный клок.
Вот он – мой мир. И тут нет никаких долбанных лжепринцесс, псевдорыцарей и злостных церберов, ревностно охраняющих развратное чудовище. Тут нет места сказке, тут всё просто и сложно одновременно. Тут есть предательство и ложь, но вместе с ними любовь и дружба. Неискренность, амбиции, неуверенность, циничность, зависть, злость, сменяющие детскую непосредственность.
Спрашивается, и как вместе со всем этим мы ещё можем испытывать трепетные, щемящие сердце чувства?.. Загадка…
И всё же реальность мне предпочтительнее.
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Т.о. 6: Иллюзии | | | Т.о. 4: Теория вероятности |