Февраля 1942 года. 10.16. Боевая тревога!

10.16. Боевая тревога!

Расчистка аэродрома, покрытого снегом, не заняла много времени.

Над морем наше звено подверглось массированным атакам томми. Они отправили в бой остатки своих «свордфишей». Британские летчики знали, что идут на смерть.

Наша задача — перехватить атакующие «бленхеймы». Видимость все еще плохая. Мы пытаемся хоть что-нибудь разглядеть сквозь туман. Море внизу покрыто волнами. Внезапно показались минные тральщики, и командир выпустил опознавательную сигнальную ракету. Нашим кораблям приказано открывать огонь по приближающимся самолетам.

Мой самолет качает порывами неожиданно налетевшего ветра. Крылья едва не задевают белые гребни огромных зеленых волн.

С базы постоянно передают данные о местонахождении противника. Чем дальше мы летим над морем, тем хуже становится качество связи. Мы находимся в воздухе уже 15 минут. Согласно донесениям с базы, можем в любой момент натолкнуться на «бленхеймы».

Я отрегулировал рефлекторные прицелы и подготовил оружие к бою. И вдруг увидел в тумане слева от меня какие-то неясные тени.

Это они!

Мы сразу перестроились. Каждый хотел первым встретиться с противником. Сержант Вольф идет рядом, шесть месяцев назад он стал моим ведомым. Он кивнул, сквозь плексигласовое окно я увидел его широкую белозубую улыбку.

«Бленхеймов» оказалось двенадцать. Нас тоже двенадцать. По одному на каждого. Один из англичан показался в моем прицеле, и я готовлюсь стрелять, пока он не заметил меня. Томми резко взял вверх, пытаясь скрыться в облаках.

Я последовал за ним, держа под прицелом. Огонь! Я нажал обе гашетки и увидел, как мои трассирующие снаряды прошили его левое крыло и попали в фюзеляж. Мы оба заложили крутой левый вираж. Я продолжаю жать на гашетки. Попал в его левый двигатель. Облако скрыло от меня происходящее. Томми скрылся в облаках.

Вдруг раздался грохот.

Кабина полна осколков, а прямо над моим плечом зияет огромная дыра. Туше! Я заметил, что снаряд попал в мое левое крыло.

Это опять «бленхейм», прямо впереди. Я открыл огонь и нырнул в облака.

Томми, летевший передо мной, превратился в огромную тень.

Я почувствовал запах гари. Сбросив скорость, я через несколько секунд снова увидел море.

А что, если мой самолет горит?

Я осторожно оглянулся. Крышка, висевшая за мной справа, была сорвана, разбито плексигласовое окно в задней части фюзеляжа. Моего томми уже не было видно. Запах гари все не пропадает. Проклятие! Что за чертовщина происходит?! Двигатель работает ровно, обороты не падают. Судя по приборам, все нормально. Что же горит?

«Бленхейм» серьезно поврежден, но, если ему повезет, он сможет добраться до английского побережья, в то время как я упаду в море, объятый пламенем. Хорошенькое дело!

Я сделал широкий поворот налево. По моим расчетам, следуя курсом 100, я смогу добраться до голландского побережья. Моих товарищей не видно. Я пытаюсь вызвать их по радио, но не получаю никакого ответа.

Минуты тянутся бесконечно. Сейчас 11.26. Я в воздухе 70 минут, запах гари стал постепенно уменьшаться, а люк отрывается все больше и больше. Я мог бы наверняка увидеть сейчас землю: понять бы, где нахожусь! Не верю своему компасу, но, несмотря на это, всегда надеюсь, что он не обманывает.

Спустя десять минут я должен буду садиться. Стрелка на измерителе топлива указывает на ноль.

Мелькнула земля, но я снова оказался над водой, несмотря на то что курса не менял. Этот проклятый компас работает или нет? Сейчас не имеет никакого смысла менять курс. Я лечу в прежнем направлении.

Впереди снова показалась земля. Плоская равнина с точками озер, перегороженных плотинами. Я наконец понял, где нахожусь. Я на севере Голландии.

Через две минуты я приземлился на посадочную полосу в Лейвардене. Стоявшие рядом с диспетчерской вышкой солдаты столпились около моего самолета. Картина была тягостная. Когда я попытался открыть верхний люк, он отвалился и упал на крыло. За моей головой отстрелена часть фюзеляжа. На правой стороне несколько рваных пробоин. Металл обуглился и почернел — вот почему я чувствовал запах гари. В штабе я увидел календарь. Сегодня 13-е. Что-нибудь плохое обязательно случается 13-го. Это мой несчастливый день.

— Вам очень повезло, — сказал диспетчер.

Он прав, конечно. Эти предрассудки — полная чушь, но мы продолжаем верить в них.

Дата добавления: 2015-09-05