Глава 23. Я рассказал Морган все это, но единственным, что я услышал в ответ

Я рассказал Морган все это, но единственным, что я услышал в ответ, было:

— Ваши сны совпадают с моими.

— Морган, — спросил я, — где же правда?

— Вы не первый, кто задает мне этот вопрос, — сказала она.

— Думаю, что мне лучше пойти искупаться, — произнес я; было очевидно, что больше из нее ни слова не вытянешь.

Когда я вернулся, она занималась приготовлением ужина. На ней было длинное, свободное, платье из бордового бархата; а длинные, похожие на крылья рукава были присобраны на плечах так, что было видно серебристую подкладку; благодаря покрою она могла свободно возиться со своими медными горшками и кастрюльками. У нее были красивые руки: округлые, с крепкими мускулами и мягкой белой кожей, которая, казалось, отсвечивала; ее пальцы были длинными и выразительными в жестах — этому качеству она обучилась в свое время у римлян. Сев на свое обычное место в дальнем конце узкого длинного стола, я принялся наблюдать за ней. Она занималась каким-то особым блюдом французской кухни, которое перед употреблением следовало поджечь; наконец оно замигало язычками пламени, и мы сели за стол.

Не было никакой возможности говорить с нею, когда она занималась готовкой — ведь это было опасным занятием, а к приготовлению пищи она относилась со всей серьезностью — гораздо серьезнее, чем я относился к своим занятиям живописью и даже к работе агента по продаже недвижимости. Более того, Морган никогда не заговорила бы с мужчиной, не накормив его: это правило она выучила у южноамериканских президентов, никогда не раздумывающих долго перед тем, как выстрелить.

Когда, насытившись, я курил и пил кофе, она неожиданно обратилась ко мне:

— Так где же правда, Уилфрид?

— Именно это я и пытался только что узнать у вас, — сказал я, — но вы прервали меня.

— Нет, все было не так, — возразила она, игнорируя мои жалобы. — Вы спросили меня, где же истина, имея в виду нечто определенное. Я же спрашиваю вас, в чем заключается истина как таковая? Мы не можем оперировать понятием одной, отдельной истины, не разобравшись в истине всеобщей. Так где же истина, Уилфред?

— Бог его знает, — сказал я, — что на самом деле является всеобщей истиной, но вы ведь прекрасно знаете, где заключена данная, конкретная правда, — вне зависимости от того, скажете ли вы мне ее, или нет.

— Я совсем не разделяю вашей уверенности, — сказала она. — А как вы представляете себе правду обо мне, Уилфрид?

— Иногда я думаю одно, Морган Ле Фэй, — произнес я, — а иногда — другое. Все зависит от того, какое у меня настроение в данный момент.

Она рассмеялась.

— Думаю, что ваши слова настолько близки к правде, что ближе и невозможно. Наши позиции абсолютно совпадают. Иногда я думаю о себе одно, иногда — другое. Пока я верю в себя, я обнаруживаю, что в состоянии делать определенные вещи. Стоит мне перестать верить в себя — и у меня тут же возникает ощущение, что я вот-вот рассыплюсь прахом, подобно незавернутой мумии. Существует более одного вида правды. То, что не существует в нашем трехмерном мире, может существовать в четвертом измерении как своего рода реальность.

— А что представляет из себя четвертое измерение?

— В этом смысле мне не хватает познаний в математике, — сказала Морган, — но в чисто практических целях я принимаю за четвертое измерение разум — и это работает. Для меня этого вполне достаточно.

— Но этого совсем не достаточно для меня, — возразил я. — Я хочу понять природу вещей несколько лучше, прежде чем буду готов доверять им.

— Вы никогда не сможете понимать вещи, которым вы не доверяете, — ведь таким образом вы подавляете в себе сомнения.

— И никогда не узнаешь — выдержит ли лед — пока не ступишь на него; но если окажется, что он не выдержит, тогда проваливаешься.

— Не разбив яиц, не сделаешь яичницы.

— Как же поступать в таком случае?

— Не знаю, как поступать вам, но я знаю, что делать мне.

— И что же?

— Я принимаю собственные меры предосторожности и беру свою часть риска на себя.

Я никак не прокомментировал ее слова; да ее и не интересовали мои комментарии — она знала, что в случае, когда вести придется ей, я последую за ней, а она лишь останется самой собой.

— Я могу показать вам то, о чем не в состоянии рассказать, Уилфрид, — произнесла она. — Это очень странные вещи. Я не претендую на их понимание, но знаю, что они работают. Оставим их в покое сегодня, ибо до следующих выходных луна будет убывать; но придите ко мне в ближайшее полнолуние, и я покажу вам все.

Дата добавления: 2015-08-20