Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 17. Всю неделю астма беспокоила меня, не доводя, однако, до постели

Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Глава 12 | Глава 13 | Глава 14 | Глава 15 |


 

Всю неделю астма беспокоила меня, не доводя, однако, до постели, так что, выезжая в форт, я чувствовал себя разбитым. Я не появлялся здесь после ссоры с Морган Ле Фэй, когда сказал, что если она не считает меня достойным жениться на ней, — нам лучше расстаться, прекратив всякие отношения, ибо дальше так продолжаться не может, во всяком случае, я так дальше не могу.

Она усадила меня на диван, села на маленький стул рядом и, взяв меня за руку, тихо заговорила; когда она замолчала, я понял многое — гораздо больше, чем я понимал ранее. Некоторые ее слова были приятны, другие — просто замечательны; но были и такие, которые наполнили мое сердце горечью.

Она поведала мне, как, познакомившись с Лунным Жрецом, явившимся ей в Кристалле, она познала странную мудрость, которую человечество утеряло (или думало, что утеряло), когда выросло из своей колыбели. До нынешнего дня это была интуитивная мудрость древних и самое примитивное мышление людей настоящего. Она рассказывала о древней родословной души, вновь и вновь приходящей на эту Землю, впитывавшей уроки этого мира и наконец устремлявшейся к вечной свободе; рассказывала она и о том, как некоторые души, полностью изучив то, что преподавала Земля, чувствовали, что пришла пора учить других, и что она чувствовала себя одной из таких душ. Это были души, говорила она, необычные от рождения, магически перевоплощенные, выжидающие, пока созреют условия, чтобы проскользнуть в естество. Именно необычная бретонско-уэльская смесь создала условия для появления на свет такой странной души, как она, — а она верила, что в действительности была Морган Ле Фэй, сестрой короля Артура, а также ведьмой, приемным отцом которой был сам Мерлин.

Мать Артура, Утерова королева, была в Атлантиде морской принцессой, — продолжала рассказ Морган, — она вышла замуж, за грубого мужлана во имя торговых интересов — для того, чтобы порты Оловянных Островов были открыты для кораблей ее отца. Мерлин, принадлежавший к касте Жрецов Атлантиды, прибыл в Британию вместе с перевозившими олово кораблями для того, чтобы направить тамошних жителей на путь истинной веры; для этих целей и был приспособлен Бел Ноул, напоминавший священную гору атлантической родины. После гибели Утера принцесса моря вернулась к своему народу и вышла замуж за человека из клана Жрецов и родила дочь.

Согласно бытовавшему обычаю, дочь была взята на воспитание во Дворец Девственниц — всех детей священного клана, достигших семилетнего возраста, приносили в большой храм во время зимнего солнцестояния, — и тех, кого признавали достойными, принимали в храм для обучения. Признанных недостойными возвращали семьям, где они и жили до четырнадцати лет, после чего юноши по собственному желанию становились писцами либо воинами; что же касалось девушек, то их отдавали в жены мужчинам священного клана. Связать свою судьбу с человеком вне клана для носителя священной крови было равносильно смерти, и лютой казнью кончал жизнь тот, кто осмеливался взять в жены такую девушку. Законы священной крови блюлись очень строго, ибо от этого зависела сила ясновидения.

Принцессы никогда не выходили замуж за простых смертных; согласно требованиям магических обычаев, они связывала свою судьбу со жрецами.

Потом Морган Ле Фэй рассказала мне, как она выросла во Дворце Девственниц; за ней ухаживали, ее охраняли, как пчелу-матку; она всегда чувствовала себя особенной и знала, что радости и привязанности земной людской жизни не для нее. Когда она вновь родилась ребенком бретонца и кельтской женщины, ее память осталась с нею и не держали ее узы людского бытия. Она рассказала, что в девичестве ей случалось искать любви, но судьба хранила ее от этого; наконец она поняла свое предназначение и приняла его, и жизнь стала легче. Вряд ли жизнь была очень легка для нее, подумал я, — ибо она была в этой жизни, но не принадлежала к ней.

Затем пришло ясновидение, которое разбудило память, пробудило ото сна забытые знания. Она чувствовала себя принцессой и знала, что силы клана жрецов дремлют в ее душе. Но некому было учить и воспитывать ее, некому было разбудить ее власть — это смог сделать лишь Лунный Жрец, явившийся в кристалле, но он не принадлежал этому миру. Понемногу она приобретала знания и совершенствовалась; ее всегда смущала мысль, что Лунная Магия требует партнерства, а найти партнера было нелегко.

Итак, подумал я, я был прав, когда почувствовал, что мне уготована доля жертвенного раба; еще меня занимала мысль, не походит ли Морган на хирурга, который перепортит не одну пригоршню глаз, обучаясь операции по удалению катаракты.

Я спросил ее наобум, в чем заключалась роль партнера принцессы моря, что с ним происходило в конце, и не приносили ли его в жертву?

Ее ответ звучал так: отчасти да, отчасти — нет; и это было все, что она мне сообщила. Оказалось, что принцесса моря являлась своего рода пифией, исполнявшей негативную, пассивную роль; она не творила магические чудеса самостоятельно, она была лишь инструментом в руках жрецов — но каким бы совершенным инструментом она не являлась, в нем не было пользы, если не находилось того, кто мог бы применять ее.

— Так вот что вам нужно, — воскликнул я. — Вам нужен импрессарио, хорошо обученный жрец.

— Вот именно, — ответила она.

— И где вы собираетесь искать его? — спросил я.

— Это уж моя проблема, — произнесла она.

Тогда я понял, почему она не выйдет за меня замуж.

— Но я нисколько не волнуюсь, — сказала она. — В таких вещах дорога открывается перед тобою по мере продвижения: стоит сделать шаг — и станет ясно, куда ступать дальше.

— Каков же будет следующий шаг? — поинтересовался я.

— Следующим шагом, — проговорила она, упорно глядя на огонь и игнорируя меня, — будет завершение моего обучения.

— То есть… — продолжил я.

— Обретение магического образа меня как Жрицы Моря.

Я спросил ее: что, если я сделаю эскизы? А даже если и сделаю, то что? Ведь я не мог изобразить фигуры лучше, чем я мог изобразить.

Она покачала головой.

— Магического образа в этом понимании не существует вообще, — ответила она. — Это совершенно другое измерение, создаваемое нами с помощью воображения. И что касается этого, — сказала она, — мне необходима помощь, самой мне не справиться. Если бы я могла сделать это сама, то сделала бы это давным-давно.

— Ив этом вы рассчитываете на меня? — спросил я.

— Конечно, — подтвердила она.

У меня на языке крутился вопрос, нужно ли мне расчистить морскую пещеру на холме Белл Ноул — пещеру, в которой поднимавшийся прилив находил свои жертвы; но я хранил молчание, понимая, что таким образом я могу узнать больше, чем демонстрируя, что догадался обо всем сам. — Создать магический образ себя самой для меня равносильно самовнушению, — сказала она. — Это начинается и заканчивается субъективно. Но если за дело возьмутся двое или трое, если вы представите меня такой, какой я представляю саму себя, — тогда все сдвинется с мертвой точки. Ваше внушение повлияет на мое самовнушение, и тогда — тогда все это покинет наши оболочки, и события станут свершаться в астральных сферах, и откроются каналы сил.

— Черт возьми, — воскликнул я, для которого все это звучало абракадаброй, — неужели вам нужно более того, что я уже даю вам?

— Совсем немного более, — ответила она. — С того момента, как я узнала вас, магический образ значительно вырос, так как вы верите в меня и готовы пойти на жертву.

Я спросил ее, что бы это значило, и она открыла мне, что магический образ создается силой воображения — стоило мне подумать о ней как о Жрице Моря, как она тут же стала ею.

— А что общего между жертвоприношением и этим делом? — спросил я, задумавшись над тем, каков будет удар, когда придет срок.

— Это освобождает магическую энергию, — ответила она. — Без нее заниматься магией невозможно.

— О чем это вы, Морган? — поинтересовался я, надеясь, что это просто преувеличение и что меня не заставят участвовать в преступлении; какого бы высокого мнения я ни был о Морган — я знал, что существует не так уж много вещей, которые ее остановили бы.

— Это трудно объяснить, — прозвучало в ответ, — ибо различные боги требуют различных жертвоприношений. Кого бы вы ни избрали, вам придется отдать частичку себя.

— Разве? — спросил я с большим облегчением, чем можно было прочесть на моем лице. — Тогда почему мы не принесем в жертву на алтаре кого-нибудь, использовав его кровь?

— Нет, — покачала головой она. — Никто не может принести жертву за другого. Каждый из нас приносит в жертву себя, таким образом приобретая силы магически помогать друг другу. Не могу объяснить это лучше, ибо вы все равно не поймете; но вы уразумеете на практике, как это делается — шаг за шагом, — даже если это будет происходить в сферах, власти над которыми мы не имеем.

— Мы уже прошли некоторое расстояние, — добавила она, — и вы уже сделали из меня Жрицу. Вы сделали для меня очень много, Уилфрид, гораздо больше, чем вы думаете, — и как бы не повернулась судьба в дальнейшем, я буду вечно признательна вам.

Я поспешно переменил тему, так как ничто не пугает меня больше, чем благодарность.

— Разве не создание магических образов послужило причиной гибели Атлантиды? — спросил я.

— Причиной было злоупотребление властью, — ответила она.

И она рассказала мне, что создание магических образов изначально было прерогативой жреческого клана; все его представители были преданы богам и чувствовали себя свободными от любых связей и желаний, никогда не испытывая искушения для удовлетворения собственных нужд. Но и в древней Атлантиде юноши оставались юношами — так же, как и здесь; некоторые из молодых жрецов по ночам перелезали через стену — в результате происходило то, что обычно случается, когда некая сбившаяся с пути истинного молодая леди выходила прогулять свою таксу среди сборища терьеров в Кэрри. В конце концов, боги затопили Атлантиду, сделав с нею то, что мужчинам Кэрри давно следовало бы сделать со своими терьерами.

Ладно, — подумалось мне, — теперь, когда она, желая построить собственный магический образ, уже сделала это с моей помощью — каков будет следующий пункт нашей программы? Ибо несмотря на то, что все факты доказывали обратное, я был совершенно уверен, что в конце концов меня ожидал золотой кинжал. Поэтому я и поставил вопрос ребром, спросив ее, зачем я буду нужен ей после того, как постройка морского дворца будет закончена, а магический образ заработает в полную силу.

— Вам всегда будут рады здесь, — сказала она. — Я не расстаюсь со старыми друзьями.

— Вы весьма добры, — признал я.

— Я начинаю симпатизировать вашей сестре, — призналась она.

— Поживите немного моей жизнью, Морган Ле Фэй, — ответил я, — и вы узнаете, смягчает ли это характер.

— Так чего же вы все-таки хотите? — поинтересовалась она.

— Лишь того, чего желает каждый нормальный человек, — ответил я. — Исполнения желаний. Чувствовать, что куда-то идешь, что в состоянии что-то делать с собственной жизнью. Неужели мне суждено довольствоваться лишь поддержкой матери и сестры?

Долгое время она молча смотрела на огонь.

— Вам дорога жизнь, Уилфрид? — наконец произнесла она.

— Приблизительно так же, как жена, с которой давно живешь в браке, — откликнулся я. — Хотя я и жизнь — мы живем, как кошка с собакой — думаю, мне было бы жаль расстаться с нею.

— Я могла бы воспользоваться вами, — вновь заговорила она, — используя вас весьма жестоко, весьма рискованно; а когда я закончу с вашей жизнью, уверяю вас, от нее останется не так уж много, чтобы вернуть вам. Но ежели вы осмелитесь принять риск — полагаю, что я могла бы дать вам на некоторое время ощущение полноты жизни; что будет дальше — не знаю.

— Мне безразлично, — ответил я, — ибо это все равно будет лучше, чем наши теперешние отношения, представляющие собой половину ничего.

— Значит, вы согласны попробовать?

— Когда-нибудь я попробую все, — произнес я. Она улыбнулась:

— Вам не удастся попробовать это дважды, если первый раз не будет успешным.

Взяв кочергу, она сдвинула в сторону пылавшие ветви плавника, затем уложила на образовавшееся посреди камина пустое место дерево для Костра Азраэля, и мы сели, глядя, как он занимается.

— На этот раз, — сказала она, — попробуйте проследить путь корабля, который, как вы видели, покинул Атлантиду.

Глядя на пламя, я выжидал; наконец угли очистились, а в пустотах между ними появилось беловатое свечение всепроникающего жара, появлявшегося, когда яростно пылавшие ветки можжевельника догорали. Я наблюдал за тем, как постепенно оно превращалось в золотистый отблеск рассвета на морских волнах, которые рассекал длинный корабль с изображенным на парусе драконом. Я видел, как судно шло все дальше на восток, и заметил, как солнце поднялось перед ним, а потом погрузилось в море, а затем моему взгляду открылись звезды, мчащиеся сквозь небеса. Затем перед взором моим предстал высокий пик Тенерифа, похожий на его изображения на картинках — под ним корабль бросил якорь.

Затем сцена сменилась, и я увидел наши болота около Белл Ноул, весьма похожие на то, как они выглядят сейчас; но там, где сейчас стояли фермы, находился причал. Теперь различия были очевидны. Глубокое русло Дика было полно воды, а у высокой причальной стенки пришвартовалось длинное судно.

Теперь я понимал, что перенесся в седую старину и что теперешний вид отличался от виденных ранее, ибо сейчас я не был сторонним наблюдателем — я принадлежал открывшейся мне картине. Я знал, что спустился на берег для того, чтобы зажечь сигнальный огонь, служивший маяком приближающемуся судну; понимал и то, что, привлеченный очарованием странной жрицы, сверкнувшим на мгновение среди застилавшего все тумана, я последовал за ее кораблем, вошедшим в реку и бросившим якорь у пещеры Белл Ноул. Я следовал за ним как бы против воли; но ведь это была женщина, подобной которой я не видел никогда — да и не надеялся увидеть. Я слышал истории о тех жертвоприношениях, которых требовало море, — это были мужские жертвоприношения. Я также видел, что очи жрицы сверкали холодным огнем, и что они все же заметили меня. Я понимал, что в высшей степени благоразумно было держаться от всего этого подальше, что новый взгляд этих холодных глаз не сулил мне ничего доброго — и все же я пошел, следуя за судном, поднимавшемся вверх по извивам реки к причалу у пещеры. Там я увидел, как жрица сошла на берег с той же гибкой грациозностью, с какой Морган Ле Фэй ступала по камням утеса, и я знал, что это — одна и та же женщина.

Затем действо изменилось вновь: наступила ночь; и я стоял среди собравшихся у входа освещенной светом костра пещеры, наблюдая за происходящим внутри. Жрица Моря сидела на возвышении, окруженная бритоголовыми мужчинами-жрецами; рядом были также и другие мужчины — бородатые и вооруженные, походившие на воинов или военачальников. Мне показалось, что последние выглядели грустными и изрядно напуганными, так как нечто зловещее исходило от бритых, бледных, иссушенных солнцем лиц, холодных глаз и жестокой, решительной складки губ жрецов, привыкших к самым ужасным вещам. Жрица Моря безразлично смотрела на них, как будто отрешившись жестокостей их культа; бородатые военачальники с испугом украдкой поглядывали на нее.

Я знал, что эти военные, по настоянию жреческой касты Белл Хеда, пригласили Жрицу Моря, чтобы она совершила жестокие жертвоприношения — единственное, что могло бы успокоить море. Теперь же приглашавшие раскаивались в содеянном, ибо этим они благословили кровопролитие на этой земле, и никто не знал, когда этому придет конец — ведь льющаяся кровь доводит людей до безумия и, начав убивать, они уже не остановятся — и эти бородатые мужчины, привыкшие к боевым ранениям и битвам, все же ужасались спокойному и бесстрастному убиению, совершаемому жрецами. Знал я и то, что молодые, сильные, подобные мне мужчины, еще не познавшие женщину, были весьма подходящей жертвой для холодной Жрицы Моря и что бородатые военные мужи переговаривались между собою: не его ли призовут отдать в жертву сына или сыновей, дабы боги даровали блага свои этой земле. И стоя в толпе у входа в пещеру я вновь встретился взглядом со Жрицей, и казалось мне, что ради такой женщины даже самопожертвование будет приятным.

Они ужинали за высоким столом, а когда с ужином было покончено, и кости, по обычаю, были брошены собакам, внесли большой кубок, который поставили в центре стола. Он не был подобен современным кубкам из чистого золота — он был сделан из того бледного халькопирита, который использовали в Атлантиде; поверхность его была покрыта богатой резьбой, изображавшей морские волны, а также дивных сказочных зверей и драконов. Кубок по краю был инкрустирован сверкающими драгоценными камнями, ограненными в виде кабошонов. Я знал, что это был Священный Кубок, являвшийся прототипом Чаши Грааля. Из высокого кувшина такой же работы в кубок налили темного ароматного вина; затем к кубку поднесли горящую ветвь, и на поверхности напитка заплясали голубые огоньки. Пылавшую жидкость разлили в золотые чаши, и лишь только пламя погасло, вино было выпито. Я знал, что это вино приготовлялось из мелкого черного винограда, росшего на виноградниках, расположенных под скальным выступом Белл Хед. Вино было настояно на ароматических травах, росших на верхней террасе — там, где скальный выступ отражал солнечное тепло на плантации трав, вызывая пьянящие ароматы.

И вновь сцена изменилась: я снова был у залитых солнцем причалов Иштар Бера, разглядывая смуглых, многое повидавших моряков с кудрявыми бородами и золотыми серьгами.

Чуть ниже шумной линии причала по узкой тропе двигался воинский отряд — полдюжины копьеносцев, возглавляемых капитаном, вооруженным коротким, широким, напоминавшим лист дерева мечом. С ними был также пожилой бритый жрец с высушенной солнцем, словно пергамент, кожей и темными блестящими глазами. Ни бровей, ни ресниц на лице жреца не было в соответствии с религиозными правилами, требовавшими от священнослужителей сбривать весь волосяной покров тела.

Встречавшиеся им на пути люди уважительно падали ниц, давая проход отряду; никто не осмеливался перебегать дорогу воинам, и вскоре толпа на набережной растаяла — остались лишь глазевшие на зрелище матросы, да несколько нищих и торговцев. Стоило маленькому отряду пройти мимо, как весь народ отхлынул с пристани.

Но как бы быстро ни пытались скрыться с глаз люди, жрецу хватило отпущенного времени, чтобы внимательно осмотреть каждого из них. Раз за разом он подымал указующий перст, направляя его то на одного, то на другого, — тогда солдаты приближались к отмеченному и эскортировали его к отряду. Никто не сопротивлялся и не протестовал. Лишь однажды какая-то женщина закричала, когда забрали ее сына, но окружавшие ее люди быстро заставили ее замолчать. Каждый стремился исчезнуть, или хотя бы тихо уйти с места события — ведь руководимый верховным жрецом отряд отбирал людей для жертвоприношения морю, а сопротивление этому считалось тяжким грехом и дурным предзнаменованием, из-за которого гнев моря мог пасть на весь народ. Более того, быть избранным считалось большим счастьем, ибо человек отправлялся в райское безвременье подводных дворцов: там ему принадлежали самые прекрасные русалки, морские жемчужины, драгоценные камни, и не было недостатка в яствах и напитках. И даже больше того — весь род его благословлялся до второго и третьего колена, а король награждал его наследников землей и драгоценными дарами. Да, это действительно было большим счастьем — удостоиться жертвоприношения. Избранным оказывались великие почести, и любые их предсмертные желания немедленно исполнялись. Единственное, в чем отказывали избранным — так это в пощаде.

Теперь я понимал, какое сумасшествие охватило меня; но увидев Жрицу Моря, я понял, что под этим солнцем для меня не существовало другой женщины; так что стоило отряду верховного жреца поравняться со мной, как я встал на их пути, дрожа от нетерпения, — я думал об этом так же напряженно, как и те, кто пытался незаметно скрыться с его глаз. Его темные глаза сверкнули в моем направлении и, снедаемый нетерпением, словно тот, кто ждет отмены смертного приговора, я наконец, увидел направленный на меня палец. Стражники окружили меня, и я присоединился к отряду.

И вновь картина перед глазами изменилась. Я опять очутился в освещенной кострами пещере под вершиной Белл Ноул; на этот раз я вместе с двумя другими сидел за высоким столом. Мы смотрели на Жрицу Моря, сидевшую на своем большом резном троне, и на Верховного Жреца, бритоголового и иссушенного солнцем. Слева от Жрицы Моря стоял сам король. Он был бородат и смугл от загара; а она сидела между ними и улыбалась мне. Сейчас она казалась мне еще милее чем раньше, так что я чувствовал себя достойно вознагражденным за свою жертву. И я пиршествовал, чувствуя радость в сердце, хотя сидевшие по обе стороны от меня даже не притронулись к еде. Когда же пустили по кругу чаши с огненным вином, я с такой радостью провозгласил тост за Жрицу Моря, что все присутствующие странно посмотрели на меня, а сама она улыбнулась мне своей отрешенной, благодарной улыбкой, в которой совершенно не было чувства, ибо она видела многих на моем месте.

Обычай гласил, что человек не должен знать миг своей смерти, дабы не омрачались его последние часы, ибо море любило, чтобы принесенные в жертву были в полной силе и славе человека. Посему каждую ночь трое садились ужинать за высоким столом; затем двоих отпускали, а третьего приносили в жертву; но никто из троих не знал, кого именно изберут, так что надежда жила в сердцах всех трех и жизнь кипела в них. Никто, даже сама Жрица Моря, не знал, кто именно будет принесен в жертву, ибо три кубка наполнялись огненным вином, но лишь в одном на дне лежала жемчужина, и тот, кто обнаруживал ее, должен был умереть. Мужчины по обе стороны от меня понемногу пригубливали вино, будучи едва в состоянии глотать; я же осушил кубок одним глотком — и почувствовал жемчужину на губах. Перевернув кубок, я вскричал: «Я избран для жертвоприношения!» и жемчужина выпала из моих губ на стол и покатилась к Жрице, которая накрыла ее своей ладонью, скривив в усмешке пунцовые губы.

В этот миг все присутствующие, протянув ко мне свои кубки, восславили меня — избранника моря, — а Верховный Жрец и король спросили меня о моем последнем желании, поклявшись, что оно будет исполнено. И я потребовал Жрицу Моря!

Возникло некоторое замешательство, так как ранее никто и никогда не изъявлял подобного желания. Обыкновенно мужчины просили земли для своей семьи, или чтобы жены умерли вместе с ними, или отмщения врагу, — но никто никогда не высказывал желания, подобного моему, так что они не знали, что и предпринять: ведь она принадлежала к священному клану, и прикосновение к ней каралось мучительной смертью.

Но, улыбнувшись, я сказал, что таково мое последнее желание, и если оно не будет выполнено, я, отправившись к морским богам, расскажу им немало дурного о происходящем здесь. При этих моих словах Жрица Моря также улыбнулась, из чего я заключил, что она была не так уж недовольна. Однако Верховный Жрец побелел от ярости; не знаю, что бы он сделал, если бы король, стукнув рукою по столу, не объявил, что последнее желание есть последнее желание и должно быть исполнено — иначе меня следует отпустить живым и невредимым. Верховный Жрец ответил, что они не могут противиться воле морских богов, отметивших жертву своей печатью, дабы не пали на эту землю еще большие несчастья: поскольку я приговорен к смерти, я должен буду умереть. Мне показалось, что король доволен представившейся возможностью унизить жреческую касту, нанеся удар кровавому верованию, которое вышло из-под его контроля.

Тогда Верховный Жрец, хмуро улыбнувшись, сказал: законы священного клана предусматривают смерть для смешавшей свою кровь с кровью простолюдина; овладевшего же ею ожидает смерть под пытками.

«Да будет так!» — провозгласил король, довольный тем, что в последний раз видит Жрицу Моря и ее жертвоприношения. Но Верховный Жрец все еще был безумным от ярости — у него и в мыслях не было лишиться Жрицы; однако он не подал виду и улыбнулся улыбкой, более ужасной, чем маска гнева у любого другого человека. Он заверил, что все будет согласно моему желанию, как велит обычай. Я буду со Жрицей Моря до того, как прилив достигнет своей наивысшей точки, а затем встречусь со смертью лицом к лицу — вместо того, чтобы согласно обычаю выпить вино со снотворным — ведь справедливо признать, что медленная смерть от утопления есть смерть под пытками, так что если я приму ее в полном сознании, то оба закона будут соблюдены. Повернувшись ко мне, он спросил, желаю ли я поступить согласно сказанному, поклявшись не огорчать их, дабы им не пришлось отправлять меня к морским богам силой? И я поклялся в этом.

По грубо вырубленным в скале ступеням винтовой лестницы мы спустились в естественную пещеру — она была низкой, и пол ее был покрыт песком; я понял, что мы находимся на уровне реки, так как песок и стены были влажны и покрыты водорослями. В центре пещеры находился прямоугольный камень, длина которого вдвое превышала его ширину, а ширина равнялась высоте — это и был жертвенный алтарь, на котором принесенный в жертву морю ожидал, когда оно придет за ним. В отличие от тех, кого приводили сюда до меня и оставляли одурманенными, так что они даже не знали, кто придет за их душами, я должен был встретить воду в полном сознании — таково было наказание за мою дерзость.

И в те часы, когда прилив подымался, передо мной открывалось то, о чем мечтали лишь немногие и еще меньше — знали наверняка: я понял, почему Троя была сожжена из-за женщины. Ведь Жрица Моря представляла собою всех женщин мира; а я, соединяясь с ней, был воплощением всех мужчин — впрочем, все это принадлежит к жреческим тайнам, и не в моей власти говорить об этом. В своем ослеплении я слышал шум воды, подбиравшейся ко мне. Лишь только вода коснулась наших ног, Жрица поцеловала меня и покинула пещеру. Наконец воды сомкнулись вокруг меня — и я боролся за каждый глоток воздуха — пока не почувствовал, что больше мне не вдохнуть…

Смертельная мгла заволокла мои глаза, и я очнулся; придя в себя, я почувствовал, как костлявая рука астмы сжимает мое горло.

 


Дата добавления: 2015-08-20; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 16| Глава 18

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.017 сек.)