О том, что из этого вышло

Много позже, когда царь, отужинав с сотрапезниками, пришел в ночной покой, он позвал к себе Хойре. Тот, как всегда, оказался поблизости.

— Что угодно повелителю?

Царь сказал:

— Ты обещал сегодня, что приведешь сюда мужчину, если я того пожелаю. Ты можешь это сделать незаметно?

— Я обучен предотвращать подобное, я знаю все хитрости и уловки, которые способствуют достижению этой цели.

— Ты смог бы и сегодня?

— Одно слово повелителя...

— Сделай это.

И сказал, кого он ждет.

И Хойре вышел из дворца и искал в городе, и нашел дом Арьяна ан-Реддиля, и передал повеление царя явиться во дворец, пройдя путями тайными, каковыми проведет его посланный от царя.

Арьян ан-Реддиль, хмурясь, завернулся в плащ и отправился с Хойре. Ночь уже перевалила за половину, когда евнух оставил тайного гостя в крайнем покое, а сам поспешил доложить царю. Не сразу нашел его — в библиотеке.

— Что же ты, — упрекнул Акамие. — Обещал сделать тайно, а оставил его ждать там, где его могут увидеть.

— Все спят, повелитель, — успокоил Хойре.

— Все равно. Надо было вести его сразу сюда.

— Уже веду, — поклонился Хойре. — Но разве повелитель не распорядился приготовить для себя наряды и умащение?..

— Я жду! — оборвал его царь. И, когда Хойре вышел, прижал ладони ко рту и сидел так, а потом принялся торопливо вытирать глаза и щеки, сначала пальцами, а после краями рукавов. Как раз успел.

Встал навстречу Арьяну, радушно улыбаясь, пряча в пальцах мокрые края рукавов, торопливо сказал:

— Нет нужды кланяться, сейчас не сидение в совете, и нет никого, перед кем надо... — сбился, перевел дыхание. — Перед кем надо соблюдать видимость...

Опять остановился, покачал головой. Посмотрел в напряженное лицо Арьяна.

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя?

— Да, я знаю, — с тяжелой усмешкой ответил ан-Реддиль. — И я пришел, чтобы сказать тебе... Не хотел идти, решил: не пойду, — но этого мало. Я скажу тебе: не надейся, что можешь склонить меня... А я тебе поверил, что ты — царь. Я тебе поверил...

Арьян с отвращением махнул рукой.

— Я сказал, а теперь ухожу.

— Постой, — потянулся к нему Акамие.

Арьян отшатнулся брезгливо.

— Ты одним можешь удержать меня, сын рабыни: зови стражу. Но никто не заставит меня прикоснуться к тебе.

— Стой! — срывая голос, крикнул Акамие ему в спину, когда он уже откинул завесу на двери.

— Стой же, — получилосьхрипло и зло, так он и продолжил. — И слушай теперь меня, ради справедливости. Ведь я выслушал тебя, не перебивая.

Арьян обернулся через плечо, смерил его надменным взглядом. Акамие улыбнулся, ответил таким же.

— Да, ты храбрец из храбрецов, ан-Реддиль. Но твоя храбрость настолько же больше твоей мудрости, насколько ты сам больше меня. Зачем, ты говоришь, я позвал тебя? Ничего забавнее ты не придумал? Поверил, говоришь, что я — царь? А при первом случае придумал гадость, как все вокруг? Только этого и ждете. Я проводил тебя как друга — и встретил как друга. А ты... Иди, я не стану тебя удерживать. К дружбе не принуждают. Ну! Уходи!

— Отчего же ты не послал за мной днем, открыто? — возмутился ан-Реддиль, забыв о том, что с царем говорит.

— О разумнейший ан-Реддиль! — засмеялся Акамие. — И что бы тогда о тебе сказали? Разве ты вельможа или царедворец, чтобы царь мог послать за тобой, и никто бы не удивился? Да на всех базарах Хайра стали бы распевать о тебе песенки ничуть не хуже, чем ты сам умеешь сочинять. Как это?

Но раз уж он здесь,

раз он здесь перед нами,

открытый,

как дешевый мальчишка у сводника,

нечего делать, давайте...

— И что дальше, ан-Реддиль?

Темная краска залила лицо ан-Реддиля.

— Прогони меня скорее. Скажешь идти в Башню заточения — я сам туда пойду, там мне и место...

— Ан-Реддиль, утешение мое, не узником ты мне нужен — другом. Разве мы не говорили весь день и не расстались, довольные? Ты напомнил мне брата моего Эртхиа, хоть велика между вами разница. Так ли я страшен, что ты ни за что ко мне не прикоснешься? Так велико твое отвращение? — и протянул ему обе руки.

Арьян стоял, набычившись, пряча глаза.

— Не дашь рук?

— Стыдно мне теперь.

— Тогда я сам тебя за руки возьму — не убежишь?

Тут пришлось Арьяну подать царю руки.

— Друзья?

— Друзья, — вздохнул Арьян.

— Ну вот и все, — улыбнулся Акамие. — Можешь идти. Мой евнух тебя проводит.

— Это и все, для чего ты позвал меня? — опешил Арьян ан-Реддиль.

— Если пребывание здесь так тебе невыносимо...

— Нет, повелитель, нет.

— Я хотел поговорить с тобой. С кем же мне еще? Сам подумай... Думал, ты мне еще расскажешь про твою Ассаниду, а она дорога моему сердцу из-за упоминания ее в одном свитке, который не сохранился от времени, но каждое слово его записано лучшим почерком в свитке моей памяти... Присядь здесь. Разве не видишь: я ждал тебя в библиотеке, не в опочивальне. Так всегда со мной: что перед глазами — того не видят, но уж измыслят такое, что и мне вчуже стыдно.

— Прости меня, — снова помрачнел ан-Реддиль. Акамие вскинулся, замотал головой:

— Уже простил и забыл. Знаешь, о чем я больше всего жалею?

— О чем же?

— Что нельзя мне послушать твоих песен.

— Отчего же нельзя, повелитель? Сейчас же я пойду и принесу Око ночи, и буду петь тебе хоть до утра. Честь для меня какая, что ты хочешь слушать меня, после того, как для тебя пел сам Эртхиа Сладкоголосый!

— Утешение мое, ан-Реддиль! Лучше было бы послать к тебе в дом драгоценные одежды и всадников с факелами, чтобы проводили тебя во дворец с почетом. Что скажут, если среди ночи услышат твой голос из моих покоев?

— Клянусь, ты узник здесь! Как же ты живешь, повелитель?

— Как повелитель, — Акамие передернул плечами. — Но и то радость, что ты здесь, и мы можем поговорить. Не будешь ли ты против, если я приглашу к нам третьего? Он давний и верный свидетель моей бессонницы и моих трудов, весьма разумен и на зависть образован.

— Как тебе угодно.

— Хойре, иди к нам, — позвал Акамие, и Хойре тотчас приблизился. — Давайте перенесем сюда светильники.

Оказалось, что в тени скрывался круглый столик. Между грудами белой халвы, между бугристыми гроздьями винограда, между редкостными красночревыми дынями нашелся и кувшин вина, и колотый лед подтаивал в глубокой толстостенной вазе. Пока переносили светильники, Арьян хмурился и неодобрительно косился на евнуха, с которым предстояло сидеть за столом как с равным. Акамие вроде бы не замечал, только вдруг, потянувшись за светильником, сказал ан-Реддилю почти в самое ухо:

— О моих друзьях суди по себе.

И тот смутился.

И вот они стали есть и пить, и Акамие, как заботливый хозяин, предлагал им то одно, то другое, а Хойре подливал в чаши вино. Но никак не рассеивалась неловкость, и все трое от нее страдали. Тогда Акамие сказал:

— Если мы не можем сегодня послушать песен, пусть тогда Хойре расскажет нам что-нибудь из тех историй, которые он знает.

— С радостью повинуюсь, — отставил чашу Хойре. — Не желает ли повелитель услышать историю о рыбках?

— Ты знаешь ее, Арьян? — спросил Акамие.

— Нет, повелитель.

— Тогда рассказывай, Хойре.

И они уселись удобнее и приготовились слушать, а Хойре начал так:

— В давние времена один купец увидел на базаре девушку. Ее продавали за очень низкую цену, притом что она была красива до крайности. Но из-за цены все думали, что в ней есть тайный изъян, и не брали ее. А купец, когда увидел ее, лишился сердца, и подошел, и заплатил сколько просили, и увел ее, не осведомившись, отчего так мала за нее плата.

И когда привел ее домой, возлег с нею и весьма обрадовался, найдя, что она — жемчужина несверленая. А после стал расспрашивать ее и говорить с ней, но не услышал в ответ ни единого слова. И он удивился и огорчился от этого, потому что был ласков с девушкой и окружил ее заботливыми служанками. И не прекращал навещать ее каждый день и одаривал ее подарками. Но ни слова от нее не услышал за все время.

И поручил служанкам следить за девушкой и, если заметят необычное и странное, немедленно доложить купцу. И вот ночью служанки прибежали и сказали, что девушка сидит на постели и плачет. Купец поднялся, взял одежду и побежал к девушке.

Она сидела на постели и открывала рот, как бы для того, чтобы говорить, но ни звука не вылетало из ее уст. И по щекам катились слезы.

— Так ты немая! — обрадовался купец. — А я боялся, что противен тебе. Отчего же ты раньше не дала мне этого понять? Может быть, можно помочь твоей беде? Есть у нас искусные врачи, и если их искусство может помочь тебе, считай, ты исцелена.

Но девушка заплакала еще горше, и била себя в грудь, и тряслась от плача, но ни единого звука из ее уст не услышал купец.

— А может быть, ты околдована? — спросил купец, и девушка знаками дала понять, что так и есть.

— Есть ли средство помочь тебе? — спросил купец, и получил тот же ответ.

И тогда купец пошел на базар и нанял людей, чтобы кричали весь день, что такой-то, сын такого-то, заплатит сколько запросят тому, кто откроет, как исцелить его невольницу и избавить ее от чар.

И многие приходили и говорили разное, но девушка все отрицала, и купец прогонял их.

И пришел один человек и сказал:

— Радуйся, слава купцов, есть исцеление и помощь от чар. Знай, что твоя невольница — дочь заморского царя, которую полюбил чернокнижник из самых вредоносных, ипосватался к ней, но отец девушки отказал ему и пренебрег его угрозами. Тогда чернокнижник вызвал ночных духов, чтобы те похитили ее, и они похитили девушку и перенесли на далекий остров. А на том острове есть озеро, и в озере живут маленькие блестящие рыбки. И чернокнижник вынул из девушки голос и вложил в рыбку, и отпустил рыбку в озеро. Кто найдет остров, а на острове озеро, а в озере рыбку, тот пусть приготовит ее и даст девушке поесть. И голос к ней вернется. Но если ошибешься, поймаешь рыбку с чужим голосом, она станет для девушки как отрава и убьет ее.

А теперь, мой повелитель, позволь мне остановиться на этом, потому что приблизилось к нам утро, и при дневном свете не будет средства вывести отсюда твоего гостя тайно, и здесь его не укрыть от чужих глаз.

Акамие и ан-Реддиль еще какое-то время сидели тихо и неподвижно, как ожидающие продолжения, и не сразу очнулись.

Тогда Акамие попрощался с гостем ласково, спросил, не придет ли еще ан-Реддиль навестить царя в его заточении, и ан-Реддиль ответил: “Если позволишь — непременно”. И царь поручил евнуху проводить ан-Реддиля незаметно из его покоев и из дворца, пока не рассвело.

Когда же Хойре вернулся, Акамие спросил:

— Что за история? Никогда такой не слышал. И чем же кончается она? Найдет ли купец остров? Поймает ли рыбку?

— Ах, господин, не спрашивай меня. Знать не знаю в этой истории ни словом больше, чем рассказал тебе.

— Как это? — удивился Акамие. — Взялся рассказывать историю, которой не знаешь до конца?

— Нет у нее конца и не было никогда. А взялся я ее рассказывать, чтобы удержать здесь твоего гостя, чтобы пришел еще: видел ли ты, господин, как горели его глаза, пока я рассказывал?

— Нет, Хойре, я так заслушался, что не видел вокруг ничего.

— Вот и он так. Для того я и затеял...

— Вот придет он в другой раз, и что ты скажешь? Как продолжишь?

— Пока не знаю, господин. Придется признаться ему...

И Акамие рассмеялся и отпустил его спать.

Дата добавления: 2015-09-05