Понятие прогрессивной системы исполнения лишения свободы и ее цели.

Основное внимание исследователей, официальных лиц в свое время было сосредоточено вокруг проблем тюрьмоведения с целью попытаться найти рациональное устройство учреждений, где должны отбывать наказание тюремно-заключенные осужденные, т. е. наиболее опасная категория преступников, которая создает подлинную криминальную обстановку в любой стране.

Изучение сути вопроса и ознакомление с реальной ситуацией приводило исследователей и официальных лиц к противоречивой по сути и ужасающей картине.

Устроенные в первых попавших под руку помещениях и подземельях тюрьмы и подобные им учреждения в XVII и XVIII веках представляли собой плачевную картину. Усилия правительства и государственная казна по существу их не касались. Тюремная администрация была лишена возможности занять заключенных полезным трудом, вследствие чего эти учреждения превращались в школы преступности. Немало таких тюрем описано в трудах различных авторов.

Вот одно из свидетельств русского исследователя С.В. Познышева: “Тюрьма конца XVII века – это обыкновенное, ветхое, низкое, темное, часто подземное здание, крайне сырое и отвратительно грязное, в котором в страшной тесноте и давке, задыхаясь от зловония, полунагие и голодные теснятся преступники, не разделенные ни по полу, ни по возрасту, не занятые никаким трудом, часто закованные или прикованные и истерзанные пыткою. В этих душных подвалах, в лохмотьях, покрытые всевозможными насекомыми, в удушливой атмосфере, сырости, года и десятки лет проводили мнимые и действительные преступники, теряли здесь образ человеческий и последнюю искру разумения и совести”[50].

О пагубном влиянии такого положения дел на заключенных выразительно писал известнейший юрист и крупный ученый И. Бентам в работе “Основные начала Уголовного кодекса”: “Тюрьмы, за немногим только исключением, заключают в себе все, что только можно вообразить самого действительного для того, чтобы заразить тело и душу… В нравственном отношении тюрьма есть школа, где злодеяние преподается гораздо более надежным способом, чем когда-нибудь преподается добродетель. Скука, мщение и нужда заведуют этим воспитанием испорченности. Соревнование становится только усилением преступления. Все поднимаются до уровня того, кто всех испорченнее: самый свирепый внушает другим свою свирепость, самый хитрый свою хитрость, самый развратный свой разврат… Соединенные общим интересом, они помогают друг другу свергнуть иго стыда. На развалинах общественной чести возвышается новая честь, составленная из лжи, непоколебимости в позоре, забвения всякого будущего, вражды против человеческого рода; и таким образом несчастные, которых можно было бы возвратить добродетели и счастью, доходят до героизма в преступлении, до возвышенного в злодеянии”[51].

Одним из первых вопросов, который ставился на решение отдельными учеными и реформаторами тюремного дела, был вопрос о конструкции тюремных учреждений, с таким расчетом, чтобы устранить пагубное влияние преступников друг на друга. В связи с этим на передний план выдвигается тюрьма одиночного заключения. Система одиночного заключения стала пользоваться приоритетом в теории и практике исполнения наказания в виде лишения свободы.

Такие реформы и сооружение подходящего учреждения тюремного типа большей частью происходили по инициативе отдельных энтузиастов, филантропических (благотворительных) обществ.

В истории тюрьмоведения очень мало примеров, которые бы свидетельствовали об усилиях буржуазных правительств по рационализации тюремного дела, но отмечается роль отдельных реформаторов и филантропов в этих прогрессивных изменениях. Видное место здесь отводится двум известным реформаторам - англичанам Джону Говарду (1726-1790) и Иеремию Бентаму (1748-1832), чья подвижническая деятельность, исследования и труды сыграли положительную роль в ускорении тюремных реформ и одновременно положили начало науке “тюрьмоведения”.

Небезынтересно привести небольшие справки по их жизни и деятельности[52]. В 1755 году Дж. Говард отправился в Лиссабон, был пленен (шла Семилетняя война, и он оказался в одной из тюрем Франции). Это заключение сильно изменило его и по существу определило его дальнейшую деятельность. После освобождения из плена он активно включился в изучение тюремного положения, посетил ряд тюрем в Англии и Уэльсе и других странах. Увиденное и пережитое он описал в книге “О положении тюрем в Англии и Уэльсе”. В 1778 году он составил проект Пенитенциарного закона, который формально был принят парламентом Англии в 1799 году. В качестве целей вводимой реформы признавалось: “Уравновешенностью и медицинской помощью, регулярным выполнением работ… приучить заключенных привычкам трудолюбия, защитить их от влияния пагубной компании…”. Хотя в самой Англии во исполнение этой реформы не было сооружено ни одного здания, ни одного подобного учреждения, но идеи Говарда получили распространение, были подхвачены в США и использовались в процессе осуществления тюремных реформ. Последние годы своей жизни Говард провел в новых поездках за границу для изучения положения в тюрьмах. В 1790 г. с этой же миссией он побывал в России, где вскоре и умер от тифа в Херсоне.

И. Бентам, известный английский мыслитель, философ и юрист, автор многих законопроектов, большое внимание уделял и проблемам тюрьмоведения. Во время пребывания в Польше у Потемкина (он поддерживал связь с русскими государственными и общественными деятелями) в 1786-1787 годы он написал известный в истории тюрьмоведения реформаторский труд “Паноптикон” - трактат о рациональном устройстве тюрем на началах одиночного заключения и цент­рального надзора, с устройством необходимых мастерских, школ, больниц с целью исправления и перевоспитания заключенных. Используя наследство, доставшееся ему от отца, в 1792 году Бентам закупил землю и на основе своего “Паноптикона” приступил к постройке “образцовой” тюрьмы в Лондоне, рассчитанной примерно на тысячу человек. После дол­гих усилий и хлопот здание тюрьмы было завершено, однако парламентская комиссия, специально учрежденная в 1811 году, не приняла это здание и дело кончилось тем, что правительство возместило ему часть понесенных расходов.

В царской России существовали различные виды мест лишения свободы, находившиеся в подчинении гражданского и военного, в том числе военно-морского ведомства.

Гражданскому ведомству подчинялись арестные помещения (в том числе при полиции) и исправительные заведения для не совершеннолетних, тюрьмы, пересыльные тюрьмы (например, Бутырская центральная пересыльная тюрьма в Москве), дом предварительного заключения в Петербурге.

Существовали и монастырские тюрьмы (например, Соловецкий монастырь).

Помимо этого существовали также крепости для осужденных офицеров, дисциплинарные части для солдат, тюрьмы и дисциплинарные части для матросов.

Известный русский тюрьмовед Н.Ф. Лучинский считал, что "..наказание, как последствие преступления, должно быть так организовано, чтобы всякий считал его не только позорным для своей чести, но физически тяжелым, для сего оно должно быть соединено с материальным лишениями, более или менее чувствительными для лиц, отбывших его, хотя бы до совершения преступления они жили в самых тяжелых условиях. Другими словами, режим карательных учреждений должен быть столь мало привлекательным, чтобы последний уличный пролетарий предпочитал ему свою голодную и холодную, но вольную жизнь".

Профессор М.Н. Гернет на основании изучения фактических данных полагал, что в последние годы перед революцией в России было 19513 мест заключения, через которые проходило до 2 млн. заключенных в год.

Деятельность тюрем и отбывание ссылки регулировались нормативными актами. Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей и о ссыльных 1832г. устанавливал жестокий режим в тюрьмах и в ссылке. Этот закон с некоторыми изменениями неод-нократно переиздавался. Режим был закреплен в Уставе о содержащихся под стражей 1890 г.

Последним актом царского правительства была Общая тюремная инструкция 1915 г. инструкция обновила перечень дисциплинарных наказаний, санкционировав розги и подробно описав порядок порки.

Жестокое тюремное заключение усугублялось произволом тюремной администрации. Тюремное заключение было малоэффективным. Какие-либо элементы прогрессивной системы исполнения лишения свободы в него не проникли. Оценивая карательную систему, В.Д. Набоков определял ее как "во всех отношениях глубоко безотрадную, и трудно найти другую отрасль, более запущенную, в более хаотичном состоянии". П.Е. Люблинский полагал, что "в тюремном деле господствует рутина, крайняя неподготовленность тюремной администрации, отсутствует сколько-нибудь индивидуализирующий режим".

Дата добавления: 2015-08-27