Государство и церковь у франков при меровингах. Иерократическая система средних веков.

Прежде чем ход истории на западе сделал возможным торжество иерократических идей, запад пережил любопытную форму отношений между государством и церковью в Меровингской франкской монархии. С одной стороны, католическая церковь внесла в это варварское государство традиции римской империи, а с другой стороны, та же католическая церковь, но уже как национальная, включенная в территориальные границы государства, не входившего в политический организм римской империи, подверглась влиянию франкско-германских начал. Римские традиции проявились в том же взаимном проникновении церковного и политического элементов, которое составляет сущность византийского церковногосударственного права: в стремлении к религиозному единству путем государственного принуждения, в широких правах королей, как защитников церкви, блюстителей и стражей чистой веры, в привилегированном положении духовной иерархии. Влияние франкской национальной церковности сказалось в том, что короли - меровинги не претендовали на такие права, которые могли соединяться лишь с универсальной императорской властью, как созвание вселенских соборов, законодательство по вопросам христианского учения, и даже считали необходимым доводить до сведения византийских императоров, как высших блюстителей всей христианской церкви, положение франкских церковных дел. Благодаря духу германского права, не допускавшему поглощения всех общественных целей государством, церковь, подобно другим общественным союзам, получала характер корпорации, имеющей свое корпоративное право, независимое от государства, но за то и не возводимое на степень государственного закона. Не видно, чтобы римский епископ имел в государстве меровингов ту же самую церковную власть, какую он имел в Галлии до образования франкского государства, или позднее в каролингском государстве. Но высшая церковная власть папы вообще признавалась: франкские соборы ссылались на decretales sedis apostolicae, как на каноны; короли франкские обращались к папе с запросами относительно того, как поступать в отдельном случае; от пап давался pallium франкским митрополитам; папы давали привилегии монастырям и церквам, принимали апелляционные жалобы, кассировали приговоры франкских соборов. Чрезвычайно важное значение для осуществления религиозно-политических идей Августина на западе имели два события; основание церковного государства Пипином Коротким, который устранил династию меровингов от престола, и восстановление римской империи сначала в лице сына Пипина - Карла Великого, затем, с падением дома каролинов, в лице германских королей. Церковное государство образовалось отчасти из массы земельных владений, издревле находившихся в собственности римской церкви, главным же образом из той части Италии, которая юридически состояла под верховной властью византийского императора (равеннский экзархат), завоевана была лонгобардами, у лонгобардов опять отвоевана Пипином Коротким и наконец этим последним была подарена св. Петру, т. е. римской церкви. Будучи монархом в своем государстве, римский епископ чувствовал под собою более твердую почву, чем оставаясь подданным какого-либо другого монарха. Восстановление римской империи, с присущей императорству идей защиты универсальной церкви (advocatia ecclesiae), также способствовало торжеству иерократических идей. Идея защиты церкви, сама по себе, не необходимо должна была приводить к этому результату, так как единый церковно-государственный порядок и основу этого порядка - кафолическую веру - поддерживали и христианские римские императоры, которые, однако, осуществляли эту идею самодержавно, а не в подчинении духовноиерархическому авторитету. Карл Великий, первый император восстановленной на западе римской империи, также следовал образцу Константина, Феодосия и Юстиниана, держа в своих руках высшее управление имперскими делами, как государственными, так и церковными. Во главе того и другого порядка, государственного и церковного, стоял император, в отношении к которому епископы были такими же помощниками в области духовного управления, какими были графы в области светского, причем за епископом римским признавался скорее высший нравственный, чем юридический авторитет. Самое положение папы, как светского главы подаренной ему отцом Карла В. территории, было далеко не самостоятельным по отношению к Карлу, как главе империи. Алкуин, глава ученых того времени, говорил даже о двух мечах, находящихся в руках императора, не предвидя того употребления, которое позднее было сделано из теории двух мечей. Уже при ближайших преемниках Карла В. обнаружилось, что единственный юридический титул, на котором может быть обоснована легитимность западной империи против соперников - восточных императоров, считавших императорский титул своим исключительным достоянием, есть папское помазание и коронование. Между тем как власть римских императоров опиралась на вековые традиции римской истории, независимые от церкви и на самую церковь наложившие отпечаток древне-римского сакрального права, западная императорская власть была производной от церкви. Только в силу церковного помазания и коронования императорской короной, король франков Карл получил императорскую власть, по идее столь же универсальную, как универсальна церковь, защита которой составляет его призвание. Несмотря на глубокое падение римской церкви в X и в начале XI в. и на то, что императорам, как Оттон I и Генрих III, удавалось на некоторое время занять положение Карла В. относительно церкви, со второй половины XI в. церковно-государственные отношения на западе приняли решительно иерократическое направление. Это направление было положено в основу всего образа действий папы Григория VII Гильдебранда, теоретически отстаивалось в средне-вековой науке и получило для себя законодательное выражение в знаменитой будде папы Бонифация VIII-го Unam sanctam 1302 г. Церковь по этой булле (а под церковью нужно разуметь универсальный и единый церковно-государственный порядок) имеет единого Господа, единую веру, едино крещение и единого видимого главу, который есть представитель Христа и преемник Петра. В руках его находятся те два меча, о которых говорится в Евангелии (Лук. XXII, 34 и сл.), и под которыми нужно разуметь меч духовный (gladius spiritualis) и меч светский или материальный (gladius materialis). Но непосредственно осуществляется папой только власть духовного меча, т. е. слова: материальный же меч вручается папой в светские руки и извлекается в защиту церкви не самим папой, а по его мановению рукой королей и солдат. Последний меч должен быть в подчинении первому, и светская власть должна быть подчинена духовной; духовная власть поставляет светскую и судит ее, если она отклоняется от правого пути, и вообще подчиненность всякого человеческого создания римскому первосвященнику есть догмат веры, необходимый для спасения души.- Из теории двух мечей, как она понималась и отстаивалась и иерократической точки зрения, делались следующие частные выводы: 1) Папы имеют верховную власть над всем миром, и от них уже император и короли получают свои территории на ленном праве, как вассалы апостольского престола, так что следовательно не только в духовных делах, но и в светских светская власть подчинена папе. 2) Напротив светская власть не имеет права вмешиваться в дела церковного управления, напр. созывать соборы, замещать церковные должности, привлекать клир к светскому суду и т. п., причем граница между духовными и недуховными делами определяется исключительно усмотрением духовной власти. 3) Власть от мира сего (saeculum), государственная власть может получить свое нравственное оправдание и освящение, только поставив свои силы и средства на служение церкви, в качестве исполнителя ее велений, светской руки или мышцы (brachium saeculare), приводимой в движение церковною волею; в этом смысле император в особенности есть защитник вселенской церкви, т. е. римско-католической (advocatus ecclesiae); светская власть светит не собственным светом, а заимствованным, подобно тому как из двух светил, поставленных Богом на тверди небесной, солнца и луны, последняя заимствует свой свет от первого. 4) Законы, издаваемые светской властью в противоречие церковным требованиям, могут быть кассированы папой, как недействительные. 5) Мало того, светская власть, в случае неисполнения ее представителем требований церкви, может быть, по усмотрению папы, передана другому лицу, так что император или король, уклонившиеся от правого пути, могут быть лишены своей должности, а подданные их могут быть освобождены от присяги на верность в отношении к ним.

Из всего сказанного видно, что иерократическая система, подобно византийской, не различала церкви и государства, как особых решений, или особых жизненных порядков, а различала лишь духовную и светскую власть в великом универсальном союзе, в теории обнимающем все христианство, даже все человечество, ставя светскую власть в положение подчиненного орудия относительно духовной власти. Но и сторонники императорской власти в борьбах, происходивших между империей и папством, стояли на той же почве единого христианского церковно-государственного порядка, конструируя лишь отношение между обеими властями в смысле, противоположном иерократической системе, и в пользу императора. Сами императоры, как скоро им представлялась фактическая возможность осуществить на деле императорскую конструкцию, действовали с теми же приемами, с какими действовали папы: папа низлагал императора за непослушание церковным велениям и себя самого объявлял хозяином императорской короны, которую он может дать кому хочет (как это сделали Григорий VII с Генрихом IV и Иоанн XXII с Людовиком баварским), а императоры низлагали пап за ересь, считая себя в праве распоряжаться римской кафедрой по своему усмотрению. Но ни для папы, ни для императора, ни для сторонников той и другой власти, не подлежало сомнению и государство составляют одно тело, что все, осуждаемое церковью, не имеет права на существование в государстве. И в то же время считалось столь же несомненным, что светская власть управляет только телами подданных, а душами управляет духовная власть. Понятно, что при столкновениях с папой, императорская власть должна была проигрывать. Папа Иннокентий III говорил, что "духовное настолько выше мирского, насколько дух выше тела" (spiritualia tanto sunt temporalibus digniora, quanto animus praefertur corpori), и этот аргумент для религиознонастроенных людей средних веков был более убедителен, чем всякие доказательства в пользу превосходства императорской власти. Нужно, кроме того, принять во внимание, что средние века имели крайне узкое понятие о задачах светской или государственной власти, как таковой, ограничивая сферу ее деятельности внешней защитой против врагов и охраной внутреннего порядка. Все задачи и интересы высшего порядка (наука, искусство, благотворительность), даже интересы промышленности и торговли,- одним словом все, что, по современному понятию о государстве, включается в круг его попечений, в средние века находило себе поддержку не в светской императорской, а в духовной власти, или, как торговля и промышленность, культивировалось автономными корпорациями (гильдиями и цехами). Духовная власть, имея сравнительно лучший суд, восполняла пробелы в светском правосудии, так как в духовной же власти обращались, в случае отказа в правосудии со стороны светских судов. Замечательнее всего в истории средних веков тот факт, что папство вело продолжительную и систематическую борьбу не с королями и королевствами, а именно с священной римской империей германского народа. Причина в том, что императорство также претендовало на универсальность, на главенство в целом христианском теле, как и папство, и следовательно в борьбе между sacerdotium и imperium - между двумя высшими властями, или главами этого тела, папа должен был видеть своего противника именно в императоре, хотя короли, не претендуя на универсальность власти, действовали в своих территориях, более свободно, чем император, и с большим успехом ограждали права королевской власти от иерократических притязаний, как напр. в Англии, в Скандинавии, особенно во Франции. Несмотря на то, что вышеупомянутая булла Unam Sanctam направлена была главным образом против короля французского Филиппа Красивого, преемник Бонифация VIII Климент V, перенесший папскую резиденцию из Рима в Авиньон и сделавший папскую кафедру орудием политических планов французского короля, издал бреве "Meruit", в которой для Франции, французского короля и французского народа было сделано исключение из догмата, выраженного в булле Unam Sanctam, о том, что всякое человеческое создание должно повиноваться папе под страхом лишения вечного спасения. Франция (парижский университет) сделалась главным очагом епископального движения, направленного против Рима (см. выше § 21). Во Франции же либеральные декреты базельского собора были изданы в виде королевского закона, под именем прагматической санкции короля Карла VII, и, благодаря солидарности между королевскою властью и французской иерархией сделалось возможным образование многих национальных особенностей и порядков, которые получили название "вольностей галликанской церкви". Кроме предоставления королю широкого участия в церковном управлении страны, с ограничением в то же время влияния папы посредством placet, воспрещения въезда легатов без дозволения короля, в галликанских вольностях" значилось, как непреложная истина, что короли Франции в светских делах независимы от папы, что подданные короля не могут быть разрешаемы от присяги на верность королю, что королевские чиновники не могут быть отлучаемы от церкви за исполнение королевских распоряжений, что вообще церковное отлучение по делам гражданским не допускается, что папа не может узаконять незаконнорожденных с последствиями для гражданского порядка, восстановлять честь лиц, на которых тяготеет гражданская инфамия, что церковно-должностные акты вообще могут быть обжалуемы в государственные учреждения. В самой Германии обессиление императорской власти в постоянной борьбе ее с папством, в особенности после падения дома гогенштауфенов, имело своим результатом усиление территориальных властей, т. е. князей - духовных и светских - и имперских городов. К XVI в. территориальные власти сделались фактически независимыми от императора, за которым оставался почти один только титул, лишенный реального содержания. Для церковногосударственных отношений Германии этот факт имел чрезвычайно важное значение. Теперь каждая территориальная власть (Landesherr) заявила притязание на ту защиту церкви (advocatia ecclesiae), которая признавалась за императором по отношению к целой католической церкви, и которая для территориальных властей, в пределах их территорий, полагала удобный путь к власти над церквами и монастырями территории. Вместе с тем, в XV в. наблюдается довольно резкое изменение в воззрениях на задачи государственной власти: начинается издание полицейских уставов, в которых задачи государства далеко не ограничиваются охранением подданных от внешних врагов и поддержанием юридического порядка и спокойствия внутри государства, а получают положительный характер попечения о благосостоянии граждан и о добрых нравах. Так как церковная жизнь в конце средних веков страдала вопиющими беспорядками, вызвавшими потребность реформации церкви во главе и в членах, то князьям, в виду небрежного исполнения духовными органами их задач, приходилось восполнять и заменять их. Напр. саксонские курфюрсты еще до реформации считали своим правом и обязанностью обозревать и реформировать монастыри своей территории, делать все то, чего не делает, по небрежности, духовная власть, и производит притом визитацию не через испорченное духовенство, а через благочестивых и энергических мирян. Т. н. jus reformandi, получившее в эпоху реформации неожиданное для католической церкви развитие, имеет дореформационное, католическое, происхождение, равно как еще до реформации Лютера сложились те обстоятельства, благодаря которым явилась поговорка: "dux Cliviae est papa in terris suis" (глава маленького, можно сказать ничтожного, герцогства Клеве есть папа в своих землях). Всем этим облегчался переход к новому церковно-государственному укладу в Германии, основою для которого послужили идеи германских и швейцарских реформаторов начала XVI в.

Дата добавления: 2015-08-26