Т.о. 8: Театр абсурда

Тёма, как и обещал, встретил нас на вокзале. Увидев меня, удивлённо осмотрел с макушки до пят и, не выдержав, крепко обнял прямо на перроне. Я же неожиданно, в первую очередь для себя самого, смущённо улыбнулся.

Тёмка здорово повзрослел. Вон как вытянулся, выше Вани – похоже, только я остаюсь от горшка два вершка. Полетать, что ли, во сне?

Кстати, о Ване. Тёма ему явно не понравился – глаза чуть сузились, губы поджались и еле заметно скривились. Почему-то захотелось назвать его Принцем дождливых питерских улиц – не знаю, откуда взялось подобное сравнение.

- А ты нехило вырос, - зеркалит мои мысли.

Усмехаюсь, отстраняясь, и шутливо возмущаюсь:

- Да где там, мне до вас двоих - как до Луны пешком. А вот человек, о котором я тебе говорил, - указываю на Ваньку.

- Иван, - представляется тот, неохотно протягивая ладонь для пожатия.

- Зачем так официально? – парень искренне улыбается, от чего проступают знакомые ямочки на щеках. Кажется, он очень рад. – Тёма. А персонально для него, - кивок в мою сторону, - прибавляем ещё и букву «к». Ну, поехали? Я на машине.

- А далеко? – интересуюсь по дороге.

Уже вижу старенький, но всё ещё блестяще-бежевый «Шевроле». Авто его отца.

- Как сказать. Свадьбу решили проводить у меня дома. Квартиру здесь мы успели купить, но там ужасный бардак…

- Стоп, - перебиваю, останавливаясь.

Мне невероятно хочется засмеяться, или хотя бы искривить губы в неприятной усмешке, но на тело накатывает лёгкая слабость и тошнота. Такая ирония… Подстава. А чего я, в принципе, ожидал? Меланхоличный, помешанный на романтике идиот.

Ваня тормозит, натыкаясь на моё плечо.

- Что-то не так? – удивляется, но знаю – понимает причину.

Без объяснений разворачиваюсь, быстро шагая обратно. Я же знал - всё будет именно так. А ведь захотелось поверить, довериться, что он поймёт меня, и не соврёт. Я же знал... Дурак, что и говорить.

Не оборачиваясь, уточняю:

- Вань, какой следующий поезд в Киев?

Тёма срывается за мной, но, как только касается плеча, замахиваюсь для удара в челюсть, останавливаясь у самой щеки. До скрипа сжимаю зубы, удерживаясь от сильнейшего желания воздать по заслугам. Синяки жениху не к лицу.

На нас с удивлением оглядываются прохожие, но мне сейчас всё равно.

- А ты, оказывается, можешь быть мразью, Тём, - заключаю с горечью.

Тот шарахается назад, словно действительно получил удар, и виновато отводит взгляд. Провинился, да? Он и сам это знает. Так почему? Возможно, я недостоин… нет, не хочу продолжать эту мысль…

- Вы объясните, что происходит? – голос Вани такой же температуры, как арктический лёд.

Вновь отворачиваюсь, продолжая идти. И почему это случилось именно со мной? Что я за человек такой, что судьба раз за разом продолжает жестоко шутить над моими чувствами. Ей-то смешно, а я… устал.

Как же колет в груди...

- Он захотел, чтобы свадьба проходила в родном городке, понимаешь? – мой голос звучал глухо. – Там, где меня все знают, - и… нет, мне удаётся не сорваться на хрип или крик. Это – достижение. – Там, где все всё понимают и осуждают. Там, где, несмотря на мой возраст и убеждения, до сих пор боюсь показаться.

О да, пусть считает меня кем угодно – слабаком, тряпкой, уродом. Наплевать. Надоело. Надоело жить, опасаясь за свою гордость, чувства, ощущение реальности происходящего. Надоело сходить с ума и лезть на стены, словно безродный щенок тоскуя о близких людях. На-до-е-ло.

Неосознанно сжимаю телефон в кармане. Покурить бы, растворяясь в запахе никотина и ветра. Время идёт, но некоторые привычки остаются прежними. Нет, мне не страшно становиться другим, я всего лишь боюсь измениться к худшему.

- Извини, Миш, Вероника настояла, - вырывает из мыслей жалкое пояснение.

Кажется, за мной снова бегут. Зря… Быстрее бы смыться отсюда, а то боюсь не удержаться от неприятного полуистеричного хохота.

Понимаю, Артём хочет положить руку на моё плечо, однако получает хлопок по ладони от Вани, идущего совсем рядом.

Оборачиваюсь через плечо:

«Спасибо».

Не обязательно буквами, не обязательно вслух. Благодарность часто понимают без слов.

- Подожди, Миш, пожалуйста!

А мне совсем не хочется слышать его… Слушать.

Мог бы не удивляться, ведь не в первый раз он меня подставляет. Только к горлу всё равно подступает жгучее разочарование. Дурак дураком, как подобных мне ещё свет носит?

На ходу достаю пачку сигарет. Что за месяц такой, когда люди так и норовят попортить мне нервы? Правда ли, последовать Викиному предложению и податься к психологу? Говорят, разговоры с представителями данной профессии восстанавливают душевное равновесие… Хах, а если нет – по-чёрному напьюсь валерьянки. Жаль, собутыльники отсутствуют - кошек-то у меня в доме не водится, а пить в одиночестве – моветон.

- Мишка… Боже, клянусь, что угодно сделаю, только прости, - на этот раз кричит, привлекая к себе внимание.

Резко останавливаюсь у подземного перехода. Рукой с зажатой в пальцах сигаретой потираю переносицу. Неспешно разворачиваюсь, стараясь не хмуриться.

Прохожие бесплатно наблюдают сцену из заезженной мелодрамы. Но я не профессиональный актёр, писатель или кто-то другой запросто исполняющий «не свою» роль. Я обычный человек, а когда режут так – неожиданно, по-живому… ненавижу эти моменты.

Хочу произнести: «Поздно», осипшим от позорного волнения голосом, но вперёд выступает Ванька. По правде говоря, я не узнал его совершенно – мне удалось увидеть его побитого, раненого не только физически, измученного, злого, радостного, счастливого, смущенного, но не такого… чужого. Смотрит иронично свысока – наплевав на различия в росте. Произносит, издеваясь:

- А сможешь стать ради него на колени? - Тёма замер, ошарашено посмотрев на нас, а тот продолжил. – Ты говорил, сделаешь всё, что угодно. А сможешь стать на колени? Вот так, здесь, при всём народе?

Я тоже застыл, в недоумении приподняв брови. Хотел остановить – глупость ведь, чистой воды глупость, однако, неожиданно будто прикипел ногами к асфальту, потерял голос, ослеплённый удушающим вопросом: сможет ли?

Низость с моей стороны, но… сможет ли? Решится ли? Настолько ли важна наша дружба?

Жестоко, да? Знаю. И наверное… среди нас мерзавец именно я. Подстава за подставу, удар за удар - око за око, зуб за зуб. Никогда не чувствовал себя настолько мерзко. Он, Тёма, одно из моих самых больных мест. Самая саднящая, до сих пор, боль. Самая сильная обида, когда-либо пожиравшая душу. Самая кровоточащая рана.

Это нельзя просто так забыть, стереть, смазать живлющей мазью, чтобы прошло и никогда не вспоминалось. Это можно лишь немного притупить, прикрыть светлыми воспоминаниями, тёплыми эмоциями. Но не забыть.

Сглатывает ком в горле и негромко нервно смеётся, растягивая полоску губ в ломаную, кривую линию. По-прежнему отводит глаза.

Ваня, фыркая, кивает мне, мол, пошли, не стоит принимать всерьёз. Теряюсь, как ребёнок, заблудившийся в своём собственном внутреннем мире. Тогда… уходим?

- Подождите! – более чем решительно. – Я уже вставал ради него на колени, - вновь смешок, - мне не впервой. Правда, публики побольше…

У них недавно был дождь, поэтому на улицах мокровато, а воздух влажный. Пахнет свежестью и свободой… Зачем я пытаюсь себя отвлечь?..

Ваня тихо присвистывает. Не верит? У меня такой же отстранённый ступор.

Тёма, не медля ни секунды, становится на колени, пачкая новые согласованные с модой джинсы о грязный мокрый асфальт.

Странная штука – гордость. Обычно даже не высовывается, а в важные, ответственные моменты откалывает такие «шутки», что потом хоть стой, хоть падай, а исправить не получается. Не у всякого хватит силы воли засунуть эту гордость туда, откуда она взялась.

Поднимает на меня глаза, а с губ слетает тихое, почти беззвучное:

- Прости.

Вздрагиваю всем телом. Не ожидал.

Я вообще ничего не ожидал. Совершенно. Такое чувство, будто это не я стою здесь, а кто-то другой - фарфоровая бесчувственная кукла, по ошибке занявшая место живого человека. Не думал, что Тёма, несмотря на все свои приколы, остающийся нормальным здравомыслящим человеком, решится на такое.

Сколько секунд прошло? Одна, две, шестьдесят? А сколько ещё нужно, чтобы до меня дошло - нормальному человеку тоже нужно изредка дышать?

Выдыхаю.

Подхожу. Подаю руку, помогая подняться.

Дурак, дурак, дурак. Какой же я дурак. Моральный урод, без права на помилование. Малодушная бесчеловечная скотина, своими сомнениями разрушающая нечто более ценное, чем обычная дружба. Друзья так не поступают, поэтому сейчас мне плохо именно из-за самого себя.

С Тёмой у нас всё постоянно происходило как-то легко и быстро. Поссорились – помирились. Наговорили друг другу гадостей, подрались, но ощущение катастрофы, бывающее настолько сильным, пропадает после первого же надрывно-искреннего «Прости».

Парадокс. Странные отношения.

Ситуация смахивает на представление в театре абсурда. Подождите, сейчас из-за деревьев выйдут телевизионщики и похлопают нам за качественно исполненные роли. Мы воодушевлённо раскланяемся, с энтузиазмом отправившись воплощать в жизнь следующие сцены. Только я уже говорил о своей бездарности в качестве актёра.

Абсолютно уверен, «публика» посчитала нас ненормальными.

Закусываю губу, когда несильно сжимают край рукава кардигана. В груди вспыхивает тёплый огонёк, приглушая негатив – Ваня.

Кому угодно поклянусь – до подобного я более не опущусь никогда.

Встряхиваю головой и, перекидывая сумку с одного плеча на другое, направляюсь к машине:

- Пойдём, Тём, я согласен. Хватит цирка, и так народ повеселили.

В машине на переднем сидении оказывается ещё один человек. Голубоглазый шатен, но волосы темнее, чем мои. Высокий, подкачанный, что заметно через спортивную куртку, с приветливой улыбкой на губах. Я сразу понял, кто это. Адлер.

Секундная встреча взглядов. По его лицу проскользнула многозначительная усмешка. Вопросительно приподнимаю брови, озарённый – ах вот почему…

Действия происходят за какое-то единичное мгновение. В следующее мы садимся в машину. Тёма за рулём, Адлер рядом, а мы, как гости, сзади.

Ваня наклоняется к уху, практически не шевеля губами, спрашивает:

- Почему ты его так легко простил? Он, конечно, отколол номер, но всё-таки?

Конспирация излишня – вряд ли кто-то из впереди сидящих умеет читать по губам. А в отсутствии прослушки я был уверен на все сто - как только мы сдвинулись с места, Адлер вставил в автомагнитолу флешку и включил зубодробительный немецкий рок.

Задумываюсь, вместо конкретного ответа пытаясь подобрать наиболее правильную аналогию.

- Как бы сказать, - полушепотом, – помнишь, недавно Ник чуть опять не подсел?

- Конечно, - внешне спокойный, но понимаю, это до сих пор его задевает. А ещё строит из себя бесчувственного. – Я думал, сам его придушу.

- Вот. И тогда тебе было больно вот здесь, - хмыкаю и указываю пальцем на сердце, игнорируя удивлённый взгляд обернувшегося Адлера.

Слава Богу, хоть Тёма не отрывает напряженного взгляда от дороги.

Старый психологический приём, который тем не менее имеет совершенно непостижимое свойство влиять на эмоции. Я вообще чувствую себя штатным психологом или героем дешевого романа. Первый вариант предпочтительнее.

- Допустим, - не особо реагирует.

- В итоге ты его простил, - вновь пожимаю плечами, полностью сворачивая эффект на «нет». – И вы продолжаете общаться.

- Это совершенно разные вещи, - говорит громко, наверняка решая, что опасную тему мы благополучно обошли.

- Нет, случаи схожи до неприличия. Он тебя сильно задел, сам того не подозревая. Вернее, подозревая, но думая, что боль будет не такой сильной, - пытаюсь как можно точнее и аккуратнее подобрать слова, объясняя больше для себя, чем для него. - А ты взял и простил, взамен на его раскаяние, оплату унижением.

После такого мне и впрямь впору в психоаналитики податься. Хмурится, а я, чтобы поломать немного натянутую атмосферу, задаю вопрос:

- Тём, сейчас октябрь, ты же учиться должен.

- Я академический отпуск взял, - не отрывается от дороги, иногда скашивая взгляд вниз, на индикаторы.

- Это что за зверь? – удивился я.

Знакомое словосочетание, но что-то не припомню.

Вместо Тёмы мне ответил Ваня:

- Академический отпуск – это когда по каким-то личным причинам студенту дают отпуск на определённое время.

Кивнул, давая понять, мол, всё ясно, и вновь обратился к виновнику завтрашнего торжества:

- Только учти, дружкой не буду.

На этот раз оборачивается, складывая губы в мимолётной улыбке:

- Я так и думал, поэтому им станет Адлер. Кстати, вас забыл познакомить, - смотрит, как мы с Ваней по очереди жмём руки новому знакомому, и тут же оборачивается обратно. – Предполагаю, на мальчишник мы безбожно опоздали, поэтому не отвлекайте.

Дальнейший путь прошел в молчании. В иллюзии «Всё в порядке». Я, пытаясь расслабиться, слушал музыку и лишь в конце заметил, что держу в пальцах немного смятую сигарету.

Говорят, когда очень долго носишь какую-то вещь, то перестаёшь замечать её наличие. Тогда эта вещь начинает восприниматься частью личности – продолжением, дополнительным элементом.

У меня подобных вещей немного: цепочки и браслет, которые я никогда не снимаю, и сигареты. Откровенно говоря, не представляю себя без них и думаю, если что-то из перечисленного списка исчезнет, стану психованным и нервным. Мало того – не смогу рисовать. В окружении настолько похожего на облака дыма идеи приходят быстрее. Наверное, потому, что дым вправду связан с облаками, а те, в свою очередь, - с небом. Небо же – это и есть настоящий неисчерпаемый источник вдохновения, помогающий своим любимчикам.

Усмехаюсь, откидываясь на спинку сидения. Почему-то в подобные моменты меня всегда пробивает на сентиментальную философскую чушь. Мы почти приехали.

- Не против, если я закурю? – перекрикиваю музыку.

- Нет, - отвечают мне в два голоса, не оборачиваясь.

Сейчас Тёма ведёт себя немного странно. Для остальных. Я же, несмотря на прошедшие года, прекрасно понимаю, что с ним происходит. Гораздо проще делать вид, что ничего особенного не случилось. И даже я не могу хотя бы приблизительно понять, о чём он думает.

Останавливаемся. Осматриваю местность – ничего не поменялось, будто и не уезжал никуда. Снова смотрю по сторонам, понимая - что-то не так.

- Разве это твой подъезд?

- Нет, - наконец-то оборачивается.

Смущённо улыбается, а я понимаю, чего он от меня хочет.

- Ты что-то обещал моим родителям? – напряженно смотрю прямо в глаза, а он первым отводит взгляд. Тихо ругаюсь: – Сукин сын.

Но неожиданно к нашей «беседе» присоединяется Ваня. Мало того, он всё понимает и полностью соглашается:

- Тебе это нужно, Мих.

Рассеянно смотрю на четвёртого члена нашей компании – поддержит? Но и Адлер за них:

- Это когда-то должно было случиться.

Запускаю руку в волосы, жестко их ероша. Я упоминал, что это какой-то абсурд?

К слову, мне так и не удалось закурить.

Нерешительно застываю, гипнотизируя ручку машины. Они уверены, что мне это надо? Я как-то не очень…

Когда на моё плечо ложится рука, вздрагиваю и оборачиваюсь. Ваня шепчет так, чтобы, несмотря на приглушенную музыку, его не услышали остальные:

- Я когда-нибудь советовал тебе что-то плохое? – подталкивает вперёд. – Иди уже, пациент.

Хмыкаю, вылезая из машины.

И правда, чего это я? В конце концов, всё случилось давным-давно. Мне двадцать один, я взрослый человек с невероятными, отзывчивыми друзьями. Я давно стал на ноги. Смог, сумел, не сдался на полпути. А теперь, как провинившийся школьник, боюсь показаться на глаза родным.

Всё-таки тяну момент и закуриваю несчастную сигарету, останавливаясь у железной двери. Тут поставили новую – на цифровом коде.

- Одиннадцать-сто семьдесят шесть, - подсказывает мне Тёма, открывая окно.

Из приоткрытой задней дверцы видна ободряющая улыбка друга-врача.

Набираю код, выкидывая недокуренную сигарету. Судьба, что ли, продукцию этой пачки не докуривать до конца? Хотя здесь можно поспорить – крепкая нервная система, энергией для которой служит никотин, мне вскоре понадобится. Дюрасел рулит.

Поднимаюсь по ступенькам и невольно ловлю себя на сравнении поездки к родителям с визитом к зубному врачу - страшно, неприятно, не знаешь будущего, но идти всё равно необходимо. Хотя бы потому, что зуб с каждым днём болит больше, а после часа мучений придёт облегчение.

Уже стоя у двери, нервно, рвано выдыхаю. Готов поспорить, у меня искусаны губы.

Собираюсь духом, нажимая на дверной звонок.

Пора решать свои проблемы. Пора снова становиться храбрым.

Дата добавления: 2015-09-05