А) Протестантская экзегетика (XVI-XX вв.).

Первые представители протестантства высказали было “новые” положения, руководственные для экзегетики, но сами от них отказались. Таковы: а) свобода от предания церковного и б) чисто-буквальное лишь изъяснение Библии. Лютер, Меланхтон, Цвингли и Кальвин отказались от них, то требуя “собора благочестивых лиц,” который заграждал бы уста “спорщикам” и самовольным экзегетам, то признавая многосмыслие в Библии[456]. К тому же рационалистически критическое отношение к Библии самого Лютера, например, признание неисторичности книг Ионы и Иова, неподлинности Пятикнижия, неканоничности Екклезиаста, и т.п., невольно охлаждало увлечение протестантской экзегетикой. От Лютера (+1546 г.) не сохранилось строго экзегетических трудов, кроме проповедей и размышлений на некоторые места Пятикнижия, псалмов, пророков[457]. Ценен его перевод Библии на немецкий язык, повлиявший на все новые западные европейские переводы, хотя и не чуждый протестантских взглядов.

У его преемников: Меланхтона, Бугенгагена, Бренца, Стригеля, Озиандера, Хитрея и др., объяснялись ветхозаветные книги, но по частям, или несколько лишь у одного автора, без строго определенного общего плана. При объяснении уделялось много места догматическим вопросам и спорам, то с католиками, то с социнианами и другими разномыслящими учеными, особенно по вопросу об авторитете ветхозаветного откровения для христиан. Этот спор и догматический характер перешли и в XVII столетие в толкования Тарновия, Гергарда, Калова, Гейера, Шмидта и др., и придали им то же догматически-полемическое направление, часто сухое, чисто рассудочное, далекое от библейского духа священных писателей. Противниками такого направления, явно ошибочного, выступили в начале XVIII века пиэтисты, во главе с Яковом Шпенером, раскрывавшие преимущественно назидательный, душевный, сердечный, морально-жизненный элемент в Библии. Это отразилось на трудах Иоахима Лянге в аскетически-типологических примечаниях к Берленбургской Библии (1726-1742 гг.). Много ценного, в этом направлении, материала собрано в примечаниях к еврейской Библии, изданной Гейнрихом и И. г. Михаелисом (+1720 г.).

У реформатов первое место по времени и достоинству толкований обычно придается Кальвину (+1564 г.) и его воодушевленному, полному исторического, психологического и богословского элементов, толкованию на Бытие и пророческие книги. Лютеране не скрывают, что толкования Кальвина выше Лютеровых, как по догматическому характеру, так и по грамматически-исторической основе их и близости к священному тексту. При этом изучение буквы и истории библейского текста не заглушали в авторе понимания и общего духа и ветхозаветного откровения. Его изъяснения Ветхого Завета проникнуты спиритуалистическим характером, но сдерживаемым пределами буквы и истории священного текста. Иногда, впрочем, автор, сосредоточиваясь на последней, мало говорит об отношении Ветхого Завета к Новому, ограничиваясь простой типичностью.

Менее значения имели толкования единомышленников Кальвина: Цвингли (+1531 г.), Эколампадия (+1531), Буцера (+1551), Пелликана (+1556 г.) и др., хотя они объясняли почти все ветхозаветные книги. Преемниками Кальвина, но также менее его влиятельными и ценными были в XVI и XVII вв. Мерцер (+1570 г.), Пискатор (+1625) и Людовик Де-Дьё (+1642 г.). У последнего уже стал развиваться рационализм. Более авторитетными и ценными для библеистов были критико-текстуальные труды кальвинистов филологов: Друзия (+1616 г.) и Л. Капеллуса (+1689 г.). Первый издал текст древних греческих переводов или гекзапл Оригена (напеч. в 1622 г.)[458], второй указал путь и метод истории ветхозаветного текста[459], и доселе остающийся часто руководственным в критико-текстуальных работах. Толкования их имели преимущественно филологический характер, иногда с совершенным опущением богословского смысла священного текста, заключали, особенно у Капеллуса, лишь выяснение текстуальных разностей между еврейским текстом и переводом LXX. К последователям же Кальвинова экзегетического направления причисляется арминианин Гуго Гроций (+1645 г.), который свои “Примечания на Ветхий Завет” (Раr. 1644 г.) наполнил параллелями из языческих легенд и писателей, и поставил ветхозаветное Откровение, в деталях его, на один уровень с последними, признавая и то и другое лишь проявлением “общего Господня промышления.” По признанию последующих исследователей, Гроций “нигде в Ветхом Завете не видел Христа.” Преемниками и подражателями Гроция были Фогель и Додерлейн (1775-1779 гг.). А ярым противником был Кокцей (+1669 г.), в своих толкованиях “всюду видевший Христа” и новозаветное спасение и наполнивший типологией все свои комментарии на учительные и пророческие книги (изд. в 1701 г. и позд.). Лучшим из учеников Кокцея справедливо считается Кампегий Витринга (+1722 г.), комментарий коего на Исайю (изд. 1714-1720, 1732 и 1749-51 гг.) бесспорно признается и доселе одним из лучших на эту книгу. Здесь соединяются и обширная историко-филологическая эрудиция, и глубоко-богословское освещение деталей и частностей экзегетики, и благочестивое понимание, в духе святоотеческого толкования, всей книги и ее богодухновенных пророчеств. Современный православный толковник у Витринги найдет немало полезного для себя. Менее видными последователями Кокцея были Венема (+1787 г.), Маркий (+1731 г.) и другие.

Но и у Гроция не было недостатка в преемниках. Таковы в XVII и XVIII веках Спенсер и Клерик. Спенсер (+1695 г.) в своей Археологии доказывал полное родство ветхозаветной археологии и символики с языческой, а Клерик (+1738 г.) в своих толкованиях “свел к минимуму разность между ветхозаветным откровением и язычеством,” отверг историчность многих чудес и пророчеств, и наполнил свои “Примечания” лишь обширными археологическими, филологическими, текстуальными справками и сведениями, забывая и игнорируя богословский элемент экзегетики и “дух” богодухновенных писаний (2Кор.3:6). Его комментарий (изд. в 1710 и 1731 гг.) обнимает все ветхозаветные книги и всюду носит тот же характер. Современник Клерика, голландец Альберт Шультэнс (+1750 г.), знаток арабского языка, прославляемый гебраистами за свой лексикон с арабскими параллелями, поставлял в толковании (Иова и Притчей — 1737, 1748 гг.) главной и единственной целью филологию и объяснение трудных еврейских слов и выражений. Дальше этого как будто экзегетика и не должна идти! Противники его Бенгель и Бурк (+1770 г.), раскрывавшие сотериологический и пророческий элементы в Ветхом Завете, остались “незамеченными у современников”[460].

Преемником Шультэнса, которого очень “заметили” в свое время, а филологическая гипотеза о родстве еврейского языка с арабским и другими языками осталась руководственной для гебраистов и доселе, был Иоанн Давид Михаелис, ученик его (+1791 г.). Он своими обширными познаниями и ориенталистической эрудицией воспользовался для приложения к библейскому переводу и экзегезису Священных книг (изд. 1769-83 гг.) своих деистических идей и ослабления веры в богооткровенный характер Ветхого Завета. Одновременно с Михаелисом, в критическом направлении, неустанно работал “отец рационализма” И. Сол. Землер (с 1750-1791 гг.). Он старался “выделить” в Библии чисто “человеческий” элемент, — каковы, по его мнению, “народные истории,” все древние “небольшие происшествия,” — ограничивая богодухновенность и богооткровенность лишь “моральными и общеполезными истинами правды и религии” и различая “святое писание и слово Божие.” Рационалистическое и критическое понимание Библии он оправдывал стремлением “возвысить” историческое и религиозное содержание “первопамятников иудейства,” представить его ясным и “чистым,” соответствующим “духу и жизни” Бога, и отделить в Библии “человеческое понимание” Божия откровения, отразившееся на “форме” и изложении ветхозаветных писаний[461].

Так рационализм начал с Землера свое разрушительное действие, по отношению как к Библии и ее экзегезису, так и вообще ко всем истинам христианской религии. Духовную основу его представителям давали частью деистические, англо-французские идеи, делавшие “невозможной веру” в сверхъестественное откровение, чудеса, пророчества, и т.п. христианские догматы, а частью кантианская философия, также отвергавшая и беспощадно критиковавшая установленные богословские положения. У этих ученых выработано было правило для экзегетики: выяснять не то, что сказал священный писатель, а что “хотел сказать,” предполагая его мысль сходную с философскими их взглядами. Поэтому повествования о чудесах явились для этих толковников “недостоверными легендами,” пророчества неподлинными произведениями позднейших лиц, составленными post eventum. Таким образом, Библия явилась в трудах этих ученых не богооткровенным источником и руководством для веры и жизни, а сборником “мифов” исторических, философских и иных, и благочестивых пророческих “мечтаний,” а вместе с тем представители этого направления доказали свою полную неспособность серьезно понимать и изъяснять Библию... Главными, резкими и наиболее видными представителями этого направления, после Землера, были Ейхгорн, Габлер, Бауер, Грамберг, Колльн, Ватке, Августа, Де-Ветте, Гезениус. Ейхгорн (1752-1827), Августа, Де-Ветте “устанавливали и разрабатывали” критическую Исагогику и доказывали неподлинность Пятикнижия, Исаии, Даниила и других книг. Грамберг, Бауер, Колльн также искажали ветхозаветную религию и ее учение. Гепфнер (1797-1800 гг.), Де-Ветте (1831 и 1858 г.) и Гезениус (1785-1842 гг.) проводили рационализм в библейской экзегетике, особенно Гезениус в объяснении Исаии и филологических трудах.

Умеренными, нередко сглаживавшими крайности рационализма и допускавшими так называемый супранатурализм, толковниками были Баумгартен, Бруккер (Bibelwerk. 1749-1770 гг.), Шульц и Л. Бауер (Scholia in V. T. 1783-1798 г.), Мольдэнговер (+1790 г.), Гецель (+1824 г.), Датэ (Uebers. d. Bücher, d. A. T. 1773-1789 гг.) и очень авторитетный, добросовестный по эрудиции и тщательности, Ε. Φ. К. Розенмиллер (Scholia in V. T. 1788-1835 гг.). Последний труд и доселе справедливо ценится толковниками и часто цитуется за свою эрудицию и детальность, хотя критические тезисы часто и разделяются автором в умеренном виде.

Наполеоновские войны и произведенные ими политические потрясения в западной Европе, с одной стороны, и ужасы атеистической французской революции с другой, отрезвили западноевропейское общество от увлечения атеизмом и рационализмом и заставили обратиться к искренней вере и в ней искать утешения среди современного политического и духовного мрака. Появилось затерянное “внимание” и к серьезным библейским трудам апологетического характера. Ответом на это внимание послужил труд Генгстенберга: Ветхозаветная Христология (1824-1835 гг.), в коей автор доказывает истинность древнего отеческого понимания ветхозаветных мессианских пророчеств, всесторонне и строго научно объясняет последние и определяет богословское значение их в христианской сотериологии. Подтверждает он свои положения серьезным филологическим, историческим, критическим анализом пророчеств и разбором рационалистических возражений и толкований. Вообще это — серьезный апологетический комментарий на ветхозаветные мессианские пророчества, и доселе с благодарностью цитуемый лучшими толковниками. Ему же принадлежит объяснение Псалтири, Екклезиаста, Песни Песней (1842-1859 г.), которое носит такой же характер и имеет такую же ценность.

Преемниками Генгстенберга выступили Геферник (1811-1845), Дрекслер (1804-1865), Каспари (1848-52), Гофманн, изъяснявшие преимущественно пророческие книги и места, также серьезно-апологетически и богословски. У последнего сопоставляются обстоятельно ветхозаветные пророчества и новозаветное исполнение их[462]. Сюда примыкают и более популярные и популяризаторы экзегеты: Рихтер (1835-1840), Лиско (1852-53), Герлах (1835, 1854), Дешель (1865 г.) и другие.

А более видными преемниками, труды коих и доселе не только влияют и воспроизводятся у других толковников, но и переиздаются, были Кейль (1800-1888 г.) и Делич (1813-1890 г.)[463]. Многократное издание комментария Кейля и Делича (с 1861-73, 1889...) и перевод его на английский язык доказывают авторитет и научную ценность его. Он обнимает все ветхозаветные канонические книги и из неканонических маккавеиские и с одинаковой эрудицией, глубокой верой, серьезной богословской мыслью, добросовестнейшей детальной тщательностью, излагает слово Божие. Все рационалистические соображения, толкования, выходки и вылазки экзегетические, текстуальные, философские, нигилистические, находят здесь себе постоянный серьезный разбор и апологетическую отповедь. При этом толкования Делича (на Бытие, Псалтирь, Исайю, Иеремию, Иова, Притчи) обнаруживают более обширную, особенно филологическую, эрудицию, и иногда (особ, у Исаии) уступку рационализму, а толкования Кейля — более глубокую веру. “Благодарность и благословение верующих читателей” его комментария и “слова Божия” служили для Кейля высшей наградой. Так глубоко симпатичен был этот толковник! И доселе это — лучший комментарий в апологетическом направлении, без коего, думаем, ни один современный православный толковник не может обойтись.

К этим главным вожатаям современной апологетической экзегетики стали примыкать менее крупные специалисты, толковники большей частью отдельных ветхозаветных книг, авторы экзегетических монографий, в большинстве упоминаемые нами в Частном Введении.

Последний и доселе не перестающий появляться протестантский комментарий на все ветхозаветные книги, принадлежит Штракку и Цокклеру. Начал выходить в 1886 году. В составлении его участвовали Бургер, Клöстерманн, Орелли, Кюбел, Лютард, Мейнгольд, Нöсген, Эттли, Шнедерман, Шульц. В общем, этот комментарий, хотя не имеет вполне апологетического направления, но довольно умеренного; впрочем на некоторые книги более ортодоксального, на другие — не чужд рационализма, но не крайнего. И здесь современный русский толковник может найти себе не мало полезного[464].

Но и рационалистическое направление в экзегетике, начатое Землером, Ейхгорном и др., не заглохло, а доселе продолжает плодить чад по роду и подобию своему... Таковы цельные комментарии на все ветхозаветные книги: Маурера (1835-1848 гг.), Гирцеля, Гитцига, Ольсгаузена, Дилльмана и др. (1838-1872 гг.; на некоторые книги сделаны новые пополненные издания и позднее); Бунзена (1858-1870 гг.), у коего к рационализму присоединяется пантеизм.

Самые поздние и резкие, в эволюционном духе, комментарии на все ветхозаветные книги, выходящие частью в первых или повторных изданиях и доселе, принадлежат следующим двум компаниям: Nowack. Handkommentar zum Alten Testament. Участвуют Гизебрехт, Киттель, Дум, Гункель, Кречмар и др.; начал выходить в 1894 году. Другой: Marti. Kurzes Handkommentar zum Alt. Test. Участвуют Гольцингер, Буддэ, Бенцингер, Бертолет, Бенч и др. Начал выходить с 1897 года. В этих комментариях излагается “последнее слово” современной рационалистической экзегетики. Хотя относительно эрудиции филологической, исторической, археологической, авторы не блестят и мало чего вносят в научный уровень экзегетики, зато рационалистические тезисы для них незыблемая аксиома, а потому русских богословов можно лишь предостеречь от знакомства с этими толкованиями. Такой же характер носит немецкий перевод французского комментария Рейса: Reuss. Das Alte Testament. Leipz. 1909 г. Kautzsch. Die Heilige Schrift des Alten Testaments. Tübing. 1909 г. И здесь рационалистически-эволюционные тезисы — незыблемая аксиома и для подтверждения их авторы готовы на всякие произвольные изменения в священном тексте и произвольные толкования.

Экзегетические направления протестантского богословия, проявившиеся в Германии, отразились на протестантской экзегетике и других западноевропейских стран.

Так, филологическое направление толкования XVII-гo века нашло себе отзвук в английских изданиях комментированной, с примечаниями, Библии (Lond. 1645 и 1657 гг.), у Henry в Изложении Ветхого и Нового Завета (1707-1715 г.) и Pococke (1685) в объяснении пророческих книг. Капитальны текстуальные издания: полиглотта Бриана Вальтона (Lond. 1655-57), и критические: Кенникотта (Охоn. 1776-1780) и Гольмеза (1798-1827)[465]. В Англии же изданы, в выдержках, толкования немецкие протестантские XVI и XVII вв. под заглавиями: Critici Sacri (1660) и Synopsis criticorum sacrorum (Lond. 1669-76 гг.). Из XVIII-го века ценны труды двух Ловтов: Вильяма на великих и малых пророков (1714 г.) и Роберта — на Исайю (1778 г.) и “О священной поэзии евреев” (1753 г.). Последнее сочинение доселе служит руководством при обозрении ветхозаветной поэзии. Более популярный комментарий издали: Wrigt (1859, 1869 гг.) и Barnes (1853 г.). В некоторых трудах XIX века отразилась, в Англии, также и полемика с рационализмом. Так, в Комментированной Библии Speaker'a и Cook'a (1871-1882 г.) доказывается историчность и подлинность ветхозаветных книг.

Рационалистические идеи разделяются, хотя в довольно умеренном виде, в комментариях на ветхозаветные книги Калиша (1855-1867 гг.), а в более резком направлении в многочисленных и ценных по обширной эрудиции трудах Чейна: на Исайю (1868 и 1870,83 гг.), Псалтирь (1891 г.) и др. книги.

Переведены[466] на английский язык Христология и другие толкования Генгстенберга (Edinb. 1872), комментарии Геферника, Кейля и Делича (Edinb. 1894) и другие ценные апологетические труды.

На французском языке рационалистические комментарии принадлежат Рейсу на все ветхозаветные книги (1879-1891), в форме кратких очень резких по критицизму подстрочных примечаний; М. Николя: Критические этюды о Ветхом Завете (1861 г.), Ренану: о Песни Песней (1860), Екклезиасте (1882 г.) и Иове (1885) и Галеви: Библейские исследования (1895-1907 гг.)[467].

Дата добавления: 2015-08-27