Кемпбелл. Чтобы получить представление о том, что ощущаешь после эпилептического припадка

Чтобы получить представление о том, что ощущаешь после эпилептического припадка, вообразите себе, что вы с ужасного похмелья проснулись на дороге и вас сразу же переехал грузовик. Хотя, если подумать, то эпилептический припадок все‑таки хуже. Я был весь в своих испражнениях, с капельницей в руке и разваливался на куски, когда ко мне подошла Джулия.

– Собака чувствует, когда приближается припадок, – сказал я.

– Правда? – Джулия протянула к Судье руку, чтобы тот ее понюхал. Она кивнула на место на диване рядом со мной. – Можно мне присесть?

– Я не заразный, если ты это имеешь в виду.

– Нет, я не это хотела сказать. – Она села достаточно близко, и я почувствовал тепло ее плеча в нескольких сантиметрах от меня. – Почему ты не рассказал мне, Кемпбелл?

– Господи, Джулия, я не рассказал даже своим родителям. – Я попытался выглянуть через ее плечо в коридор. – Где Анна?

– Сколько это продолжается?

Я попробовал встать, но мне удалось приподняться всего на полдюйма, и силы покинули меня.

– Мне нужно возвращаться.

– Кемпбелл.

Я вздохнул.

– Некоторое время.

– Сколько, неделю?

Покачав головой, я сказал:

– За два дня до выпускного бала в Виллере. – Я посмотрел на нее. – Когда родители сказали, что я должен ехать с ними на вечеринку в клуб, я поехал за ними на своей машине, надеясь смыться при первой же возможности, – в тот вечер я хотел приехать к тебе домой. Однако по дороге в клуб попал в аварию. Я отделался несколькими синяками, но в тот же вечер случился первый припадок. Позже мне сделали тридцать томограмм, но врачи не могли точно назвать причину. В одном они были уверены: эти припадки будут сопровождать меня всю жизнь. – Я глубоко вздохнул. – Поэтому я решил, что они не должны портить жизнь другим людям.

– Что?

– А чего ты ожидала, Джулия? Я был недостоин тебя. Ты заслуживала лучшего, чем калека, который в любой момент может свалиться с пеной изо рта.

Джулия говорила совершенно спокойно:

– Ты мог дать мне возможность решить самой.

– И что бы изменилось? Неужели тебе было бы приятно бегать за мной, как Судья, до конца моей жизни? – Я покачал головой. – Ты была такой свободной и независимой. Я не хотел лишать тебя этого.

– Если бы ты предоставил мне выбор, я не провела бы пятнадцать лет в сомнениях, думая, что со мной что‑то не так.

– С тобой? – Я засмеялся. – Посмотри на себя. Ты сногсшибательная женщина. Ты умнее меня. Ты успешно делаешь карьеру и, скорее всего, уже имеешь какие‑то накопления в банке.

– И я одинока, Кемпбелл, – добавила Джулия. – Почему ты не подумал, что мне пришлось научиться казаться независимой? Я тоже быстро выхожу из себя, стараюсь замкнуться в себе, и мой второй палец на ноге длиннее первого. Мои волосы живут в автономном режиме. К тому же я становлюсь сумасшедшей перед месячными. Человека любишь не за то, что он безупречен, – сказала она. – Ты любишь его вопреки тому, что эти недостатки у него есть.

Я не знал, что ответить. Это было все равно что услышать после тридцати пяти лет жизни, что небо на самом деле не синее, а зеленое.

– И еще, на этот раз ты не бросишь меня. На этот раз тебя брошу я.

Мне стало еще хуже, если только такое было возможно. Я попытался сделать вид, что мне совсем не больно, но не хватило сил.

– Тогда иди.

Джулия придвинулась ко мне.

– Я уйду, – согласилась она. – Лет через пятьдесят‑шестьдесят.

Анна

Я постучалась в дверь мужского туалета и вошла. У одной стены был очень длинный писсуар. У другой мыл руки Кемпбелл. На нем были штаны от папиной формы. Он изменился, словно все прямые линии, которыми было нарисовано его лицо, кто‑то размазал.

– Джулия сказала, что вы меня здесь ждете, – проговорила я.

– Да, я хотел поговорить с тобой наедине, а свободные комнаты есть только наверху. Твой папа говорит, что мне еще нельзя много двигаться. – Он вытер руки полотенцем. – Я прошу прощения, что все так получилось.

Я не знала, что можно на это сказать. Покусав нижнюю губу, я спросила:

– Поэтому нельзя гладить собаку?

– Да.

– А откуда Судья знает, что нужно делать?

Кемпбелл пожал плечами.

– Говорят, что это как‑то связано с импульсами, которые животные улавливают раньше людей. Но мне кажется, это благодаря тому, что мы очень хорошо знаем друг друга. – Он потрепал Судью за шею. – Когда такое происходит, он уводит меня в безопасное место. Как правило, у меня есть минут двадцать в запасе.

– А‑а. – Мне вдруг стало ужасно неловко. Я находилась рядом с Кейт, когда она действительно была очень больна, но то было совсем другое. Я не думала, что подобное может случиться с Кемпбеллом. – Поэтому вы взялись за мое дело?

– Чтобы забиться в припадке на людях? Нет, поверь.

– Не поэтому. – Я отвела глаза. – Потому что вы знаете, каково это, когда не можешь управлять своим телом.

– Возможно, – задумчиво проговорил Кемпбелл. – Но мои дверные ручки действительно уже давно надо было почистить.

Если он хотел, чтобы мне стало легче, то у него ничего не вышло.

– Я же говорила, что мне не следовало давать показаний. Он положил руку мне на плечо.

– Пошли, Анна. Если я могу вернуться, после того что устроил, то и ты сможешь ответить еще на несколько вопросов.

Что я могла сказать? Поэтому пошла за Кемпбеллом в зал заседаний, где все было совсем не так, как час назад. Все смотрели на Кемпбелла, как на часовую бомбу, а он подошел к своему месту и обратился к суду.

– Я прошу прощения за случившееся, господин судья, – произнес он. – Мне просто очень нужен был десятиминутный перерыв.

Как он может еще шутить? И вдруг я поняла: он делает то же самое, что и Кейт. Возможно, когда Бог отбирает здоровье, то дает дополнительную порцию юмора, чтобы с этим справиться.

– Может, вам лучше отдохнуть сегодня, адвокат? – предложил судья Десальво.

– Нет, со мной все в порядке. Мне кажется, что гораздо важнее поскорее закончить дело. – Он повернулся к секретарю. – Вы не могли бы освежить мою память?

Она зачитала запись последних вопросов и ответов. Кемпбелл кивал, но вид у него был такой, словно он слышал мои слова впервые.

– Хорошо. Анна, ты сказала, что это Кейт попросила тебя подать прошение о выходе из‑под опеки в медицинских вопросах?

Я снова поежилась.

– Не совсем.

– Ты можешь объяснить?

– Она не просила меня подавать в суд.

– Тогда о чем она попросила тебя?

Я украдкой посмотрела на маму. Она знает, она должна знать. «Не заставляйте меня говорить это вслух», – мысленно обратилась я к адвокату.

– Анна, – настаивал Кемпбелл, – о чем она тебя попросила?

Я замотала головой, сжав губы. Теперь уже ко мне наклонился судья Десальво.

– Анна, тебе нужно ответить на этот вопрос.

– Хорошо. – И правда вырвалась из меня, как бушующая река, которая смывает все на своем пути. – Она попросила меня убить ее.

Сначала меня насторожило то, что Кейт заперлась в нашей комнате, хотя замка в двери не было. Это значило, что она придвинула какую‑то мебель.

– Кейт! – крикнула я, стуча кулаком в дверь. Я пришла с хоккейной тренировки, и мне очень хотелось в душ и переодеться. – Кейт, так нечестно!

Думаю, я наделала много шума, потому что дверь открылась. И тут я заметила, что в комнате кое‑что изменилось. Я осмотрелась, но вроде бы все стояло на своих местах. Однако Кейт все равно выглядела так, будто скрывает какую‑то тайну.

– Что с тобой? – спросила я. Потом пошла в ванную, включила душ и почувствовала этот запах – сладкий, неприятный, сразу же вызвавший у меня воспоминание о комнате Джесси. Я начала открывать шкафчики, рыться в полотенцах, пытаясь найти улики, и наконец нашла спрятанную за коробкой с прокладками бутылку виски.

– Смотри, что я нашла, – сказала я, возвращаясь в комнату и радуясь тому, что смогу какое‑то время шантажировать Кейт, но тут увидела в ее руках таблетки.

– Что ты делаешь?

Кейт обернулась.

– Анна, оставь меня в покое.

– Ты с ума сошла?

– Нет, – ответила Кейт. – Мне просто надоело жить в ожидании того, что рано или поздно случится. Я думаю, что уже достаточно испортила всем жизнь. А ты так не считаешь?

– Но все столько сделали, что сохранить тебе жизнь. Ты не можешь убить себя.

Вдруг Кейт расплакалась.

– Знаю. Но я не могу.

Я не сразу поняла, что ее ответ означал, что это была не первая попытка.

Мама медленно встала.

– Это неправда, – произнесла она тонким голосом. – Анна, я не понимаю, почему ты это говоришь?

Мои глаза наполнились слезами.

– Зачем мне выдумывать?

Она подошла ближе.

– Наверное, ты все неправильно поняла. Наверное, у нее был просто неудачный день или плохое настроение. – Она улыбнулась, как улыбаются люди, когда на самом деле им хочется плакать. – Если бы ей было настолько плохо, она рассказала бы мне.

– Она не могла тебе сказать, – ответила я. – Она очень боялась, что если убьет себя, то убьет и тебя. – Я не могла справиться с дыханием. Я тонула в яме со смолой, я бежала по земле, которая горела под моими ногами. Кемпбелл попросил судью дать мне несколько минут, чтобы успокоиться, но я уже плакала так, что не расслышала ответа судьи.

– Я не хочу, чтобы она умирала. Но я знаю, что она не желает жить так, и только я могу дать ей то, чего она хочет. – Я не отводила взгляда от мамы, хотя перед глазами все расплывалось. – Я единственная всегда могла дать ей то, что нужно.

В следующий раз мы вернулись к этой теме, когда родители пришли к нам в комнату поговорить о пересадке почки.

– Не делай этого, – сказала мне Кейт, когда они ушли.

Я посмотрела на нее.

– О чем ты говоришь? Конечно, я это сделаю.

Мы разделись, и я заметила, что мы выбрали одинаковые пижамы – из блестящего атласа с рисунком из вишен. Ложась в кровать, я подумала, что мы выглядим так, как в детстве, когда родители одевали нас одинаково, потому что им это казалось забавным.

– Ты думаешь, пересадка почки поможет? – спросила я.

– Возможно. – Кейт наклонилась, чтобы выключить свет. – Не делай этого, – повторила она, и я только теперь поняла, что она на самом деле имеет в виду.

Мама стояла возле меня, и в ее глазах была глубокая печаль. Подошел папа и положил ей руку на плечо.

– Иди присядь, – прошептал он ей в волосы.

– Ваша честь, – вмешался Кемпбелл, вставая. – Позвольте мне.

Он подошел ко мне, Судья следовал рядом. Я дрожала, так же как и он. Я вспомнила о том, что сделал этот пес час назад. Откуда он знал, что именно нужно Кемпбеллу и когда?

– Анна, ты любишь свою сестру?

– Конечно.

– Но ты же хотела совершить поступок, который мог ее убить.

Что‑то вспыхнуло у меня внутри.

– Если и так, то ей не пришлось бы опять переживать все это. Мне казалось, что она так хотела.

Он замолчал, и в этот момент я поняла: он знает.

Внутри у меня что‑то сломалось.

– Этого… этого хотела и я.

Мы с ней мыли и вытирали посуду в кухне.

– Ты терпеть не можешь лежать в больнице, – сказала Кейт.

– Ну да. – Я бросила чистые вилки и ложки в ящик.

– Я знаю, что ты готова на все, чтобы больше не делать этого.

Я посмотрела на нее.

– Конечно. Потому что тогда ты выздоровеешь.

– Или умру. – Кейт опустила руки в мыльную воду, старательно избегая моего взгляда. – Подумай об этом, Анна. Ты смогла бы поехать в спортивный лагерь. Ты смогла бы выбрать колледж в другой стране. Ты смогла бы делать все, что захочешь, и не беспокоиться обо мне.

Она словно читала мои мысли, и я почувствовала, как краснею. Мне было стыдно за свои мысли. Если Кейт ощущала себя виноватой в том, что была обузой, то я была виноватой вдвойне, потому что знала о ее чувствах и потому что знала о своих чувствах.

После этого мы не разговаривали. Я вытирала то, что она мне передавала, и мы обе старались сделать вид, что не знаем правды: что кроме той меня, которая хочет, чтобы Кейт жила, есть еще вторая, ужасная я, которая желает освободиться.

Вот и все. Они поняли, что я чудовище. Я подала в суд по разным причинам: некоторыми я горжусь, но многих я стыжусь. И теперь Кемпбелл поймет, почему я не могла быть свидетелем: не потому, что боялась говорить перед публикой, а из‑за тех ужасных чувств, о которых нельзя говорить вслух. Оттого что я хотела, чтобы Кейт жила, но в то же время не хотела быть частью ее. Оттого что я хотела иметь возможность стать взрослой, даже если у Кейт такой возможности не будет. Смерть Кейт стала бы самым страшным событием в моей жизни… но и самым лучшим.

Иногда, думая обо всем этом, я ненавижу себя и хочу, чтобы все было по‑старому и я опять стала той, кем меня хотели видеть.

Теперь же на меня смотрели все, кто был в зале заседаний, и я была уверена, что либо свидетельская стойка, либо мое тело сейчас взорвется. Под этим увеличительным стеклом можно было разглядеть мою гнилую сущность. Возможно, если бы они продолжали смотреть на меня, я превратилась бы в синий горький дым. Или исчезла бы без следа.

– Анна, – тихо проговорил Кемпбелл, – почему ты решила, что Кейт хочет умереть?

– Она сказала, что готова.

Он подошел и стал прямо передо мной.

– Возможно, именно по этой причине она и попросила тебя помочь?

Я медленно подняла глаза и развернула подарок, который Кемпбелл только что мне сделал. Может быть, Кейт хотела умереть, чтобы позволить жить мне? Может быть, после всех тех лет, в течение которых я спасала Кейт, она просто попыталась сделать то же самое для меня?

– Ты говорила Кейт, что хочешь отказаться быть ее донором?

– Да, – прошептала я.

– Когда?

– Накануне того дня, когда наняла вас.

– Анна, что ответила Кейт?

До сих пор я не думала об этом, но Кемпбелл заставил меня вспомнить. Моя сестра лежала очень тихо, так тихо, что мне показалось, будто она уснула. А потом повернулась ко мне, в ее глазах был весь мир, а на губах играла улыбка.

Я подняла глаза на Кемпбелла.

– Она сказала: «Спасибо».

Сара

Судья Десальво решил, что нужно поехать в больницу и поговорить с Кейт. Когда мы приехали, она сидела на кровати и бездумно смотрела телевизор, а Джесси переключал каналы, щелкая пультом. Она была худенькой, с желтоватой кожей, но в сознании.

– Дровосек? – спросил Джесси. – Или Страшила?

– Из Страшилы можно вытряхнуть опилки, – ответила Кейт. – Шинна или Крокодил Данди?

Джесси хмыкнул:

– Данди, конечно. Все знают, что Шинна – это сказка. – Он посмотрел на нее. – Ганди или Мартин Лютер Кинг?

– Они бы не подписали документа об отказе от прав.

– Мы ведь играем в бокс знаменитостей, крошка, – заметил Джесси. – Почему ты думаешь, что их волновал бы отказ от прав?

Кейт улыбнулась.

– Один из них сел бы на ринге, а второй не дал бы вставить себе капы. – В этот момент вошла я. – О мам, как ты думаешь, кто выиграл бы бокс знаменитостей – Марсия[24]или Ян Брэди?[25]– спросила она.

Она заметила, что я не одна. Когда вся толпа втиснулась в палату, ее глаза расширились, и она натянула одеяло повыше. Кейт смотрела прямо на Анну, но та прятала глаза.

– Что происходит?

Судья выступил вперед и взял меня за локоть.

– Я знаю, что вы хотите поговорить с ней, Сара. Но мне очень нужно побеседовать с Кейт. – Протянув руку, он сказал: – Здравствуй, Кейт. Я судья Десальво. Я хотел попросить тебя уделить мне несколько минут. Наедине, – добавил он, и все один за другим вышли из палаты.

Я вышла последней и видела, как Кейт устало откинулась на подушки.

– Я чувствовала, что вы придете, – сказала она судье.

– Почему?

– Потому что, – ответила Кейт, – все всегда возвращается ко мне.

Примерно пять лет назад дом через дорогу от нас купили другие люди. Они снесли его, чтобы построить что‑то новое. Для этого понадобились один бульдозер и полдюжины контейнеров для мусора. За одно утро то, что мы видели каждый день, превратилось в груду камней. Дом кажется таким надежным, ты думаешь, что он простоит вечно, но на самом деле сильный ветер или ядро для разрушения зданий может легко его снести. То же самое можно сказать и о семье, которая там живет.

Сейчас я почти не помню, как выглядел тот старый дом. Выходя на крыльцо, я никогда не вспоминаю о тех месяцах, когда в глаза бросалась пустота, как дырка во рту от выпавшего зуба. Через некоторое время новые владельцы построили другой дом.

Когда судья Десальво вышел в коридор, мрачный и озабоченный, Кемпбелл, Брайан и я вскочили.

– Завтра, – произнес он. – Заключительное заседание будет в девять утра. – Кивнув Верну, он зашагал по коридору.

– Пошли, – скомандовала Джулия Кемпбеллу. – Ты будешь под моим присмотром.

Но вместо того чтобы следовать за ней, он подошел ко мне. – Сара, – проговорил он, – мне очень жаль. – И сделал мне подарок, попросив: – Вы отвезете Анну домой?

Как только они ушли, Анна повернулась ко мне.

– Мне очень нужно поговорить с Кейт.

Я обняла ее.

– Конечно.

Мы вошли, только наша семья, и Анна присела на краешек кровати Кейт.

– Привет, – пробормотала Кейт, открывая глаза.

Анна покачала головой, ей не сразу удалось найти нужные слова.

– Я старалась, – наконец вымолвила она, ее голос звучал словно сквозь вату, и Кейт сжала ее руку.

Джесси сел с другой стороны. При виде их троих я вспомнила о рождественских фотографиях, которые мы делали каждый год, а потом развешивали на стене, чтобы запомнить детей такими.

– Альф[26]или мистер Эд?[27]– спросил Джесси.

Губы Кейт дернулись в улыбке.

– Лошадь. Восемь раундов.

– Играем.

Наконец Брайан наклонился и поцеловал Кейт в лоб.

– Детка, спокойной ночи.

Когда Анна и Джесси вышли в коридор, Брайан и меня поцеловал на ночь.

– Позвони мне, – прошептал он.

Теперь, когда все ушли, я села рядом со своей дочерью. У нее были такие тоненькие руки, что я видела, как двигаются кости, а глаза казались более старыми, чем у меня.

– Думаю, ты хочешь что‑то спросить, – сказала Кейт.

– Может, позже? – Сама удивившись своим словам, я влезла к ней на кровать и обняла ее.

Я поняла, что мы не имеем детей, а получаем их. И что иногда получаем их не на такой длительный срок, как надеялись. Но это все равно лучше, чем если бы детей не было вообще.

– Кейт, – призналась я, – мне так жаль.

Она отодвинулась от меня, чтобы заглянуть в глаза.

– Не надо, – с жаром проговорила она, – потому что мне не жаль. – Она старалась улыбнуться, очень старалась. – Это же было хорошо, правда?

Я закусила губу, почувствовав, как у меня выступили слезы.

– Это было лучше всего, – ответила я.

Дата добавления: 2015-08-20