Вараста. Несколько всадников, ничуть не скрываясь, гарцевали на вершине пологого кургана

«Le Quatre des?p?es» [139]

Несколько всадников, ничуть не скрываясь, гарцевали на вершине пологого кургана, бесцеремонно разглядывая устраивающуюся на дневку армию. С каждым вечером бирисские разведчики подходили все ближе, их вполне можно было снять из мушкетов или, подстрелив лошадей, захватить в плен, но это было запрещено. Так же, как самочинные отлучки из лагеря.

Оскар Феншо со злостью глянул на горячащих коней бириссцев. Генерал рвался в бой, но все попытки убедить Рокэ начать хотя бы охоту за разведчиками беспощадно пресекались.

– Сколько можно тянуть? – пробурчал Феншо.

Ричард отнюдь не был уверен, что Оскар обращается к нему, но на всякий случай посоветовал не обращать внимания. Это было ошибкой.

– Не обращать внимания? А на что мне обращать внимание?! На кузнечиков? На рыбу в реке? Я – талигоец, а не аист, и я пришел воевать! Воевать, а не ромашки собирать! Десять с половиной тысяч человек третью неделю собирают ромашки…

Дик промолчал. Армия Проэмперадора шла вдоль берега Рассанны, шла, не выбиваясь из сил и вместе с тем быстро, так как Рокэ бросил в Тронко все, что замедляло движение. Поход не был трудным, чему немало способствовала прекрасная погода. Лошади имели сколько угодно воды в реке и пищи на покинутых полях, люди тоже не жаловались. На ночлег останавливались засветло на обширных, прилегающих к воде лугах, утром продолжали движение, не обращая никакого внимания на кружащихся вокруг бириссцев, которых, впрочем, было не слишком много. Через несколько дней «барсов», а вернее, их лошадей начали узнавать. Армию «провожали» около тридцати горцев, видимо, разведчики. Феншо не сомневался – основные силы бириссцев продолжают грабить Среднюю Варасту, но Проэмперадор упрямо вел войска западной окраиной провинции. Оскара это бесило, и его можно было понять.

– Пойми, Ричард. – Феншо еще раз посмотрел на маячивших неподалеку всадников и с отвращением отвернулся к реке. – Я восхищался Алвой, таким, каким он был пять, десять лет назад, но сейчас… Лучшее, что он может сделать, это погибнуть в бою, пока не превратился в такую же никчемную развалину, как дед Понси. Ты помнишь, как он начинал? Он послал к Леворукому покойного Рокслея с его приказами и пошел по тылам Гаунау. Если б не полковник Алва, Рокслей утонул бы в луже!

Дик знал эту историю от отца. Тогда оба – и Эгмонт Окделл, и Рокэ Алва находились в Западной армии, которой командовал Генри Рокслей. Его считали опытным военачальником, но он сначала недооценил опасность, исходящую от короля Гаунау, и позволил втянуть себя в сражение на невыгодных позициях, а потом запаниковал и приказал отступать. Крылу генерала Варзова, где находился и Эгмонт Окделл, выпало прикрывать отступление. В диспозиции значилось именно так, но Варзов понимал – у него лишь два выхода: сдаться или умереть.

Целый день арьергард на чудовищных позициях сдерживал напор превосходящего в несколько раз врага, и когда сил уже не было, произошло чудо. В тыл Гаунау ударили три конных талигойских полка, которые вел полковник Алва. Так Вольфганг фок Варзов стал маршалом, а Рокэ Алва генералом. Ему простили все, даже застреленного в упор генерала, отказавшегося подчиниться кэналлийцу. Победителей не судят, и Грегори Карлиона сочли убитым на дуэли. Отец признавал, что тогда Алва спас всех, хотя подобные действия для Человека Чести и неприемлемы. Через пять лет пути Эгмонта Окделла и Ворона вновь сошлись.

– Прости, Дикон, – Оскар Феншо положил руку на плечо юноши, – то, что Алва сделал с мятежниками, с воинской точки зрения было гениально. И он был прав! Свободу за чужие деньги не покупают. Гаунау, Дриксен и Гайифа платят не за победу Талигойи, а за крах Талига. Твой отец…

– Ты говорил о Вороне! – перебил Дик.

– Дикон, повторяю, я сожалею, но ты – мой друг, ты – мужчина, и ты – талигоец. Я не вправе тебе лгать, но в одном ты прав. Это важный разговор, мы его еще доведем до конца в другое время и в другом месте. Сейчас мы и на самом деле говорим о Вороне. – Глаза Феншо блеснули. – Алва достиг своей вершины, теперь он может идти только вниз. Его время уходит, он его пропивает, а ведь он мог стать много бо?льшим, чем стал.

Талигу надоел бездарный и бессильный король, но и чужаки нам ни к чему. У Рокэ было все – слава, удача, знатное происхождение, армия, деньги, наконец! Он мог спасти Талиг, мог искупить то, что сделал его проклятый предок, но ему было плевать на благо страны. Рокэ Алва всегда любил только Рокэ Алву, ему нравилось водить войска и сражаться, да и то, пока он был молод. Сейчас он пьет, развратничает и ничего не делает. Что ж, значит, пора уступить место тем, кто моложе…

Оскар был уверен в своей правоте, но он не говорил с эром Штанцлером. Как объяснить Феншо, что не все так просто? Эр Август уверен, что такие войны не выигрывают. Бездействие Рокэ было непонятным, но Алва никогда не поступал так, как от него ждали. Если бириссцы думают так же, как Оскар, поведение Рокэ собьет их с толку. Но какова его истинная цель? Вынудить врага стянуть свои силы в кулак и напасть первым?

– Ты не был на Совете Мечей, а я был. – Феншо расценил растерянность Дика по-своему. – Алву загнали в угол. Если б не Ее Величество, он бы принял план Дорака, а старая жаба хотела запереться на западном берегу и отдать Варасту дикарям. В Алве еще осталась гордость, потому он и ввязался в этот поход, но он боится и не делает того, что нужно.

– А ты уверен, что знаешь, что нужно?

– Да, знаю. Нужно отрядить охотников и выловить бирисских разведчиков, это нетрудно, наши кони лучше, и наши мушкеты бьют дальше. Когда мы узнаем не со слов удравших таможенников, которым верит маршал, потому что ему так удобнее, а из первых рук, сколько бириссцев в Варасте и где они, мы выберем место для укрепленных лагерей, откуда будем проводить рейды.

К осени мы очистим провинцию, и люди вернутся к своим домам, они поймут, что живут в сильной стране, что их всегда защитят. Мы защитим! Мы больше не вправе терпеть, Дикон. Если мы не возьмем все в свои руки, то проиграем эту кампанию, не начав ее. Нужно действовать и немедленно.

– Оскар, надеюсь, ты не уйдешь без разрешения?

– Я ничего не делаю исподтишка. Разумеется, я переговорю с герцогом, и лучше бы он меня отпустил!

– Ворон не согласится.

– Закатные твари, если он не разрешит, я возьму триста человек, и мы пойдем на охоту сами. Когда я приведу пленных, у Алвы не будет другого выхода, как прекратить этот дурацкий марш. Дикон, ты пойдешь с нами?

– Нет, я – оруженосец маршала и потом…

Что «потом», Дик придумать не успел, так как из-за ближайшей палатки появился Рокэ собственной персоной. Ворона сопровождали таможенники и Вейзель, но у входа в свою палатку маршал их отпустил. Оскар хлопнул Дика по плечу.

– Это судьба! Сейчас или никогда. Идем!

Меньше всего Дику хотелось присутствовать при этом разговоре, но отступать было некуда, и он пошел за Феншо, предчувствуя неприятности, причем большие. Рокэ встретил Оскара довольно любезно, но это ничего не означало, напротив.

– Рад вас видеть, генерал. Судя по облакам, завтра будет неплохой день.

– Возможно, монсеньор. Я прошу вас уделить мне несколько минут для важного разговора.

– Охотно. – Алва казался несколько рассеянным. – Ричард, оставьте нас.

– Монсеньор, я не скажу ничего, что было бы тайной от герцога Окделла.

– Ричард, не оставляйте нас. Итак, Феншо, что вам угодно?

– Мои люди устали от этой прогулки.

– Мы уже говорили об этом, – напомнил Проэмперадор. – Трижды.

– Четырежды, – поправил внезапно охрипший Феншо.

– Тем хуже, значит, вы на редкость непонятливы. Не лучшее качество для генерала, хотя перевязь мало что меняет. У генералов частенько остаются капитанские мозги.

– То, что мне нужно понимать, я понимаю. – Голос Оскара дрожал от ярости, но на Алву это не произвело ни малейшего впечатления.

– И что же вы полагаете достойным вашего понимания?

– То, что жители Варасты ждут нашей помощи, а мы их предаем. Пока мы плещемся в Рассанне, у Бакры продолжают жечь и насиловать. Наш долг помочь людям, которые на нас надеются.

– Вы заблуждаетесь, – Рокэ в упор взглянул на собеседника, – МОЙ долг поставить бириссцев на место, а ВАШ – подчиняться МОИМ приказам. Завтра мы продолжим движение вдоль реки…

– И к осени упремся в Барсовы Врата? – вскинулся Оскар.

– Раньше. Можете быть свободны… генерал.

– Монсеньор, я не желаю ставить интересы Талига в зависимость от вашей прихоти. Я требую, чтобы вы повернули в сторону Бакры, и я требую начать охоту на вражеских разведчиков.

– Вы не можете ничего требовать, Феншо-Тримэйн. Вы не король, не забеременевшая девица и даже не глава какого-нибудь допотопного дома, как мой оруженосец. Оставьте ваши требования при себе и отправляйтесь спать.

– Мы только и делаем, что спим. Если вы боитесь охотиться на разбойников, это сделаю я. Трех сотен человек хватит, чтоб переловить их разведчиков, после чего авангард повернет к горам.

– Оскар Феншо… – Рокэ и не подумал повысить голос, но, если б он заорал, Ричарду было бы уютнее. – Если вы нарушите приказ, я вас расстреляю перед строем и на этом ваши подвиги закончатся. Вы меня поняли?

– Да, монсеньор, – поклонился Феншо, – я вас прекрасно понял.

– Ваше счастье, если это так.

Оскар исчез под утро. Он устал ждать, когда война придет к нему, и пошел ей навстречу. Дик видел, как люди Феншо, ведя коней в поводу, друг за другом спускались в примыкавший к стоянке овраг. Может быть, в лагерь и невозможно было войти, но выйти удалось без труда. Когда об их уходе узнают, догонять будет поздно. Ричард надеялся, что Феншо через пару дней вернется в лагерь с пленными или без них. Разумеется, ему достанется от Ворона, а может, и нет – Рокэ в молодости был горазд на неповиновение начальству и отчаянные выходки, скорее он накажет тех, кто прозевал уход трех сотен всадников!

Куда больше Дика занимали слова Феншо о том, что Катари заставила Алву принять армию. Значит, она хотела войны, но почему? Потому что думает, как эр Август, или наоборот? Надеется на то, что Ворон освободит Варасту? В словах Оскара есть своя правда, бириссцы убивают не «навозников», а простых людей, которые ни в чем не виноваты. Конечно, когда Оллары будут свергнуты, жить станет лучше всем, и Вараста быстро поднимется, но мертвые все равно останутся мертвыми. Неужели нельзя было объяснить «барсам», что они не должны убивать?! Уничтожать посевы, угонять скот, жечь дома – это еще допустимо. Когда награбленные Дораком и «навозниками» деньги вернутся в казну, пострадавшим можно будет возместить ущерб, но никакие деньги не заменят убитых родичей. Впрочем, мужланы вроде прикормленных Вороном адуанов вряд ли способны на высокие чувства. Их товарищи погибли совсем недавно, а они поют, пьют, смеются над дурацкими грубыми шутками.

Дик видел, что Феншо был оскорблен еще и тем, что его авангард заставили плестись с основной армией, поручив разведку толпе голодранцев. Оскар твердо решил утереть нос и Проэмперадору, и его новым любимцам, и знавший обо всем заранее Дик побаивался, что Ворон догадается о причастности оруженосца к проделке Оскара. Пронесло – Алва весь день словно бы спал на ходу, похоже, он даже не заметил, что один из генералов проявил самовольство.

Причина подобной рассеянности была очевидна – давали себя знать ночные возлияния в обществе Его Преосвященства. Ричард впервые в жизни поймал себя на том, что испытывает благодарность к олларианцу, хотя, говоря по чести, слуга божий из епископа Варасты был, что из лошади таракан. Самому Бонифацию пьянки не вредили – епископ с довольным видом грелся на солнышке у палатки, время от времени ныряя внутрь и выбираясь наружу еще более довольным.

Болтаясь по лагерю, Ричард прошел мимо олларианца раз десять – сидеть на месте и ждать, когда станет известно про Оскара, было невмоготу, а поговорить было не с кем. Не откровенничать же в самом деле с кэналлийцами или адуанами! Юноша как тень бродил между палаток, пока не прибился к кружку варастийцев, окруживших худого усатого парня, вдохновенно рассказывавшего о похождениях какого-то вора.

Ричард Окделл был воспитан в эсператистской строгости и помнил, что воровство является одним из самых тяжких грехов, но история оказалась настолько занимательной, что Дик намертво застрял среди слушателей.

Эр вспомнил об оруженосце лишь после ужина, о чем Дику сообщил какой-то мушкетер, оторвавший юношу от приключений неуловимого Гаррэта. Сказка, наполненная древними тайнами, жуткими тварями и немыслимыми приключениями, кончилась. Пришлось возвращаться в обыденную жизнь, полную сложностей и обид. Ричард не сомневался, что его спросят про Оскара, и, по своему обыкновению, заранее переживал неприятный разговор. Он почти поверил в те слова, которые скажет его эр, и в свою достойную отповедь, но все, разумеется, пошло не так.

Рокэ Алва валялся на траве у входа в свою палатку. Черные волосы маршала скрывала повязанная на кэналлийский манер косынка, он лениво поигрывал кинжалом, но шпаги при нем не было. Рокэ походил не на Проэмперадора Юга, а на разбойника с большой дороги. Говоря по чести, ему и следовало родиться разбойником.

– Что с вами, юноша? – Полусонные глаза скользнули по лицу Дика. – Такая жара, а вы бродите целый день по солнцепеку, словно поэт какой-то. Признавайтесь, с чего. Муки любви, нечистая совесть или мысли о бренности всего сущего?

Дик, как всегда, растерялся, но Рокэ, не дожидаясь ответа, прикрыл глаза и закинул голову, подставляя лицо уходящему солнцу.

Вечер выдался дивный. Жара медленно спадала, выгоревшее небо наливалось глубокой синевой, в засыхающей траве стрекотали кузнечики. Обилие нагрянувших в их степи людей и лошадей маленьких скрипачей не заботило, хотя и несло неловким и незадачливым гибель под копытами и колесами. В Надоре кузнечики были помельче и другого цвета – серые и ярко-зеленые… Сейчас в Надоре собирают яблоки и объявляют о грядущих осенью свадьбах. Надо пригласить Оскара в Надор. Они замечательно проведут время – будут ездить на охоту, фехтовать, стрелять. Надо научиться гасить пулей свечи. Отец говорил, если один человек что-то сделал, другой сможет это повторить. А вдруг Оскару понравится Айрис, и они станут родичами, почти что братьями. Наль – размазня, а Феншо-Тримэйн, случись что с самим Диком, станет достойным Повелителем Скал.

– Монсеньор, дозвольте доложить. – Дик вздрогнул и открыл глаза. Сумерки совсем сгустились, но Клауса юноша узнал сразу. – Все, жабу их соловей! Можно ехать.

– Жан там? – В голосе Ворона не осталось и следа лени.

– А где ж еще. Караулит в лучшем виде.

– Сколько их?

– Как и думали, три «лапы». Свеженькие, отожравшиеся…

– А что наши?

– Дрыхнуть собрались. В рощице у ручья. Нашли место, жабу их соловей!

– Успеем?

– Запросто, – заверил таможенник, – туда на рысях часа три, не более, а седуны раньше, чем под утро, не полезут, знаю я их.

– За нами следят?

– Следили, – хмыкнул богатырь, – трое. Больше не следят.

– Ты?

– Двоих – я, третьего – Лово. Я, монсеньор, ваших сразу упредил, как вы и наказывали.

– Хорошо. – Рокэ ловко вскочил с земли и подхватил лежащий рядом плащ. – Идемте, юноша, нам предстоит прогулка под звездами.

Дик послушно спустился за своим эром и Клаусом в тот самый овраг, по которому выбирался из лагеря Оскар. Внизу ждали готовые к походу кэналлийцы и адуаны, держащие в поводу лошадей. Лово, тихонько взвизгнув, ткнулся хозяину в руку, но этим и ограничился.

Пес явно знал и понимал больше, чем Дик, – юноша не представлял, куда и зачем они пробирались сначала оврагом, затем темной, таинственной степью. Небо было ясным, но луна родилась совсем недавно и почти не давала света, зато впереди и по бокам то и дело вспыхивали и гасли странные голубоватые искры. Ричарду очень хотелось спросить, что это такое, но он не решался. Кони шли резво, хотя с таким же успехом они могли стоять на месте. По Варасте можно скакать сутками, а вокруг будет все та же бесконечная, крытая жесткой травой степь, изредка прорезаемая речками и оврагами.

Дик не представлял, как здесь ищут дорогу, разве что по звездам, но таможенник уверенно вел отряд, даже не думая смотреть на небо. Впереди бежал Лово, затем ехали они с Рокэ и Клаус, а сзади, по трое в ряд, кэналлийские стрелки и адуаны.

Ворон был занят разговором с Коннером – расспрашивал того об обитателях Сагранны и, казалось, был полностью поглощен историей каких-то бакранов. Дик слушал вполуха, старательно воображая себе грядущие неприятности. Почему они ушли тайно? Куда? За кем следили Жан с Клаусом? Что все это, в конце концов, значит?! Неужели Ворон решил разыскать Феншо? Алва не любит, когда нарушают его приказы. Теперь Дик не сомневался, что Оскару не поздоровится, а заодно и ему, ведь он все знал и не сказал.

– Юноша, не спите. – Оклик Рокэ заставил Дика вздрогнуть.

– Я не сплю, я… Я задумался.

– Сочувствую. – Ричард не видел лица Алвы, но не сомневался, что тот улыбается своей неприятной улыбкой. – Клаус, я так понимаю, бакраны обязаны своим именем горе, но живут отчего-то совсем в другом месте. С чего бы это?

– А с того, монсеньор, – откликнулся Клаус, – что, осмелюсь доложить, бакраны раньше и впрямь жили у самой Бакры. Там и охота лучше, и места поприветней. Их оттудова бириссцы вышибли.

– Видите, юноша, – наставительно сказал герцог, – сколь мы невежественны. История – вещь удивительно поучительная. Ваши милые бириссцы, которых мы, согласно вашим сведениям, лишили родины, в свое время вышибли с родимых пепелищ неведомых нам бакранов и, возможно, не только их.

– В точку смотрите, монсеньор, – влез таможенник, – акромя бакранов в тех краях еще яги жили, только их совсем не осталось. Они уйти не захотели, потому как горам молились. Бакраны – те в бога-козла верят, дескать, рано или поздно земля расступится, выйдет из нее огненный козел и всех бакрановых врагов потопчет, а бириссцев, жабу их соловей, – первыми. Тем и живут. А яги свои каменюки защищали, вот и дозащищались… Гора осталась, а их и след простыл.

– А что ты еще про бакранов этих знаешь? Ты бывал у них?

– Как не бывать, они недаром козлу молятся, козы у них лучше не придумаешь – и молочные, и шерстяные, и верховые. Нам в горах без одежки из козьей шерсти вовсе худо было бы, вот мы к ним и ездим, меняемся, они и рады. Бедно живут, ой, бедно. Бириссцы-то, жабу их соловей, загнали бакранов на Пыльную гору и заказали им спускаться. Иначе, говорят, всех порешим. Вот они и сидят в горах…

– Ты по-ихнему говоришь?

– Ну, – пожал плечами таможенник, – столковаться могу. Сколько мы берем, сколько даем… Старейшина ихний по-нашему здорово разумеет. Если не помер в зиму, вестимо. Толковый он, понимает, в чем ему польза.

– А зовут его как?

– Бакна его кличут, только уж, простите, монсеньор, не знаю, имя это или, может, звание какое.

– Что ж, мы это выясним, Клаус, долго еще?

– Да, почитай, приехали. Лучше б нам помолчать теперь.

Не прошло и получаса, как Клаус свернул направо. Дорога пошла под уклон, раздалось журчание воды, впереди замаячила черная мохнатая стена, закрывающая звезды. Еще немного, и адуан остановил лошадь и еле слышно свистнул. Лово бесшумно ринулся вперед и исчез. Люди и лошади напряженно вслушивались в пахнущую горечью тьму. Время остановилось, небо и то прекратило свое вращение.

Слабый ветерок дул в лицо, донося легкий запах дыма, кругом было тихо и спокойно, но сердце Дика колотилось, словно перед поединком. Где они? Что горит? Что задумал Рокэ? Что теперь будет? Сона беспокойно переступила с ноги на ногу, и юноша нервно сжал уздечку, но кэналлийская кобылка в отличие от Баловника знала, когда и где можно дурить.

Внизу раздалось какое-то пыхтенье, и Дик не сразу сообразил, что вернулся Лово и вместе с ним Жан. Ворон спрыгнул с коня, подавая пример остальным.

– Юноша, – герцог говорил очень тихо, почти шептал, – ваше дело – лошади. Оставайтесь с Ариамом и Фарабундо и не вздумайте соваться вперед. Если утром не поймете, что к чему, я объясню. Приглядите за Моро, он тоже непонятливый.

Рокэ скользнул в заросли и исчез, исчезли все. Остались лишь ночь, неизвестность и позвякивающие удилами лошади. Военные лошади, знающие, когда надо молчать. Кто-то, то ли Ариам, то ли Фарабундо, попытался потрепать Моро за гриву, тот выгнул шею колесом и прыгнул в сторону наглеца, пытаясь достать того ногой.

– У, какой, – с восхищением прошептал адуан, – прям, как хозяин.

Дик хотел ответить – не успел. Душная тишина взорвалась треском, дующий в лицо слабый ветерок услужливо принес кислую пороховую гарь и крики. Моро дернулся, забыв о том, что привязан, рванул назад, фыркнул и принялся рыть землю. Это оказалось заразным, стоящие смирно кони занервничали, натягивая привязи. Таможенники бросились к ним, а Дик попробовал успокоить Моро, но тот окрысился и попытался повернуться к юноше задом. Ричард успел узнать, что сие означает, и торопливо отошел. Моро обернулся – в темном глазу отразилась голубоватая предутренняя звезда – и захрапел, по своему обыкновению роя землю.

– А монсеньор совсем съехал, – посетовал вернувшийся варастиец, – а ну как шальная пуля, и что? Что мы без него?

– Развылся, – огрызнулся другой, – ты не собака, Ворон – не покойник. Ничего с ним не станется, заговоренный он, за ним сам Леворукий приглядывает, не иначе. И вообще помолчал бы, слушать мешаешь.

– А чего слушать, – огрызнулся первый, – тихо все. Или мы их, или они нас.

– Ой, сейчас как вдарю! «Они нас»?! Думай, что говоришь, чучело.

Чучело обиделось и замолкло, стало тихо, затем тенькнула, просыпаясь, какая-то пичуга. Ночь кончалась, непроглядная тьма стала синей и прозрачной. Заросли впереди по-прежнему казались черными, но сзади, на краю степи, стремительно набухала оранжевая полоса, предвещая восход. Сона вздохнула и положила голову Ричарду на плечо, это было приятно, но ужасно тяжело.

О том, что творится за высоким, пахнущим чем-то пряным кустарником, оставалось лишь гадать. Моро сосредоточенно ковырял копытами жесткую, сухую землю. Дик попробовал похлопать жеребца по шее и едва увернулся от удара. Вороной дернулся в сторону кустов, явно собираясь задать кому-то жару.

– Эй, – раздалось из чащи, – вы тут?

– Тут, – откликнулся то ли Ариам, то ли Фарабундо, – чего орешь-то?

– А того ору, что господин маршал требуют коня и оруженосца.

– Побили этих, что ли?

– А то! Взяли, прости Создатель, тепленькими, словно с бабы.

– А бабой Фенша наша оказалась?

– Она, родимая. Седуны токмо на нее нацелились, а тут мы… Сударь, – пришедший ловко отдал честь, но юноше отчего-то показалось, что над ним издеваются, – вы б поспешили, а то маршал и озлиться могут.

– Куда идти?

– А как скрозь кусты продеретесь, так и поймете. Тут недалеко, да и костры горят, не промахнетесь.

Ричард с сомнением посмотрел на Моро, и ему показалось, что жеребец ухмыляется. Мысль забраться на него юноша отбросил сразу.

– Сударь, – пришел на помощь адуан, – а вы его в поводу ведите, а кобылка ваша следом пойдет, куда денется.

Дикон благодарно кивнул и отвязал мориска, который, сменив гнев на милость, соизволил пройти сквозь усыпанные росой ветви, что с успехом заменило умывание. Сона спокойно последовала за хозяином. Итак, бириссцы разбиты, а Рокэ жив и здоров. Кэналлиец прав – что Ворону сделается?

Тропка была узкой, над головой сплетались ветки – всаднику пришлось бы пригнуться к самой шее лошади. Моро настороженно косил глазом, всем своим видом показывая, что дорога ему не нравится, а при виде масляно блеснувшей лужи и вовсе встал, не желая делать ни шагу. Дик сначала ничего не понял, потом увидел неловко вывернутую ногу в странном сапоге без каблука, а затем лежащего на земле седого человека. Его горло было перерезано, темно-алая рана казалась вторым ртом. Дик и раньше видел смерть, но лужа загустевшей крови, ухмыляющаяся рана, восковое чужое лицо…

Юноша, выронив повод, схватил себя за горло – не помогло, его стошнило тут же. Моро, не замедлив воспользоваться обстоятельствами, перескочил через труп и исчез в кустах. Ричард вытащил платок, кое-как утерся и уткнулся лицом в шею Соны. Кобыла дрожала, но вырваться и ускакать не пыталась. Немного успокоившись, Дикон глянул вперед. Моро исчез, убитый, разумеется, нет. Ричард отбросил в сторону безнадежно испорченный платок, торопливо сорвал с ближайшего куста пару листков и сунул в рот. Листья оказались безумно горькими, но это было хорошо, только б никто не догадался, что с ним случилось. Сона волновалась, ей хотелось оказаться подальше от страшного места, юноша вскочил в седло и отпустил поводья. Кобыла пошла вперед, все убыстряя шаг, не останови ее Дик, она б сорвалась в галоп.

Кусты кончились, впереди лежала ложбинка, хорошая ложбинка у родника, только вода в нем будет долго пахнуть кровью. Ричард с ужасом уставился на мертвецов, чьи ноги были на берегу, а головы в воде. Нет худа без добра, не вытошни его в кустах, это случилось бы здесь.

– Окделл! – Окрик Ворона оторвал Дика от созерцания трупов. Маршал был в седле – Моро отыскал хозяина без посторонней помощи.

Все было очень просто. «Барсы» делали вид, что их около трех десятков человек, а их было в двадцать раз больше. Они хотели выманить из лагеря талигойский отряд и захватить его врасплох, и выманили, но, увлекшись охотой за Феншо, не заметили идущих следом адуанов и собаку. Вечером измотанный напрасной погоней Оскар устроился на ночлег, Клаус и Лово отправились за подмогой, а Жан остался караулить.

Рокэ ударил бириссцам в спину, когда те меньше всего этого ждали. Резня вышла стремительной и безжалостной – горцы потеряли убитыми больше пяти сотен, и шестьдесят три «барса» угодили в плен. Не ушел никто. Это подтверждали нос Лово и число привязанных по ту сторону лощины лошадей.

У талигойцев погибли тридцать два человека, сорок девять были ранены, четверо, скорее всего, смертельно, тяжело, но это была победа, пусть небольшая, но убедительная. Кэналлийцы и таможенники сияли, как только что отчеканенные монеты, а вот людям Феншо было не до шуток. Пойти за шерстью, а вернуться стрижеными – это ли не позор?!

Юноша оглянулся на Оскара, генерал с вызывающим видом стоял среди своих гвардейцев. Потерпи он поражение, ему и то было бы легче, а так… Они даже ничего не поняли. Когда началась перестрелка, гвардейцы Феншо преспокойно спали, не ведая, что их часовые перерезаны, а их самих от позорной смерти или плена отделяет несколько минут.

Странное дело, Дик не дрался, на его долю выпало самое простое – лошади, но юноше казалось, что он еще никогда так не уставал. Кругом кричали, суетились, докладывали, и все это сливалось в надоедливый, утомительный сон с открытыми глазами.

Совесть требовала подъехать к Оскару и что-то ему сказать, но сначала нужно было спросить у Рокэ, нет ли каких-нибудь приказаний, а сил не было. Ричард тупо сидел на спине Соны, переводя взгляд с восторженных рож адуанов и кэналлийцев на смущенные лица опозорившихся вояк. Где-то рядом были пленные, но рассматривать легендарных «барсов» юношу не тянуло. Он хотел одного – упасть и уснуть, но это было невозможно.

Из сумерек вынырнул маркиз Дьегаррон, что-то сказал Рокэ, Дик даже не понял, на талиг или по-кэналлийски. Голова генерала была обмотана шейным платком, сквозь набрякшую материю сочилась кровь. Рокэ выслушал, кивнул и тронул поводья. Моро взмахнул хвостом и повернул в сторону ручья, Сона самочинно пошла рядом.

– Вы неважно выглядите, юноша, – холодно заметил Рокэ, – когда мы вернемся, идите к себе и ложитесь. Я без вас обойдусь.

Дик растерянно кивнул, сонная одурь затягивала, как болото, и еще отчего-то было очень холодно. Арамона наверняка ворует предназначенные унарам дрова, а стены аббатства высасывают тепло и вместе с ним жизнь…

Они все принадлежат Лаик, им не вырваться, незачем и пытаться. «Загон» не отпускает даже после смерти, сейчас Ричард Окделл возьмет свечу и займет свое место в бесконечной процессии, он не будет первым и не будет последним.

Звонит колокол, пора идти. Неужели отец не оглянется? Как холодно…

– Господин Первый маршал…

Оскар?! Что он здесь делает? Дик с трудом разлепил глаза. Лаик исчез, это был сон, он просто уснул в седле. Они возвращаются с ночной вылазки. Бириссцы разбиты, а Феншо что-то хочет сказать Ворону.

– Монсеньор, – молодой генерал был страшно бледен, – я прошу вас уделить мне минуту. Я желаю объясниться.

– Нет, – покачал головой Рокэ, – вы будете объясняться не со мной, а с Создателем, если, разумеется, он захочет вас выслушать. Когда мы вернемся в лагерь, вы получите полчаса на завещание и личные письма, затем вами займется Его Преосвященство, после чего вы будете расстреляны.

Оскар не сказал ни слова, лишь отдал честь, повернул коня и исчез.

– Эр Рокэ! – От волнения Ричард забыл и о том, что Алву следует называть монсеньором, и о том, что приказы Проэмперадора не обсуждаются. – Это несправедливо. За что?!

– За пренебрежение приказом, которое могло повлечь фатальные последствия, – соизволил пояснить Ворон, – думаю, мы остановимся именно на этой формулировке.

– Но не повлекло же, – прошептал совершенно раздавленный Дик.

– Если б повлекло, расстрелять следовало меня.

Алва отвернулся. Разговор был окончен. По крайней мере силы продолжать у Дика не было, у него вообще не было сил ни на что. Сона продолжала идти рядом с Моро, светило солнце, впереди по желтеющей траве скользили, постепенно укорачиваясь, тени двух всадников. Где-то вдалеке текла Рассанна, а в лагере ждали их возвращения. Первый бой закончился победой, но что будет дальше? С Оскаром, с ранеными, с пленными, со всеми ними?

---

Дата добавления: 2015-09-04