Признаки форм и их художественная функция

Сюжетное время, выполняя функцию ускорителя/замедлителя хода повествования, характеризуется скоростью и последовательностью. Поэтическое время быстрее реального в повествовании, синхронно с ним в диалоге, замедленно по сравнению с ним в описании. Сюжетное время по-разному сориентировано относительно фабульного времени (закон хронологической несовместимости, временные сдвиги в повествовании). В процессе оформления сюжетного материала необходимо учитывать:

1. ввод экспозиции в повествование. Наряду с прямой экспозицией часто наблюдается внезапный приступ (ex abrupto), когда изложение начинается с уже развивающегося действия, и лишь постепенно автор ознакомляет нас с ситуацией героев (задержанная экспозиция). На протяжении всего повествования читатель иногда не знает всех необходимых для понимания происходящего сведений. В развязке делается сообщение этого неизвестного обстоятельства (регрессивная развязка, например, в “Метели” А.С.Пушкина). Не только экспозиция может быть переставлена, но отдельные части фабулы могут сообщаться уже после того, как читатель знает, что было потом (форгешихте (Vorgeschichte) – задержанная экспозиция или биография нового персонажа, вводимого в новую ситуацию (романы Тургенева)). Более редким случаем является Nachgeschichte, повествование о том, что будет, поставленное в рассказ раньше наступления событий, подготовляющих это будущее (вещие сны, пророчества, вероятные предположения). “Путаница” времен с разветвленной системой тайн, узнаваний, разоблачений порой приводит к созданию пародий на временную организацию повествования. Например, Р.Планшон в пьесе “Три мушкетера” изображает в прологе похороны Д’Артаньяна – маршала Франции, за гробом которого идут его давно умершие родители;

2. роль рассказчика, т.к. сюжетные сдвиги вводятся обыкновенно как свойства рассказа. Иногда этот рассказчик – человек, слышавший рассказываемое от других лиц (активность его, например, в пушкинской повести “Выстрел”: он слушает рассказ Сильвио, возвращающий читателя к событиям шестилетней давности, рассказывает о Сильвио графу Б., слушает рассказ графа Б. О завершении дуэли пять лет назад – прием усиления контраста посредством времени), или свидетель, более или менее близкий, или, наконец, один из участников излагаемого действия (герой в пушкинской ”Капитанской дочке”). Временная организация в произведениях типа Ich-Erzählung (от первого лица) всецело подчиняется психологической установке рассказчика, зависит от воли субъекта, устанавливающего ценностные ориентиры в создаваемом им мире.

Художественное время по отношению к сюжету произведения может выполнять функцию прямого и преднамеренного воздействия на читательское восприятие (прием мистификации читателя с помощью художественного времени). Например, в “Обманутом чародее” Х.-Л.Борхеса указание на точное время (настоятель монастыря под действием черной магии через каждые два года становится епископом и т.д. и через определенный промежуток времени получает папский сан) “усыпляет” бдительность читателя, затем одним ударом (в данном случае таким “текстовым ” ударом является приказ жарить куропатку) разрывает строгую хронологическую последовательность. Эффект: строгая последовательность событий оказывается в глазах читателя более фантастической, чем внезапное перемещение вспять во времени.

События, составляющие сюжет, соотносятся между собой по-разному:

1. на первый план выдвигается ограниченная временными рамками начала и конца законченная жизненная ситуация, произведение строится на одной событийной линии (малые эпические и драматические жанры). Хотя, например, драмы и рассказы Чехова организованы таким образом, что вводится испытание героя неостановимым ходом времени. Однажды случившиеся эпизоды преподносятся в грамматическом имперфекте как неоднократно повторяющиеся сцены обихода. Время повседневности и есть решающее трагическое время человеческого существования. Такое время не имеет безусловного начала и безусловного конца (“жизнь продолжается”). Подобному читательскому восприятию времени в чеховских произведениях способствуют особые композиционные приемы. Например, история, рассказанная в “Ионыче”, строится вокруг двух признаний в любви, разделенных во времени. “Как-то зимой…весной в праздник, – это было Вознесение…прошло больше года…стал бывать у Туркиных часто, очень часто…дня три у него дело валилось из рук… успокоился и зажил по-прежнему…незаметно, мало-помалу…прошло четыре года…прошло три дня, прошла неделя…и больше уж он никогда не бывал у Туркиных…”. Мотив превращения сопряжен с темой времени. Превращение происходит как постепенный переход от живого, еще не устоявшегося и не оформленного к заведенному, раз и навсегда оформившемуся. Молодой Дмитрий Старцев попадает в среду механических заводных кукол. Автор рассказа прибегает к приему повторения. Туркины на всем протяжении рассказа показывают гостям “свои таланты весело, с сердечной простотой”. Не меняет программы поведения (при всех заменах в репертуаре его шуток) Иван Петрович. Еще более нелеп в повторении своей реплики постепенно выросший Пава. И вот к последней главе сам Старцев из беспечного, полного сил человека, жаждущего любви и счастья, превратился в нечто окостеневшее (“не человек, а языческий бог”), двигающееся по некоторой навсегда установившейся программе. В последней главе описывается то, что Ионыч делает изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год;

2. хроникальные сюжеты, где события рассредоточены и на “равных правах” развертываются независимые событийные комплексы, имеющие свои “начала” и “концы”. Здесь события не имеют между собой причинно-следственных связей и соотносятся друг с другом лишь во времени (“Одиссея” Гомера, ”Дон Кихот” Сервантеса, ”Дон Жуан” Байрона);

3. многолинейные сюжеты – несколько параллельных событийных линий, каждая из которых развертывается в своем временном ряду. Они связаны с судьбой разных лиц и соприкасаются лишь эпизодически и внешне (“Анна Каренина” Л.Толстого, ”Три сестры” Чехова).

В лирике нет сюжета, как он организован в повествовательных и драматических жанрах (театральное время, позволяющее укладывать десятки лет в считанные минуты реального времени – времени развивающегося на наших глазах диалога между героями). Однако правильнее сказать, что в лирике есть свой особенный сюжет. По определению Ю.М.Лотмана, сюжет “есть пересечение персонажем границ семантического поля”, т.е. пространственно-временных границ. Например, воспоминание лирического субъекта есть пересечение им пространственно-временных границ: сначала отсюда туда в счастливое прошлое (например, в фетовском стихотворении “Сияла ночь, луной был полон сад…” – воспоминание о пережитом душевном волнении от пения возлюбленной),затем вновь сюда и сегодня, но уже изменившимся человеком, что-то важное понявшим, осознавшим после того воспоминания. Таким образом, воспоминание является сюжетным событием. Как писала Л.Гинзбург, лирическое пространство – авторское сознание. Эпическое пространство как бы вмещено во всеохватывающее пространство лирического поэта.

В лирике (внутренняя вненаходимость автора герою) отсутсвует ощущение конечности человека в мире, она имеет дело лишь с душевным моментом, эпизодом, не создающим границ внутреннему целому героя. В лирике повествование сводится к высказыванию, лирическое время – одно мгновение (Б.Пастернак: поэт – “вечный заложник у времени в плену”), предельно эмоционально насыщенное (раскрытый рояль, дрожащие струны, раскрытые сердца – метафорическое значение слов явно вытесняет номинативное, рояль имеет душу, сердце). В лирическом пространстве-времени объект раскрывает такие свои стороны и свойства, которые в реальности для них не характерны, существуют как некоторые потенции. Время в лирике психологизируется: мгновение пронизывают временные “лучи” прошлого и будущего.

В лирике обычно более развит временной аспект художественного мира (минимальная дистанция между автором и героем). Временная динамика может создаваться за счет грамматического времени глаголов. Например, в стихотворении С.Есенина “Не жалею, не зову, не плачу…” обнаруживается следующая временная картина: не жалею, не зову, не плачу – форма наст. вр. создает ситуацию стабильности, статичности, пройдет – буд., охваченный – прич. прош.вр., не буду молодым, не так будет биться сердце, “страна березового ситца” не заманит – отрицание того, чего уже никогда не будет, расшевеливаешь – наст., утраченная – прич. прош. вр., назывные предложения – иллюзия настоящего, теперь – фиксация временного момента, вокруг которого строится сюжет стихотворения, далее – по “временной нисходящей”: стал, приснилось, проскакал – прош., льется – наст., будь благословенно – грамматически вневременная форма повелительного накл., пришло – прош., процвесть, умереть – инфинитив, выход в вечность (усиленно словом “всегда”).

Дата добавления: 2015-09-04